Встретившись с Эдди, ты сразу же начинаешь удивляться тому, как вообще такой человек, как он, мог появиться и существовать на этом белом свете, который не всегда благосклонно относится к помеченному судьбой человеку. Многие люди свою жизнь воспринимают, как цепочку удач или неудач, никто из них даже не думает о том, что жизнь - это бесконечная череда борьбы за свое существование, борьбы за здоровье, борьба за образование, а затем уже борьбы за различные жизненные блага. Очень часто люди не удовлетворены своей частной или здесь было бы лучше сказать своей приватной жизнью. Неудачно выбранная специальность или профессия, в результате работа, да и сама жизнь, становятся в тягость или в постоянные неприятности. Когда ты неудачно женишься! Любишь и встречаешься с одной девчонкой, которая была тебе в радость, а женился и родил, - то вдруг жена растолстела, расползлась вдоль и поперек, перестала быть любимой отрадой. Она прямо-таки на твоих глазах превращается во все и вся недовольную повседневную бензиновую пилу, а ты уже ничего не можешь сделать по этому поводу, так и мыкаешься, стараясь быть от такой жены подальше.
Нашего Эдди нельзя было отнести к полным жизненным неудачникам, или постоянным нытикам по неудавшейся жизни. Хотя, можно было бы также сказать, что он никогда и не был таким уж любимчиком фортуны, не все земные блага сами собой текли ему в руки. Он за все боролся самым серьезным образом. Удивительным в самом этом человеке было то, что по внешности Эдди был далеко не здоровым человеком, полным счастья и физической силы. Он был человеком невысокого росточка с явно заметными физическими недостатками в своем телосложении. Как он сам говорил, акушер во время родов его матери оказались неловкими или непрофессиональными врачом, в результате на белый свет появился маленький человечек с искривленным позвоночником и горбом на спине.
Но здесь обязательно следует отметить, что, несмотря на свою невзрачную и, я бы сказал, инвалидную внешность, Эдди никогда на это свое уродство не обращал внимания и поступал так, что и люди вокруг него мгновенно забывали о его физических недостатках. Мы часто интересовались, спрашивая у него, без какой-либо внутренней злобы, разумеется, почему он уродился таким страшненьким? А в ответ слышался его раскатистый смех, чего-чего, а смеяться Эдди умел и любил, как говориться, по поводу и без повода. И после этого раскатистого и задиристого смеха ты как-то сразу понимал неуместность своего вопроса. Может быть, именно из-за его открытого характера и такого замечательного смеха мы, работники управления, любили и уважали нашего Эдди.
Ведь, очень часто люди с таким отвратительным строением тела, отлично понимая, что они не совсем нормальные люди, впадают в сплошное уныние, превращаются в гнусных насмешников и критиканов всего доброго и хорошего, злого и плохого. Причем, они же сами в первую очередь страдали от этих своих же высказываний и нелюбви окружающих людей. Но, находясь под постоянным давлением своего самомнения, они продолжали издеваться над окружающими их людьми, как бы в отместку за свои телесные безобразия.
Наш Эдди не был таким человеком, он был добродушен, мягок и справедлив по отношениям к другим людям. Часто и на самого Эдди наезжали люди со стороны, но он двумя-тремя словечками умело обрезал, раскладывая оскорбивших его людей по отдельным косточкам и по отдельным полочкам многоярусных стеллажей. Притом делал это так, чтобы этим кританствующим людям самим становилось от этого стыдно, но хочу сказать, что Эдди очень не любил пользоваться своим умом для этих низменных целей.
Эдди любил людей, особенно страдающих и ущемленных жизнью, бросая свои наисрочнейшие дела, он всегда спешил им на помощь. Но, как в нашей жизни часто бывало, единственное, чем он мог помочь таким людям, так это была дружеская поддержка или совет на словах. Денег же, особенно больших, у него никогда не было.
Эдди был старожилом нашего подразделения! Когда я в роли новичка переступил порог канторы, то Эдди уже сидел за рабочим столом и задумчиво листал очередное дело, которое находилось в его производстве. Первым делом я обратил внимание на физические недостатки его фигуры. В то время я о нем, как и об остальных своих будущих друзьях и приятелях, ничего не знал. Но я тогда подумал о том, как же этот парень мог у нас работать, ведь на нас не должны особо обращать внимания, а его горб сразу же всем бросался в глаза. Подумать-то я подумал, но никаких вопросов задавать не стал.
Во-первых, тогда у нас не было принято, вообще кем-либо интересоваться, а тем боле, задавать какие-либо вопросы! Во-вторых, ты должен был сидеть на своем рабочем месте и заниматься только тебе порученным делом и не совать носа в чужие дела! Если же тебе пока ничего еще не поручили, то сиди и смотри в окно, считай пролетающих мимо окна ворон или голубей?! Но, к сожалению, такого не часто случалось в нашей работе, начальники строго следили за тем, чтобы ты не сидел без дела. Они доходили до того, что вместе с тобой ходили на перекуры на лестничную клетку специально для того, чтобы вести хронометраж твоего рабочего времени.
На этих перекурах Эдди привлек мое внимание ядреными рассказами о своем прошлом. Он веселым языком и прекрасно построенными литературными фразами, с некоторыми вкраплениями материнскими русского языка, вспоминал о взаимоотношениях парней и девчонок своей группы по изучению иностранного языка, в которой он учился. Эти истории не были простыми или просто придуманными специально для того, чтобы было о чем рассказывать! Это был настоящий и красочный пересказ жизненных эпизодов. В его рассказах звучала истинная жизненная правда, что я мог лично сам подтвердить, как оказалось, мы с Эдди учились в одной и же группе по изучению иностранного языка, но я, скажем так, учил в ней двумя десятками годами позже. Такое несколько необычное совпадение заставляло меня часто задумываться над одной незамысловатой вещью, оказывается, что мы с Эдди были двумя птенцами из одного гнезда.
Что в свою очередь вызывало у меня множество недоуменных вопросов, но главный из них заключался в том, почему же Эдди оказался невыездным во времена великого Советского Союза. Мы, я и мои коллеги по работе, чуть ли не два раза в год в обязательном порядке и на длительное время покидали наше управление, ездили с нашими гостями по Советскому Союзу. По мере набора опыта работы нам поручали и некоторые простенькие задания для выполнения их в странах, по которым специализировались. Эдди часто ездил по СССР, но за первые мои десять лет работы в управлении он так и ни разу не выезжал за бугор. Почему это так происходило, ни один человек в управлении не мог ответить!
Однажды, во время одного приятного времяпрепровождения в пивном баре с коллегами из другого подразделения, которое занималось именно такими вопросами и делами по невыездным, я по-дружески поинтересовался по поводу нашего Эдди, почему он работает только на территории СССР. Тогда наши коллеги сделали вид, что не услышали моего вопроса, поэтому мне не ответили. Но, видимо, они тогда сами не знали истинную причину этого недоразумения.
Вскоре меня вызвали на ковер генерала, начальника того дружеского управления. Он долго ходил вокруг, да около, интересуясь делами, которыми я занимался, много говорил о стоявшей жаре за окном, а затем лихо и по-генеральски поинтересовался:
- Слушай, дружище, а почему ты обратил внимание на своего Эдди?
Естественно, я ожидал, примерно, такого вопроса, когда тебе приходится встречаться с людьми подобного уровня, то всегда следует заранее готовиться к возможным вопросам, которые они могут тебе задавать даже во время якобы случайной встречи. К этому времени я был уже не тем новичком, которым пришел на новую для себя работу, поэтому притворился, что задумался, а затем на своем лице выразил энтузиазм молодости и выпалил:
- Товарищ генерал, Эдди так много работает, месяцами не вылезает из командировок, а его за время моей работы в управлении так и ни разу не поощрили поездкой за рубеж!
- Наблюдательный ты оказываешься паренек! И, правда, этого старика мы ни разу не поощрили! М-да, интересная получается ситуация! Придется снова возвращаться к этому вопросу.
На этих словах встреча с генералом успешно завершилась.
Примерно, месяца через два, меня снова вызвали в то же управление, где уже другие начальники провели со мной информационную беседу, после которой мне потребовалось денька два - три для того, чтобы прийти в себя и осознать услышанное. Белая пшеничная и друзья здорово помогли разобраться во всем услышанном, я пил много и только слушал, подписка о неразглашение заткнула мой рот! Мужики же мне рассказывали о фантастическо-уникальном случае, в который они и сами не верили
Оказывается, Эдди и я не только птенцы одного гнезда, но и наши судьбы в чем-то были похожи, в чем-то повторялись. Только как бы сказать, я - оперативник, что прикажут, то и делаю, а он копатель, - занимался поиском информации и находил ее там, где ни один нормальный человек не мог ее найти.
Будучи в подростковом возрасте и учась в нормальной советской школе, Эдди проявил отличное знание одного иностранного языка. При соответствующей коррекции, он мог бы говорить на этом языке, как подлинный ее гражданин. По этой причине он был замечен и, не смотря на его видимые внешние недостатки, ему предложили помощь в этой языковой коррекции. После окончания института, об учебе, в котором Эдди так любил вспоминать во время наших перекуров, он некоторое время в качестве переводчика сопровождал наших великих шахматистов в их поездках за рубеж. Но работа переводчиком продолжалась очень недолгое время. Вскоре он уже работал в одной из зарубежных международных организаций в Амстердаме, готовясь к своей будущей легализации.
Разумеется, мне не рассказали о том, как долго Эдди готовился к этой своей будущей работе, чем он конкретно должен был заниматься в Амстердаме, а может быть, в каком-либо еще в другом городе. Но парень успешно делал свое дело, но в самый последний момент с ним, то есть с Эдди, произошла накладка. Вся его группа будто была предана одним из связных, обычное дело, но начались аресты. Эдди ничего об этом, разумеется, не знал, да и не мог знать! Когда он однажды вечером собрался покинуть свой рабочий офис, то раздался телефонный звонок. Эдди машинально поднял и приложил к уху телефонную трубку, на фоне частых выстрелов он вдруг услышал:
- Исчезни, нас предали!
Этот женский голос сожительницы Эдди сразу же узнал, долго не раздумывая, он накинул на плечи свой пиджачок, спустился в цокольный этаж, взял свой верный велосипед и отправился путешествовать по Европе. В те времена, да и, по-моему, и сегодня голландцы любят на работу ездить велосипедами. На велосипедиста Эдди никто не обратил внимания, он покинул Амстердам, и таком качестве пересек одну границу, которая проходила по стене. Одним словом, через два месяца он уже в Москве рассказывал о своих приключениях. Ему не поверили, от его амстердамской группы не поступало каких-либо особо тревожных сообщений, она как бы продолжала успешно работать.
Одним словом, было решено, Эдди и его амстердамскую группу поставить на карантин, то есть с голландцами поддерживали одностороннюю связь, но каких-либо особых поручений им не давали. Эдди же сделали невыездным, но не арестовали и не бросили в каземат, уже другие были времена. Да и к тому же люди ощущали, что его это его внезапное бегство не простое дело, что Эдди попал в серьезный переплет. И как говорится, Эдди отправили на отсидку в наше управление, через некоторое время о нем, якобы, забыли.
Вся эта шпионская морока продолжалась вот уже более десяти лет, а Эдди безвылазно сидел за своим рабочим столом!
Я же до глубины души был потрясен тем обстоятельством, что ее главным героем оказался мой самый лучший друг, мой Эдди, который по своим физическим данным просто не должен был быть разведчиком нелегалом! Мы столько вместе с ним пили и столько разговаривали на различные темы, но так и ни разу не затронули темы нашей истинной работы! Этот мужик ни разу не выражал своего сожаления по поводу того, что его коллеги по работе в управлении ведут гораздо более интересный образ жизни, а он прозябает на своей ничтожной должности. Он оставался таким же неизменным, веселым и находчивым мужиком, каким был прежде.
Но после моих наивных вопросов и проведенного по Эдди расследования, стало заметно что начальство нашего управления заметно изменило свое отношение к этому работнику. Эдди стали чаще вызывать на летучки и совещания, а также давать наиболее ответственные поручения. На наших глазах этот мужик, почувствовав чуть-чуть возросшее внимание со стороны друзей и начальства, как-то внутренне расцвел и распрямился. Он завел себе новую проблему, - новую женщину, переехал к ней на постоянное место жительство. Купил себе поддержанную "восьмерку", и с головой ушел в решение житейских проблем и доведения до ума своего поддержанного автомобиля.
Мы продолжали работать в управлении, я уже не ездил по совку, все чаще и чаще меня направляли в другие страны. А Эдди продолжал веселиться, решая проблемы, которые изобретала и ставила перед ним его новая сожительница, которая к этому времени обрела, за его счет, разумеется, новую квартиру для своей подрастающей дочери. Теперь она хотела загородный дом - дачу. В конце концов, Эдди эти житейские проблемы надоели, он бросил эту сожительницу, переехал жить ко мне на недельку. К тому времени я уже жил под Москвой.
Но и за время нашего совместно проживания он так ни разу не упомянул о своем разведывательном прошлом, ни разу не выразил своего сожаления по этому поводу. Вы только представьте, какой силой духа Эдди должен был обладать. Чтобы ни разу не заговорить о том, что составляло цель его жизни. Он ни словом не вспоминал о том, что же произошло в Амстердаме, или в каком-либо еще другом европейском городе. Я только обратил внимание на то, что Эдди ненавидит велосипед, далеко обходит его стороной. Он даже за хлебом в лавку, которая стояла в ста метрах от нашего дома, ездил на своей восьмерке, а к стоящему у нашего порога велосипеду для таких поездок даже не притрагивался.
Короче говоря, в одну из рабочих суббот меня вызвали в первое главное управление и вежливо так попросили поделиться своими мыслями и впечатлениями о моем новом сожителе. Я вылупил на них глаза, заявил, что я не гей, что у меня есть нормальная жена и нормальные дети, и чтобы они шли, куда подальше со своими вежливыми вопросами. Ведь, в принципе, к этим дипломатам я не имел никакого отношения, занимался несколько другими делами, поэтому мог себя с ними вести грубо, как слон в посудной лавке. А то сядут на шею и не слезут, пока ты сам не сломаешься!
Но мужики спокойно восприняли мою вспышку, а затем вежливо пояснили, что, оказывает, мой друг Эдди десять лет назад рассказал им абсолютную правду об Амстердаме, которая только сейчас окончательно прояснилась. Думаете, что они мне еще чего-нибудь рассказали... Ни хрена, ни единого слова!
Когда эти мужики прощались со мной, я так и не понял, почему они меня, а не Эдди, вызывали!
Одним словом, эта встреча мне не понравилась и точка!
К тому же, когда я вернулся в управление, то первым человеком, кого я встретил, был Сашка. Хороший человек, но с ним было бы лучше не встречаться, он встречному приносит несчастье. Если я с ним встречаюсь утром, то это значит, сегодня обязательно полетит ко всем чертям коммутатор в моей девятке! Увидев его толстую харю через стекло подъезда, я резко повернул и зашагал к семнадцатому подъезду.
Но, видимо, сегодня для меня была сплошная непруха!
Только я поднялся на свой этаж, так морда с мордой сталкиваюсь с замначальника управления по общим делам, который широко раскрывает дверь своего кабинета, приглашая меня зайти. В то время я еще не был полковником, так что не мог ему отказать. И этот начальник, даже не предложив мне кофе или чай, заводит разговор о моем друге Эдди:
- Ты, знаешь, по первому отделу только что поступила срочная информация! Шеф очень хочет, чтобы ты ее быстрее закрыл! Так, что садись за стол и пиши свою бумагу!
- Какую еще бумагу, вы от меня хотите, товарищ полковник?
- Ты чего, ирод, притворяешься? Какую спрашиваешь бумагу тебе нужно написать! Хочешь еще мне сказать, что не читаешь переписку по первому отделу? Так, зачем же ты тогда мотался по всяким там управлениям, расспрашивая и проталкивая везде этого своего Эдди? Садись, пиши о том, что ты ему полностью доверяешь, что под твое поручительство его можно выпускать за границу!
Вы, знаете, я почему-то перестал с этим полковником пререкаться, сел за стол и написал все те слова, которые он хотел услышать от меня про Эдди.
Вскоре мой друг собрал вещи, отправляясь в свою первую, после пятнадцати лет вынужденной отсидки в стенах нашего управления, зарубежную командировку! Из-за бугра Эдди вернулся помолодевшим, веселым и каким-то злым. Чуть ли не на следующий день он подошел ко мне, без слов пожал руку, и переехал на старую квартиру, к своей дочери.
Наши дружеские отношения перестали быть, я бы сказал, дружескими, а стали хорошими и просто деловыми отношениями.
Прошло несколько лет, Эдди в управлении стал настоящим авторитетом, работал лучше многих, но чем он конкретно занимался, я уже не знал. Да, и в принципе, не очень-то стремился к этому, просто был рад за Эдди, что его жизнь наладилась и наполнилась новым содержанием, что он искренне ею радуется!
Однажды меня снова вызвали к дипломатам, с которыми я в свое время сильно разругался. Вы, представляете, я снова встретился с теми же самыми мужиками, которых в свое время далеко послал. Они, по-прежнему, были со мной чрезвычайно вежливы и предупредительны. И на этот раз много говорили, но так ничего интересного не сказали. Когда мы уже прощались и пожимали друг другу руки, то один из мужиков вскользь упомянул о том, что в ближайшие полгода я с Эдди случайно окажусь в одной стране. Что если понадобится, то я должен ему помочь сухим выйти из воды. Из этих слов явствовало, что Эдди снова при деле, а я приставлен к нему телохранителем. В ответ я, молча, пожал плечами, ну что я мог им сказать, прикажут, стану и телохранителем, и покинул этих "дружелюбных" мужиков!
В аэропорту Джи-Эф-Кей меня никто не встречал!
Получив багажную сумку, я перекинул ее через плечо и отправился на поиски такси, которых здесь было великое множеств. Передо мной остановилось желтое такси, за рулем которого сидел пакистанец в белой чалме и цветастой рубашке "апаш", который громко распевал песенки на своем "pigeon English", и как бы, между прочим, через плечо бросил мне, что проезд до города будет стоить пятьдесят баксов. Я промолчал, хотя прекрасно знал о том, что цена проезда завышена на целых восемнадцать долларов. Это у нас доллары, как и рубли не знают настоящей цены, а в этой стране за цент удавятся, а ту тебя хотят обломать на целых восемнадцать долларов! Не знаю, как дело обстоит с такими поездками в такси сейчас, но в мои времена такая поездка на такси стоило ровно тридцать два доллара, не более, не менее!
Такси остановилось у гостиницы на Легсингтон авеню, где я заранее забронировал номер. Выйдя из такси у швейцара афроамериканца я громко поинтересовался, сколько же стоит проезд на такси от аэропорта Джи-Эф-Кей до его гостиницы. Пакистанец, водитель такси, в этот момент прекратил петь и внимательно прислушался к моему разговору со швейцаром. В этот момент он прекрасно понял значение этого вопроса, хорошо зная о том, сколько же стоит этот проезд. Но, узнав во мне иностранца, тем более, русского, этому гаденышу пакистанцу захотелось надуть меня, сделав на мне навар!
- Тридцать два доллара, сэр! - Низким басом прогудел швейцар, пытаясь в это время забрать у меня из рук мою легкую багажную сумку.
Особо не сопротивляясь, я отдал афроамериканкцу свою сумку, пускай ее прощупывает! Ведь, в сумке, кроме тенниски и трусов, ничего не было! Спокойно рассчитался с таксистом, отсчитав ему ровно тридцать два доллара и уже лично от себя на чай, за проявленные нахальство и глупость, добавил ему пятьдесят центов. Пакистанец не ерепенился, особо не возмущался из-за потерянных восемнадцати долларов, она даже взял мои чаевые. Так как прекрасно понимал, что в противном случае его лишат лицензия на извоз, из-за попытки обмана клиента!
Мой номер на десятом этаже за время моего отсутствия нисколько не изменился. Широкая кровать на двоих, настоящий сексодром, была еще не разобрана на ночь. Телевизор с камерой наблюдения был укреплен у потолка на кронштейне, два удобных и глубоких кресла, в которых так хорошо дремлется. Письменный стол с большим зеркалом. Этот стол в мгновение ока можно было бы превратить в парфюмерный или будуарный столик, если в номере остановится женщина. Во и вся мебель, удобно и не сердито, номер был вполне по карману советскому человеку, если, разумеется, за этого человека платит государство!
Не дожидаясь афроамериканца со своей багажной сумкой, я, предварительно выложив на стол долларовую бумажку, отправился в ванную принимать холодный душ.
В этой стране гораздо жарче, чем в нашем родном совке, поэтому всего за час в ней пребывания я пропотел так, что сейчас без душа мне было бы не обойтись! Когда посвежевшим и розовощеким я вернулся обратно в номер, то долларовой бумажки на столе уже не было, а сумка лежала в багажной сетке. Ради интереса, проверил черные нитки безопасности на сумке. Все они были порваны! Все-таки нашлась какая-то бестолочь, которая рылась в моих вещах. Видимо, наш мир повсюду одинаково устроен, люди страшно любят копаться в чужом нижнем белье! Я тут же пожалел о том, что в моей сумке были одни только чистые и неношеные трусы и носки!
Сел на телефон и начал набирать наше консульство. Полчаса пришлось уговаривать какую-то тетку на коммутаторе консульства, чтобы соединила с определенным человеком. Видимо, за время пребывания в стране совсем эта бабенка забыла наш язык, постоянно мне твердила:
- How I may help you?
Когда меня наконец-то соединили с нужным человеком, то я произнес только одно слово:
- Приехал!
И тут же положил трубку на рычаги. Пускай некоторые чудаки головы поломают над тем, что же это слово означало в разговоре с нашим резидентом. Они были бы крайне удивлены и тем обстоятельством, если бы они, разумеется, могли бы об этом узнать, что этот человек обо мне ни фига не слышал! Просто я я приехал и позвонил нужному мне человеку!
После этого звонка до позднего вечера звонил и разговаривал со своими друзьями, бывшими и будущими деловыми партнерами. Проявил дикую активность! Будет чем на ночь заняться, тем самым чудакам, которые меня втихую встречали в аэропорту и своего дурака пакистанца мне подкинули! Никто не знал о том, что я русский, я прилетел даже не Аэрофлотом и паспорт у меня был шотландца!
Ужинать с Дэвидом я отправился в маленький итальянский ресторанчик на углу пятой авеню и пятьдесят третьей улицы. Ресторанчик был замечательным, здесь готовили так, что пальчики оближешь! А внимание такое, что от него некуда было деваться!
Дэвид многое рассказывал о вещах, о которых мне хотелось бы знать. Но мы особенно не углублялись в детали, каждый из нас хорошо знал о том, что, кого и заинтересовал тот или иной вопрос, то мы имели возможность его быстро прокачать по своим каналам. Я помогал Дэвиду на добровольных началах, он же, как и все высокомерные янки, полагал, что я у него на большом крючке, поэтому пытался мною командовать. Краем уха я уже слышал о том, что он под меня регулярно списывал большие деньги, из которых я ни единого цента от него так и не увидел. У меня были даже копии моих, якобы, расписок о получении громадных сумм, так что со временем у меня с Дэвидом еще должен предстоять крупный разговор. А сейчас он, пускай себе, пописывает свои статейки о спорте, время от времени посещая свой офис в АНБ.
И на этот раз Дэвид, даже не догадываясь о том, что некоторыми своими действиями, он осуществил операцию моего прикрытия, когда завтра я на целый день исчезну из Нью-Йорка. Расставаясь, будучи довольны друг другом, мы крепко пожали руки, при этом я незаметно в его кейс засунул пару банок черной икры. Перед самым уходом к нам подошел итальянец, ну, знаете такой, настоящий макаронник, с черными крашеными волосами, длинным носом и узкими губами, владелец ресторанчика. Он быстро и много тараторил о том, что прямо-таки счастлив всегда видеть нас в своем ресторанчике. На прощанье мне и Дэвиду он дал по коричневому пакету с сувенирами, как это он сам утверждал.
Уже в такси я этот пакет осторожно переложил в свою спортивную сумку, которую только что в одной из нью-йоркских сувенирных лавок. Мой пистолет любимец "Jericho 941" снова вернулся к своему хозяину. Примерно год я не был в этой стране и весь это год пистолет переходил из одних в другие руки, пока он снова не оказался в моих руках. В моих руках он пробудет еще денька на два-три, а затем мы с ним расстанемся, на этот раз навсегда. Уже в гостинице, повернувшись спиной к телевизору и камере наблюдения, так называемой гостиничной службы безопасности, я быстренько разобрал свой "Иерихон", проверил состояние, смазку и снова собрал этот замечательный пистолет и вставил обойму на шестнадцать патронов. Теперь в любой ситуации я могу за себя постоять!
Уже находясь в постели, в этой стране янки я всегда, особенно по приезду, крепко сплю, забывая о существовании задних ног, я еще раз продумал свои действия на завтрашний день. Мне нужно будет купить мощный мотоцикл, одежду и закрытый шлем мотоциклиста, а главное связаться с еврейским консульством. Старый приятель, предатель родины, Гришка дал мне кое-какой совет по этому поводу. Глаза начали закрываться, мысли поплыли, и я глубоко заснул.
Завтракал в угловом кафе, где меня знали, как Дэвида!
Я специально так назвался, чтобы Дэвид из АНБ не думал бы о том, что он всемогущ и может меня в любой момент отправить за решетку. Мы с ним познакомились на московской олимпиаде, куда он приехал спортивным журналистом, ну, а я был его сопровождающим, человеком "yes" и "no". То есть перед ним притворялся, что знаю его язык только на этом уровне. И вы, знаете, нам удалось как-то по нормальному подружиться. Я хорошо знал о том, кто он такой, да и он, видимо, догадывался о том, что я щи не лаптем хлебаю! Это не моя вина, что Дэвид со временем изменился, начал наши дружеские отношения переводить на деловой лад, ну, и я их тоже перевел на деловую основу, заведя на него соответствующую карточку.
Позавтракав гигантским омлетом с десятью ингредиентами, выпив галлон их кофе с молоком, я отправился в израильское консульство, где меня встретили негостеприимно, даже не подпустили к зданию. То ли консьерж, то ли охранник нагло сунул мне в руки небольшой чемоданчик и на своем немецком идиш послал меня к каким-то богам. Израильтяне на дух переносили любых террористов, даже тесно сотрудничающих с ними литовцев из зеленых братьев. Схватив этот кейс, я первым же делом подумал о том, как бы от него избавиться. Всегда опасно по улицам Нью-Йорка таскаться со снайперской винтовкой в руках. Израильская "TCI M89 SR" умещалась в этом самом кейсе, но я не мог с ним появляться в гостинице, где за мной велось наблюдение!
Сегодня я был одет в строгий костюм и этот черный кейс идеально подчеркивал мою внешнюю деловитость и бюрократизм. Только я поднял руку, как желтое городское такси тормознуло прямо передо мной, удобно устроившись на заднем сиденье, я спокойно произнес:
- 222 Jamaica street, Queens village, plese! New York Motorcycle!
- Yeaah, sir! Will be there in a minute, sir!
На этот раз за рулем этого желтого городского такси был нормальный таксист, бывший советский гражданин, который уехал в штаты по путевке Интуриста и забыл вовремя вернуться на родину. Он действительно неплохо знал Нью-Йорк и, не смотря на пробки, мы быстро добрались до Квинс виллидж в Куинсе.
Магазин по продаже мотоциклов "New York Motorcycle" в Куинсе мало чем отличался от других подобных же магазинов Нью-Йорка. Вежливый продавец встретил меня у порога и не отходил ни на шаг, пока я находился в этом магазине. Он показал мне все бренды мотоциклов, которые были на продаже в данный момент. Рассказал о специфики или об особенности каждого продаваемого мотоцикла. Причем, говорил, ни разу не заглянув в бумажку! Я ему коротко пояснил, что являюсь большим любителем гонок на этих транспортных средствах и в ближайший отпуск хотел бы на новом мотоцикле погонять по магистралями, проложенным между различными штатами. Будучи стопроцентных янки, продавец тут же мне посоветовал, не превышать скоростные ограничения, гоняя по этим магистралям.
После двух часов советов и консультаций я остановился на "Harley-Davidson", FLHTC Electra Glide ў Classic. После произведенной оплаты, я поинтересовался у продавца, где бы я мог приобрести новый костюм мотоциклиста? Парень был на седьмом небе, он даже начал улыбаться каждому моему слову, ведь, как-никак его магазин за мотоцикл получил от меня четырнадцать тысяч долларов! Он окинул меня профессиональным взглядом, чтобы определить мой размер одежды, и пояснил, что рядом с его домом находится небольшой магазин спортивной одежды, где имеется мой размер. Вскоре мы договорились о том, что возьмет на себя, ну, всего лишь за пару тысяч долларов, завтра в свой выходной перегнать мой "Харли-Дэвидсон" в одно место, откуда я смогу его забрать рано поутру послезавтра. Заодно продавец согласился присмотреть и за моим кейсом.
Остаток этого дня и весь следующий день я занимался делами обычными делами частного бизнесмена, встречался с партнерами, отчитывался по расходам. Ночь перед отправлением в дорогу я ночевал у друга, квартира которого находилась в том же доме, где в цокольном этаже, в гараже уже стоял мой "Харли-Дэвидсон". Спал я крепко, но проснулся ровно в то время, которое себе заказал. Практически в одних трусах, но с "Иерихоном 941", покинул квартиру друга и на лифте спустился в цокольный этаж, где мгновенно разыскал свое сокровище. Быстро одел черный дорожный комбинезон, на голову натянул непрозрачный шлем с затемненным пластиком, через который я видел всех, ну, а люди со стороны не видели моего лица. Мотоцикл мгновенно завелся и радостно зарокотал своим движком. Вскоре я покинул поземную парковку, это произошло сразу же после того, как проверил израильскую снайперскую винтовку и вставил в нее обойму с двадцатью боевыми патронами.
Не хочу рассказывать в деталях, как я добирался до города Де-Мойна в Огайо, скажу только, что на магистралях, следуя советам продавца мотоциклов, я не превышал ограничения по скорости. Поэтому дорога до Де-Мойна заняла у меня ровно шестнадцать часов пятьдесят девять минут, я въехал в этот город в полной темноте, в те времена у янки не было полицейских постов на въездах в города, так что я был уверен в том, что меня никто не видел. Оставив мотоцикл на парковке перед зданием одной и из молодежных дискотек. Я с кейсом в руках и с "Иерихоном 941" в плечевой кобуре, через служебный вход этой дискотеки прошел в вестибюль самого нижнего этажа этого здания. Там не было охранников, да и вообще людей, поднялся на крышу этого здания.
Там я подошел к западной стороне этого здания и внимательно осмотрелся. С крыши ничего не было видно, кроме городских зданий с освещенными и не освещенными окнами. Нужное здание находилось в трехстах метрах от моего здание, но нужные окна были плотно задернуты портьерами! Тогда я спокойно присел, спиной оперевшись в бетонное ограждение, начал дремать в ожидании рассвета.
Но я, видимо, немного проспал, когда открыл глаза, то солнце уже стояло над головой. Через прицел снайперской винтовки я увидел, как были раздернуты портьеры и перед моими глазами в одежде Адама предстал мой старый дружок Эдди. В комнате он должен был быть не один! Сняв предохранитель, положив палец на курок снайперской винтовки, я стал терпеливо ожидать появления в этом же окне женщины.
Но в этот момент я вдруг заметил, как на крыше соседнего здания слева появился еще один снайпер, одетый почти как я, но без мотоциклетного шлема на голове. Еще один снайпер появился на крыше справа. Мысленно я попытался определить, просчитывая их огневые сектора, их цель. Ясно было только одно, о моем присутствии эти два снайпера не знали! В этом момент внизу послышались команды, из черного минивена выскочили восемь человек с оружием наизготовку и трусцой побежали к подъезду дома, в котором ночевал Эдди.
Даже дураку было ясно, что эти люди пришли на его захват!
У меня не было какой-либо возможности предупредить Эдди, если только...
Я снова вернулся к окну, в котором обнаженный Эдди целовал обнаженную женщину. У меня был приказ расстрелять женщину и не трогать Эдди. Вы представляете, как трудно стрелять вообще в женщину?! Стиснув зубы, я прицелился, в тот момент, когда Эдди сделал шаг назад, я нажал на курок. На виске обнаженной женщины появилось красное пятно, она начала медленно падать, одновременно протягивая руки к Эдди.
Он подбежал к ней, еще не понимая, что происходит. Но увидев окровавленный висок жертвы, сразу же сообразил, что именно произошло. Он не знал, где скрывается снайпер, но подбежал к окну и своим кулаком погрозил внешнему миру. Послышался выстрел слева от меня, стрелял снайпер с крыши здания слева, Эдди схватился за плечо и мгновенно исчез в глубине комнаты. Недолго думая, я застрелил этого снайпера, нечего вести огонь на поражение по моим друзьям?! Но надо же было случиться тому, чтобы, будучи мертвым, этот снайпер свалился с крыши. Тут же послышались сирены полицейских машин! У меня осталось минуты две три, что уйти скрытно, а за это время как-нибудь помочь Эдди спастись!
Со своей позиции я не видел входной двери в квартиру Эдди, но по схеме знал, где она находится. Я снова прицелился, оставшиеся патроны неторопливо выпустил в том направлении, где должна была располагаться эта дверь. Быстро перезарядил винтовку и снова открыл, как бы беспорядочный, огонь в сторону невидимой двери. Могу сказать только одно, Эдди смог покинуть квартиру мышеловку. Вторая обойма заканчивалась, когда вдруг открыл огонь снайпер справа от меня. Он вел огонь по человеку, который покинул окно квартиры Эдди и очень медленно шел по карнизу к окну следующей квартиры. Мне пришлось расстрелять и этого снайпера, но, когда повернул голову по направлению к зданию с разбитыми окнами, то на его карнизе никого уже не было!
Мое время вышло, бросив снайперскую винтовку, я помчался к лифту и, надо же было такому случиться, его створки вдруг задвинулись перед самым моим носом, лифт ушел вниз по чьему-то вызову. Другого пути покинуть крышу этого здания у меня не было, если я только не решил покончить жизнь самоубийством, спрыгнув с крыши здания! Я достал свой "Иерихон 941", решив, дождаться лифта! Если же он придет не пустым, то я выстрелю себе в голову.
Как же долго тянулась эта минута ожидания, вы себе просто не можете представить?!
Но лифт все же пришел, створки его раскрылись!
В кабине лифта никого не было!
Я спокойно лифтом спустился на цокольный этаж. Дискотека все еще продолжалась. Пошатывающейся походкой я прошел до своего "Харли-Дэвидсона", сел в его седло и нажал кнопку стартера. Рокот двигателя этого мотоцикла для меня означал, что я свободен и могу навсегда покинуть это место, этот город!
В заключение рассказа об Эдди хочу только сказать о том, что женщину, которую я только что расстрелял, и пятнадцать лет назад, и сейчас предала Эдди.
Он же ее страшно любил!
Не верил никому, что она была предательницей!
Да, Эдди остался жив!
Jericho 941 - пистолет"Иерихон 941", разработанный и производимый Israel Military Industries внешне похож на Desert Eagle, на самом деле не имеет с ним почти ничего общего. Это обычный самозарядный пистолет, использующий механизм отдачи с коротким ходом ствола для перезарядки. Этот пистолет предназначен для использования боеприпасов калибра 9в19 мм, переход с одного типа боеприпасов на другой осуществляется простой сменой ствола. Номер в названии модели отражает типы поддерживаемых боеприпасов: 941 -- это 9 мм, парабеллум и 41 AE.
Снайперская винтовка "TCI M89 SR" в первую очередь разрабатывалась для использования в городских условиях, где важна маневренность, компактность и скорострельность оружия при небольшой дальности стрельбы. В целом эта винтовка зарекомендовала себя как удобное, надежное и точное снайперское оружие отлично подходящее как для армейских, так и для специальных операций.