Неделю спустя средства массовой информации Кирианской Империи все же обратили внимание на события, развернувшиеся внутри и за стенами столичного императорского дворца. Вначале на страницах газет и журналов появились статьи, репортажи и заметки о тяжелых пехотинцах, которых даже переодетых в форму гвардейцев, ни с кем нельзя было перепутать. Затем журналисты начали обыгрывать свои же материалы, задавая в них себе и читателям риторические вопросы, а почему это Император Иоанн передислоцировал в столицу тяжелую пехоту, чем именно она будет заниматься в мегаполисе? Журналисты сами же отвечали на эти свои вопросы, изредка цитируя в материалах известных, но никогда не воевавших имперских генералов. Те охотно рассказывали о тех ужасах, которые возникнут, если панцирная пехота со своим тяжелым вооружением будет применена в Саане. Они говорили о том, сколько городских зданий будет разрушено и сколько городских жителей погибнет или будет ранено. У меня бессильно опускались кулаки, когда я видел на галоэкранах эти жирные генеральские и адмиральские морды, со вкусом пережевующих жуткие слова о гибели стариков, женщин и детей.
Итак, всего боящегося столичные жители, читая материалы или смотря сюжеты о наступающих бедах и несчастиях, еще больше боялись и ненавидели имперскую армию, ее рядовых солдат и офицеров. Именно в них городские обыватели видели основную причину своих проблем, они также старались далеко стороной обходить императорский дворец, рассматривая его, как источник зла.
В планах борьбы с заговорщиками мы предусматривали возможность резкой критики и нападок на наши действия со стороны средств массовой информации, но реальной работы в этом направлении пока еще не вели.
Имперские средства массовой информации любили сенсацию с тем, чтобы повысить рейтинг своего издания и увеличить количество постоянных читателей. Поэтому они не упускали возможности, привлечь внимание своих читателей, либо черной хроникой, - описанием катастроф, кровавых убийств, либо нижним бельем членов императорской семьи, не забывая при этом рассказать что-либо особо скабрезное в отношении самого Императора Иоанна. Любая информация о "нижнем белье" членов главного семейства Кирианской Империи вызывала интерес не только у захудалого столичного обывателя, но и у многих других читателей газет и журналов, независимо от пола, возраста и социального положения.
На таком "интересе" заговорщики построили свою тактику борьбы, как можно было бы сказать, на идеологическом фронте. Об Императоре Иоанне, обо мне, о принцессе Лиане и Императриссе в прессе и на галовидении стали появляться самые невероятные слухи, слагались мифы и легенды.
Временами мне казалось, что отбор событий, связанных с моим именем, и освещаемых прессой и галовидением, носило случайный характер. Но став членом императорской семьи, я проанализировал работу некоторых органов средств массовой информации. Анализ позволил мне прийти к выводу, что в средствах массовой информации все взаимосвязано, в чем на первый взгляд было бы невозможно разобраться.
Сначала в периодике появляется первичная информация, которая обычно несет нейтральный характер. Затем информация в этой статье перерабатывалась в требуемой манере и на страницах газет и журналов появлялась новая статья или галорепортаж. Таким образом, отсеивая нейтральную информацию и разбавляя статью или галорепортаж дополнительной и часто уже вымышленной информацией, формировался новый образ, в котором даже сам кирианин, о котором готовилась первоначальная статья, уже не мог самого себя узнать. Но, когда великое множество подобных статей появлялось на страницах газет и журналов, в новостных передачах галовидения и в электронных средствах информации, то в головах читателей и зрителей этот кирианин становился или поборником добра, или зла, независимо от его характера.
Любому материалу руками искусстных журналистов можно было бы придать ту или иную тональность, чтобы затем этот материал предоставить на чтение или просмотр читателей газет и журналов или зрителей галоканалов. Часто эти материалы подносились, как материалы, подготовленные независимыми журналистами, аналитиками или общественными организациями. Причем, работа исполнялась на высоком профессиональном уровне и таким образом, что ни один читатель газет, журналов и ни один зритель галовидения об этом даже и не догадывались.
Три дня назад мне перезвонил полковник Валдис и попросил разрешения на то, чтобы в своем полку он мог бы принять одну ему знакомую журналистку и помочь ей подготовить материал о тяжелой пехоте. Тогда я, занятый большим количеством срочных дел, даже не поинтересовавшись, для какого издания будет готовиться материал и кто это женщина-журналист, но разрешил Валдису оказать необходимую помощь этой журналистке. Как и было обещано, журналистка точно в срок прислала мне материал на рецензирование. Материал был написан прекрасным языком, мне не пришлось даже править ошибки. Я перезвонил полковнику Валдису и поблагодарил его за прекрасную работу с журналисткой.
Вчера один из сменных секретарей гномов подсунул красивый глянцевый журнал, имевший весьма специфичную мужскую аудиторию читателей. На обложке журнала была размещена фотография тяжелого пехотинца при полном обмундировании и вооружении, а в статье черным по белому рассказывалось о тяжелой жизни этих пехотинцах в казармах и только в одном абзаце, который я не видел в присылаемом на рецензию материале, расписывалась "крепкая мужская любовь". Статья, разумеется, не прошла незамеченной, уже сегодня многие газеты и галоканалы много говорили о ней, правда, со своими несколько своеобразными комментариями и выводами, в которых не раз поминалось имя Императора Иоанна и о "его настоящей любви к военнослужащим тяжелой пехоты".
Из различных источников ко мне начала поступать информация о том, что вся политическая, социальная и общественная информация в Кирианской Империи, прежде чем появиться на страницах газет и журналов, или прежде чем пойти в эфир галоканалов, проходит обработку в информационно-аналитических службах имперских кланов. Эти же источники утверждали, что кланы Ястребов и Медведей начали переговоры с кланами Лис и Волков о создании информационно-аналитического холдинга, в который помимо аналитических служб кланов войдут органы, издания средств массой информации, принадлежащие, как частным владельцам, так и имперским организациям.
В последнюю фразу я сначала не поверил, как это можно было бы, чтобы средства массовой информации, принадлежащие имперским структурам Кирианской Империи, входили бы в частные структуры?
В моей памяти в этот момент впервые родилась и начала формироваться идея, как можно было противостоять родовым кланам на идеологическом фронте, вернув часть имперских средств массовой информации под юрисдикцию Кирианской Империи.
???
Немало газет, журналов или каналы галовидения в Кирианской Империи создавались при организационном и финансовом участии имперских ведомств, министерств и департаментов. Имперские организации активно становились учредителями и акционерами, способствуя появлению на свет новых изданий, газет, журналов и каналов галовидения. Эти издания они регистрировали в поднадзорных органах имперской власти, вносили уставной капитал. Ежегодно отчисляли значительные финансовые средства на повседневные расходы, на заработную плату сотрудникам, приобретение новой техники и многое другое. Представители имперской власти принимали участие в ежегодных собраниях советов директоров, чтобы в очередной раз инертным поднятием руки подтвердить полномочия генерального директора, но не контролировали проводимой тем или иным изданием или галоканалом редакционной политики. Этих имперских представителей даже не интересовало тираж издания, или какое количество зрителей имел тот или иной галоканал, финансово рентабелен он или нет. А ежегодно переизбираемые генеральные директора жирели на своих хлебах. Некоторые из них доходили до того, что забывали о том, кто на деле является главным распорядителем финансовых средств их организации. Они рассматривали самих себя полновластными, как в творческом, так и в финансовом планах хозяевами того или иного органа массовой информации. Более того, кое-какие генеральные директора даже объявляли себя ярыми оппозиционерами политического курса, проводимого Императором Иоанном, на широкой публике критически отзывались о действиях императорской власти.
Всему этому безобразию настало время положить конец!
Это требовалось сделать именно в тот момент, когда имперские кланы начали проявлять свой иезуитский характер. Посредством средств массовой информации они пытались дестабилизировать политическую и социально-экономическую обстановку в Кирианской Империи. Чтобы низложить Императора Иоанна и захватить верховную власть в империи, этим кланам требовалось создать законодательный беспредел. Попытка переворота, наверняка, приведет к возникновению периода смуты и безвластия. В такой период нельзя было бы допустить того, чтобы имперские средства массовой информации, содержащиеся на полновесные имперские кредиты, поддержали бы заговорщиков и путчистов.
В частности, меня очень интересовал имперский Третий канал галовидения, имевший галоаудиторию в несколько миллионов кирианцев. Его галопрограммы уверенно принимались на всей территории Кирианской Империи.
Главный редактор этого канала, некий господин Жарко, своим волевым решением определял редакционную политику и политическую направленность галоматериалов. Нескончаемым потоком в эфир этого галоканала шли галоматериалы, компрометирующие Императора Иоанна, имперский Сенат и имперское правительство. Сама Кирианская Империя в галорепортажах этого галоканала изображалась нищенкой на погосте, проституткой на панели. С имперскими интересами и имперской политикой журналисты этого галоканала не считались.
Называя себя истинными патриотами империи, о будущем Кирианской Империи они готовили такие жуткие галорепортажи, что у зрителей в венах застывала кровь. На экранах галовизоров один страшный кадр сменялся другим более страшным кадром о физической и умственной недееспособности Императора Иоанна. Совершенно не смущаясь, молодые репортеры говорили о том, что император не способен и далее на своих плечах нести бремя имперской верховной власти. Дело доходило до того, что на этом галоканале появились политические обозреватели, которые с серьезными лицами давали советы Императору Иоанну, как решать тот или иной политический вопрос, как осуществлять имперскую законодательную политику.
Причем, этот Третий галоканал на сто процентов принадлежал Кирианской Империи, в частности, имперскому Министерству труда. Но в уставе галоканала имелась маленькая приписка, согласно которой, только член императорской семьи может созывать и распускать совет директоров этого галоканала. Только он может утверждать избранный тайным голосованием новый состав совета директоров. А утвержденный им состав совета директоров вправе выбрать и назначить на определенный срок генерального директора имперского Третьего галоканала. Разумеется,
Император Иоанн об этой приписке в уставе имперского Третьего галоканала понятия не имел. Один только раз его пригласили на совет директоров какого-то имперского галоканала, где он подписал одну бумажку. После чего император более не опускался до того, чтобы присутствовать на таких смешных и неинтересных заседаниях! А сотрудники имперского министерства труда к этому времени уже забыли о том, что именно их министерство обладает лицензией на частоты, на которых вещает имперский Третий галоканал. Министерство аккуратно и точно в сроки выделяло и выделяет финансовые средства на содержание творческого и технического персонала имперского Третьего галоканала. Регулярно оплачивало счета по закупкам современного технического галооборудования.
Пару дней вместе с опытным юристом из гномов я изучал уставные документы Третьего канала и мы совершенно случайно обнаружили, что в архивах имперского Министерства труда хранились копии, но не оригиналы уставных документов. Таким образом, складывалась несуразная ситуация, в которой Кирианская Империя, ежемесячно затрачивая миллионы кредитов на содержание галоканала, не вправе была снять с должности его главного редактора некого господина Жарко. А этот господин за время своего пребывания в этой должности успел превратиться в своего рода диктатора, диктующего и определяющего редакционную политику галоканала.
В имперском министерстве труда срочно провели служебное расследование, которое показало, что, якобы, по устной договоренности, разумеется, неизвестно кого и с кем, оригиналы уставных документов должны были храниться в архивах имперского Третьего галоканала. Попытки моего юриста созвониться и переговорить с юристом Третьего канала ни к чему не привели. Нет, он несколько раз переговаривал с галовизионным юристом. Они даже подружились. Но, когда речь заходила об уставных документах, то внезапно оказывалось, что документы в работе и их невозможно, даже на минуту, нам показать.
Убедившись в бесперктивности контактов на юридическом уровне, а также в том, что уставные документы нам никто добром не передаст, я начал подумывать о том, что можно было еще предпринять для разрешения этого дела. Имперский Третий канал должен был сочно изменить свою редакционную политику и, перейдя под имперскую юрисдикцию, выдавать в эфир правдивую информацию о Кирианской Империи.
???
В иные моменты в моей голове мелькала мысль о том, а не послать ли мне на этот галоканал своих гномов, чтобы они там навели должный порядок. Но каждый раз меня останавливала мысль о возможном сопротивлении со стороны журналистов, об убитых и раненых. К тому же я совершенно не хотел в глазах имперского общества выглядеть воинствующим идиотом-монстром.
В этот момент приоткрылась дверь кабинета, и в дверях показался полковник Герцег. Наблюдая за тем, как этот гном ласково улыбался и бодро вышагивал по ковровой дорожке, у меня внезапно родилась идея. Я вышел из-за стола, пригласил Герцега попить со мной чайку в комнате отдыха. Если вам приходится иметь дело с гномами, то при деловой с ними встрече никогда не спешите начинать деловой разговор, а выпейте с ними чайку, поговорите о жене, детях. Только после того, когда они выпьют чашек десять чая и слегка разомлеют, переходите к серьезному разговору. С первого же моего слова полковник Герцег уловил суть моей идеи и всеми гномьими святыми поклялся претворить ее в жизнь.
Обычный трудовой день имперского Третьего канала галовидения подходил к завершению, можно было бы уже расходиться по домам, но журналисты не спешили покидать рабочих мест. Готовился очередной вечерний выпуск новостной программы галоканала, самой популярной у жителей столицы и провинциальных регионов Кирианской Империи. По установившимся на галоканале правилам эта программа новостей до выхода в эфир должна была отсмотрена руководителем галоканала, главным редактором Жарко, а он пока еще отсутствовал на своем рабочем месте. С утра его вызвали в имперскую службу безопасности для очередного собеседования и предупреждения. Час проходил за часом, но от главного редактора Жарко не было никакой новостей. А время неуклонно приближалось к критическому моменту, когда программа новостей должна была пойти в эфир. Сначала заволновались репортеры, которым оставалось слишком мало времени на перемонтаж материала, если главный редактор попросит внести изменения. Затем к репортерам присоединились обозреватели, которые вели отдельные рубрики, дикторский текст их выступлений не был согласован с руководством. В последнюю минуту заволновались заместители господина Жарко, ни один из которых не желал брать на себя ответственность и подписывать галоматериалы к эфиру.
За двадцать мин до выхода программы новостей в эфир главный редактор Жарко все-таки появился в своем кабинете, проклиная все на свете, а также идиотов из службы госбезопасности. Они его вызвали, неизвестно по какой причине, и пять часов продержали в приемной одного кабинета, а разговор так и не состоялся.
Что ни говори, но господин Жарко был настоящим асом галовизионной журналистики, он моментально разобрался со всеми сюжетами, репортажами, рубриками, внес необходимые замечания. Программа новостей в точно назначенное время пошла в эфир.
Посмотрев выпуск программы, журналисты канала начали собирать вещи, готовясь расходиться по домам.
Но в этот момент перед зданием имперского Третьего галоканала затормозили десантные глайдеры, из отсеков которых начали выскакивать вооруженные до зубов гномы. Правда, их современное фазерное оружие находилось в специальных зажимах-креплениях за спинами, а на поясах и в руках страшных гномов были древние секиры и современные топоры. С леденящими душу криками и с секирами и с топорами в руках они влетали внутрь здания и, заблокировав все входы и выходы, а также лифты, по лестницам стали подниматься на верхние этажи здания. Четверо имперских охранников галоканала ошеломленно застыли в вестибюле и, широко разинув рты, наблюдали за тем, как гномы хозяйничают в здании.
Страшными, леденящими душу и сердце криками, взмахами секир и топоров, а иногда грубыми пинками под зад, гномы выгоняли клерков, журналистов и технический персонал галоканала из офисных помещений, технических аппаратных и студий в коридоры, выстраивая всех вдоль стен. Журналисты и технические сотрудники галоканала с тихим ужасом поглядывали на топоры, которыми эти страшные гномы так сноровисто и ловко размахивали, что не один сотрудник галоканала не получил ни едино пореза или простой царапины. Вскоре весь персонал галоканала был выстроен вдоль стен в коридорах, Длинные шеренги кириан и кирианок выстроились в коридорах здания галоканала, лицами к стенам.
Грозные и ужасные гномы расхаживали за спинами сотрудников галоканала, орали дурными голосами, требуя, чтобы никто не оборачивался и не оглядывался.
В этот момент я в сопровождении полковников Филиппа и Герцега шел по коридору четвертого этажа редакционного здания Третьего канала, с ужасом в глазах посматривая на эту картину насилия над свободными журналистами, которым приходится так страдать и мучаться из-за политических ошибок своего главного редактора. В тот момент всей своей душой я сострадал вместе с этими кирианцами и кирианками, но сердцем понимал необходимость осуществления подобных нравоучительных мер.
Вскоре мы подошли к кабинету господина Жарко. Подобную роскошь его приемной мне не приходилось встречать ни в одном из помещений императорского дворца. Даже тронный зал этого комплекса не был обладал таким шикарным интерьером. Секретарша спиной подпирала дверь кабинета господина Жарко, своей грудью преграждая гномам проход в кабинет босса. Когда мы вошли в приемную, все трое, не останавливаясь, направились к входу в кабинет. Секретарша заколебалась, сильно побледнела и, рукой схватившись за сердце, уступила нам дорогу. Она, по всей очевидности, узнала-таки меня и полковника Филиппа, чьим именем начали стращать маленьких детей.
- Господин Жарко, - сказал я переступая порог кабинета, - не были бы вы столь добры собрать совет директоров галоканала. В вашем распоряжении десять минут, чтобы обзвонить членов совета директоров и попросить их срочно прибыть на галоканал на внеочередное заседание. Я буду ждать их тридцать минут, понимаете, - я мило улыбнулся господину Жарко, - у меня мало свободного времени и я не могу позволить себе более долгого ожидания. Что касается вас, господин Жарко, то вы свободны, Я полагаю, что совет директоров изберет другого главного редактора имперского Третьего галоканала. Поэтому, не могли бы вы оставить меня и моих сопровождающих одних в кабинете, а сами можете его покинуть, оставив на столе ключи от сейфов и столов. Сюда вы больше не вернетесь.
???
Совет директоров имперского Третьего галоканала, на внеочередном заседании которого смогли присутствовали четыре из семи членов совета директоров, единогласно проголосовал за увольнение главного редактора господина Жарко. Также единогласно он принял решение о назначении господина Иррека генеральным директором имперского Третьего галоканала.
Ошеломленные новостями, поступающими с четвертого этажа здания, с внеочередного совета директоров, журналисты галоканала с заплаканными лицами выслушивали сообщение за сообщением. Сначала они узнали об увольнении их любимого главного редактора, а затем об назначении никому неизвестного нового генерального директора. Первоначально молодые журналисты хотели организовать политическую забастовку, выйти на городские улицы с лозунгами о правах человека. Но когда юристы их же галоканала разъяснили суть дела с юридической точки зрения, то они отказались от этой идеи. Но среди них нашлись мужественные кириане, которые поднимались на трибуну и во весь голос заявляли о своей преданности великому журналисту и бывшему главному редактору Жарко. Они говорили о том, что в знак протеста против противоправного решения никому неизвестного совета директоров, прекращают сотрудничество и покидают творческий коллектив Третьего канала.
К великому сожалению, этих молодых журналистов некому было проинформировать о том, что господин Жарко, спешно покидая здание "своего бывшего галоканала", даже не поинтересовался судьбой своего творческого коллектива, с которым он проработал столько лет. В тот момент Жарко интересовал только один момент, будут ли ему выплачены полагающиеся по контракту имперские кредиты. Черт бы меня побрал, но тогда я не знал, какая у него была заработная плата, поэтому с безразличным видом утвердительно кивнул головой. А гномы в галостудии, где находился творческий персонал, с журналистами, решившими покинуть галоканал, поступали очень просто. Хочешь уйти и протестовать, пожалуйста, пиши заявление об уходе по собственному желанию и протестуй за дверьми здания галоканала. Гномы тут же забирали у журналистов пропуска на проход в здание, а касса галоканала выплачивала им выходные пособия.
Я очень боялся этого момента исхода творческого персонала, боялся того, что как бы не уволился весь журналистский коллектив, тогда галоканал вынужден был бы на время приостановить свою работу. Но внутреннее чутье меня не подвело и в этом случае. Через час после официального объявления о смене руководства имперского Третьего канала поток заявлений на увольнение иссяк, ушло восемьдесят шесть правдолюбов, а на галоканале работало двести шесть журналистов. Технический персонал галоканала вообще не отреагировал на смену руководство, ни один инженер или техник так и не подал заявления об увольнении.
В этом момент я с Филиппом и Герцегом все еще находился в кабинете бывшего главного редактора галоканала, ожидая появления Иррека, который пока еще не знал о своем новом назначении.
Но, наконец-то, снизу поступила информация о том, что вот уже некоторое время никто из молодых журналистов не подает заявления об уходе. Ради проформы я поинтересовался, а кто последним подал заявление на увольнение. Мне ответили, что такое заявление подала бывшая секретарша Жарко. Я тут же распорядился о том, чтобы девушку доставили бы ко мне.
Когда в кабинет ввалились два гнома полковника Герцега, то мне показалось, что ко мне пришли мясники или живодеры со скотобойни. Они за локоть с обеих сторон придерживали знакомую нам девушку, которая была в совершенно расстроенных чувствах. Слезы так и лились из ее глаз, а губы девушки возмущенно тряслись из-за подобного насилия над ее свободолюбивой личностью.
Одновременно с девушкой и гномами в кабинете влетел и Иррек, который радостно доложил мне о своем прибытии.
Не обращая внимания на девицу с заплаканными глазами, я попросил Иррека пройти и устраиваться за главным столом кабинета, чтобы этим шагом начать подготовку парня к ожидавшей его новости о новом назначении. Вкратце пересказал ему историю создания имперского Третьего канала, об участии в этом предприятии имперского министерства труда. Затем на ярких примерах продемонстрировал ему неопровержимые доказательства того, как на галоканале осуществлялась подрывная работа по дискредитации Императора Иоанна и императорской власти в глазах кирианской общественности. Подчеркнув при этом, что главный редактор Жарко был постоянным гостем информационно-аналитической службы клана Медведей.
По глазам Иррека я видел, что парень не совсем понимает того, что происходит в этом помещении, почему я так долго и нудно его просвещаю по вопросам имперского галовидения. Но Иррек всегда был вежливым человеком, поэтому особо не протестовал, а с умным видом выслушивал мои бредни. Наступил момент истины, когда я иссяк и говорить мне стало больше нечего. Был вынужден сообщить новость о только что состоявшемся назначении Иррека генеральным директором имперским Третьего канала. Реакция Иррека на это, как я того ожидал и опасался, оказалась неоднозначной. Сначала парень глупо заржал, затем он задумался, затем снова начал громко смеяться. В, конце концов, нагло поинтересовался, а согласовал ли я вопрос о его назначении с его непосредственным начальником и лучшим другом.
Это был умнейший ход с его стороны, теперь мне пришлось чесать затылок. Торопясь с назначением Иррека и сохраняя свое намерение в глубокой тайне, я не переговорил с Артуром и не согласовал с ним вопрос о назначении с Иррека на эту должность.
Глазами я поискал на столе, где-то валявшуюся трубку разговорника, чтобы, не откладывая дела в долгий ящик, переговорить с Артуром. В этот момент перед моими глазами возникла женская рука с трубкой стационарного телефона, в которой слышался голос оператора телефонного коммутатора императорского дворца. После серии переключений я, наконец-то, соединился с Артуром, которому поведал о возникшей проблеме. Артур пару минут терзал меня вопросами о галовидении, об его структурной организации. Затем он сказал, что дорожит и ценит Иррека, но должность, на которую я его продвигаю, чрезвычайно важна для императорской семьи.
Я вслушивался в слова сына, внутренне удивляясь тому, как он быстро и правильно оценивает ситуацию, рассматривая имперский Третий канал в качестве инструмента идеологического воздействия на население Кирианской Империи. Иррек по параллельной линии переговорил с Артуром и сейчас также, как и я, ошеломленно оглядывался вокруг. Своему младшему другу он никогда и ни в чем не противоречил. Сейчас оказался в расстроенных чувствах, поменять полеты в небе на чиновничий кабинет, это было для него тяжелым психологическим ударом. Чтобы скрыть свое смущение, я взял пачку уставный документов и бросил их на стол перед Ирреком, говоря, чтобы он хранил эти уставные и регистрационные документы канала, как зеницу око, а их оригиналы передал бы на вечное хранение в имперский архив.
Когда Иррек окончательно понял, что ему так или иначе придется заниматься руководством имперского Третьего галоканала, то он первым же делом решил избавиться от нас, в вежливой форме предложив нам покинуть его рабочий кабинет. Мы уже выходили из его кабинета, когда я вспомнил о бывшей секретарше Жарко, но той уже не было в кабинете. Девушка сидела за своим рабочим столом в приемной, деловито перебирая документы. Я остановился у ее стола и спросил, как ее зовут и из какого она клана.
- Нанио, - просто ответила девушка и, помадой быстро поправив губы, деловито добавила, - из клана Муравьев, разумеется.
Повернувшись к Ирреку, который сопровождал нас на выход, я, подбородком указал на Нанио, предложив ему взять девушку на работу своим первым заместителем. По моему мнению, Нанио хорошо знала рабочую ситуацию на галоканале и его сотрудников, поэтому могла бы стать хорошей помощницей.
Услышав эти мои слова, у Нанио дрогнула рука, помада прочертила красную дорожку от уголка губ через весь ее подбородок.
???
Всю последующую неделю столичный бомонд только и говорил о том, как происходила смена руководства имперского Третьего канала. О назначении Иррека говорили мало, это общество знало только то, что он входил в мое ближнее окружение. Но весть о том, что бывшая секретарша по моему прямому указанию стала его первым заместителем, не сходила с уст говорунов и болтунов. Причем, с каждым разом этот слух обрастал дополнительными и невероятными подробностями.
Политическая ситуация в столице Империи медленно, но день ото дня ухудшалась. Все чаще и чаще на улицах и площадях столицы проводились политические митинги и собрания, на которых слышались голоса о низвержении императорской власти. Городская полиция не обладала необходимыми правами для жесткого разгона подобных собраний, ограничиваясь разговорами и увещеваниями. Многие из этих митингов проходили под лозунгами и политическим прикрытием имперских кланов.
В такой ситуации мне требовалась, чтобы имперская служба безопасности в этой обстановке начинающегося политического хаоса оставалась до конца надежной и верной. К этому моменту Филипп хорошо ее почистил, избавился от Ястребов, Медведей и Муравьев в руководстве своей имперской службы. Очень много в этом деле ему помогли сэры Серхио и Борге, именно они в провинции занимались чисткой провинциальных и региональных служб. Филипп же в основном занимался чисткой центрального аппарата имперской службы безопасности. За короткое время эти верные мои друзья, кириане многое смогли проделать, превратив имперскую службу безопасности в надежный имперского значения инструмент для поддержания внутреннего порядка в Кирианской Империи.
Этот день выдался особо тяжелым.
В тот момент, когда я на флайере подлетал к зданию имперской службы безопасности, мне позвонила принцесса Лиана. Сначала по разговорнику слышались одни только ее плач и всхлипывания. Затем родной голос, прерываемый всхлипываниями, еле слышно поинтересовался, правда ли, что мужчины не могут долго обходиться без женщин? Сказать, что я был ошеломлен этим вопросам, значит, ничего не сказать. Принцесса Лиана не общалась со мной вот уже три недели, на мои ежедневные вызовы не отвечала. Все это время мы общались только через Артура.
И вот впервые за столь долгое время я услышал родной голос жены, а она задает мне глупейший вопрос?!
Если уж честно признаваться, то я немного растерялся, сразу не сумел собраться с правильными мыслями, чтобы дать женушке вразумительный ответ. А ее всхлипывания продолжались и немного даже усилились. Мы уже подлетели к зданию имперской службы безопасности, но я не мог покинуть свой флайер, не ответив на ее вопрос. Поэтому терпеливо ожидал, когда она перестанет плакать и всхлипывать, будет в состоянии вести нормальный разговор.
Моя гномья охрана выскочила из флайеров сопровождения, плотным кольцом окружила мой флайер, угрожающе выставив во все стороны стволы фазерных винтовок, автоматов и пулеметов.
Такое несколько неординарное поведение гномов охраны принца обратило на себя внимание постовых охраны здания имперской службы безопасности. Они тут же доложили о странном поведении охраны принца руководству. Из центрального подъезда выскочил встревоженный Филипп вместе с группой офицеров и быстрым шагом направился к моему флайеру, чтобы выяснить, что же со мной происходит. Но полковник Герцег еще издали начал отчаянно размахивать руками, пальцем и кулаком грозить Филиппу, одновременно проводя ребром ладони по горлу. Подобным интригующим образом мой гном пытался жестами объяснить Филиппу, что я занят важным разговором, который нельзя прервать.
Наконец-то, принцесса Лиана прекратила всхлипывание, чтобы поделиться со мной своей великой женской тайной. Оказывается, будучи умной и предусмотрительной женщиной, она перед тем, как покинуть столицу, оставила пару своих знакомых дам из высшего света, присматривать за моим поведением. Дважды в день эти дамы перезванивали и передавали принцессе подробную информацию о моем поведении, с кем встречался, вел переговоры. Эта система до поры до времени великолепно функционировала, позволяя принцессе Лиане перед мужем выдерживать характер.
Но вчера поздно вечером раздался звонок одной дамы-разведчицы, которая сообщила сногсшибательную новость о том, что по столице широко циркулируют слухи о моих любовных похождениях и моих любовницах. Одну из которых я даже назначил первым заместителем генерального директора имперского Третьего галоканала. Подруги долго и детально обсуждали этот слух и пришли к единому мнению, что я не виноват в супружеской измене, а виновата в этом извращенная мужская сущность, так как мужики не могут жить долго без секса. Поэтому, когда супруга отсутствует по делам, то они вынужденно набрасываются на каждую попавшуюся юбку, случайно встретившуюся на пути.
Разумеется, принцесса Лиана всю ночь не смыкала глаз, плакала и думала только об этом, не зная, как ей выйти из этого глупого положения. От принцессы Лианы можно было бы ожидать многого, на то она и женщина, но чтобы моя жена поверила бы в этот дикий бред о любовнице, такого я не мог себе представить. А принцесса Лиана продолжала говорить о том, как она страдает без меня, что ей совсем плохо и, если бы не дети, то она давно сбежала бы ко мне в столицу. Как только мог, я успокаивал свою принцессу, говорил ей слова любви и о том, что ради нее и детей, ради нашего совместного будущего вынужден находиться в столице.
Одним словом, после пятнадцати минут разговора о любви, мне удалось успокоить принцессу Лиану, но зато пришлось долго извиняться за столь длительную задержку перед Филиппом и его офицерами.
???
Имперская служба безопасности существовала, правда, под другими названиями, с незапамятных времен. Она всегда была и по настоящий день является важнейшим устоем императорской власти. Во все времена она собирала, сортировала и анализировала информацию, поступающую от населения, политических партий и общественных организаций, партийных и имперских министерств и учреждений. На основе этой информации готовились аналитические записки, в которых отражались настроение и реальное положение дел в различных областях жизни кирианского народа. Имперская служба безопасности всегда держала руку на пульсе политической, социальной и общественной жизни народа, чтобы своевременно реагировать, предотвращать проявление агрессивных намерений или террористических вылазок внутреннего противника.
Ее главной задачей всегда было - сохранение внутреннего порядка и спокойствия населения.
На основе собираемой информации имперская служба безопасности готовила прогнозы на то, как будет развиваться кирианское общество и сама Кирианская Империя на ближайшую неделю, месяц, полугодие и год, чтобы соответствующим образом готовить и проводить профилактические мероприятия.
Так вот, с того момента, как полковник Филипп возглавил имперскую службу безопасности, в аналитических записках имперской службы безопасности, начала прослеживаться интересная тенденция.
В аналитических записках четким и ясным языком говорилось о том, что основное недовольство существующим политическим строем и руководством Кирианской Империей родилось, созревало и формировалось не в гражданском имперском обществе, а в военно-дворянской среде, среди молодых гвардейских и армейских офицеров, которые называли себя технократами.
Офицеры-технократы полагали, что в последнее время императорская власть сильно деградировала, потеряла способность разумно править великой Кирианской Империей. Одним из грядущих последствий такой деградации верховной имперской власти, как считали технократы, явится неминуемое раздробление империи на множество маленьких государств. Эти государство будет не в состоянии отстаивать свой суверенитет и независимость, в них будет процветать самоуправство и самодурство правителей этих государств. Чтобы предотвратить подобное развитие событий в будущем, офицеры-технократы начали планировать заговор и осуществление военного переворота с целью смещения с престола "слабого" Императора Иоанна. Технократы планировали в ходе переворота из своих рядов выдвинуть национального лидера, который сможет вокруг себя объединить кирианский народ. Этот лидер встанет во главе вновь образованной демократической республики, в которой сохранились бы основные черты Кирианской Империи.
В аналитических записках имперской службы безопасности говорилось и о том, что недовольство Императором Иоанном, методами его правления распространилось и на высшие эшелоны имперского гражданского общества. Сегодня эта наиболее образованная, прогрессивная и активная часть гражданского населения империи поддерживает намерения офицеров-технократов, выступает за физическое устранение Императора Иоанна посредством осуществления военного переворота.
Документам, поступавшим из службы Филиппа, я всегда придавал огромное значение и прочитывал их от корки до корки, стараясь тщательно разобраться в том, что же в них говорилось. Частенько по вечерам, а то и по ночам, мы с Филиппом обсуждали анализы событий, по которым его служба составляла аналитические записки службы, прежде всего, стараясь самостоятельно разобраться в тех ситуациях. После долгих мытарств мы убедились в том, что в этих документах, подготовленных на высоком уровне штабной культуры, каждое слово в которых тщательно выверено, взвешено и корректно озвучено, нас пытаются дезориентировать, ввести в заблуждение.
Причем, делалось это настолько осторожно и деликатно, что и при самом тщательном анализе таких записок не сразу этого заметишь. Те офицеры службы безопасности, которые работали над этими записками, приходили к странным выводам. В этих выводах они старались, если не увести нас в сторону от понимания происходящих в империи событий, то, по крайней мере, на время отвлечь наше внимание от заговора. Запутать в реалиях ситуации. Мы убедились в том, что в этих аналитических записках имперской службы безопасности внимание следовало бы уделять не языку или используемой фразеологии, а самой сути анализируемых событий, обстановки или ситуаций. Все что происходило в той или иной провинции, городе или районе империи правильно отражалось в этих аналитических записках, и выводы в большинстве своем правильно озвучивались. Но некоторые выводы давались в рваном виде, без учета причинно-следственных связей. Вот, и получалось, что основной движущей силой заговора становились некие без рода и племени офицеры-технократы, декабристы наших времен.
А об имперских кланах ни слова, словно их никогда не существовало.
В аналитических записках имперской службы безопасности ни словом не упоминались кланы Ястребов, Медведей и Муравьев, словно все действия осуществлялись в другом временном пространстве, где родовых кланов вообще не существовало. В записках также не говорилось, откуда или из каких кланов вышли офицеры технократы, кто их сторонники и почему именно кирианские граждане оказались такими кровожадными, что потребовали физического устранения Императора Иоанна?!
Меня очень заинтересовало то обстоятельство, почему имперская служба безопасности не замечает того, что у нее происходило под носом. Почему ее старшие офицеры так же, как и имперский генеральный прокурор Яков, не обратили внимания на попытку покушения в дворцовом переходе?
На моем рабочем столе уже давно лежала информация о том, что именно сэр Габор, магистр клана Медведей, полагает, что именно он должен стать новым "национальным лидером". Так, этот "новый лидер" в своем послании кирианскому изложил мысли о том, каким будет новый порядок, который он собирается ввести в "демократической республике". Планируется ввести паспортную систему и ценз оседлости, будет резко ограничена свобода передвижения граждан по территории республики, запрещена политическая деятельность, свобода слова, печати и собраний.
Когда эти вопросы я задал напрямую руководителю аналитической службы имперской службы безопасности, то полковник в гражданском костюме сильно побледнел, злобно посмотрел на своего заместителя, и пошел писать заявление о своей отставке.
Наша встреча проходила в кабинете Филиппа и на ней присутствовали руководители и заместители отдельных департаментов, служб и подразделений имперской службы безопасности. Филипп хотел уступить мне свое место во главе громадного стола, но я устроился за боковым столиком так, чтобы оттуда можно было бы наблюдать за его офицерами-руководителями.
После того, как кабинет покинул руководитель аналитической службы, то я уже не говорил, а в основном слушал то, что нам с Филиппом рассказывали его офицеры коллеги. Они производили именно то впечатление, которое, в принципе, я от них ожидал, в большинстве своем выходцы из высших родовых имперских кланов, они в тоже время производили адекватное впечатление. Эти офицеры прекрасно понимали, что сейчас, когда наступают тяжелые времена для империи, им нет, и не будет особо большого доверия с нашей стороны. Некоторые из них уже потихоньку собирали вещички, а некоторые продолжали служить, как ни в чем не бывало.
Полковник Филипп слишком короткое время руководил имперской службой безопасности, у него еще не сложилось полного мнения о способностях и возможностях своих сотрудников. Он уже провел первую чистку аппарата, избавившись от наиболее оголтелых клановых последователей. Поэтому в присутствии старших офицеров своей службы попросил у меня еще недельную отсрочку на то, чтобы в данную минуту не начинать большой чистки аппарата имперской службы безопасности. Что касается меня, то у меня вообще не было намерений залезать в дела своего друга, я только его попросил, сделать так, чтобы к смутным временам имперская безопасность подошла подготовленной и сплоченной.
После этого совещания мне хотелось встретиться с четырьмя офицерами безопасности, которые были вовлечены в разбирательство гибели генерального прокурора Империи.
Когда общая встреча с руководством имперской службы безопасности завершилась, участники встречи разошлись по своим служебным кабинетам, то в кабинет Филиппа вошли четыре офицера. Я в этот момент стоял у окна и всматривался в панораму столицы, почему-то мне хотелось вначале услышать голоса этих офицеров и только затем увидеть их лица. Они гуськом прошли к столу, за которым сидел Филипп, и отрапортовали о своем прибытии. На некоторое время возникла неуклюжая пауза. Филипп знал, что в этот момент я сканировал сознание этих молодых людей на предмет того, в какой степени им можно было бы доверять. Но он не знал, о чем дальше говорить с этими офицерами.
Закончив сканирование их сознания, я подошел к молодым кирианам и каждому из них пожал руку, этим действием, выражая им свое доверие.
Эти четыре майора оказались умными парнями, они хорошо разбирались в общей политической ситуации, складывающейся на тот момент в Кирианской Империи. Они были достаточно свободными от клановых обязательств, чтобы прямо сейчас решить, на какой стороне будут сражаться, если возникнет чрезвычайная ситуация.
???
Однажды, мне и Филиппу пришлось целый вечер провести в дворцовом кабинете Императора Иоанна, обсуждая проблему набирающего темпы заговора. Император, как и я, еженедельно получал аналитические записки имперской службы безопасности. Когда мы с Филиппом опустились в креслах, стоящие перед его столом, то я со своего места рассмотрел, что одна из таких записок лежит перед ним на столе. Увидев, что мы готовы к разговору, Император Иоанн прекратил чтение этой записки, снял очки с переносицы и начал пальцами ее массировать. По всему было видно, что возраст давал себя знать, что Иоанн сильно устал, что он находится на грани нервного истощения и срыва.
Затем Император Иоанн негромко сказал, что записка интересная, но неполная, в ней ничего не говорится о кирианах, которые спят и видят себя на императорском престоле. Затем Иоанн стал перечислять имена этих кириан, имперский министр обороны - Ястреб, имперский министр внутренних дел - Медведь, начальник имперского Генерального штаба - Ястреб. Все они являются вернейшими представителями своих родовых кланов.
Эти кирианцы по первому слову своих магистров родов и кланов в любую минуту готовы Кирианскую Империю утопить в потоках крови ее граждан, простых кириан и других "предателей". Чтобы низложить Императора Иоанна и взять власть в свои руки, эти кириане из высших эшелонов клановой власти готовы Кирианскую Империю назвать "демократической республикой". Но они сделают все возможное, не остановятся даже перед применением оружия против своих соратников, чтобы эта верховная власть досталась бы только их родовому клану.
Сегодня руководство этих кланы планируют вывести гвардейские части на столичные улицы и руками гвардейцев нанести удар по устоям императорской власти Кирианской Империи. Они надеются на то, что к заговору и военному перевороту в столице со временем присоединятся имперские вооруженные силы.
По мнению Иоанна, эти молодые гвардейские офицеры ничего не знают о стратегии осуществления переворотов и ведения военных действий. Они никогда не командовали крупными воинскими частями и подразделениями. С заговором гвардейских офицеров можно было бы легко покончить, арестовав заговорщиков или просто договорившись с ними или частично выполнив некоторые их требования.
Но основной вопрос заключался в том, что, когда войска гвардии выйдут на столичные улицы в рамках военного переворота, то в дело вступят другие силы, другие воинские подразделения покинут казармы, чтобы поднять оружие против легитимного императора. Командовать этими подразделениями будут уже более опытные офицеры, которые умели командовать крупными воинскими соединениями и водить их в бой. Эти командиры имеют мощную поддержку в своих кланах, и будут настойчиво добиваться поставленной перед ними цели - свержения императорской власти.
Император посмотрел на меня с Филиппом с мягкой улыбкой и твердо сказал, что в своих планах борьбы с заговором и переворотом мы в обязательном порядке должны предусмотреть смену командования имперских вооруженных и их реформирования, полагаясь на поддержку младших и средних офицеров провинциальных гарнизонов. Это он, по все очевидности, намекал нам на то, что мы в свое время должны обратиться за помощью к сэрам Серхио и Борге, магистрам кланов Кабанов и Серн.
На следующий день после этой беседы Император Иоанн внезапно заболел, где-то сильно простыл. У него в груди появились сильные хрипы, поэтому он отправился лечиться к своей Императриссе, временно передав в мои руки руководство Кирианской Империей.
На меня сразу навалилось такая уйма дел, - заседания имперского правительства, присутствие на слушаниях имперского Сената, аудиенция имперских высших чиновников и придворных сановников и многое другое, что у меня не было времени заниматься заговором и заговорщиками.
Основная работа по этому направлению легла на плечи полковника Филиппа, который ни на что не жаловался и старался, как можно лучше, выполнять эту работу и свои обязанности по руководству имперской службой безопасности.
???
Заседание имперского Генерального штаба было в самом разгаре, в зале, где оно походило, не было ни одного свободного места. С большим трудом мне с полковником Валдисом удалось найти два места в самом дальнем от президиума ряду, на которых мы и расположились.
На этот раз я запретил полковнику Герцегу и его небритым гномам сопровождать меня. Полковник Герцег, не смотря на мои увещевания, и слова о том, что здание имперского Генштаба является самым безопасным местом на имперской территории, где мне, временно исполняющему обязанности императора, ничто не может угрожать, на него не действовали. Только на десятый раз, полковник Герцег злобно, мрачно глядя на меня, вынужденно согласился отпустить меня в Генштаб в сопровождении одного только полковника Валдиса. Он, правда, попытался ему всучить тяжелый фазерный пулемет, как он тогда сказал, на всякий пожарный случай. Но я ему категорически в этом отказал, объяснив, что полковники по Генштабу не ходят с пулеметами на плечах. Тогда мой главный охранник предпринял последнюю попытку отстоять свое мнение и свое право постоянно меня сопровождать. Полковник Герцег угрюмо заявил, что его гномы охранники будут располагаться вблизи с входом в имперский Генштаб, чтобы в случае необходимости из ручного оружия прикрывать мой отход.
В любом случае я довольствовался тем, что у меня такая замечательная охрана из этих замечательных гномов. Даже бойцы охраны Генштаба, при виде бородатых гномов с фазерными пулеметами, превратились в саму вежливость и чуть ли не предложили меня проводить до зала заседаний, но во время одумались, внезапно вспомнив о своих караульных обязанностях.
В президиуме заседания расположились два крупных имперских военачальника, которые и руководили этим заседанием имперского Генерального штаба. Один из военачальников был имперским министром обороны, который своим телосложением напоминал крупного лесного кабана. Он был одет в черный цивильный костюм, сидел спокойно на своем месте и, глазами уставившись в одну точку, не смотрел по сторонам. Он просто не мог повернуть головы в какую-либо сторону, так она срослась с его шеей. Начальником же имперского Генерального штаба оказался генерал полковник, щуплого телосложения, который оказался великим непоседой. Он постоянно чем-то занимался, то писал, то переговаривался с соседями и постоянно записками переписывался с имперским министром обороны. На что тот мрачно огрызался и ни разу не ответил ни на одну записку коллеги, стараясь не замечать начальника имперского Генштаба.
Мне со стороны зала казалось, что обоим этим имперским военачальникам абсолютно было не интересно в отношении того, как шло заседание и что вообще происходило в этом зале. А на этом заседании имперского Генштаба обсуждался вопрос расформирования штурмовых бригад прорыва.
Когда ко мне пришло приглашение от наших вояк, то я, готовясь к выступлению на этом заседании, проштудировал всю имеющуюся информацию по вооруженным силам Кирианской Империи, в целом, и о штурмовых бригадах прорыва, в частности.
Имперские вооруженные силы в настоящее время состояли из пехотных и воздушно-десантных сил, военно-воздушных и военно-морских сил, ракетной и противоракетной обороны и, к моему большому удивлению, из военно-космических сил. В общей сложности в имперских вооруженных силах служило более миллиона кириан и кирианок. Не смотря на то, что вот уже более тысячелетия Кирианская Империя ни с кем не воевала, ее вооруженные силы все-таки имели некоторый опыт военных сражений. Временами на ее границах возникали напряжения с соседями и происходили боевые столкновения с их подразделениями вооруженных сил, происходили, так называемые, ограниченные пограничные конфликты.
Штурмовые бригады прорыва предназначались для взлома сильно укрепленных позиций противника, чтобы пехотные и моторизованные части могли бы выйти на оперативный простор.
Последний раз штурмовые бригады применялись более пятисот лет тому назад, когда им пришлось прорывали глубоко эшелонируемую оборону и штурмом брали столицу соседнего княжества Фукус. В то время это княжество вело активные подрывные действия в приграничных районах Кирианской Империи, поставляя в империю большие партии наркотиков. В ходе боев на территории этого княжества имперские войска понесли тяжелые потери в живой силе и бронетехнике. Введение в бой штурмовых бригад прорыва с их мощной артиллерией позволило быстро сломить сопротивление войск противника, взломать оборонительную систему столицы княжества и ее захватить.
Начальник имперского Генштаба, генерал полковник Шафер, по всей очевидности, плохо учился в школе и также плохо знал историю имперских вооруженных, так он он выступал за расформирование этих штурмовых бригад. Имперский министр обороны с обольстительной улыбкой, которая на его кабаньем рыле больше напоминала зловещую ухмылку пиратского черепа, обеими руками поддерживал мнение своего коллеги. Но мне даже издали было заметно, что в тот момент мысли этого кабана были заняты другими проблемами, а сейчас ему хотелось, чтобы это заседание, как можно быстрее, завершилось.
Но в тоже время в зале присутствовало много полковников и генералов, которые не поддерживали мнения своего руководства. Но они могли только шепотом, обращаясь к своим коллегам соседям, выражать свои возмущение такой позицией руководства имперскими вооруженными силами. Начальник Генштаба, генерал полковник Шафер допустил ошибку, предоставив слово одному из таких оппонентов. С места поднялся немолодой, уже в возрасте бригадный генерал и, подойдя к микрофону, начал говорить:
- Господа офицеры, большое спасибо за то, что мне предоставили возможность высказать свое мнение. В последние годы в нашей Кирианской Империи начали происходить странные и непонятные вещи, целенаправленно разрушается система военного строительства, принимаются непонятные и часто скоропалительные решения. Вот и сегодня нас собрали, казалось бы, для обсуждения важного дела о стратегии и тактике применения штурмовых бригад прорыва. И вдруг выясняется, что обсуждения не будет, так как неизвестно кем уже принято решение о расформировании этих бригад. За короткое время эти бригады своими делами убедительно доказали свое право на существование. Мощью своей артиллерии прокладывая дорогу к победе пехотным и десантным подразделениям наших вооруженных сил. А что же сейчас получается, наши военные руководители без предварительного обсуждения с нами, приняли весьма спорное решение о расформирования штурмовых бригад. Мотивируя это решение тем, что на ближайшие годы Кирианская Империя не предполагает вести боевых действий, что эти бригады ей попросту больше не нужны. Сегодня в составе имперских вооруженных сил осталось всего четыре такие штурмовые бригады прорыва, которые следует сохранить только радио того, чтобы вероятный противник знал, что они существуют и всегда могут быть нами применены. Решение имперского министерства обороны и имперского Генштаба о расформировании штурмовых бригад прорыва скоропалительны и не несут в себе разумного начала. Если штурмовые бригады все же будут расформированы, то пехотные и десантные части вооруженных сил Империи будут нести необоснованно тяжелые и неоправданно высокие потери в живой силе и технике при прорыве укрепленных укрепрайонов и оборонительных позиций противника. В заключение хотел бы задать вопрос нашему руководству вопрос о том, знает ли и поддерживает ли Император Иоанн такое совместное решение имперского министра обороны и начальника имперского Генерального штаба?
В этот момент генерал полковник Шафер отключил микрофон выступавшего генерала, в довольно-таки грубой форме попросив его занять свое место в зале.
Я знал точно, что мое появление на этом заседании Генштаба было замечено, но мое присутствие было намеренно проигнорировано. Ко мне никто из старших офицеров не подходил, мне никто не предлагал подняться на трибуну и высказать своего мнения по обсуждаемому вопросу.
После того, как заседание имперского Генштаба завершилось, офицеры начали покидать зал, я успел разыскать генерала, который только что выступал с критикой позиций руководства имперских министерства обороны и имперского Генштаба. Перекинулся с ним парой слов и пригласил его пообедать со мной. Старик был в настолько расстроенных чувствах, что, не вдумываясь в мои слова и не понимая, кто его приглашает на обед, согласно кивнул головой.
???
Городское такси-флайер быстро доставило нас в небольшой, но весьма уютный ресторанчик, расположенный в деловом центре Сааны. Швейцар ресторана, встречая нас на пороге, по всей очевидности, признал меня и о нашем появлении предупредил хозяина заведения. Хозяин нас встретил в зальчике, где стояло около семи-восьми столиков и, расточая любезности, проводил к одному из таких столиков в самой глубине зала. Мне с генералом понравился этот столик, за ним можно было бы спокойно поговорить, не привлекая к себе любопытных глаз других посетителей. Но в настоящий момент в ресторанчике совсем еще не было посетителей.
Сегодня была суббота и еще первая половина дня, народ еще отдыхал по своим домам, отходил после рабочей недели.
Сделав заказ официанту, мы некоторое время молчали, глазами изучая друг друга. Бригадный генерал, видимо, все еще переживал то грубое в нему отношение, которое позволил себе генерал полковник Шафер. Он был мрачен, губы были поджаты в тонкую упрямую линию и был погружен в мысли. Мне даже показалось, что в тот момент мой визави еще не знал, с кем обедает, поэтому не мог определиться с темой разговора и вообще с тем, как в дальнейшем вести себя со мной. Тогда я первым сделал ему шаг навстречу, протянул руку для рукопожатия и представился ему полковником Барком.
Первое мгновение названное мною имя, ничто не говорило генералу, только выражение лица моего собеседника слегка напряглось. По всей очевидности, он попытался ассоциировать это имя с определенной личностью, но у него ничего из этого не вышло. Только после короткой паузы, его ассоциативная память сработала и он понял, кто сидит за столиком напротив него. Лицо бригадного генерала вспыхнуло ярким румянцем и он попытался вскочить на ноги и рапортовать мне. Но я удержал его от этого порыва и, чтобы разрядить обстановку, заговорил о пустяках, - о погоде и о столичных слухах.
После первых моих фраз бригадный генерал, словно очнулся от глубокого сна, назвал свое имя и звание, - бригадный генерал Мольт, представитель клана Медведей, пятьдесят пять лет, с пятнадцати лет в имперских вооруженных силах. Он с видимым удовольствием поговорил со мной о погоде, но о столичных светских новостях разговора не получилось, генерал оказался совершенно не в курсе того, что происходило в столице. Всю свою армейскую жизнь он провел в дальних имперских провинциях, в имперском Пограничье, где немало повоевал, преследуя караваны с наркотиками и оружием. По всей очевидности, я был все же прав, когда предположил, что на заседание имперского Генштаба бригадного генерала Мольта выдернули из глубинки для представительности. Руководство имперских вооруженных сил надеялось, что этот провинциальный генерал поддержит уже принятое ими решение, создав видимость легитимности принимаемого решения.
Незаметно друг для друга мы перешли на интересующие нас обоих военные темы - расформирование штурмовых бригад прорыва и общее состояние имперских вооруженных сил. Вот уже более десяти лет Мольт командовал одной из таких бригад, которая считалась лучшей воинской частью империи. В бригаде сложился замечательный боевой коллектив, офицеры и рядовые солдаты учились воевать, исходя из принципа, что тяжело в учениях, но легко в бою.
Так уж случилось, что его штурмовая бригада ни разу не участвовала в боевых действиях. Но, однажды, с честью и без жертв выполнила специальное задание имперского правительства, без насилия и выстрелов предотвратила студенческий бунт в одном из соседних государств. Когда молодые сорвиголовы были готовы громить "коктейлями Молотова" учебные и жилые здания своего же университетского кампуса, то бригада генерала Мольта парадной колонной прошлась по центральной улице этого студенческого городка. Перед студентами прошли боевые штурмовые и десантные глайдеры с войсками, гравитационные платформы легкой и тяжелой артиллерии, различная бронетехника. Еще во время прохождения бригадной колонны среди студентов прекратились шуточки и наигранное веселье, исчезла не свойственная этой среде воинственность. Сорвиголовы без предварительных условий сели за стол переговоров с ректоратом, чтобы мирным путем решать свои студенческие проблемы.
Из того, что мне рассказывал бригадный генерал, становилось ясным и понятным, что этот пожилой офицер высшего ранга свою жизнь отдал имперской армии. По уши влюблен армию, без нее не мыслит своей дальнейшей жизни. Генерал Мольт до сих пор не обзавелся любимой женщиной и у него не было детей. Да и какая кирианская женщина пойдет замуж за кирианина, который может только любить армию, они не терпят соперниц.
Беседа получилась настолько интересной, что мы забыли о еде, говорили и говорили о проблемах имперских вооруженных сил, об их реформировании и строительстве. Мольт был весьма лаконичен в своих высказываниях, да, проблемы в имперских вооруженных силах существуют, имперские министр обороны и начальник Генштаба больше думают о генеральских привилегиях, нежели о простом солдате. Вооруженные силы Кирианской Империи медленно, но верно теряют боевой дух и превращаются в имперских нахлебников.
В этот момент наш разговор был прерван появлением группы молодежи, которая едва перешагнув порог ресторана, уже кричала о том, что они голодны и что срочно нужно поесть. Группа состояла из четырех девиц и двух парней, все они были красивыми и обаятельными, но уж очень голосистыми кирианами. На них нельзя было не обратить внимания, но мой собеседник настолько был увлечен разговорами на любимые темы, что не обратил на эту молодежь внимания. Сделав заказ, молодые люди тут же перешли на громкоголосое обсуждение неизвестного мне "ди-джея". Они заняли столик неподалеку от нашего и некоторое время совершенно не обращали на нас внимания.
Но в какой-то момент, что-то заставило меня повернуть голову в сторону их столика, тогда я увидел, что одна из девиц внимательно меня рассматривает. Недоуменно передернув плечами, я вернулся к разговору с генералом Мольтом, а эта девушка была мне совершенно незнакома.
Беседа с генералом, как и наш обед, подходила к завершению, мы были уже готовы покинуть ресторан, нам осталось только расплатиться по счету. В этот момент девица поднялась на ноги и, красиво и очень сексуально покачивая бедрами, направилась прямо к нашему столику. Только сейчас бригадный генерал Мольт обратил внимание на то, что, помимо нас, в ресторане появились и другие кириане. Его взгляд упал на идущую к нам девицу, по мгновенно заблестевшим генеральским глазам, я понял, что эта девица ему понравилась.
Девушка без разрешения присела на свободный стул у нашего столика, продолжая внимательно меня рассматривать, совершенно не замечая при этом бригадного генерала Мольта, который был в генеральском мундире со всеми полагающимися регалиями своего высокого офицерского чина.
- А ты не трус, полковник и принц Барк, - заговорила девушка, - трус никогда не показался бы один, еще и без охраны, да в самом центре города, который тебя ненавидит! Этот поступок весьма непредусмотрителен с твоей стороны, принц. Подвергать свою жизнь смертельной опасности в этот момент, когда тебя готов пристрелить любой демократически настроенный имперский гражданин. За столь короткое время ты своею властью подавил и заставил замолчать столько свободолюбивых голосов, нанес такой ущерб нашему движению за свободу, как ни один другой император. Ты своими имперскими сапогами втаптываешь в землю слабые ростки демократии, которые только начали пробиваться наружу в этом нашем закостенелом имперском обществе. Сейчас о тебе знают пока еще немногие кириане, но по твоему поведению можно судить, что вскоре о тебе будет говорить весь кирианский народ.
???
Девушку я, наконец-то, признал, это была известная в нашем обществе журналистка Поли, чье лицо постоянно мелькало на экранах галовизоров, которая написала статью о "настоящей мужской любви" панцирных пехотинцев. Поли еще продолжала говорить о том, какой я нехороший консерватор, но в этот момент мое внимание привлекло движение на улице, за витринным стеклом ресторана.
Краем глаза я заметил несущееся на большой скорости городское такси-флайер по улице. Это такси-флайер было явно неисправно, оно, если сейчас не повернет в переулок, могло врезаться в витрину нашего ресторана, за которым я и Мольт слушали болтовню этой красивой девчонки. Такси-флайер не повернуло в переулок, а продолжило свое движение. Через миг оно должно было врезаться в витрину.
Так, и не предоставив Поли возможности завершить свою блестящую мысль, я грубо схватил ее в охапку и вместе с ней рухнул в сторону от витрины, чтобы не быть раздавленным этим сумасшедшим такси-флайером. В момент соприкосновения моей спины с полом ресторана я услышал стеклянный звон, разбиваемого витринного стекла, крошка и мелкие осколки от которого осыпали меня и девушку. Я еще лежал на полу, а мои глаза фиксировали, как в замедленном движении через ресторанную витрину в его внутрь заползало желтое такси-флайер. В ушах послышался дикий рев двигателя флайера, крики и вопли кириан. Но в этот момент мое внимание привлек дымящийся перед моим носом окурок сигары, который, я это прекрасно помнил, незадолго до моих объятий с Поли бригадный генерал Мольт небрежно швырнул в пепельницу. Сейчас меня обуревала мысль о том, каким это образом сигарный окурок оказался на полу под моим носом.
Видимо, в тот момент я плохо или совсем не соображал, так как не мог правильно осмыслить сиюминутную ситуацию и того, что произошло в ресторане. Мое сознание занималось простой регистрацией того, что происходило перед глазами. Когда к окурку из-под днища флайера протянулась дорожка темной жидкости, то я машинально вытянул в ней руку и пальцами ее коснулся. Кончики пальцев моментально окрасились в цвет вишневого варенья, мне даже захотелось языком слизать это лакомство.
Сердце дважды содрогнулось, после чего до моего сознания дошло, что это не варенье, а кирианская кровь. В голове что-то щелкнуло, появились ассоциативные мысли, вернулась способность думать и делать выводы. Я слегка приподнял голову и осмотрелся кругом. Генерала нигде было видно, весь мой обзор заслоняла махина флайера, который почему-то находился в зале ресторана.
Поли лежала на спине неподалеку от меня. Девушка не была даже оцарапана, по крайней мере, на ее лице не было видно ссадин или царапин. Судя по круговерти ее зрачков, она только начинала ориентироваться в окружающей обстановке.
В этот момент в мою память вернулись воспоминания о событиях, предшествующих появлению такси-флайера. Когда я бросился обниматься с Поли, чтобы убрать ее с пути, стремительно надвигающегося флайера, то генерал Мольт вовремя скакнул из-за нашего столика. Точно рассчитанным пинком ноги под мой зад, он придал мне с Поли ускорение, а сам отпрыгнул к входу в ресторан. Я слегка вывернул голову, чтобы посмотреть, что там происходит у входа в ресторан. Бригадный генерал лежал на левом боку, а правой рукой шарил во внутреннем кармане кителя, он что-то там искал. Мне было достаточно одного на него взгляда, чтобы только удостовериться, что Мольт жив и здоров.
Не повезло подругам и друзьям Поли, именно их столик оказался раздавлен этим такси-флайером. Он погреб под собой одну из ее подруг вместе с рядом сидевшим с ней парнем. Две другие девицы толчком флайера были отброшены по другую сторону флайера от нас, я их в данный момент не видел. Одна из подруг громко стонала и проклинала пьяных водителей, а другая кричала о том, что ее ноги переломаны в коленях. Мое внимание все еще притягивал к себе этот ручеек крови, я проследил взглядом его источник. Мой желудок тут же начало выворачивать наизнанку, когда я увидел мужскую ногу в спортивной кроссовке, торчащую из-под днища флайера. Из-под этой ноги и вытекал кровавый ручеек.
Открылась дверца такси-флайера и показалась голова кирианина. Мне очень не понравилось выражение и неподвижные зрачки его глаз. Эти глаза абсолютно ничего не выражали, кроме усталости и полного безразличия к происходящему. Где-то глубоко внутри меня возникло понимание, что это глаза убийцы. Кирианин обшарил глазами внутреннюю обстановку ресторанчика. Его внимание привлекли крики и вопли обеих девушек. Он вышел из флайера, зашел по другую его сторону, из-за спины достал длинный предмет и, направив его, видимо, в сторону стонущей девушки, полыхнул белым лучом. В его руках был фазерный пистолет, после выстрелы стоны прекратились.
- Слушай, Грэг, прекрати стрелять направо и налево. Зачем ты убил эту девчонку, она была еще молодой, и нам за ее жизнь никто не заплатил? Ищи и скорее кончай этого здорового парня вместе с генералом, ведь за них заплатили так много кредитов, сколько ты в жизни не видал. - Послышал другой мужской голос, рядом с убийцей появилась голова второго кирианина.
Он, видимо, и управлял этим такси-флайером.
Этот кирианин перешел на нашу сторону, уже в зале ресторана он выпрямился во весь свой немалый рост. Длинноствольный пулевой пистолет второй убийца держал в правой руке дулом вниз. Увидев меня, лежащего на полу, его щербатый рот раздвинулся в подобие улыбки. Я еще очень удивился тому обстоятельству, что в этом рту было не так уж много зубов. Кирианин, все еще улыбаясь, начал медленно поднимать свой пистолет, прицеливаясь в мой лоб.
Наступала последняя минута моей жизни, в руках у меня не было оружия, мне нечем было защитить свою жизнь.
Я попытался вспомнить какую-либо молитву во спасение души, но в тот момент так и не смог вспомнить, ни единой молитвы!
Глава 6
Где-то за спиной прогремел выстрел. Я только удивился тому обстоятельству, что, во-первых, мертвые ничего не слышат, а во-вторых, пистолет убийцы был с глушителем, а стреляли-то из пистолета без глушителя!?
Я увидел, как Поли удивленно раскрыла свои красивые глаза, озираясь по сторонам, одновременно пальцами рук прочищая ушные раковины. Видимо, и она слышала звук выстрела, который немного ее оглушил.
В этот момент до меня дошло понимание того факта, что, если убийца стрелял в меня, то я уже ни о чем не должен был бы думать!
Я перевел взгляд на то место, где секунду назад находился кирианин, собиравшийся меня пристрелить. Он, по-прежнему, находился на своем месте, но медленно оседал на колени, заваливаясь телом назад. В его лбу красовалось небольшое пулевое отверстие, словно этому кирианину-убийце только что прострелили лоб из крупнокалиберного пулевого пистолета.
Последовал звук еще одного выстрела, второго по счету, который позволил мне, наконец-то, окончательно сориентироваться в ситуации. Оказывается, из крупнокалиберного доисторического кольта стрелял бригадный генерал Мольт. Он все-таки достал из кармана своего кителя этот кольт и пристрелил обоих убийц.
Генерал крепко стоял на ногах, обеими руками держа кольт, грозно посматривая по сторонам. Этот кирианский генерал только что двумя выстрелами разобрался с обоими убийцами. Этот бригадный генерал Моль оказался одним из тех имперских генералов, которым не пришлось повоевать и свою удаль продемонстрировать на поле боя, но они умели и знали, как и когда следует обращаться к оружию.
Эта черта характера генерала мне понравилось, я с выражением глубокой благодарности посмотрел на Мольта, затем напряг мускулатуру своего тела и одним рывком поднялся на ноги, чтобы по наручному браслету тут же связаться с полковником Герцегом и ему приказать:
- Герцег, ты, врач и четверо твоих гномов срочно мне нужны. Жду вас через пять минут в ресторане, который находится по адресу...
Продиктовав в микрофон браслета адрес ресторана, я помог подняться на ноги Поли, а затем направился к бригадному генералу Мольте, чтобы поблагодарить его за свое спасение. Но в это момент в зале ресторана появился его хозяин, который с тихим ужасом в глазах начал осматривать поле побоища, - гору разбитой мебели и посуды, городское такси-флайер в зале ресторана, а также лежащих на полу мертвых и раненых кирианцев. В этот момент Поли пыталась оказать какую-то помощь раненым друзьям. Я изменил траекторию своего движения и подошел к хозяину ресторана и, протянув свою визитную карточку, попросить его о небольшом одолжении:
- Пожалуйста, обратитесь по этому адресу, там вам возместят расходы по причиненному ущербу. Но я был бы признателен вам за то, что, когда будете отвечать на вопросы полиции, ведущей расследование этого дела, поменьше выдумывайте, говорите только по существу дела. Да и, пожалуйста, постарайтесь, как можно реже упоминать моего имени. - После этих моих слов и прочитанного текста на визитной карточке, лицо хозяина ресторана еще более посерело и он, словно марионетка, утвердительно закивал головой.
Подошел бригадный генерал Мольт, с достоинством пожал мне руку и, жестом попросив хозяина ресторана оставить нас вдвоем, быстро проговорил.
- Полковник Барк, вы так не успели до конца сформулировать предложения, которое хотели мне сделать. Пока у нас есть свободная минута до прибытия вашей охраны, то я решил опередить и сообщить вам о том, что принимаю ваше предложение. Повторяю, я согласен работать с вами в любом качестве и на любых условиях, даже, и в том случае, если мне придется покинуть имперскую армию. Но я хотел бы вас попросить, если вы только можете это сделать, не расформировывайте штурмовые бригады прорыва, сохраните их в составе имперских вооруженных сил, они вам еще пригодятся.
Полковника Герцега и его гномов пока еще не было видно.
Приближаясь к ресторану, полицейские флайеры разворачивались веером, чтобы полукругом охватить ресторан и нас с генералом Мольтом, мы вышли им навстречу. Полицейские неуклюже выскакивали из флайеров, чтобы образовать полукольцо из флайеров и офицеров полиции.
Мне не совсем понравилось то обстоятельство, что прибывшая полиция по отношению к нам вела себя так, словно мы были криминальными элементами. Причем, полиция и ее чины изначально были настроены действовать столь решительно и жестко, потребовав, чтобы мы бросили на землю оружие, заложили руки за головы и, опустившись на колени, ждали приближения полицейского офицера. И это, не смотря на то, что на бригадном генерале Мольте была его генеральская форма и рядом с нами была женщина.
Я с генералом Мольтом стоял открыто и не очень далеко от их оцепления, ничего не пряча за спиной и ничего не скрывая от глаз полиции. А полицейские вытаскивали свои ручные фазеры и, угрожающе поводя их дулами, были готовы открыть огонь на поражение. Старший офицер полиции, командовавший этой патрульной группой, выступил на пару шагов за оцепление и посредством рупора снова потребовал, чтобы мы сложили оружие, встали на колени и, заложив руки за голову, ожидали бы приближения офицера полиции.
Поли толкнула меня плечом в грудь, злобно прошептала.
- Только попробуй встать на колени и поднять руки, принц Барк! Я сразу же перестану тебя уважать. Принц не может стоять на коленях перед этой мразью?! - Сказала эта совсем еще девчонка-журналистка, а затем она обратилась к Мольту. - А ты чего собрался делать со своим кольтом, генерал. Не будешь же стрелять по имперской полиции?!
- Почему нет! Прикажет, буду! - Просто ответил старый солдат.
Я не собирался становиться на колени, но я также не хотел отдавать приказ генералу Мольту стрелять по своим же имперским полицейским.
В этот момент, в воздухе послышался звенящий гул стремительно приближающихся глайдеров. Четыре десантных глайдера с опознавательными знаками дворцовой охраны с диким грохотом и скрежетом приземлись на мостовую, останавливаясь за полицейским оцеплением. Десантные люки были раскрыты еще в воздухе, из них кулями выпадали гномы, которые, словно кошки, приземлялись на ноги и с фазерным оружием в руках атаковали сзади имперских полицейских. Прикладами фазерных автоматов и винтовок они ловко выбивали фазеры из рук офицеров полиции. Тем полицейским, которые попытались оказать сопротивление, досталось гораздо больше, чем простая пара ударов прикладом по рукам.
Мои гномы действовали жестко и решительно.
Вскоре обезоруженные полицейские были согнаны в общую кучу, а вокруг них прохаживались разгоряченные схваткой злобные гномы. Полковник Герцег опять-таки по-своему интерпретировал мое распоряжение, вместо приказанных четырех гномов, он прибыл с полной ротой вооруженных до зубов коренастых маньяков-разбойников.
Старшему офицеру полиции, который продолжал держать в своих руках теперь ему совершенно не нужной рупор, на этот раз не повезло. Именно на него совершенно случайно в своем продвижении ко мне наткнулся полковник Герцег. Он слегка подпрыгнул и ткнул кулаком в жирный подбородок этого офицера. К тому же этот офицер оказался не очень высокого роста, Герцег кулаком спокойно дотягивался до его подбородка. Первый удар получился хлестким и сильным, но офицер сумел устоять на ногах. Полковник Герцег был сильно не в духе, он швырнул свой фазерный карабин на землю, и с обеих рук начал избивать полицейского босса.
Вскоре полковник Герцег уже крутился вокруг меня, виновато заглядывая в глаза, всем своим видом показывая, что виноват и что исправится. Что никогда он более не допустит того, чтобы со мной вновь могло бы произойти подобное недоразумение. Я сухо бросил ему, чтобы его бойцы осмотрели и оказали помощь раненым, а в ресторане навели бы порядок. А сам направился к офицеру, который командовал полицейским патрулем и который все еще продолжал взывать о справедливости. Рядом со мной плечом в плечо вышагивал бригадный генерал Мольт.
Вокруг уже начали появляться городские зеваки и жители окружающих домов, потревоженные появлением полиции, криками по рупору и грохотом приземляющихся десантных глайдеров. С минуту на минуту здесь должны были появиться вездесущие журналисты с своими галокамерами. Нам давно уже было пора покинуть это место, но мне хотелось переговорить с этим офицером полиции, который командовал патрулем. Меня очень интересовало, какой именно приказ он получил перед отбытием на задание, почему вел себя столь жестко и кто именно отдал ему этот приказ?
В этот раз мне хотелось самому провести расследование случившегося в ресторане.
Сэр Борге порекомендовал мне одного своего старого друга на должность имперского генерального прокурора. Но я пока не был уверен в том, что этот армейский подполковник сумел за столь короткое время, всего неделю, разобраться в своей новой должности. Поэтому в этом деле решил разбираться сам.
???
Меня и Поли десантным глайдером доставили во внутренний дворик дворца.
Только в дверях своих покоев я сообразил, что Поли нуждается в отдельном помещении для отдыха, где она также могла бы привести себя в порядок. Я вызвал дворецкого и попросил его заняться девушкой, посоветовав, поместить ее в гостевых покоях, снабдить всем необходимым и приобрести ей новую одежду. В данный момент Поли выглядела отвратительно, спутанные и грязные волосы, порванное в лоскутья платье, ссадины, порезы на лице, руках и коленях ног. Эта несчастная девушка сейчас ничем не напоминала ту ухоженную такую сексуальную девушку, которая шла к нашему столику в ресторане.
Дворецкий моментально принялся за исполнение распоряжения, он подлетел к Поле и вежливым голосом предложил сопроводить ее в гостевую комнату императорского дворца. Девушка посмотрела на меня своими прекрасными глазами с длинными, пушистыми ресницами, презрительно фыркнула в мою сторону, и величественно зашагала вслед за дворецким.
Даже в своем рванье, Поли смотрелась королевой.
Когда отмытый и переодевшийся в свежую одежду я вышел из своих покоев, то чувствовал себя заново рожденным кирианином. Но по дороге в рабочий кабинет мне сразу же бросились в глаза нововведения полковника Герцега, на каждом углу и в любом затемненном месте красовались его гномы разбойники. Императорский дворец в данную минуту напоминал стойбище гномов, повсюду были выставлены их караульные посты. Когда я проходил мимо одного из таких постов, то караульные гномы подозрительно осмотрели меня с ног до головы. Ухмылялись в бороды и усы, они провожали меня столь строгими взглядами, что я поеживался, спиной ощущая тяжесть взглядов этих громил.
В кабинете находилось четыре караульных гнома, два автоматчика и два пулеметчика, последние расположились у окон, заложенных мешками с песком. Всем своим видом гномы демонстрировали свою готовность в любую секунду открыть огонь на поражение. Правда, окна кабинета выходили во внутренний дворик дворца, и стрелять там, в принципе, было не в кого. Разве только что можно было бы отстрелять часть дворцовой прислуги, которая за последнее время сильно расплодилась.
Я устроился в кресле за своим рабочим столом, с интересом наблюдая за действиями караульных гномов. В этот момент, хотя меня разбирал смех, я намеренно старался себя разозлить или ожесточить, готовясь к разговору с полковником Герцегом по его нововведениям. Чтобы сурово поговорить с этим симпатичным полковником гномом, мне требовался специальный внутренний разогрев. Когда объем накопленной злости превысил норму и начал переливаться через края чащи терпения, то я решительно нажал кнопку интеркома, вызывая своего дежурного секретаря, чтобы тот пригласил на ковер главу моей охраны.
Вместо секретаря ко мне вошел, знаете кто?
Правильно, полковник Герцег!
Когда я посмотрел на циферблат настольных часов, то не поверил своим глазам, целых семь с половиной минут я матерно орал на своего друга, так и не позволив полковнику и слова молвить в свою защиту. Столь длительного матерного ора никогда ранее не случалось, обычно меня хватало на три, максимум четыре минуты выговора. Сейчас, видимо, слишком много нехорошего накопилось в моей душе относительно караульных пулеметчиков в моем рабочем кабинете.
Когда мой доморощенный запас бранных выражений иссяк, то полковник Герцег, как ни в чем не бывало, заявил, что я зря растрачиваю нервы и кричу на него. Он, Герцег, не чувствует ни малейшей вины за собой, так как в последнее полковник Барк, а не полковник Герцег, становился целью наемных убийц. Поэтому он был вынужден ужесточить меры охраны полковника Барка, которого теперь его бойцы охраны повсюду будут его сопровождать. Тогда я перешел на нормальный кирианский язык и попытался убедить своего друга гнома в том, что охрана не должна быть столь назойливой или столь демонстративной, а должна осуществляться скрытыми методами, чтобы кириане со стороны этой охраны не замечали. Последний довод возымел действие, полковника Герцега надолго задумался, в моем присутствии он отдал приказ об отмене предыдущего приказа по организации круглосуточной караульной службы охраны принца.
Когда гномы караульные покинули мой кабинет, я связался с полковником Филиппом и попросил его службу заняться трупами убийц, мне очень хотелось знать, кто они и кто мог бы их нанять для выполнения заказа на убийство. Затем, когда я поинтересовался у Герцега, как бригадный генерал Мольт добрался до своей гостиницы, то мой друг гном неожиданно покраснел и застеснялся. Он честно признался, что понятия не имеет. Генерал Мольт ни к кому из его гномов с такой просьбой не обращался и, по всей очевидности, до гостиницы добирался собственными силами.
Укоризненно покачав головой, я лично набрал справочный телефон имперского Генштаба, и поинтересовался у дежурного офицера, в какой гостинице остановился бригадный генерал Мольт. Юный голос дежурного генерала браво отрапортовал, что генералу была заказана гостиница "Семейный отдых". Поблагодарив юного генерала за информацию, я отключил интерком и укоризненно посмотрел на полковника. Тот в настоящий момент больше напоминал созревший помидор, а не настоящего и боевого гнома полковника.
Гостиница "Семейный отдых" находилась в деловом центре столицы, в трех шагах от императорского дворца. Поэтому я решил прогуляться до гостиницы, посмотреть, как там устроился старый генерал и завершить начатый с ним разговор о его будущем.
Мы срочно нуждались в военном руководителе крупного масштаба. Во время нашей последней встречи Сэры Серхио и Борге назвали много воинских частей и подразделений, которые были готовы в любую минуту встать под наши знамена. Но эти воинские части и подразделения требовалось свести под единое командование, превратить их в боеспособные корпуса, армии и фронты. Бригадный генерал Мольт идеально подходил для этой цели. Оставалось только создать ему условия для выполнения этой работы.
Увидев, что я собираюсь покинуть дворец, полковник Герцег страшно разволновался и суматошно заметался по кабинету, посматривая на мои сборы и одновременно на свой наручный браслет. Он никак не решался отдать приказа о поднятии по тревоге всех своих гномов.
Я решил, что наш предыдущий обмен мнениями прошел достаточно жестко, многому научил моего друга, поэтому решил больше не мучать его неизвестностью. Вкратце я объяснил, куда собрался и цель своего визита к старому генералу. В заключение разговора, я благосклонно разрешил полковнику Герцегу, установить за собой скрытое наружное наблюдение в гостинице, где остановился генерал. Полковник гном вздохнул с облегчением и тут же углубился в разговор по браслету, предварительно пообещав, что на его парней ни один кирианин не обратит внимания.
Гостиница располагалась на пересечение двух улиц в одном блоке от дворца.
Кивнув на прощание панцирникам, которые стояли в охранении у главных ворот, мы вместе с полковником Герцегом зашагали по широкому городскому проспекту.
День уже клонился к вечеру, рабочие часы завершились, поэтому на городских улицах было много народа, кириане вышли прогуляться перед ночным отдыхом. Пожилые граждане, парами или небольшими группами расхаживали взад и вперед по улицам, останавливаясь и рассматривая ярко освещенные витрины магазинов и лавок. Некоторые городские жители предпочитали провести время в парках или сквериках, где можно было бы подышать свежей прохладой вечернего воздуха. Молодежь же спешила по своим делам на очередную тусовку, дискотеку или просто покуралесить куда-нибудь с друзьями. Стайки ребятишек беззаботно носились по улицам и проспектам под строгим присмотром родителей. Пока еще в столице не ощущалось никакого социального напряжения. Кириане добродушно улыбались, смеялись, здоровались с соседями и знакомыми, вели себя просто и естественно.
На меня городские прохожие совершенно не обращали внимания, а вот на полковника Герцега... он стал объектом народного внимания и любопытства. О гномах в кирианском народе бродило немало слухов и вымыслов. Одно было достоверно известно, что подгорный народ существует, и благоденствуют, но его представители не любили появляться в больших городах и в местах большого скопления кирианцев. Поэтому появление полковника Герцега вызвало настоящий фурор, но только среди подрастающего поколения. Если взрослые кирианцы чинно и вежливо раскланивались с гномом, молодежь не обращала на него никакого внимания, то детвора, радостно крича, бежала по нашим пятам. Преследование продолжалось до тех пока, пока Герцег не останавливался и, весело скаля зубы, руками делал им козу. Коза приводили детвору в неописуемый восторг, мальчишки и девчонки громко смеялись и визжали от восторга.
Так под смех и восторженные крики детворы мы добрались до гостиницы "Семейный Отдых", которая представляла собой высокое и по своей архитектуре очень красивое здание, выложенное красным кирпичом и с белыми окнами.
???
В фойе гостиницы "Семейный отдых" звучала приглушенная и приятная музыка. В дальнем углу фойе за фортепьяно сидел красивый юноша и играл на фортепьяно. Пианист не смотрел по сторонам, не перелистывал листы с нотами на пюпитре, а, чуть наклонившись вперед, весь отдавшись музыкальным звукам, кончиками пальцев одновременно нежно и мощно касался клавиш музыкального инструмента.
Только в этот момент я понял, что этот пианист слепой, ничего не видит. Что музыкальное произведение он исполняет только по памяти. Движения его пальцев были настолько отточенными и филигранными, что музыка, ими рожденная, звучала волшебно и имела такую притягательную силу, что я не прошел мимо, а остановился и начал ее слушать.
Я никогда не был большим меломаном.
К музыке относился легко и просто, в мире была музыка, которая мне нравилась, но была и другая музыка, которую я не понимал и не принимал. Но сейчас я стоял и слушал музыку, которая звучала внутри меня. Неподалеку от фортепьяно стоял небольшой столик, за которым сидела немолодая дама с изысканными чертами лица. Женщина внимательно слушала музыку, временами посматривая вокруг.
Я подошел к столику дамы и, вежливо у нее попросив разрешения, присел за столик. Дама некоторое время молчала, не ожидая моего вопроса, она начала рассказывать:
- Фредерик родился слепым ребенком. Он никогда не видел белого света, лица кириан и связь с жизнью поддерживал только через посредство голоса и звуков. Совершенно случайно наш сосед оказался музыкантом, с малых лет он стал заниматься с мальчиком и научил его нотам и нотной грамоте. Фредерик оказался способным учеником и уже через пару лет неплохо играл на пианино нашего соседа. Он мог годами повторять отдельные ноты, гаммы, аккорды, но однажды на этом стареньком и разбитом пианино Фредерик исполнил нечто такое, что его учитель заявил, что мальчика ожидает великое будущее. Но два года назад наш сосед музыкант умер, старое пианино забрали родственники, а мы теперь вынуждены ходить по различным местам и развлекательным заведениям, хозяев которых из милости разрешают нам воспользоваться их музыкальными инструментами.
В этот момент Фредерик прекратил игру и сделал матери жест рукой, Дама мгновенно поднялась на ноги и подошла к сыну. Они о чем-то пошептались. Юноша поднялся на ноги, мать подала ему куртку, по которой можно было судить, что они не очень-то хорошо живут. Взявшись за руки, мать и сын пошли к выходу из гостиницы. Я внимательно посмотрел на полковника Герцега, который в этот момент мучительно боролся с дремотой. Гном, почувствовав мой взгляд, встрепенулся, несколько секунд соображал, чтобы этот взгляд мог бы означать. Затем он громко хлопнул себя ладонью по лбу и, сломя голову, помчался к портье гостиницы.
Кириан в фойе было немного, но с большой уверенностью можно было утверждать, что в основном это были агенты службы наружного наблюдения полковника Герцега.
Ребята сидели в баре, пили зеленый чай, с тоской поглядывая на пиво, с деловым видом парами и поодиночке мотались взад вперед по фойе гостиницы. Когда я поинтересовался у портье, в каком номере проживает бригадный генерал Мольт, то он, не заглядывая в терминал, сообщил номер генерала. А его глаза в этот момент были заполнены мукой и страданием, портье постоянно оглядывался за спину, словно там его подстерегала большая опасность. Когда я уже собрался идти к лифтам, то портье мне прошептал, чтобы я был очень осторожным. Но, увидев рядом со мной полковника маленького роста, замолк на полуслове, а его лицо побелело до синевы.
Я совершенно не удивился этой реакции гостиничного портье. Так он и должно было быть, когда фойе гостиницы было заполнено одними только бородатыми гномами.
Полковник Герцег, в рамках приказа об организации наружного наблюдения за принцем Барка, направил в гостиницу всех своих десантников гномов, предварительно переодев их в цивильное платье. Но, вы, же хорошо понимаете, что, если гнома из военного комбинезона переодеть в цивильный костюм, то он все равно останется гномом. Так оно и случилось в гостинице "Семейный отдых", где за мной скрытно вели наблюдение одни только гномы. К тому же эти безобразные бороды портили все впечатление об этих приятных молодых гномах.
Лифтом мы с Герцегом поднялись на пятый этаж, на котором находился номер генерала Мольта.
Пока мы поднимались на свой этаж, я слегка пожурил полковника Герцега за его безголовую исполнительность. Затем подумал и добавил, что гномы молодеют и выглядят более прилично, когда они без бород, так что настала пора прекратить гномам своими бородами пугать маленьких детей. Если бы вы только видели, во что превратились глаза моего полковника, когда прозвучали этот приговор, они стали такими большими, печальными и беззащитными.
Но Герцегу так не удалось взять меня на жалость, двери лифта бесшумно разъехались и мы вышли на наш пятый этаж. Красная ковровая дорожка проходила по центру коридора, а по ней навстречу нам двигалась пара гостиничных громил, тащившие на плечах свернутую в рулон ковровую дорожку.
Герцег, как обычно, выскочил вперед и первым поприветствовал громил, вежливым голосом поинтересовавшись, куда это они несут ковровую дорожку. Громилы же его просто не заметили, они прошли мимо нас с высоко поднятыми головами, вошли в лифт и двери за ними бесшумно закрылись.
Номер бригадного генерала Мольта находился за поворотом коридора. Но первое, что бросилось мне в глаза, когда мы подошли к генеральскому номеру. Так это, что ковровая дорожка, которая должна была подходить к дверям генеральского номера, в настоящий момент полностью отсутствовала. А вместо дорожки на паркете коридора хорошо просматривалась чистая, совершенно не тронутая обувью постояльцев полоса лакированного паркета.
Дверь генеральского номера была приоткрыта.
Полковник Герцег моментально превратился в активного гнома следователя, через маленькую щель приоткрытой двери он ужом просочился в номер. Я в жизни не смог бы повторить подобного трюка, но гном полковник уже хозяйничал в номере. Бригадного генерала Мольта там, разумеется, уже не было. Беспорядок в номере, перевернутая и разбитая мебель, расколотая ваза с цветами, свидетельствовали о том, что в номере совсем недавно велась небольшая потасовка. Причем генерал Мольт принимал в ней пассивное участие, если судить по тому, что его любимый кольт, валялся на полу у кровати. А вазу с цветами, по всей очевидности, разбили о его голову, так как подушка была залита водой, на ней было много крови. Черепки от вазы и сами а цветы образовали нечто вроде ореола вокруг подушки. Видимо, бригадный генерал Мольт дремал в постели, когда в его номер ворвались неизвестные кирианцы, вазой с цветами они лишили генерала сознания и... .
Что-то громко щелкнуло в браслете Герцега, а в моей голове возникло изображение двух громил, на плечах несущих рулон ковровой дорожки. Теперь и дураку было понятно, что генерала лишили сознания и вынесли из номера в этом рулоне ковровой дорожки.
Я пальцем ткнул в пол, желая подсказать полковнику Герцегу, что генерала Мольта лишили сознания, завернули в ковровую дорожку и сейчас выносят из гостиницы. Этими же жестами, на слова не было времени, я хотел также сказать, что нам необходимо поторапливаться, догонять громил и спасать нашего генерала. Полковник Герцег моментально догадался, что я имел в виду и бросился из номера.
Лифта, разумеется, на этаже не оказалось, ждать ее появления, означало напрасную трату времени, за которое громилы могли бы черт знает куда унести генерала, поэтому мы с Герцегом ринулись вниз по лестнице. Я бежал, перескакивая несколько ступеней сразу, а у гнома полковника с его короткими ножками со ступенями лестницы возникли проблемы. Он часто спотыкался, оступался и просто падал. Иногда в таком падении пролетал целый лестничный пролет.
В какой-то момент мне пришлось догонять своего гнома.
Только через этаж я догадался, что удумал мой друг гном. Он изобрел и тут же осуществил на практике свою новую методику спуска гномов по гостиничным лестницам. Он становился на площадку в начале лестничного пролета, делал прыжок головою вниз и кубарем скатывался по ступеням лестницы до нижней площадки этого пролета. Однако, преодолевая последний пролет лестницы, полковник Герцег не учел полученного ускорения, в результате чего из-за приобретенной большой массы своего маленького тела, кубарем выкатился прямо в фойе гостиницы, пугая своих подчиненных и намного опережая меня.
В фойе гостиницы было по-прежнему тихо и спокойно, никто никуда не спешил и не торопился, бородатые гномы благочинно занимались наружным наблюдением.
Спустившись в фойе, я увидел, что за стеклом гостиничьих дверей громилы возились у глайдера с эмблемами имперских ВВС. Он пытались рулон ковровой дорожки запихнуть в багажное отделение этого глайдера, но у них ничего не получалось. Багажное отделение было не таким уж большим, ковровая дорожка входила в него только наполовину своей ширины. К тому же громилы спешили и сейчас пытались всей своей силой впихнуть ковровую дорожку в это узкое багажное отделение, но ковровый рулон упрямился и не хотел ломаться пополам, чтобы уместиться в багажном отделении глайдера.
Продолжая лежать на полу, полковник Герцег вытащил свой громадный маузер и произвел два выстрела. Я не стал останавливать Герцега своим окриком, так как стрелком он же был тем... . Но к моему великому удивлению оба громилы, схватившись руками за головы, бесформенными кулями легли на пластобетон тротуара.
Пилоты глайдера, услышав выстрелы, подумали, что это знак им стартовать. Глайдер, взревев двигателем, оторвался от пластобетона мостовой и начал набирать высоту. Рулон ковровой дорожки торчал из багажного отделения глайдера, при этом опасно раскачиваясь.
???
По-видимому, я совершил ошибку, взяв на борт глайдера Герцега и трех его гномов. Они хоть и низкорослики, но весят, дай тебе боже!
Вот уже час мы преследуем глайдер с имперскими опознавательными знаками на борту, из багажного отделения которого по-прежнему торчала половина рулона ковровой дорожки.
Пилоты преследуемого глайдера были великолепными и очень воспитанными пилотами. Они не лихачили, как обычно поступают все военные летчики, а четко, вовремя и корректно выполняли положенные и разрешаемые дородными знаками виражи, повороты и снижения и набор высоты. Постоянно придерживались скоростных лимитов. К тому же этих пилотов совершенно не беспокоил тот факт, что за ними вот уже в течение целого часа следует другой глайдер.
В это время дня в воздушном пространстве Сааны находилось бесчисленное множество пассажирских, грузовых глайдеров и флайеров. Любому пилоту было очень трудно пилотировать машину в таких условиях, может быть, поэтому, эти пилоты не обращали на нас никакого внимания. Они ни разу не форсировали скорость полета, ни разу не предпринимали попытки оторваться или скрыться от нас. Летели своим маршрутом, строго соблюдая правила безопасности полетов и придерживаясь своего направления.
Я мог в любую минуту догнать этот глайдер с ковровой дорожкой и попытаться его силой посадить на землю, но отказался от этой идеи на первой же минуте погони. Пусть, бригадный генерал Мольт меня простит за подобную крамольную мысль, ведь я рисковал его, а не своей жизнью. Но внезапно в мою голову пришла эта чертова мысль о том, что с выяснением конечной точки маршрута следования этого глайдера у нас впервые появляется реальный шанс выяснить, кто сегодня стоял за попыткой убийства меня и Мольта, кто же приказал похитить старого генерала.
Неожиданно глайдер с эмблемами имперских ВВС и торчащей из багажного отделения ковровой дорожки пошел на снижение. Он, очевидно, собирался совершить посадку на крышу одного из городских зданий, которые проплывали под нами внизу. Пилоты глайдера выбрали посадочную площадку для глайдеров и флайеров на крыше одного из городских зданий, которое ничем особенным не отличалось от других зданий. По крайней мере, это так казалось мне, а я плохо знал Саану с птичьего полета, но полковник Герцег при виде здания, на крышу которого опускался глайдер, заскрежетал зубами и неожиданно злобно просипел:
- Это здание принадлежит Городскому управлению имперской полиции Муниципального Совета Сааны. Те парни, с которыми мы тогда здорово сцепились в ресторане, где ты с Филиппом обедал, работали во втором главке этого управления.
Тем временем, глайдер имперских ВВС совершил посадку на специальную площадку, расположенную на крыше здания полицейского управления. В тот момент, когда он своими посадочными полозьями только коснулся поверхности пластокерамзита площадки, ковровая дорожка сильно качнулась и вылетела из багажного отделения.
Мы с Герцегом шумно и тяжело передохнули, представив на мгновение, с какой силой генерал Мольт хлопнулся о пластокерамзит. Правда, я очень надеялся на то, что ковровая дорожка смягчила соприкосновением генеральского тела с пластокерамзитом. Но в любом случае, после этого падения рулон ковровой дорожки достаточно долгое время лежал не раскатанным, что говорило только об одном, что Мольт все еще был без сознания.
Оба пилота глайдера, не торопясь, покинули кабину машину и, даже не взглянув в сторону рулона ковровой дорожки, направились к лифтовым кабинам.
Через мгновение, словно по волшебству, неизвестно откуда перед рулоном возникли четыре фигуры, одетые в салатового цвета форму имперских полицейских. Полицейские, работая одними только ногами, раскатали рулон, поставили на ноги нашего генерала, а на голову ему тут же начали натягивать черный мешок. Бригадный генерал Мольт, по всей очевидности, пока еще находился в коматозном состоянии, его тело шатало, бросало из стороны в сторону, он не мог самостоятельно держаться на ногах. Трое полицейских крепко удержали генерала, а четвертый натягивал черный мешок ему на голову. Когда эта процедура голову была завершена, полицейские завели руки генерала за спину и заковали их в наручники. Затем они профессионально ловко подхватили его подмышки и поволокли к лифтовым шахтам.
Когда полозья нашего глайдера коснулись посадочной площадки на здании полицейского управления, то один из полицейских развернулся и направился к нам, чтобы выяснить, почему это глайдер приземлился в неположенном месте. Этот молодой и только начинающий службу полицейский, который, видимо, еще не знал правила о том, что к жертвам нельзя приближаться на опасно близкое расстояние, они ведь от отчаяния могут и покусать. Он нарушил это золотое правило, за что был тут же наказан полковником Герцегом. Когда расстояние между этими существами сократилось до критического, то кулак полковника Герцега поставил точку. Мечта этого молодого и неискушенного полицейского еще раз продемонстрировать свое превосходство над простыми кирианами не осуществилась.
На некоторое время вся крыша здания Городского управления имперской полиции оказалась в нашем полном распоряжении. Из серой мглы наступавших сумерек вырисовывались десантные глайдеры, до отказа забитые небритыми и не стрижеными гномами десантники. Когда требовалось быстро принимать решения и действовать, то полковник малорослик работал на славу и на опережение. Вот и сейчас, без моего на то разрешения, он пустил по нашему следу свою роту бородатых спецназовцев.
Бойцы были одеты в черные комбинезоны, а на их лицах были маски. Они имели штатное фазерное вооружение, которое было закреплено в спинных зажимах. Гномы моментально разобрались с обстановкой на крыше и первым делом заблокировали обе лифтовых шахты.
Мы с Герцегом подошли к тому лифту, которым только что увезли нашего Мольта. Через некоторое время кабина лифта снова поднялась на крышу и уже перед нами раскрыла свои объятия. Мы с Герцегом и еще четырьмя гномами десантниками спустились на восьмой этаж здания, где располагались кабинеты руководства столичного управления полиции. Куда, как я полагал, должны были доставить нашего друга, старого генерала.
Официальные рабочее время в управлении давно закончилось, но во многих кабинетах горел свет и трудились сотрудники.
???
Всегда приятно наблюдать за тем, как работают профессионалы, они не делают ни одного лишнего движения. При работе сохраняют тишину, заранее продумывая и просчитывая каждое движение, каждое действие. Гномы спецназовцы полковника Герцега были настоящими профессионалами своего дела. Они работали тройками, бесшумно открывали двери кабинетов и в зависимости от ситуации внутри рабочего помещения применяли те или иные методы, чтобы обездвижить, без нанесения увечья, работавших в помещении офицеров полиции.
Столица Саана была большим мегаполисом Кирианской Империи, в ней проживало и работало более пяти миллионов кирианцев. Городская полиция насчитывала около пятидесяти тысяч штатных и не штатных сотрудников, которые с утра и до поздней ночи, а иногда и круглые сутки, несли патрульную службу, охраняли покой своих сограждан и порядок на городских улицах. В свое время городской полиции удалось весь антисоциальный элемент выгнать с улиц и загнать в такие места, где он не мог свободно соприкасаться с городскими обывателями. Криминалитет в таких условиях был вынужден работать внутри самого себя, решать проблемы финансового, экономического и социального порядка не выходя за пределы своего влияния.
Я с большим уважением относился к труду полицейских во благо имперского общества и Императора Иоанна. Но не любил, когда в отношениях с полицейскими возникали различные непонятности. Когда мне становилось непонятным, чем же в действительности занимаются отдельные офицеры полиции.
Сегодня опять возникла такая непонятность, я так и не сумел до конца разобраться в поведении офицера полиции, который командовал патрулем полиции, прибывшим к ресторану, где меня с Мольтом попытались убить. Прибывшие по вызову местных граждан полицейские по непонятной причине повели себя резко враждебно по отношению к нам. Вместо того, чтобы защитить и оказать нам помощь, они хотели нас арестовать и доставить в полицейский участок для выяснения, якобы, личности. Моя попытка у командира патруля выяснить, почему его полицейские были так настроены, закончилась неудачей. Офицер молчал и ни на один вопрос не давал ответа отвечал, а в его глазах мелькало выражение озлобленности и оскорбленного достоинства. Я уж совсем собрался, просканировать его головной мозг, даже в присутствии генерала Мольта. Но в ту минуту объявились первые журналисты, из-за чего пришлось срочно покинуть это злополучное месте. Мне совершенно не хотелось светиться перед сонмом журналистов, отвечать на их вопросы. Поэтому пришлось на полуслове оборвать разговор с капитаном полиции Жени и срочно глайдером возвращаться во дворец.
А сейчас мы расследуем похищение бригадного генерала Мольта, с которым я первый раз встретился и переговорил, а его уже крадут у меня из-под носа, заковывают в наручники, словно он имперский преступник, а не заслуженный армейский генерал.
И опять я вижу, что в похищении генерала участвуют экипаж глайдера имперских ВВС, полицейские городского управления, которые работают совместно с гангстерами?! Только всесильные имперские кланы могут позволить себе подобную мешанину, клановыми связями объединяя в единое целое эти столь разные социальные силы. Сейчас с уверенностью можно говорить, что и покушение и похищение, то есть это два преступления, совершенные сегодня, имеют одного заказчика, которым мог быть клан Ястребов или Медведей. Да и то, что эти преступления имеют самое непосредственное отношение к готовящемуся заговору, нельзя было бы полностью отрицать.
Поэтому мне очень хотелось расследование этих двух преступлений довести до логического завершения, узнать, кто отдавал приказы капитану Жени и кто поручал бандитам похищать генерала Мольта.
Между тем, гномы спецназовцы без единого выстрела погрузили в бессознательное состояние всех обитателей кабинетов на восьмом этаже здания Городского управления полиции. Чтобы можно было бы спокойно проводить операцию на восьмом этаже, на девятом и седьмом этажах полицейского управления были осуществлены аналогичные операции.
На восьмом этаже оставался только один кабинет, куда гномы еще не заглядывали и куда, предположительно, должны были доставить бригадного генерала Мольта, так как в других кабинетах седьмого, восьмого и девятого этажей генерал отсутствовал.
Кабинет начальника городского управления имперской полиции генерал-полковника Низами, который, как я знал, был доверенным лицом Императора Иоанна, располагался в торце здания и занимал треть всей площади восьмого этажа. Когда полковник Герцег получил подтверждение о том, что седьмой и девятый этажи здания управления имперской полиции зачищены и находятся под контролем, то он вопросительно взглянул на меня. Я на секунду призадумался, представляя, какое впечатление на Низами произведет мое внезапное появление. Но отступать мне уже было некуда и нельзя, речь шла о спасении жизни генерала Мольта, который уже рисковал своей жизнью, спасая меня сегодня днем.
Некоторое время я постоял в раздумье, размышляя о своем положении в этом мире, так как должен был набраться решимости для совершения следующего шага.
Мои отношения с Императором Иоанном носили весьма специфический характер. Мы уважали и во всем помогали друг другу, но старались делать все возможное, чтобы курируемые нами дела не соприкасались и не пересекались, по крайней мере, чтобы они не входили в противоречие друг с другом. Принцесса Лиана полюбила меня и стала моей женой. Неожиданно для самого себя я оказался членом императорской семьи, отцом наследного принца и принцессы. Или, как часто говорил об этом своей любимой принцессе Лианке, был вынужден стать членом императорской семьи на правах "бедного родственника". Недавно Иоанн пробеседовал со мной всю ночь напролет, рассказывая о назревающем в империи заговоре, он наделил меня полномочиями для борьбы с заговорщиками. А сейчас, когда он внезапно и серьезно заболел, то передал мне императорские полномочия, я получил неограниченное право предпринимать и осуществлять любые шаги во благо Кирианской Империи и ее народа... .
Но так, не доведя до конца размышлений о бренности своего существования в рамках императорской семьи, я посмотрел на полковника Герцега и утвердительно кивнул головой.
Гном моментально вытянулся в струнку и взял под козырек, чего до этого момента он в жизни не делал из-за глупого принципа, что гномы не обязаны и не должны тянуться перед кирианами. Затем обернулся к своим бородатым сорвиголовам и махнул рукой.