Аннотация: Рядом с резиденцией президента в Сочи местные говорят так: "На улице Инжирной живет народ не жирный".
БОЧАРОВ РУЧЕЙ
1.
Раннее утро, сижу на веранде и смотрю на ту часть южного неба, где на рассвете исчезают звезды, и силуэты черных кипарисов обретают цвет. Различаю темные ветви, протягивающие треугольные кисти вертикально вверх, и эти древесные "руки" светлеют на моих глазах. Вот поднятую выше всех "ручку" золотит первый солнечный луч, но утренний художник не останавливается, он необыкновенно щедр, и золотые краски хлынули по могучим стволам всё ниже и ниже.
А когда мне достанется сияющего золотишка? Опять в последнюю очередь, когда придет время прорисовывать корни на дне оврага. Уж птицы исполнят утренние гимны, лягушки спрячутся, собаке плеснут в миску, чтобы перестала тявкать - и тут увижу солнце я. Оно придет ко мне сквозь узор из вьющихся нитей загадочного для любого северянина растения под названием киви.
Я знаю, я вместе с киви так встречаю солнце каждый день.
Но еще очень рано, поэтому под исчезающими звездами я ничего не вижу и и слышу лишь первые посвисты проснувшихся дроздов и голоса охранников, спрятавшихся за веранду, чтобы покурить на рассвете. О чем они сегодня?
- Хорошо мы вчера оттянулись, - говорит кто-то кому-то.
- Не хуже, чем те члены, - отвечает кто-то кому-то.
- Какие члены? - не понял кто-то кого-то.
- Не помнишь этого анекдота?
- Нет.
- Встречаются в понедельник члены политбюро. Хорошо мы на выходных оттянулись, говорит Брежнев.
- А, вспомнил.
Голоса перешли на интимный уровень громкости, поэтому я не могу разобрать слова, сказанные полушепотом, кто и как в службе охраны оттягивался на прошедших выходных. Мужчины засмеялись и затихли, до меня доносится лишь дым сигарет после глубоких затяжек. Вкусного аромата в молекулах их табака не чувствую, значит, сегодня дежурят ребята простые. Пару дней назад поутру из-за веранды несло жженым медом и ладаном. Генерал, наверное, стоя в карауле, баловался сигариллами.
Когда перестают шептаться охранники, я вновь слышу, как у веранды журчит ручей. Тот самый, Бочаров, в Сочи. Чуть ниже по его течению резиденция Батьки - президента Белоруссии, а вверх по течению - нашего, российского. От веранды и до самой вершины холма, где садится и взлетает вертолет - "наша" земля, ниже веранды вдоль дорожки - батькина. К нему вертолеты не летают.
А море у них общее, только подходы к нему с разных сторон холма. У президентов много общего, но пдходы, так сказать, не совпадают.
Андрей говорит, что Батька в своей резиденции давно не появляется, а жаль, хотел бы ему Андрей от лица "местных жителей" сказать пару слов. Вот наш, например, российский, обнес свою резиденцию стеной, но дорожку к морю оставил доступной для местного населения и гостей города. Батька, когда строил свою резиденцию, тоже обещал не закрывать этот единственный короткий путь к пляжу на весь здешний бочаровский околоток. Местные поверили, не беспокоились, радовались пониманию их нужд и потребностей. Туристы приезжали, ходили купаться, наслаждались - от веранды до моря всего двести метров вниз по берегу ручья. А однажды поздней осенью поперек ручья бам - железная ограда и шлагбаум. И рядом часовой - стой, стрелять буду. Туристы на следующий год по весне приехали на известные им квартиры, а к пляжу - в обход полтора километра. Да через холмы по пересеченной местности. Пока дойдешь, ласты на спине взмокнут. А обратно - только на такси, потому что сил никаких уже нет.
Хорошо, что таксисты недорого берут: добросить с пляжа до вершины холма - 100 рублей. А потом из такси можно выйти и катиться к дверям квартирки на своих двоих, быстро семеня ножками по асфальту на крутом спуске.
Не сдержал Батька слово, которое молвил Андрею лично. Поэтому у Андрея к нему имеется пара слов, но он мне не сказал, каких. Я примерно догадываюсь, каких, однако, понимаю, что никакими словами ситуацию пока не исправишь. Время должно пройти, много времени, прежде, чем исчезнут часовые на дорожках к морю. И вновь местные начнут радоваться, а приезжие - наслаждаться.
Соседи-президенты у меня подобрались не случайные - вполне соответствуют моей родословной: предки у меня белорусы, они из под Витебска самоходом отправились за Урал. Я хоть и сибирский валенок - россиянин в третьем колене, но откуда предки сделали стартап в даль светлую, не забываю.
Колено, кстати, затекло. Надо тихо встать, не гремя лавкой по струганному полу, и спуститься к ручью - там стриженый газон, там стук шлепанцев по пяткам уходит в землю.
Живу здесь неделю и до сих пор не покидает меня ощущение, что это не я, не мне, не со мной и вообще такого быть не может.
В пяти метрах - дача "начальника". Здесь президента России все называют начальником. А белорусского президента - просто Батькой.
Где я, а где "начальник" России? А вот я, уже проснувшийся, стою у ручья, а метров через триста, если шагать в шлепанцах горизонтально вдоль по склону в сторону моря, спит начальник. Понятно, что у него и веранда поширше, и газон поглаже, да и домик раз в тысячупяцот больше моего, но... когда начальник проснется, мы будем смотреть на один и тот же кипарис. Вон тот, высокий превысокий, встречающий солнце первым. Его еще Молотов садил, а может, Ворошилов. Члены ЦК и политбюро, которые оттягивались здесь на выходных.
Садили-садили, садили-садили... Людей под корень, а деревья - растут, глядят за склоны гор, ждут солнца.
Как я здесь оказался? Да любой здесь может оказаться. И критерии отбора не очень строгие: не пить и не петь. Ну, еще - между собой не ругаться, не скандалить, не употреблять бранные слова типа мудак, выражая свои оценочные мнения. Проще говоря - вести себя прилично и не орать. Есть и еще штук двадцать "не" по административной линии - не быть под следствием, подпиской, в розыске, в составе, в списках, на заметке, на крючке и так далее.
Соответствуете? Приезжайте. Все остальные - посторонние. То есть, добро пожаловать - катись колбаской по Малой Спасской. На местном сочинском диалекте - по улице Инжирной. Резиденция нашего президента в городе Сочи находится на улице Инжирной, если кто запамятовал, где протекает Бочаров ручей.
Деревянный домик с верандой у ручья можно арендовать у Андрея, хозяина недвижимости. Главное - любить парусный спорт, море, ветер, волны. Андрей - чемпион морских парусных регат. Я ему написал, что очень люблю морские волны, но в связи с возрастом, вынужден предпочитать пешеходные прогулки. Он дядечка отзывчивый, ответил мне, что такие прогулки вдоль ручья - очень полезны, его маме уже далеко за семьдесят, но она легко преодолевает спуски и подъемы, короче, пригласил в гости. Только попросил приезжать пораньше, до начала сезона, потому как после 7 мая к нему на все лето приедут жены и дети его друзей-спортсменов, которые отправятся на очередную многомесячную океанскую регату.
Везет мне на спортсменов!
Немного погодя мне пришло официальное приглашение: не судимы да не сидите будете - можете покупать билеты и вылетать. И пометочка в приглашении - с супругой. А она у меня заслуженный учитель, до июля - консультации, экзамены, дипломы.
Я ей дал хороший совет: сказать на кафедре, что мужа приглашают на какую-то важную встречу в Бочаров Ручей и непременно с супругой. Этого достаточно, чтобы при любой запарке отпустили хоть на месяц, хоть навсегда. И не ошибся бы, но она постеснялась сеять в головах коллег тайные знания о картах курортного города, козыряя "джокером" у ручья. Педагоги наши очень стеснительные, хотя горбатятся, как шахтеры. Впрочем, те тоже молчаливы и скромны.
Супруга передвинула занятия со студентами для одних на "пораньше", для других на "попозже" и оказалась свободна с 23 апреля по 7 мая. Вот мы и побежали покупать билеты. А как прилетели, сразу сели на веранду и поняли, где находится рай - две тысячи километров к югу от Тюмени, двадцать минут в таксомоторе через весь город на запад от Адлера, затем вниз по улице Инжирной, железная калитка с бронзовыми виньетками, кнопка, звонок, замок, привратник распахивает дверь, встречая нас улыбкой под сенью пальмовых ветвей: "Я - Андрей".
Эх, вот так бы встретили меня, когда придет черед, на той вершине, что за облаками! Где продают туда билеты, сколько стоит эконом-классом, на сколько дней откладывается рейс?
Наш-то рейс из Тюмени откладывали пять раз в Рощино и два раза во Внуково, может, еще и по этой причине прибытие к месту назначения показалось столь долгожданным.
В двухэтажном деревянном доме для нас нагрета сауна, в душе бьет мощными струями горячая вода, на кухне закипает чайник, а на веранде - распускаются листья киви. Ё-моё, как красиво!
- Андрей, покажи, где море.
- Пойдемте на второй этаж.
Там тоже, оказывается, веранда, но оттуда пальмы во дворе уже не кажутся высокими, а ветви кипарисов не столь густы.
- Где?
- Чуть выше стены.
- Так это облака.
- Нет, это море, - Андрей смеется над впечатлениями новичков.
У меня в голове не укладывается, как море может быть выше стены за верандой.
- Чем выше наблюдатель, тем выше морской горизонт, - поясняет Андрей.
Эх, равнина я равнина. Или как я еще себя называю - рванина на равнине. Дальше верхушек своего сосняка вокруг моей дачки под Тюменью ничего никогда не вижу. Глаз отвык от дальних линий горизонта. А это ведь действительно море поблескивает в лучах заходящего за холм солнца. На маленькой круглой планете море всегда выше наших крохотных стен на земле.
- Кстати, Андрей, а какой высоты стена резиденции Бочаров Ручей?
- Я не мерил.
- Метров шесть?
- Больше.
- Ё-моё, - понимаю, что стена перед верандой очень даже не маленькая.
- А резидент на месте? - продолжаю спрашивать.
- Какой резидент? - Андрей меня не понял.
- Называется - резиденция, значит, тот, кто в ней - резидент, - выстраиваю я логистику развития мысли вглубь смысла однокоренной лексики.
- Не, - смеется Андрей, - начальника пока нет.
- Хозяина или начальника?
- Хозяин был один и давно, сейчас - просто начальник.
- Понятно. А когда будет?
- Через неделю.
- Скажете нам, когда начальник прибудет?
- Сами поймете.
Замолкаю: зачем задавать много вопросов человеку, который живет в пяти метрах от особо охраняемого объекта. Я же не из Америки.
- До вас у меня три туриста из Америки жили, - начинает говорить Андрей как раз в ту секунду, когда у меня в голове мелькнуло словосочетание "шпион из Америки", - они просили показать интересные места, куда обычные туристы попасть не могут. Я их водил, показывал. Даже в горы ездили - в самом начале апреля были очень теплые дни, почти летние. Если интересуетесь, я могу и вам кое-что показать, но тяжело будет, и снаряжение специальное придется брать.
Я даже спасибо забыл в этот момент Андрею сказать, настолько удивлен был тонкой настройке собеседника на ход моих потаенных мыслей.
- Не, мы с супругой только гулять вдоль моря по набережной запланировали. Дышать воздухом, набираться сил.
- До "Ривьеры" отсюда - семь километров. Перед олимпиадой стройка началась, дороги встали, на машине добираться в центр два часа, а пешком - я за час добегал. Для здоровья - попробуйте.
- Обязательно, конечно, завтра же попробую, - обещал я Андрею в день прилета.
На следующий день мы с супругой, во-первых, спали до обеда на втором этаже наших деревянных апартаментов, а во-вторых, дождь накрапывал. Так и просидели до вечера на двух своих верандах меж зарослей киви. Она наверху - с видом на море, я внизу - у ручья. А он странный, этот ручей. Идет дождь - а напор воды остается прежним, ручей не переполняется и не выходит из берегов. Закончился дождь, ну, думаю, сейчас с гор поток хлынет, как в Туапсе, там, когда дождь уже закончился, город только начинает погружаться в мутные потоки.
Ничего подобного. Хоть дождливая погода, хоть солнечная - он как журчал на одной ноте, так и продолжает потихоньку побулькивать у веранды. Может, разгадка равномерности звучания кроется в омуте, который Андрей оборудовал между хозяйским домом и гостевым. Омут круглый и обложен плитняком. Ручей сначала впадает в этот ландшафтный прудик, а потом водопадиком льется через камни и бежит дальше. Мини-водохранилище гасит скорость потока. Интересно, а у начальника такой есть? Полагаю, Андрей там, за стеной, идею стабильного журчания подсмотрел.
Вдоль этой стены мы с супругой в последующие дни наползались и набегались вдоволь. Утром идешь-идешь на холм, идешь-идешь, стена всё никак не заканчивается. Подъем крутой, лавочек нет, постоишь, дух переведешь и дальше. Первые ворота в стене прошли, вторые, ну, наконец-то третьи - там, где стена неожиданно из плоской бетонной плиты над головами вдруг превращается в массивное каменное строение с колоннами в стиле дворцов профсоюзов и домов культуры. Судя по тому, что две прямые линии огромных высоких кипарисов упираются именно в эти ворота, когда-то они были главными и, значит, повидали немало трудящихся из ЦК ВКПб.
До вершины холма остается совсем немного: резиденция позади, сейчас начнется цепочка добротных красавцев-коттеджей, а там и до политеха рукой подать. Когда мы приползаем к остановке "политехнический институт", план пешеходной прогулки резко меняется:
- Хватит, натерпелись, - говорю я с хрипом в голосе.
- Согласна, - отвечает супруга, и вскоре мы катим к центру Сочи на "четверке" или "семерке" - беленьких микроавтобусах, в которых на этой почти конечной остановке всегда есть место для двоих.
2.
Маршрут прогулки по главному курорту страны "прогульщики" прокладывали в первый раз интуитивно, с учетом санитарной ситуации в человеческом организме. Вышли у "Ривьеры", а куда двигаться дальше, подсказали "органы" - в туалет.
Но где он в этом парке развлечений? По всем аллеям стоят мальчики и девочки в солдатских пилотках, поздравляют, дарят красные цветочки, с 15 апреля тут атмосфера праздника великого 9 мая, в парке уже атрибутика соответствующая и настроение приподнятое, а мы молодежи в ответ на поздравления и цветы - где тут у вас нужду справляют? Нехорошо, некрасиво. Поэтому улыбаемся "пионерам" и стреляем глазами по указателям - ищем буквы латинские и символическую парочку: он в брюках, она в юбке.
Ага, есть! Вот корабль пиратский, вот табличка со стрелочкой, идти надо туда, куда мужик одноглазый своей саблей показывает. Идем строго по курсу, справа - розарий, слева - тир. Намек понимаем: товарищ, не промахнись! Товарищи не промахнулись.
Вышли из заведения, ну что, а теперь - гулять, так гулять? Я сразу из сортира -в тир. Супруга мои слабости знает, она хоть и делает мне замечания, что я без очков ни одной мишени не увижу, но потратить 150 рублей на 10 выстрелов не отговаривает. А я прошу парня за полкой с прикладами для начала подвесить мне бумажное "яблочко" с циферками на кругах - для предварительной пристрелки.
Щелк, щелк, щелк - парень приносит бумажку: в "десятке"- дырка. Остальные - на ближних радиусах. Парень оживляется и по случаю праздника зажигает мне бесплатно три свечи - гаси, дед!
Щелк, щелк, щелк - ни одна не погасла. Не поймал я фитилек на мушку. Без упора стреляю, на весу держу в руках винтовку, а коленочки то дрожат. Да и самого покачивает. Да и глаз слезится от напряжения. Расстроился, одним словом.
- Сейчас мы их за тебя, дед, погасим, - парень берет винтовку в одну руку, другую руку убирает за спину и с вытянутой руки, почти не целясь, щелк - одна свеча погасла. Щелк, щелк - нет огоньков.
- Ух ты, супер! - реагирую я по привычке беззвучными "значками-эмоциями" из социальной сети. А потом громко и по-нашенски: "Красиво, блин. Молодец!".
- Ты тоже, бери на память, - он протягивает мне мишень с дыркой в "яблочке", - хорошо стреляешь.
У меня настроение хвостом к верху - я, конечно, не ветеран Великой Отечественной, и вообще, можно сказать, начинающий пенсионер, но когда молодежь оказывает пожилым людям какие-то знаки внимания - приятно. Гуляем дальше.
"Фотография на память совершенно бесплатно" - слышим эту фразу на центральной алле, на боковой, слышим от пожилого дяди с огромным фотоаппаратом на животе и от худой маленькой девочки в блузке-гимнастерке с крошечной камерой в ладошке. Около нее останавливаемся, чтобы все-таки уточнить: бесплатно - это как гречневую кашу у солдатской кухни или как обычно, то есть, как сыр в мышеловке?
Худенькая объясняет, что это весенняя акция в подарок. У нее есть олимпийский факел, она сделает наш портрет с факелом в руках, и мы получим этот снимок совершенно бесплатно вон в том павильоне - она показала на огромный баннер со знакомой всему миру символикой.
Меня, естественно, не оставляли смутные сомнения, но супруга уже поправляет прическу - она готова участвовать в акции. Ей и факел в руки. Позировали мы недолго, девочка отвела нас к павильону, скачала пару кадров на комп фотопечатника и убежала. А мужчина в павильоне спешить не собирался: он вывел наш портрет на весь экран, сказал, что мы получились удачней всех, а особенно - моя супруга. "Как вас украсил алый цветок на белом фоне вашего наряда. Выглядите великолепно", - говорил печатник и чуть ли не влюбленными глазами смотрел на свой экран. И после этих слов вручил супруге ее портрет размером, я даже таких размеров фотобумагу никогда не видел - в три раза меньше спичечного коробка.
- Почему она такая маленькая? - с нотками чувства глубокого разочарования в голосе произнесла супруга, держа на пальчике свой портрет.
- Это - по акции.
- А увеличить можно?
- Можно, вот расценки.
Мы вышли из павильона без двух тысяч рублей в кошельке супруги. "На выход!", - скомандовал я и решительно зашагал мимо пиратского корабля в обратный путь. Каких-либо возражений от супруги не последовало.
Впереди маячил шпиль морского вокзала - прекрасный ориентир, когда спешишь увидеть то, о чем мечтаешь восемь месяцев в году. Чем ближе к шпилю, тем чаще слышим вопрос от подбегающих незнакомых людей: "В морскую прогулку не желаете?". Раза три мы останавливались, интересовались, что за прогулка, сколько стоит, не слишком ли холодный ветер для таких прогулок.
Тридцать минут туда, сюда, обратно, с наветренной стороны укрытие из брезента, 500 рублей, шампанское бесплатно. Ага, бесплатно, мы перестали задавать вопросы.
С моря дунул такой апрельский ветерок, что сразу выветрил из наших голов все мысли о прямых контактах с водными аттракционами. Арка морского вокзала, как дверца холодильника: ты в шаге от морозильной камеры. За аркой я отвечал морским зазывалам с холодной сталью в голосе: "Не желаем".
Бдительность утратил лишь в тот момент, когда в порту смотрел на самую большую яхту у причала - две палубы, каюты с высокими потолками, рубка - с окнами, как у пенхауза.
На пирсе появился паренек в ветровке, под которой виднелась грудь в тельняшке.
- Желаете на морскую прогулку?, - спросил у нас паренек.
- На такой, - я кивнул в сторону яхты, - желаем.
- Она не моя, но я знаю капитана. Могу организовать, - предложил парень в тельняшке.
- Желаем, но не готовы морально и физически, - я похлопал ладонью по месту, где находится задний карман брюк, - тут у меня ничего не жжет.
Парень не огорчился, наоборот, улыбнулся.
- А неплохая у вас щетинка выросла, - сказал он, разглядывая мою бороду.
- Два дня уже не брился, - поддержал я тональность его шутки.
- Проветрить бы надо. Может, махнем на моей, - он показал на лодочку с брезентом.
- Махнем, не глядя, яхту на брезент? - я посмотрел еще раз в сторону морской красавицы.
- Легко.
- Спасибо, не сегодня. Проветрим щетинку в другой раз. А на тех палубах, наверное, в другой жизни.
- Ну, приходите, я всегда на пирсе. Если что, спросите Славика в тельняшке, мне сразу позвонят.
Рядом с морским вокзалом сочинская набережная, теперь, конечно же - на знаменитый променад. Но мы еще не завтракали, где бы слегка перекусить, чтобы крепко держать оборону от зазывал прибрежного общепита. Вот симпатичный круглый киоск, внутри дядька моих лет в белоснежной рубашке, вокруг него по кругу пирожки на выбор. Ценники аппетитные - 25 рублей за пирожок хоть с мясом, хоть с капустой. В бутылочках лимонад "Буратино", кексики есть знакомой формы и размера - прямо как во времена ушедшей эпохи славного застоя.
- Нам два пирожка, одну "Буратино" и один кекс, - говорю в окошечко белорубашечнику. Супруга от своей порции кекса отказалась, поэтому заказ был сверхэкономным - такой же, как прошедшая эпоха.
Подаю бумажку 500 рублей, которую держал в руке еще на пирсе, получаю сдачу и пакет. Смотрю на сдачу, не могу понять, что за горстку мне высыпал в ладонь мужчина в белом: одна сотенка и меди копеек на шестьдесят. А еще 200 рублей где? Супруга приблизила глаза к моей ладони - пытается понять, на что ушла довольно крупная купюра. Разворачивает пакет: два пирожка, кекс, "Буратино" - больше ничего в нем нет.
- У вас "Буратино" из какого дерева, - говорю в окошечко торговцу снедью, - из красного, что ли?
Торговец молча подает мне еще две сотенных бумажки и пригоршню белых монет. Ни слова не сказал в ответ глухонемой хозяин пирожковой, разговорчивому гостю города. И вообще, ко мне спиной повернулся.
Но это я был еще не такой разговорчивый, каким стал чуть позже, когда мы достигли набережной и расположились у края моря, чтобы слегка перекусить. Пирожки были с новогоднего стола или даже древнее - с прошлого сезона, а кекс рассыпался на мелкие сухие крошки еще до того, как я его поднес ко рту.
Выговариваться мне пришлось в сторону моря, беззвучно, чтобы не портить настроение супруге. Я произносил слова, не шевеля губами - немой оратор глухому слушателю в круглой будке: "Ничего у вас, уважаемый, тут не изменилось. Ничего! Красивый город стал еще красивее, а вы, уважаемый, каким были, таким и остались - сорвать, урвать, нажиться за один сезон, плевать на тех, кто чем-то возмущен. Они уедут, а вместо них появится у моря волна других клиентов белокожих с бескрайних северных окраин, и так до октября. Вам думать некогда о перспективах следующего года, вам некогда загадывать на десять лет вперед. Вы, уважаемый, не города-курорта житель, вы просто человек из той страны, что не смогла перешагнуть черту дней прошлого и устремиться в будущее, увидев верную тропу. Грядущее вам безразлично, поэтому оно для вас закрыто, устраивает вас прошлое вполне, вам суждено остаться в нем навечно".
Вот как меня на голодный желудок с лимонада торкнуло.
Оглядываюсь, а супруга прислушивается к реальным звукам с набережной - кто-то играет на скрипке. В детстве это был ее любимый инструмент, в семейном альбоме есть фото, где она в белом платьице со скрипочкой на сцене. Это уж потом ей фортепиано "Тюмень" купили, с которого у нее профессиональная карьера педагога началась. Денис Мацуев тоже первые аккорды на клавишах "Тюмени" брал, марка заслуженная, жаль исчезла вместе со страной советов.
Пойдем, поглядим, послушаем.
Играет дедушка, ему лет восемьдесят. Он стоит по центру набережной в сценическом костюме - тоже белая рубашка, но еще пиджак, галстук, туфли. Дедушка солирует оркестру, в роли которого выступают динамики на ручной тележке - дачники на таких урожай к остановке автобуса подтягивают.
У дедушки своя грядка - раскрытые створки черного футляра. На мой примитивный слух, исполняет свою партию музыкант хорошо: звук сильный, красивый. Мелодия из популярных в годах шестидесятых, не Шуберт, но дедушка водит смычком с глубоким чувством, прижимает подбородок к скрипке, когда "растягивает" звук на высоких нотах и мастерски придает ему тончайшие колебания - волнительные и проникновенные, или вскидывает брови, когда стремительно бежит пальчиками по грифу, а смычок мечется перед ними то вверх, то вниз с необыкновенной скоростью.
Исполнил композицию, отошел со скрипкой в руке метров на десять и сел отдохнуть на скамейку к женщине - бабушке преклонных лет. У бабушки рядом иконка, коробочка - понятно, для каких целей. Минут через пять возвращается к "оркестру" на колесиках, и смычок опять бежит по струнам.
Мы два отделения концерта выслушали, супруге захотелось посмотреть, что интересного есть в лавках вдоль всей набережной. "Иди одна, - говорю ей, - мне здешний шопинг вреден для душевного здоровья". Она пошла, и пошла, и пошла. И замечательно, мне так хорошо сидеть в "концертном зале" на огромной скамейке, где кроме меня - никого. Апрель ведь, не сезон еще. И слева на скамейке никого, и справа. Маэстро играет теперь только для меня. Правильно делает, потому что я уже нащупал свой кошелек и приготовился быть щедрым, как никогда ни до, ни после.
Замечаю в середине пятого отделения, что дедушке захотелось чихнуть, и он чихнул, но партия первой скрипки продолжала звучать непрерывно. Потом дедушка повернулся к бабушке, она ему что-то сказала про холодный ветер, он опустил скрипку, застегнул пуговицу на пиджаке, а скрипичная струна все звучит и звучит, но уже не так волнительно, потому что я понял - концерт идет под фонограмму.
Я совершенно не обиделся и не разочаровался. Более того, я расчувствовался, потому как понимаю, что понуждает стариков давать концерты в местах скопления народа. Когда маэстро вновь включил аппаратуру и прижал подбородок к деке скрипки, я подошел к бабушке и отдал всю мелочь сдачи от глухонемого, те сотенные бумажки, что он мне вернул, и сверху положил в коробочку еще одну купюру - тысячную. Я не магнат, не покровитель музыкального искусства, не директор благотворительных проектов. Я просто откажусь от завтрака в кафе на набережной, и этого хватит, чтобы щедро оплатить умелую "игру" маэстро. В том, что когда-то он был отличным музыкантом, я не сомневался.
Куда бы мне теперь, что есть еще под южным солнцем, когда на море холодно и дует ветер? Вон супруга машет мне рукой от входа в одну из здешних лавок. Что там? Тряпки. Ясно, присмотрела платье, ей важно знать, какую из расцветок ткани я предпочитаю. Ту, что ей идет, а к лицу ей - все. Мне выбирать легко - бери вот это. Почему это? - она в сомнении. Отвечаю: тебе идет. И женщина уже у кассы, а через минуту я тащу пакет.
Всё мне надоело. Хочу домой - я домик у ручья уже считаю домом. Там на холме у "политеха" есть магазин, там купим макароны, сварим, нарежем колбасу. Объясняю супруге, что не хочу пробовать местную кухню, а желаю распробовать тутошнюю "продовольственную корзину": что почем и каково на вкус. Ей эта идея пришлась не по вкусу, да и не хочется покидать красивые места у моря. До обеда, мол, еще много времени. Ну, куда тогда? Она показывает на лестницы, ведущие от набережной вверх. Вспоминаю карту города, где-то там наверху должны быть концертный зал, фонтаны, смотровая площадка гостиницы Haytt.
Что делать, надо потерпеть. Плетусь в хвосте колонны, которая отправляется на восхождение к красотам мира. В колонне двое: я и моя "ляля". Кто из нас хвост? Тот, кто отстает, - голодный Буратино, измученный лимонадом. Но я не жалею, что дал согласие, не скандалил и не перечил супруге. На море в центре Сочи надо смотреть только с высоты. Оно прекрасно, а вместе с ним отсюда преображается весь город. Высотки, коттеджи, парки и проспекты - все как бы плывет на зеленых волнах. Поворачиваешь голову, а там морская гладь линейкой ровной от одной стороны света до другой. И лишь крохотные прогулочные катерки суетятся у выхода из порта. А дальше - ничего и никого. Спокойствие, только спокойствие огромного количества воды, которую не сможет раскачать тот ветерок, что напугал нас на причале. Шторма уже прошли, прохладный бриз не в счет, прекрасная вид, не правда ли, сударыня?
Что такое, к моей сударыне подплывает смазливый мальчик в узких брючках и пиджачке с цветными заплатками на коротких рукавчиках. Это кто такой? Что за хайят из дорогой гостиницы нарисовался?
А тот уже что-то лепечет супруге на ушко. Я лишь успеваю разобрать пару слов из каждой фразы: презентация, второй этаж, Франция, дистрибьютор ... Ну-ка, подойду поближе, а то я слишком удалился в поисках лучшей точки для любования пейзажем.
Мальчик уже держал в своих пальчиках ручку моей супруги, когда я навис над ним, подобравшись к незнакомцу с тыла. Меня обдало запахом мужской раздевалки после того, как все спортсмены приняли душ, переоделись и брызнули друг в друга тем, что каждый взял с собой. Что они делают? Изучают ароматы пробников хитов парфюма сезона 2017. У паренька таких хитов - по шесть на каждую ноздрю.
Надо спасать супругу, мне уже понятно, что хочет юный коммивояжер. Если сказать ему одну хорошо знакомую мне волшебную фразу, он должен замолчать и удалиться. Когда мне звонят по телефону и приглашают на бесконечные презентации товаров и услуг, я отвечаю: "У нас всё есть, нам ничего не надо". Звонившие умолкают и отключают связь, не попрощавшись.
Но супруга меня опередила, она сказала: "Хочу сделать тебе подарок. Мне нравится вот этот аромат, понюхай". Что я мог сказать в ответ? Правильно, только одну фразу: "Этот аромат прекрасен!". И тысяча рублей досталась парню в узких брючках.
- У вас перспективный стиль общения с женщинами, молодой человек, - говорю ему на прощание.
- Я старался, - он сделал учтивый поклон в мою сторону и потащил свой дистрибьюторский пакет с коробочками в сторону Курортного проспекта. Его цветные заплатки на локтях исчезли в зарослях магнолий. Но аромат парфюма продолжал витать вокруг моего носа - это супруга махнула пареньку той рукой, которая была помечена крошечными порциями туалетной воды из Франции.
У меня нет привычки читать все буквы на упаковках и коробочках: для этого нужна мощная двояковыпуклая лупа в нагрудном кармане. Мой друг Валера Штраус носит с собой такую, но он ученый и крайне внимателен к окружающим наш мир деталям. А меня окружающая действительность учит другому социальному поведению: закрыть глаза и ничего не видеть. Собрался было положить подарок в котомку, но супруга начала вертеть коробочку в своих руках и читать всё, что на ней написано про глюконаты натрия и вкусовые добавки идентичные натуральным. Она всегда этим занимается в магазине, поэтому я предпочитаю покупать продукты в одиночестве: меньше знаешь, лучше ешь.
- Казань, - произносит она вслух.
- Что Казань?
- Буква "г", точка, Казань, вот посмотри, - протягивает мне коробочку той стороной, которую в упаковках можно называть задом.
Я читать про букву "г" не стал, а тут же вскрыл коробку и вытащил пузырек. Повернул его сопло от глаз подальше и мощно нажал три раза на колпачок. Что-то вылетело. Стоим с супругой и водим носами по воздуху, как кошка и собака, когда на кухне варят говяжий бульон.
Это был аромат той самой туалетной воды, что так понравилась супруге, но он был слабо уловим, поэтому мы его не сразу поймали. Пришлось сифонить вокруг головы долго и обильно, чтобы заметить разницу между простой водой и туалетной.
- Слегка развели, но не подменили, - успокоил я супругу, - теперь будем знать, как пахнет хит сезона - "г точка Казань".
Но успокаивать надо было не супругу, а меня, потому что в моем сознании опять начался беззвучный, но бурный монолог: "Разводилово - повсюду одно большое бесконечное разводилово. У меня не на плакате, как у моего тюменского друга Вовы, у меня на лбу написано - "лошара". Значит, мои три рубля можно и нужно у меня забрать.
Все туристы - лошары. Все туристические центры мира - разводилово, и город Сочи не исключение.
Помпеи - разводка мирового масштаба. В тысячу раз полезней прочитать книги о погибшем городе и посмотреть о нем научно-популярные фильмы, чем бежать по его откопанным улицам якобы для того, чтобы всё увидеть своими глазами. А что увидишь? Кучи изнывающих от жары экскурсантов, потоки людской лавы, текущей сюда со всего мира, шум, гам, беготня. Ты узнаешь среди этого столпотворения лишь кроху из того, что увидел бы и познал, отдаленно, в одиночестве, сосредоточившись за книгой или включив в своей комнате комп и нажав кнопку для просмотра великолепного документального фильма.
Ехать надо не в Италию смотреть, как археологи Помпеи откапывают, ехать надо на Донбасс смотреть, как политики народ закапывают.
Я был на Санторини, что я видел? Пейзаж красивый - белые гнезда человеческих жилищ с одинаковыми синими крышами на фоне моря. Да красивых пейзажей по всей планете - бесчисленное множество. Но парочка инвесторов устроила разводилово именно на острове Санторини. Там просто участки суши после землетрясение власти Греции раздавали за копейки. И туда плывут сейчас круизные корабли, летят частные самолеты звезд кино, пыхтят огромные паромы из всех крупных городов Греции.
Таких, как я, лошар - нас много на каждой морской мили. Мы - у каждого платана в Сочи. Платаны, кстати, настоящие, вековые. Платаны - не разводилово. И каштаны, и магнолии, что скоро зацветут.
Никуда больше не пойду, ни на что смотреть не буду. Скажу свое твердое лошаровское нет всем олимпийским объектам Сочи. Розе мира - мой сибирский хутор. Назад! К ручью! В омут! Где остановка транспорта, что повезет меня обратно?".
3.
Сидеть и смотреть в стену - это полезная процедура на курорте? Сейчас узнаем.
Надо взять стул на веранде, вынести на улицу Инжирная, поставить напротив стены резиденции президента, сесть и смотреть на дорогу вдоль стены - туда, где с высоты холма должна спуститься по этой дороге женщина в белом плаще. Утром, когда мы с ней расстались у сочинского вокзала, она была в белом плаще.
Пытался ждать ее на диване у телевизора на втором этаже своих апартаментов - не дождался. Переместился на нижнюю веранду, еще два часа прислушивался к звукам со стороны железной ограды вокруг участка с ручьем и круглым омутом - замок не щелкнул, калитка не открылась. Солнце зашло, супруга не пришла.
Дневного света хватит ненадолго, здесь через полчаса повсюду будет тьма, а фонари - там, за оградой, вдоль всей стены резиденции "начальника". Если выйду на улицу и сяду напротив стены под светом фонарей, то увижу женщину в белом минут на десять раньше, чем на веранде рядом с омутом.
В нем, кстати, появился страшный зверь - южная лягушка. Она не квакает, она выстреливает очередями резких хлопков плетки. Я, когда впервые услышал этот звук в ограде, подумал, что прилетела незнакомая мне огромная птица типа филина, но которая умеет ухать еще ужаснее. Спрашиваю Андрея, это что за зверь тут по ночам орет и скрежещет? Оказывается, у лягушек так проходят брачные посиделки, причем, песни скрежещут дамы, а мужики слушают и обдумывают свой выбор молча.
Он мне показал на палку у пруда и объяснил: "Когда мешают заснуть, ударьте палкой по воде - минут на двадцать шоу "голос" прекратится".
- А как прекратить "свадьбу" сразу и навсегда? - спросил я его.
- Никак. Я их вылавливал и относил в другие лужи - к Батьке, он лягушек особенно недолюбливает. Они всегда возвращаются по ручью ко мне обратно. Видел, как внутри трубы под дорогой: прыг, прыг, прыг. Трех отнес, три и прыгали.
- Более радикального способа избавить окружающее пространство от кваканья разве нет?
- Какой? - заинтересовался Андрей.
- Как во Франции: поджарить и съесть.
- Пусть живут. Они - из "красной книги".
Антилягушачье оружие я пускал в ход регулярно. Чуть стемнеет, по воде палкой хлобысть, и до начала вечерних токовищ политиков и экспертов - тишина. А потом опять заквакали. На экране одни скрежещут и квакают, в омуте у веранды - другие. Сейчас бы тоже взлохматил палкой омут, но в руках стул был, я же у стены встречать жену собрался.
Расстались мы с ней сегодня в полдень у сочинского железнодорожного вокзала из-за неожиданно возникших разногласий по поводу, ехать или не ехать на экскурсию в Роза Хутор. Она настаивала на том, что ехать надо обязательно, потому как быть в городе зимней олимпиады и не увидеть главные объекты зимних лыжных гонок - это что-то типа оказаться в Бразилии и не увидеть карнавала.
Моё сознание было с ее доводами полностью согласно, но подсознание чего- то взбрыкнуло: лето приближается, не хочу ничего слышать и видеть про снег и лыжи. Я еще не согрелся от прошедшей зимы, от февральской стужи, мартовской слякоти и апрельских сибирских заморозков. Мне тепла хочется, а не "освежающей горной прохлады".
А на улицах старого Сочи так хорошо: расцветают первые розы в ухоженных клумбах, женская бригада копошится вдоль пешеходной дорожки на бульваре. Девушки в униформе ворошат клубни тюльпанов, чтобы аккуратно достать их из земли и вместе со стеблем положить в "сноп" на брусчатке. Пальцы рук у них в перчатках, которые на ладонях почернели от влажных цветочных корней, поэтому, когда надо поправить волосы, спадающие с плеч к разрытой земле, девушки проводят по лицу чистым участком руки у самого локтя.
В фартуке поверх белой футболки только одна женщина - бригадир, наверное. Она постарше остальных, она чаще стоит вертикально и смотрит вдаль. И свои белокурые волосы бригадирша поправляет, сняв перчатку с пальцев. Остальные пребывают в глубоком затяжном трудовом наклоне, что делает проход по бульвару мимо скульптурной композиции "девушки на клумбе" весьма зрелищным мероприятием.
Весна! Курортная страда! Отцветающие тюльпаны надо быстро заменить летним разнотравьем: молодыми ростками всяких бархатцев, петуний и портулаков. Так бы сидел на скамеечке у края бульвара и смотрел весь день на работающих "в поле" женщин. Что там говорить, как бы ни были прекрасны всякие там олеандры и гортензии, но красивее женщины ничего на свете нет.
Хочешь букет красных тюльпанов? - задаю риторический вопрос супруге, когда мы уже свернули с бульвара, чтобы по кратчайшему пути направиться к вокзалу. Не дожидаясь ответа, направляюсь один к огромной куче цветов, лежащей на брусчатке, и прошу разрешения у белокурой бригадирши взять двадцать пять штук.
- Сколько? - глава бригады цветокопов удивлена.
- Пять, - резко уменьшаю свои запросы и потребности.
-Нельзя, мы за каждый клубень отчитываемся.
- Так я цветочки прошу, а не клубни.
Если цветочки, она не против, но просит луковицы у тюльпанов сразу отрезать и положить в коробку. "Это не для баловства, это - на развод, - объясняет мне белокурая в фартуке, - дам вам секатор, режьте "траву" при мне и потом уносите, сколько хотите. Без меня к цветам не походите".
Строго в женской бригаде насчет клубней. Стою, жду, когда принесут секатор отделять то, что "на развод", от того, что "просто так побаловаться".
Но блин, именно в тот момент, когда я получил разрешение взять охапку цветов, а супруга ждала, когда я вручу ей южный букет тюльпанов, выныривает на бульвар мужик с попугаем на плече и сразу ко мне: "Кеша любит подарки, сделайте Кеше подарок".
- Какой подарок? Тюльпан? - я не понял мужика.
- Кеша цветы не ест, Кеша кушать хочет, - мужик норовил так повернуться ко мне, чтобы птица на его плече оказалась перед моим лицом.
А попугай противный такой: клюв кривой, глаз хитрый, башку наклоняет и перья на своей башке дыбит - злобный, одним словом.
- У меня пшена нет, - говорю мужику, вспомнив именно пшено, потому что я зимой эту крупу для синиц насыпал в чугунную сковородку, что поставлена для них на моем балконе.
- А мы уже подарили Кеше пятьдесят миллиардов, теперь наш город сам кушать хочет, пусть Кеша мне подарит двести рублей вместо дерьма на палочке, - ответил я хозяину птицы.
Смотрю, глаз у мужика стал такой же, как у попугая - неласковый. Пернатые хозяева курорта интерес к беседе потеряли и полетели к другим гостям города, а я пошел к супруге, которая ждала меня на другой стороне бульвара. И тут вспомнил, что забыл взять для нее цветы - с пустыми руками иду. Разворачиваюсь, ищу глазами бригадиршу, что около зеленой охапки цветов стояла, а уже нет ни бригадирши, ни охапки - тюльпаны загружены в тачку и утрамбованы лопатой. Вместо цветов из тачки торчит горка силоса лилового оттенка.
Настроение у меня в душе как-то вдруг переменилось: вот только что горел желанием вручить супруге огромный букет, а вместо букета и подробного рассказа, как я выбирал для нее каждый цветочек, сказал ей, что бригадирша не разрешила брать цветы из кучи - они у них строгой отчетности. Идем дальше с ней в сторону вокзала, а я молчу и трамбую себя черенком той лопаты, которая у нас в душе припрятана среди других многочисленных инструментов самокопания. Денег для птицы я пожалел, это, как любил говорить один "красный маршал", - голая историческая правда. Хозяину попугая - нагрубил, про жену забыл и без цветов ее оставил, да еще и другую женщину, белокурую бригадиршу, оклеветал.
Как я выглядел с точки зрения супруги, которая, конечно же, наблюдала за мной, когда я отправился к женской клумбе? Болтал с белокурой в фартуке, улыбался ей. Потом сделал вид, что попугая разглядывал, а в итоге - явился без букета. Вряд ли супруга поверила, что бригадир девчат была столь строга и отказала мне в просьбе. Наверное, она решила, что я сам не стал просить у белокурой цветы, чтобы не упоминать в разговоре какую-то иную женщину.
Короче, я был собой недоволен, а когда у меня в душе дискомфорт от того, что мои представления о благородстве не совпадают с моими поступками, я тоже могу начать неприятно скрежетать голосом, как та лягушка, и косить на окружающих "лиловым глазом" злобного попугая. В таком настроении самое лучшее - молчать, чтобы хоть как-то скрыть возникшую в душе неудовлетворенность и раздражительность.
Вокзал - это место, откуда отправляются экскурсии во все концы города и дальше по побережью Черного моря хоть на восток в Гагры, хоть на запад в Севастополь. У входа на привокзальную площадь с нами начали работать агенты турбизнеса: сулить, заманивать и вербовать. Я с ними не общался и в их сторону голову не поворачивал, чтобы не квакнуть в ответ чего-нибудь резкое и грубое. А супруга останавливалась, искала предложение, соответствующее спросу нашей семейной пары. Она знает, что на любую экскурсию я даю согласие с большим трудом, и меня можно уговорить куда-то ехать что-то смотреть лишь один раз за весь южный отпуск. Поэтому она выбрала такую экскурсию, которая будет одна, но всюду, то есть, обзорную по всем олимпийским объектам в городе и в горах. Отправление в полдень, возвращение в семь вечера.
- Мы на вертолете полетим? - спросил я женщину-агента, что вела нас к кассе турбюро. Обзорные экскурсии мне напоминают наблюдение за пейзажами из окна вагона: мимо глаз что-то проносится, а что именно, забываешь сразу, как моргнешь. Уж если обзирать то, так птица. Или, хотя бы, как оператор квадрокоптера. Тогда получаются захватывающие экскурсии над "спецобъектами", дизайн и величие которых мы в последнее время частенько в интернете всей страной рассматриваем.
- Вы поедете на автобусе, - ответила мне агент, - и без остановок, потому что сейчас идет подготовка трассы к гонкам формулы-1, и стоянка около олимпийских объектов запрещена, но о каждом объекте вам подробно расскажут в автобусе.
Агент говорила быстро, так как она торопилась сдать нас кассиру: через пятнадцать минут отправление, а четыре места еще пусты.
В "стекляшке", где оплачивают билеты на экскурсию, я и принял окончательное решение никуда не ехать. Вышел из будки и жду, когда супруга выйдет вслед за мной. Скандалить и озвучивать причину отказа при посторонних - до такой степени накала я все же не разогрелся.
Психологическое поле, окутывающее супругов в состоянии вспыхнувшей ссоры, не всегда достигает грозового напряжения, когда оно искрит и грохочет. Чаще этот сгусток отрицательной энергии напоминает физические свойства бесшумно плывущей над землей шаровой молнии. Идут, например, мужчина и женщина под деревьями аллеи около вокзала. Вроде, тихо так шагают, мирно, но это не просто два тела движутся в одном направлении. Нет, вместе с ними плывет еще что-то, что заставляет деревья потрескивать - та энергия, что способна разрывать единство и соединять противоположности. Если двигаться осторожно, не шевелить языком и не махать руками, напряжение спадет, энергия ссоры начнет рассеиваться, мир не взорвется, огонь душевных переживаний не обожжет листья на склонившихся ветвях, и парочка элементарных частиц бытия продолжит свою неспешную прогулку по аллее.
- Понимаешь, мне не нужны "обзоры", эти заученные наизусть тексты рекламных справочников, не хочу семь часов находиться в автобусе, из которого в горах нельзя будет выйти и вернуться в город пешком, - объясняю супруге голосом без повышенных тонов.
Теперь она молчит: не хочет комментировать мой недавний "каприз" - вспышку немотивированного протеста против ее разумного варианта экскурсии. И я замолчал. Наступила заключительная фаза нашей размолвки. Это когда два человека замолкают и расходятся по разным углам квартиры. Потому и называется подобная ситуация - размолвка.
Каждый слышит, где и что делает другой, даже если он скрылся в соседней комнате. Слышит звук шагов, стук дверцы шкафа, брякание посуды на кухне, слышит всё, но упорно молчит и ничего не говорит. Даже если один и попробует поначалу что-то сказать, второй ничего не ответит, и молчание превратится в долгую мучительную взаимную пытку.
Лицо у супруги стало грустным: она расстроилась. Я, естественно, увидел, как изменилось ее лицо, и стал сам себе противен еще больше. Нельзя молчать - понимаю, не маленький, а умения шлепнуть какое-нибудь словечко, пусть глупое, пусть не по теме, но лишь бы не погрузиться в состояние взаимной немоты, - нет такого умения, не смог его воспитать за почти сорок лет совместного жития.
Другие люди любую ссору могут закончить примирительной шуткой, а я, если поссорюсь с кем, то навсегда. Восстановлению душевная симпатия не подлежит. Разрыв взаимопонимания на уровне сердец - окончательный. И только к супруге я когда-то, после первой крупной ссоры, смог испытать более теплые чувства, чем до ссоры. И этот процесс сближения двух совершенно разных по характеру людей продолжился после следующей ссоры, после малых молчаний, длиной в сутки, и больших молчаний, длившихся неделями.
А сейчас, на нынешнем этапе жизни, задача передо мной простая: капризы капризами, но в молчанку не углубляться.
- Хочу пешком дойти отсюда до нашего ручья, - говорю супруге.
- А я билет для тебя купила, думала, передумаешь.
- Не передумаю.
- Поняла. Поеду одна. Вечером увидимся.
Я повернулся и пошел по аллее в противоположную сторону от привокзальной площади. Она повернулась и пошла сдавать мой билет.
Итак, маршрут моей собственной и действительно совершенно бесплатной экскурсии ясен: добираюсь старыми улочками до реки, по берегам которой возник когда-то городок древних причерноморских племен, форсирую водную преграду по пешеходному мосту, оказываюсь у одного из отдаленных ворот парка развлечений "Ривьера" и уже от этих ворот развлекаюсь подъемом вверх до самой вершины холма, на другой стороне которого обустроили свои дачные домики яхтсмен Андрей и начальник ручья по имени Владимир.
Это и есть те самые семь километров, которые, по рассказам яхтсмена, можно пробежать за час. Он, правда, бежал с холма, а мне - на холм, что ж, тем более любопытно, сколько мне потребуется часов на "бег" вспять.
Мой рекорд пешего хода - 48 километров в день. Но поставил я его, когда был моложе на пятнадцать лет, и тогда я шел из Тюмени к монастырю в Абалаке. А сейчас я куда иду и что хочу найти? Вспомнил, недалеко от вершины есть красивый храм, я его видел неоднократно из окна автобуса. Он как раз на моем маршруте. В путь!
Пока шел улочками старого города в речной долине, я еще видел и чувствовал всю красоту южного города: цветы, посаженные у подъездов жителями домов, огромные деревья во дворах, прекрасные прогулочные дорожки вдоль речной набережной. Но вот начался подъем, и мне стало не до осмотра достопримечательностей. Дыхание перешло на режим пыхтения, глаза видят только четыре коричневых плитки, на которые должна шагнуть моя ступня в обувке с белыми подошвами - дешевыми кроссовками, купленными в тюменском "Профмастере".
Что за вонь пахнула в мои ноздри? Подымаю взгляд: дядечка двумя кисточками красит железные ограждения дороги на холм. У его ног стоят две банки с краской - белой и черной. Левой рукой он "обновляет" черный слой краски на вертикальной "зебре" вдоль пешеходной тропы, правой - белые.
Прибавил хода, оставил маляра за спиной, вроде, опять дышу воздухом субтропического курорта, но - снова ноздри наполняются химией лакокрасочного цеха. Это я приблизился к другому дядечке с кисточками. У этого маляра другие краски в банках: желтая и коричневая.
Вот тут я понял, что означают такие выражения, как "повел ноздрями", "шевелил ноздрями", "раздувал ноздри". Я не конь, но водил, шевелил и раздувал. Дело в том, что однажды я отравился запахом краски, когда ремонтировал квартиру и за один день покрасил в ней все окна и двери, не открывая форточек, чтобы не простыть от сквозняка. Тогда меня хорошенько стошнило после ужина и пришлось объяснять супруге, что этот казус произошел не по причине плохого качества поджаренной котлетки.
Надо же, как организм запоминает обстоятельства, в которых его плющило много лет назад: при виде второго маляра с кисточками я почувствовал во рту вкус той котлеты, что приготовила жена.
Было бы чем, наблевал бы ему прямо в банку. И в желтую, и в коричневую.
Во время восхождения я поэтапно прошел четыре горных лагеря сочинских маляров. По количеству лагерей - это был мой Эверест. Я испытал и горную болезнь, и слепоту от недостатка кислорода, и даже, как мне показалось, отеки мыслей головного мозга. Это когда я понял, что город готовится к трем праздникам одновременно: Первомаю, торжественному открытию сезона, приезду президента. И собрался пойти на демонстрацию в защиту прав отдыхающих. Там, у "Ривьеры", между прочим, уже поставлен портрет Ильича в кепке, и колонны отдыхающих трудящихся, после прохождения по Курортному проспекту традиционно митингуют у "вождя". Я буду вместе с ними скандировать: "Отдыхающие всех стран, соединяйтесь в пары!".
В общем, когда добрался до храма на вершине, был изможден и вполне отмороженным, как и полагается альпинисту. И тоже, глядя на верхушки кряжей сочинских высотных зданий далеко внизу, на сияющее солнце и золотые купола над головой, говорил себе: "Я смог".
Но я промок. До последней нитки в трусах. Пот со лба дождем лился на мои кроссовки с белыми подошвами. А когда я отставил ногу, чтобы капли не падали на кроссовки, увидел на асфальте сухой след под подошвой.
В таком взмоченном состоянии входить в храм неприлично, поэтому проветривал душу и голову снаружи на лавочке. Сижу, любуюсь, отдыхаю - хорошо мне. Что еще нужно отдыхающему человеку для счастья? Красивый храм, красивый вид на город, красивая погода - солнце впервые после нашего прилета начало светить по-настоящему ярко, по-южному. Мимо группа туристов идет, экскурсовод объясняет, что храм Святого Равноапостольного Великого князя Владимира - это подарок городу от президента нашей страны.
Хороший, думаю, подарок, это не двести рублей подарить попугаю Кеше. Чтобы такие подарки дарить, кроме богатства, надо еще кое-чем обладать - щедростью великой. Надо не просто деньги не жалеть и быть не жадным, надо деньги не считать деньгами. Так, бумажки. Золото - да просто увесистая железяка. Бриллианты - женские игрушки, не более того. Кто может так относиться к деньгам? Тот, кому бумажки, железяки и блестящие игрушки не смогли дать счастья. Были, держал, имел, а счастье, где оно? Как не было, так и нет.
Подожди, говорю сам себе, даже спину выпрямил на скамейке в этот момент, что значит, были, держал, имел? У президента какая зарплата, около двенадцати миллионов рублей в год. Мне на Санторини в храме люстру показывал экскурсовод и говорил, что люстра, стоимостью миллион долларов, - подарок российского президента. Это его зарплата за пять лет.
Храм построить, что стоит передо мной - в долларах миллионов пятьдесят, не меньше. Это зарплата президента за 250 лет. Ладно, я не маленький, подарили друзья президента. Ну, тогда надо так и говорить: храм - подарок городу от друзей. А те где деньги взяли? Еще правильнее на подобной экскурсии говорить, что подарок - городу Сочи от благодарного российского народа. Или просто от народа, без уточнения, с чувством глубокой благодарности этот народ делал такой подарок или без оного чувства. Можно еще короче: от всей страны и - точка. Пусть туристы сами определяют степень своего участия в подношении столь славного подарка, который на религиозном языке называется жертвой. Добровольным пожертвованием.
Это не экскурсия по Роза Хутору, это подворье храма, тут желательно быть несколько правдивей, чем обычно. Как никак, под куполами - святое место, а оно пусто не бывает. Там кто-то есть, и этот Кто-то - не Ерошка, Он слышит немножко.
Остаток маршрута по вершине холма пролегает. Слева от меня блестело море, справа - далекие снежные горы. И никакого запаха краски. Отличная прогулка, что там говорить. А когда показалась стена резиденции, хоть кубарем вниз катись - так круто, аж ноги заплетаются, и белые подошвы играют роль тормозных колодок. Без них покатишься, как кувшин с вином, выпавший из люльки лихого горного мотоциклиста в фильме "Спортлото-82".
На свое "подворье" зашел, сразу доложил Андрею: пешком от вокзала прибыл. О! - лаконично похвалили меня хозяин веранды. И признался, что он сам лишь раз в жизни "бегал" в центр города без машины. Я ему тоже признался, что больше не рискну повторять это восхождение.
- Слушайте, Андрей, - делюсь с ним увиденным, - почему напротив стены прямо у дороги валяется мешок с мусором. Кто-то устал тащить и бросил под куст, как это бывает во всех городах. Но там нет резиденций, а тут - в двух шагах.
- Скоро уберут, - успокоил он меня.
- С точки зрения безопасности, больно уж кусты напротив резиденции густые и трава по пояс.
- Скоро выкосят и обрежут.
- Когда скоро, уже Первомай на носу?
- Очень скоро.
Ладно, подождем, мы с супругой никуда не торопимся. Где она сейчас, в олимпийском хуторе? Солнце высоко, еще не вечер, как говорится. Принял душ, поел, отдохнул и вот сижу, смотрю в стену. Скоро-то скоро, но что-то охранники не суетятся. Они у ворот резиденции все в костюмах и галстуках. Часовые в форме - те дальше, где стена к морю поворачивает.
На меня и мой стул никто даже внимания не обратил. Из переулка вышел какой-то дядька, тоже в костюме, спросил: "Что, такси опаздывает?", я ему ответил правдиво, что хочу супругу с экскурсии встретить у калитки, дядька мой план одобрил и исчез.
Дом Андрея он же не единственный у стены. Это ряд домов по переулку, уходящему в платановые заросли перпендикулярно от линии стены. Моя веранда просто первая в этом ряду. А дальше - обычные такие дома, некоторые даже развалюхи. И что удивительно, на этом переулке барак двухэтажный стоит, который явно в аварийном состоянии.
- Как здесь барак сохранился, да еще в таком неприглядном варианте? - опять зашел во двор, чтобы задать этот вопрос Андрею.
- Тут люди свой век доживают, их не трогают, но никого новых не прописывают и никому новому поселиться не разрешают. Умрет владелец дома, место останется свободным. Умрет последний обитатель барака, барак снесут.
- Значит эти большие пустые "прямоугольники" в переулке, где виднеются остатки фундаментов, - там бараки были?
- Да. Остался последний. А в нем - последние. Они все работали когда-то в резиденции, еще при Ворошилове. Переехать никуда не захотели, попросили разрешить дожить здесь до конца. Им разрешили.
Вот оно что. Это ж какое надо иметь терпение нынешним владельцам резиденции, чтобы унять в себе желание немедленно снести трухлявые бараки по соседству, которые видны из окна машины. Впрочем, резиденция не частная, она государственная, а в государстве подобное соседство сплошь и рядом.
С улицы послышался лай собаки, я вернулся к своему стулу. Довольно большой пес прибежал и лает на охранников. Надоело на охранников, начал лаять на меня. Пустобрех какой-то, но лай громкий, звонкий, с эффектом эха, потому что отражается от стены и летит мне в ухо двойной порцией.
На его лай, кроме меня, никто никак не реагирует. Он тут, видно, бегает давно, все к его лаю привыкли. Интересно, а когда прибудет начальник, с этим псом что сделают, как заткнут его пасть? Он же не даст никому покоя, его на километр слышно, и стеной от звуков его лая не отгородишься. Надо у Андрея спросить. Мы вновь беседуем:
- Что будем делать с псом? - задаю вопрос.
- Каким?
- Который лает.
- А, этот, он дурной, как и его хозяйка.
- Что будем делать с хозяйкой?
- А что с ней надо делать? - Андрей меня не понимает.
- Выселить вместе с псом.
- Хорошо бы, - на этот раз по его лицу было видно, что он меня понял и очень бы хотел избавиться от пса и его хозяйки, - придется вам потерпеть. С псом, как и с лягушками, мы ничего поделать не можем. Он и ночью гавкает, всех достал.
Едрена корень, столько способов всяких уже описано, об одном полонии я столько всякого прочитал, а тут какого-то безродного пса утихомирить не могут. Во, гуманисты, блин.
Снова сижу на стуле. Всё - ночь. Или я сейчас засну в нем, или надо уходить в дом и валиться на диван. "У меня самого терпение есть или я только говорить умею, что главное в семейной жизни быть терпеливым, обладать умением терпеть, проявлять, прежде всего, силу терпения? - спрашиваю на этот раз сам себя. - Что я хотел, когда тащил этот стул? Сделать для супруги что-нибудь приятное и смягчить такой вот встречей у калитки психологическую тяжесть дневной ссоры. Хотел, делай! Терпи".
И остаюсь на стуле у ворот.
Смотреть на стену становится невыносимо скучно, разве что посмотреть на небо и поискать глазами звезды, прикрыв ладонью лицо, чтобы не мешал свет фонарей.
И только повел взглядом к небу, как увидел далеко вверху на холме белую фигурку - идет!
Она, оказывается, устала еще больше, чем я, хотя восхождений и не совершала. Шла на спуске, ничего в темноте около калитки не видела, думала, как стучать в ворота, где та кнопка, которая подает звонки. Искренне полагала, что я смотрю телевизор и не услышу сигнала. А у нее силы на исходе...