Мы провели в море около двух недель, гоняли "Весеннюю Ласточку" на всех галсах по ветру и против ветра, в штиль и в сильный ветер, в любое время дня и ночи. Подходили к берегу так близко, что было слышно, как киль и днище биремы царапают прибрежную гальку, выбрасываемый десант без каких-либо шлюпок вброд достигал берега и был готов в бой с любым врагом. Бирема уходила на такие океанские глубины, что даже в лоции они не имели соответствующих пометок глубин. Один раз мы попали в очень сильный шторм, капитан Скандинав, сквозь стиснутые зубы, признался, что это наш последний шторм, из которого мы живыми вряд ли выйдем. Но бирема "Весенняя Ласточка" так и не поддалась ураганному ветру и океанским волнам высотой в несколько домов, она достойно выдержала этот шторм. Бирема вытащила нас всех из этого проклятого шторма, мы снова увидели яркий и благодатный свет Желтого Карлика, словно своим героическим поступком "Весенняя ласточка" хотела нам сказать:
- Эй, мужики, жизнь прекрасна и удивительна! Так живите и наслаждайтесь этой жизнью!
После шторма матросы биремы все до единого человека поднялись на верхнюю палубу биремы. Мы по-очереди подходили к коммодору Скандинаву, чтобы пожать его мужественную руку, А по дороге к нему ладонью легонько хлопали по центральной мачте биремы, словно хотели ее поблагодарить за то, что она так мужественного и бескомпромиссно боролась с этим ужасным штормом. Мы, все члены команды биремы "Весенней Ласточки", - двести пятьдесят матросов и морских пехотинцев, а также полковник Борг, коммодор Скандинав и я, - хорошо понимали, что выжили в этом шторме только благодаря крепости шпангоутов, устойчивости и мореходности нашей красавицы биремы.
После этого шторма я, капитан Скар, и полковник Борг, поняли, что мы достигли своей конечной цели по тренировке матросов экипажа и морских пехотинцев. В душе мы оба были глубоко благодарны божествам этой планеты за то, что они послали нам такого опытного капитана, как коммодора Скандинав. Эти два обстоятельства позволяли нам полагать, что бирема "Весенняя Ласточка", наконец-то, приобрела настоящий экипаж и капитана, которые способны выполнить любую поставленную перед ним задачу. Теперь с своей биремой мы могли смело выходить на океанские просторы и громогласно заявлять о своем там присутствии, "Весенняя Ласточка" стала настоящим боевым судном!
Как только это нам с Боргом стало ясным и понятным, как к нам обоим снова вернулся вопрос для своего решения, а чем же нам следует далее заниматься?! Казалось бы, на такой простой вопрос имелся такой же простой ответ, отдайся судьбе и перед тобой тотчас же откроется великолепное будущее. Тебе остается сделать выбор из альтернативы, стать героем на море или стать им на суше?! Было ясно и понятно, что коммодор Скандинав и матросы "Весенней Ласточки", своей жизни не мыслили вне моря. Также было ясно и понятно то, что полковник Борг и его морские пехотинцы предпочли бы искать свою фортуну на суше, где полковник и его морпехи чувствовали себя более уверенно и достойно.
Что же касается меня, то я оказался в положении, в котором не смог найти односложного ответа на этот, казалось бы, простейший жизненный вопрос. Мне нравилось море, но в душе я, по-прежнему, связывал свою дальнейшую жизнь с сушей! Если я мог распоряжаться своей фортуной, то очень постарался бы свою жизнь связать в равной степени и с морем, и с сушей. Но к этому времени я достаточно повзрослел, чтобы хорошо понимать и то обстоятельство, что нельзя одновременно убить двух зайцев. Если же попытаешься, подобное сотворить, то обязательно проиграешь и в том, и в другом случае. Поэтому в тот момент я решил особо не ломать головы по поводу своего будущего, я понадеялся на жизненный жребий, каким он выпадет, такой моя жизнь и получится.
Полковник Борг и коммодор Скандинав все еще продолжали спорить о том, что же, по их мнению, лучше, суша или море?! Этот спор можно было бы продолжать до скончания веков! Ведь когда ты сидишь в удобных креслах-качалках на верхней палубе биремы, нежишься в теплых лучах заходящего дневного светила, Желтого Карлика, и в руках держишь бокал холодного мартини, то жизнь прекрасна и удивительна. Можно было бы до бесконечности спорить обо всем на свете, совершенно не думая о результатах такого джентльменского спора.
Я уже давно поднялся из своего кресла и, подойдя к леерам, любовался вечерним небосводом и самим океаном. В этот момент как-то странно полыхнули багровым светом и тут же сникли лучи Желтого Карлика, на долю секунду на море воцарился серый сумрак, но этот сумрак вдруг растворился в светлом зеленом свечении. Мои друзья продолжали свой бесконечный джентльменский спор, они не обратили внимания на этот грустный и прощальный привет Желтого Карлика и на несколько раннее появление прекрасной Эллиды! Ночная богиня вновь не обратила на меня своего божественного внимания, но этим ранним появлением она о чем-то хотела предупредить меня. Я вдруг всем своим нутром ощутил, что в наш мир пришла большая беда, которая в той или иной степени затронет наши жизни.
На верхней палубе "Весенней Ласточки", по-прежнему, властвовал мир и покой, матросы палубной команды лениво занимались своими делами. Большинство их уже спало в разных местах верхней и нижней палубы. Морпехи удобно устроились в каморках весельщиков, кто облокотясь локтями на фальшборт биремы, наблюдали за морем, а кто уже похрапывал. Только два моих друга, слегка между собой переругиваясь, решали извечную проблему соперничества суши и моря. Просто этим двум великолепным мужикам нужно было хорошо провести образовавшееся у них свободное время. В данный момент им было не на что растрачивать силу и мощь своего разума, когда вокруг тебя вечерняя тишь, да океанская гладь. Тем временем, чувство беды все глубже и глубже проникало в мое сознание, она уже настолько глубоко в меня проникла, что я уже не мог просто стоять на палубе биремы и любоваться океанскими и вечерними красотами.
Я снова присел, чуть ли не упал в свое кресло, и тогда в моих глазах сформировалось страшное видение!
"Припортовый городок Валенсия прекратил свое существование"!
Мои видения показывали, что там, где стоял этот прекрасный прибрежный городок, сейчас простиралась черная земля, до угольной черноты выжженная городскими пожарищами. Куда не ни посмотришь, повсюду прибрежный ветерок перекатывал с места на место городской мусор, то собирая его в мелкие кучки, то тут же эти кучки бессмысленно раскатывал по всему полю, на котором прежде стояла Валенсия. Несколько раз в моем сознании формировалась и мелькала общегородская панорама, на которой просматривались одни только разрушения, и не было видно ни единого уцелевшего городского здания! Повсюду были видны одни только пепелища, городские улицы прекратили свое существование, превратившись в белые линии, перпендикулярно друг к другу перечеркивающие это черное поле.
Эти мрачные панорамы городских развалин и пожарищ, возникавшие в моем сознании, сопровождались и перебивались картинами прежней жизни этого городка. Нижняя улица города, по вечерам переполненная праздно гуляющим городским и приезжим народом, сейчас представляла собой ровную линию сожженных увеселительных заведений с одной стороны и сгоревших пакгаузов, складов, служебных строений и причалов с другой стороны. Пламя горения этих строений, видимо, было настолько сильным, что после него не оставалось ни головешек от сгоревших пакгаузов, складов или каких-либо служебных или грузовых зданий! Даже каменные стены в песок рассыпались от сильного жара этого пламени. А люди в таком огне сгорали, подобной серным головкам спичек, ничего после себя не оставляя!
Сейчас здесь ничто не напоминало о том, что когда-то на этом месте стояло множество одно и двухэтажных домов, в которых жили городские семьи, большинство которых имели малых детей. Там, где раньше ровными рядами тянулись дома рыбаков, моряков, докеров сейчас чернели одни лишь погорелые руины и пепелища. Обеих городских улиц, как таковых, уже не было, вместо них тянулись длинные белые полосы, обрамленные горелыми домами и пепелищами. Нигде не было видно ни единой живой души, ни единого домашнего животного, семейной кошки или городской собаки.
Там, где был город Валенсия, сейчас было тихо и пустынно, словно на городском кладбище!
Человеческому глазу не за что зацепиться, чтобы остановиться, задержаться, увидеть хотя бы зеленый листочек дерева или кустарника. Черное жженое пространство царствовало повсюду, не сохранился ни один жилой дом, ни одно хозяйственное строение. Сейчас это бывшая городская территория была нивелирована, были начисто стерты с лица земли жилые здания, хозяйственные постройки. Нигде не было видно ни единого уцелевшего городского жителя.
Все походило на то, что Валенсия была уничтожена вместе со всеми своими горожанами, независимо от их возраста, от мала и до велика. Был уничтожен город, в котором проживало до тридцати тысяч человек, детей, стариков, мужчин и женщин, которые в нем жили, любили, женились, рожали детей.
Когда сердце меня немного отпустило, то я осознал, что лежу на палубе биремы, а надо мной склонились встревоженные лица своих друзей, полковника Борга и коммодора Скандинава. Они были не просто встревожены, а напуганы моим болезненным состоянием.
- Что с тобой случилось, Скар? Ты так неожиданно вывалился из своего кресла на палубу, сначала долго кричал о приближающейся опасности, а затем замолчал. Сколько мы с тобой не бились, стараясь привести тебя в сознание, но у нас так ничего не получилось. Все это время ты уже молчал, до момента прихода в сознание не вымолвил ни слова!
А коммодор Скандинав проревел о том, что у меня в какой-то момент переставало биться сердце. Поэтому его очень интересовало, что же со мной могло произойти такого, в такой замечательный вечер и полный штиль на океане.
- Понимаешь, Стар, ты зря так сильно беспокоишься о биреме, о ее матросах. С биремой все в полном и абсолютном порядке! Вскоре ее экипаж будет в полной мере ею заниматься. Его мастерство возрастет до такой степени, что бирема "Веселая Ласточка" может выходить в море на рейдерство. Тогда богатые купчики начнут делиться с нами своими товарами и крепко держаться за свои карманы, а мы...
Но жестом руки я приостановил болтовню любимого орангутанга, чтобы поделиться с друзьями своими страшными видениями. Для полной достоверности через их сознание прогнал тот страшный виртуальный материал, который только что записал в свое памяти. В долю секунды изменились настроение и выражения лиц моих друзей. Твердые складки вдруг появились в уголках губ полковника Борга, он как-то подтянулся и... немного постарел. Но во взоре его глаз вдруг появилась понятная мне решительность. Коммодор же Скандинав отошел от нас на пару шагов и, сложив ладони рупором, громко скомандовал:
- Внимание всему экипажу биремы. Вантовые срочно на реи. Изменяем курс следования биремы...
Ранним утром бирема "Весенняя Ласточка", когда Желтый Карлик еще только собирался влезать на небосклон Тринидада, хищно вынырнув из пасмурной пелены моря, угрем по волнам скользнула к своему родному причалу порта Валенсия.
Швартовкой у этого причала, завершилось двухнедельное плавание биремы по Внутреннему океану. В ходе плавания коммодор Скандинав с экипажем биремы отработал все ранее запланированные учебные задачи. Он добился полного совершенства и синхронного исполнения действий матросов и весельщиков. На моих глазах молодые городские и сельские парни превращались в профессионалов матросского ремесла. Коммодор Скандинав обучение матросов биремы "Весенняя Ласточка" начинали с простейших вещей, выполнения мелких и незначительных задач, постепенно переходя к более важным и значимым матросским работам с парусами и на самом судне.
Паруса биремы вздымались до небес и опадали вниз по малейшему движению брови коммодора Скандинава. Палуба яростно зачищалась швабрами матросами с утра до вечера. Как только строгий глаз коммодора находил хоть какую-нибудь непотребность в чистоте палубы, непорядок в такелаже судна, или в неправильной укладки груза в трюме, то вся команда судна выходила на работу по устранению обнаруженных капитаном недостатков. Руки парней покрылись мозолями, они работали не покладая рук, честно отрабатывая свой хлеб и заработок.
Морская пехота полковника Борга, помимо того, что научилась синхронно работать тяжеленными веслами биремы, накачивая мускулы пресса и плеч, она провела три учебных абордажных боя. Один из этих боев оказался не учебных и в ходе его мы захватили два купеческих сухогруза, потопив конвойный корабль.
С этим кораблем мы случайно столкнулись в густом утреннем тумане, который встал на море сразу же после восхода Желтого Карлика. Встреча в тумане оказалась неожиданной для обеих сторон, по крайней мере, нам такая встреча была совершенно не нужна.
В то утро я поднялся, как обычно, очень рано, вышел на палубу, чтобы понаблюдать за тем, как полковник Борг, словно лунатик, бродить по верхней палубе биремы. Он останавливался и наклонялся к матроса и морпехам, спящим на палубе, чтобы поправить им положение головы или помочь молодым парням распрямить конечности, ноги и руки, чтобы они не затекали, а парни могли бы хорошенько отоспаться, отдохнуть. В тот момент палуба нашей биремы с телами спящих молодых матросов, напоминала палубы морских судов, только что вышедших из морских сражении, когда их палубы были усеяны телами раненых и убитых матросов, разбросанных по всем уголкам палубы.
2
Полковник Борг не успел еще завершить своей добродетельной работы, как марсовый на клотике центральной мачты диким голосом проревел:
- Прямо по курсу неизвестный корабль. От нас он находится в десяти кабельтовых!
Коммодор Скандинав уже стоял за моей спиной и с крайним удивлением на лице орангутанга, наблюдал за тем, как этот стойкий оловянный солдатик, полковник Борг, словно санитарка на поле боя, обихаживал его матросиков и своих весельщиков. Я полагал, что коммодор орангутанг не удержится и несколько по-своему прокомментирует добросердечность Борка, но ошибся, ничего подобного не произошло. Только через секунду, словно из трубы иерихонской, по палубе пронесся зов боевой тревоги и прозвучал приказ коммодора:
- Боевая тревога! Объявляется боевая тревога! Всем стоять по местам по боевому расписанию! Изготовить к бою морские баллисты. Морским пехотинцам надеть доспехи и с оружием встать к веслам! Вантовые и марсовые - на реи!
Во время исполнения маневров уклонения и сближения с нашей биремой, капитан вражеского корабля до такой степени набрался наглости, что потребовал остановиться и добровольно спустить флаг своего судна. Иными словами сдаться на милость врагу! От подобного вражеского непотребства коммодор Скандинав едва не лишился последнего рассудка. У него и в мыслях не было, чтобы бирему "Весенняя Ласточка" без боя сдать на вражескую милость! В этот момент в голове коммодора вращались совершенно противоположные мысли, он думал о том, как распотрошить и отправить к дну неприятельское судно, посмелевшее на нас напасть.
Взбеленившийся коммодор Скандинав отдал приказ своим безусым молокососам, приготовиться и, когда суда коснутся друг друга своими бортами, взять вражеское судно на абордаж. В этот момент он совершенно не думал о том, что в бой поведет молодежь, которая еще не знала запаха человеческой крови.
До момента непосредственного контакта бортами судов, бирема "Весенняя Ласточка" смогла произвести по два залпа морскими баллистами обоими своими бортов. Ядра баллист, начиненные греческим огнем, повредили рангоут вражеского корабля, создали на его борту два очага устойчивого пожара. Когда призовая партия морпехов полковника Борга в легкой броне и с оружием в руках лихими прыжками с борта на борт перескочила на палубу вражеского судна, то на она встретила весьма ожесточенное, но какое-то неумелое сопротивление противника.
Морпехи полковника Борга сумели себя показать с наилучшей стороны. Оказавшись на палубе вражеского судна, они стремительно и по расходящимся веером направлениям атаковали противника, не позволяя вражеским морякам вести бой только на своих условиях. В самом начале этого боя и в его полной суматохе полковник Борг сумел отыскать и прикончить вражеского капитана, что моментально расстроило сопротивление вражеского экипажа, а в последующем привело к его полной капитуляции. С гибелью вражеского капитана на борту судна не нашлось другого морского офицера, который мог бы встать во главе сопротивляющейся команды, чтобы отражать наши атаки.
Так, что вскоре бой закончился нашей полной победой, а это военное судно стало нашим первым трофейным призом!
Мы захватили в плен около сотни живых матросов противника и три сотни гребцов весельщиков, которые не были рабами. Экипаж этого судна своим внешним видом и манерой поведения не особо внушал нам доверия. Пока полковник Борг со своими морпехами занимался досмотром кают и кубриков, выискивая еще не плененных членов команды, я же попытался разобраться в том, с кем же заставила нас судьба встретиться на морских просторах? Что же собой представляло это судно, почему оно оказалось в прибрежных водах вблизи Валенсии и чем оно здесь занималось?
Вскоре на борт вражеского судна перебрался и коммодор Скандинав, который, как истинный морской волк, попытался сразу же быка ухватить за рога. Он начал выяснять, что за груз нес в своих трюмах этот вражеский барк. Именно так, по-морскому, назвал захваченный нами корабль Скандинав. Из-за его мощной спины я внимательно наблюдал за всеми событиями, происходившими на палубе вражеского барка, а также за поведением и выражением лиц плененных матросов. Что-то в их лицах было не совсем правильным или привычным. Сейчас эти пленные мне чем-то напоминали отару овец и баранов. Они стояли не шеренгой, а вытянутой вдоль борта толпой, все они опустили глаза к палубе, молчали и безвольно свои руки держали по бокам тела.
Складывалось такое впечатление, что этих матросов мало интересовала ситуация, в которой они вдруг оказались, на нас они не реагировали, словно нас не было на палубе на их корабле. Их лица хранили непонятное темное, рабское выражение, в котором было невозможно что-либо разобрать.
При внимательном изучении этих лиц, в моей душе постепенно начало возникать ощущение того, что эти матросы находятся в постоянном ожидании, словно они кого-то или чего-то ожидают. Словно они ожидали какого-то приказа, чтобы тут же бросится его исполнять. Я же обратил внимание на то, что эти матросы палубной команды захваченного нами судна были одеты более качественно, чем гребцы же этого судна, которые сплошь и рядом были в рваном тряпье и обносках. Но, даже, находясь на дальнем от них расстоянии, можно было ощутить сильный смрадный запах. Этот смрадный запах исходил от пленных матросов и гребцов, словно они не знали, что же это такое вовремя омывать свои чресла и тела. Одновременно у меня складывалось и такое внутреннее впечатление, что этим матросам и гребцам было совершенно безразлично, что они не мыты, что их одежда порвана и запачкана. Их не интересовал социальный статус, который они занимали на этом судне, что с ними будет происходить в дальнейшем?!
Чтобы разобраться в этих странностях и лучше понять, кого же именно мы захватили в плен, я решил пообщаться с кем-либо из этих матросов. Но сколько бы я не всматривался в лица, сколько бы ни пытался проникнуть в их сознание, мои глаза проскальзывали по их плоским лицам, а ментальный зонд проникал в их сознание, но ему не на чем было задержаться. Сознание этих людей было опустошено!
Тогда впервые в моей голове возникли подозрения в отношении того, а люди ли эти пленные матросы и гребцы вообще?!
В этот момент один из пленных матросов моему ментальному зонду приоткрыл свой разум, я проскользнул в него. К своему удивлению я вдруг обнаружил, что в разуме этого пленного матроса не скрывалось ничего подозрительного. В какой-то степень этот разум был открыт для доступа, но каких-либо знаний, как таковых, в этом разуме, как я не пытался, так и не смог отыскать. По объему знаний, хранившемуся в памяти этого человека, его можно было бы разве что сравнить с четырехлетним ребенком.
Я задержал взгляд на лице еще одного человека, который испуганно озирался по сторонам, он прилагал невероятные усилия для того, чтобы на него я не обратил бы своего внимания.
Отдав приказ о переносе обнаруженного в трюмах барка груза на бирему, коммодор Скандинав вполголоса беседовал с полковником Боргом о том, что же нам, в конце концов, делать с этим барком и захваченным в плен его экипажем. Коммодору Скандинаву казалась весьма привлекательной идея пополнить численность команды биремы до полного штатного расписания, а полковника Борга - значительно увеличить число своих морских пехотинцев.
Наш учебный выход в море завершался, подходил к концу, в кильватере за "Весенней Ласточкой" следовали два трофейных купеческих сухогруза.
В порту мы собирались отпустить на волю экипажи этих сухогрузов, а вместо них нанять новых матросов и весельщиков. Так, что идея Скандинава и Борга за счет военнопленных пополнить численный матросский и старшинский состав нашей будущей эскадры была действительно привлекательной и возможной. Что же касается самого военного барка, то мы были вынуждены его затопить. Его нельзя было бы включать в нашу еще не рожденную эскадру, так как такое включение могло бы привести к серьезному конфликт с кем-либо из прибрежных государств, которому этот барк мог бы принадлежать. Ни одно государство мира не потерпит того, чтобы корабль его военно-морского флота принадлежал бы вольным корсарами и, наверняка, предприняло бы серьезные меры в отношении такого государственного обидчика. Нам же любая конфронтация с каким-либо прибрежным государством в самом начале морской карьеры было совершенно ни к чему!
Я кулаком ткнул в мощное плечо Скандинава и мысленно попросил его не торопиться, а немного подождать с принятием окончательного решения о дальнейшем использовании захваченных матросов и гребцов. Стоявший поблизости полковник Борг налету перехватил мою мысль и заявил, что полностью ее поддерживает. В свое время я и полковника научил, как самостоятельно принимать, передавать и понимать мысли, направленные другим людям. К слову сказать, Борг оказался сильным телепатом и неплохо со мной работал в ментальном диапазоне. Теперь же мне оставалось искусству телепатии обучить нашего орангутанга Скандинава, мы с ним уже проделали несколько шагов на этом поприще.
Я же вновь обратил свое внимание на того странного человека, который всеми силами перед этим пытался раствориться в общей толпе пленных. По всей очевидности, он занимал какой-то пост в командной иерархии барка и должен был быть информирован обо всем, что происходило на борту судна и в каких целях оно используется?!
Тот моментально сообразил, что на него обратили внимание, этот человек перестал прятаться за спинами других пленных, вышел вперед и смело посмотрел мне в глаза. Одновременно я почувствовал, как некий мысленный щуп пробивается, пытается проникнуть в мое сознание. Причем, этот щуп действовал несколько грубовато и, пытаясь вторгнуться в мое сознание, делал это прямолинейно, не соблюдая каких-либо предосторожностей. Если бы не блокада моего сознания, которую я постоянно поддерживал, то сейчас бы он мог нанести серьезные повреждения и травму моему головному мозгу, в результате чего я мог бы превратиться в идиота.
По выражению глаз, а затем по прочтению мыслей того человека, я понял, что глубоко ошибался в определении его предназначения и места, занимаемого им на барке. Это человек, который только что попытался подчинить или повредить мое сознание, никакого отношения не имел к экипажу захваченного нами военного барка.
Он был поморским шаманом, а звали его Поморец Авдотий, барк же находился в его подчинении. В свое время Поморцу Авдотию непосредственным начальством было поручено заниматься поисками и выслеживанием бывшего повелителя султаната Гурам, некого Эль-Нассара и его Придворного Мага. В течение нескольких месяцев этот барк с шаманом на борту курсировал вдоль побережья султаната Гурам, в каждом порту Поморец Авдотий сходил на берег, чтобы в портовых тавернах и харчевнях собирать шпионскую информацию о вышеназванных людях. За это время он многое узнал о жизни и характере повелителе Эль-Нассаре, но собранная информация была только о былых делах бывшего повелителя султаната Гурам. Ни один из встреченных им доносчиков ничего не знал о том, где в настоящий момент находится и чем занимается Эль-Нассар и его маг. Время же в море тянулось медленно, заниматься особо было нечем, вот от безделья Поморец Авдотий и попал под влияние капитана барка, который втянул его заняться прибрежной контрабандой.
Правители многих государств мечтали о времени, когда они будут иметь свою маленькую и непобедимую армия, набранную из супергероев, из суперсолдат, беззаветно храбрых, но исполнительных и послушных малейшему их приказу. Капитан барка каким-то невообразимым образом получил выход на одного поставщика, который подписывал контракты практически со всеми прибрежными государствами Внутреннего океана на поставку таких солдат. Этому поставщику требовался постоянный и доверенный перевозчик живого груза вдоль побережья, за что он хорошо платил. Вот капитан и его барк стал таким доверенным перевозчиком контрабандно-живого груза, за магическое прикрытие транспортных рейсов барка Поморец Авдотий получал немалые деньги.
К этому времени барк уже совершил два транспортных рейса, а сейчас выполнял свой третий рейс, в рамках которого должен был доставить живой груз в пятьсот суперсолдат в Саану, столицу графства Йоркшир Западной Империи. Чтобы от таможенников скрыть свою аферу, капитан барка всех суперсолдат причислил к членам экипажа барка, переодев их в матросскую робу.
Поморец Авдотий занимал, я бы сказал, должность гораздо выше должности капитана барка, он был личным представителем Черного Духа, архонта Арбакаса. Поэтому шаман обладал практически неограниченными возможностями получать и распоряжаться любой требуемой ему информацией. Чтобы обезопасить свои тылы, Авдотий чуть ли не через самого архонта Арбакаса выяснил, кто в его окружении мог бы заниматься такой контрабандой суперсолдат. Полученная информация говорила о том, что сам архонт Арбакас лично контролировал этот контрабандный бизнес. Именно он определял, правда, неизвестно каким образом договаривался с правителями прибрежных государств, сколько таких солдат и в какое именно государство Восточной или Западной Империй их следует доставлять.
Все остальные дела и операции, проводимые в рамках этого сатанинского проекта, выполнялись руками различных мелких посредников и пешек на подхвате.
В этот момент нашего мысленного общения Авдотий прищурился и мне сообщил о том, что продажные правители прибрежных государств в качестве суперсолдат получали зомбированных человеческих существ.
Все эти пятьсот человек, которые сейчас находились на палубе барка, были похожи на людей, но на деле они уже не были людьми в истинном понимании этого слова. Они уже сделали свой первый шаг по переходу в новое качество, в образ воина Черного Духа. Все они, кто продал, а кто, веря в свое светлое будущее, добровольно подарили свои человеческие души Князю тьмы. Обратного пути эти бывшие люди уже не имели, впереди их ожидало полное превращение в зомбированных существ, верных солдат Черного Духа. Они всегда только ему будут верны, независимо от того, какому бы правителю в данный момент они служили. Наступит время, когда эти предатели рода человеческого предадут своего нового хозяина и перейдут на сторону архонта Арбакаса, когда тот вступит в войну с этим хозяином.
Только совершенно глупому человеку не был бы понятен подтекст того, что мне только что рассказал Поморец Авдотий. Архонт Арбакас так и не отказался от своей идеи завоевания мира Тринидада. Он продолжает активно работать в этом направлении, заранее готовя почву и пятую колонну предателей для этих целей. Сегодня всем желающим правителям государств Восточной и Западной Империй он нелегально продает суперсолдат, которые завтра, когда начнется с ними война, по его приказу перейдут на его же сторону.
От этой мысли и от понимания всей ситуации в целом меня всего передернуло и едва не вырвало, было трудно смотреть на этих предателей рода человеческого.
Полученными от Поморца Авдотия сведениями я тут же поделился с полковником Боргом и коммодором Скандинавом, которые прореагировали на эту информацию самым неожиданным образом, схватились было за клинки, что наброситься и порубить в куски толпу пленных зомби. Эти пленные уже не были настоящими, живыми людьми, но еще и не стали зомби, посвященными и доверенными воинами Князя тьмы. Другими словами, если посмотреть на этих пленных под углом информации, полученной от Поморца Авдотия, то перед нами находились пять сотен нелюдей, полуфабрикатов, чьи ноги не должны были ступить на берег.
Несмотря на огромное нервное потрясение от полученной информации, коммодор Скандинав сумел сохранить внешнее спокойствие, и вполголоса отдал краткое распоряжение. Затем коммодор Скандинав повернулся к нам с Боргом выражением лица жестами рук потребовал, чтобы мы оба вернулись на борт нашей биремы. Удостоверившись, что мы выполнили его распоряжение, коммодор Скандинав тихим голосом приказал своим матросам затопить барк, прорубив топорами дыры в его бортах и в днище. Дождавшись, когда приказание будет исполнено и последний матрос его экипажа вернулся обратно на бирему, Скандинав еще раз обошел барк, внимательно осмотрел каждый его угол и, не подходя к толпе пленных, последним покинул его палубу.
Толпа же пленных матросов барка продолжала бессмысленно стоять на одном и том же месте. Никто из пленных, за исключением, разве что, Поморца Авдотия, не двигался и не покидал своего места. А тот, сообразив, что происходит, вдруг заметался по палубе барка и начал громко кричать и умолять о своем спасении, чтобы его забрали на бирему. Он кричал о том, что у него много информации о Черном Духе, его замыслах и о темных делишках его окружения.
Через двадцать минут барк начал медленно погружаться в воду, а на его борту начал разгораться пожар от брошенного нами на палубу факела, ни один человек так и не вышел из толпы пленных, чтобы затушить факел. В это же время экипаж "Весенней Ласточки" чуть ли не в полном составе находился на верхней палубе биремы, наблюдая за тем, как в море погружается вражеское судно. Наши матросы не понимали, почему только что нами освобожденные пленные так себя спокойно ведут, почему они не тушат пожар, почему не борются за спасение барка и своих душ?!
Коммодор Скандинав поднялся на морскую баллисту и несколько хрипловатым голосом разъяснил своим ученикам, матросам и морпехам экипажа "Весенней Ласточки", что же на их глазах происходит на вражеском барке. Свой рассказ он завершил следующими словами:
- Парни, перед вами на палубе барка находятся не люди, а бездушные существа, которые свои души запродали дьяволу. Как глубоко верующие люди, мы не вправе спасать нелюдей от кары божьей.
Пленные на палубе барка стояли и не двигались, словно они ничего не понимали в отношении того, что сейчас с ними и вокруг них происходит. Ни словом, ни криком, ни делом они не реагировали на медленное погружение барка в океан, словно это их не касалось и не волновало. А барк медленно и неторопливо уходил в океанскую глубину. Люди на его палубе продолжали спокойно стоять и тогда, когда морская вода коснулась их ног и стала медленно подниматься выше.
Только Поморец Авдотий продолжал что-то громко кричать, словно крылья мельницы, махать руками, и умолять просить о своем спасении. В последний момент перед тем, как палуба барка начала медленно уходить вглубь океана, он прыгнул за борт барка и, по-лягушачьи перебирая руками, поплыл к биреме.
Но мы уже подняли паруса, плывущий по океану человек остался далеко позади биремы.
3
В дни двухнедельного плавания нам во всем сопутствовала фортуна! Все, что мы бы не предпринимали, не делали, все это нам удавалось исполнить. Мы, командиры и матросы, были счастливы тем, что такой отличной командой вышли в море. Что коммодор Скандинав учил молодежь биремы всему тому, что сам хорошо знал. На второй или третий день нашего пребывания в море, я вдруг обнаружил, как это интересно и увлекательно разговаривать с молодым парнем, который стоит перед тобой и внимательно слушает то, что ты ему рассказываешь. Причем, что этот парнишка слушает тебя не просто из одной только вежливости, а из-за того, что именно этот вопрос матроса очень интересует. А с каким интересом я прислушивался к тому, о чем коммодор Скандинав или полковник Борг рассказывали своим матросам и морпехам.
Не раз я замечал и то, что нечто подобное происходит и с моим другом, полковником Боргом, он внимательно прислушивался к всему тому, что мне приходилось объяснять матросам. Если у них возникал какой-нибудь интересный или трудный вопрос, а из нас троих никто не знал на него ответа. Тогда за дело решительно брался полковник Борг, он начинал копаться в различных справочных источниках, пока там не находил точного ответа на поставленный вопрос. Часто и мне помогала магия найти ответ на тот или иной впрос молодежи, но я старался особо не демонстрировать свой дар в этой области. Пока меня принимали за простого и умного учителя, но не воина.
После потопления барка с нежитью, от самого факта существования которой у всех нас на душе остались неприятные воспоминания, мы, посоветовавшись между собой, приняли окончательное решение о том, что настала пора нам закругляться и возвращаться домой, в Валенсию.
Правда, полковник Борг намекнул, не заглянуть ли нам в Саану и не предупредить ли местного графа правителя о пагубности проводимой им политики, когда в решении социально-политических вопросах тот полагается на иностранных наемников. Но я решительно отверг это его предложение на основании того, что посещение этого графства сегодня может привести нас к не очень хорошим последствиям. Так как мало кто из правителей этих государств пожелает вести серьезные беседы с людьми, которые совсем недавно были рабами, неизвестно каким образом преодолевшие этот статус и ставшими вольными людьми. Мне также очень не хотелось рисковать "Весенней Ласточкой" и двумя купеческими сухогрузами!
О нашем существовании пока мало кто знал, поэтому всегда могут появиться желающие, поживиться на наш счет, попытаться силой оружия отобрать у нас все три наших судна. А это в свою очередь может привести к эскалации военной военных действий, мы же никогда не согласимся добровольно отказаться от своей собственности! Так, что для нас результаты такого визита были непредсказуемы, сейчас было бы от него лучше отказаться.
Вечером этого дня мне пришло видение о катастрофе, произошедшей с Валенсией!
Получилось так, что, получив лишь косвенную информацию о беде, постигшую наш родной городок, мы все трое решили, специально об этом не договариваясь, нашу молодежь об этом пока не информировать и на ее глазах о Валенсии не разговаривать.
Экипаж же биремы, прослышав о возвращении в родной город, сразу же и явно повеселел, приободрился. Ведь учебно-тренировочный выход биремы в море удался на славу, экипаж биремы превратился в слаженный и отлично работающий механизм парусной биремы. В результате за один только поход, мы одержали три победы на море, а матросы начали ощущать, как тяжелеют их карманы от большого количества монет, когда каждый матрос и пехотинец должен был получить полагающуюся ему долю от продажи купеческих сухогрузов с товарами. По крайней мере, у парней должны появиться деньги на подарки родным, близким и любимым.
Практически сразу после принятия нашего решения "Весенняя Ласточка" совершила разворот на сто восемьдесят градусов и легла на курс возвращения домой в родную Валенсию. Нам потребовалось полтора суток шестнадцати узлового бега биремы, чтобы перед нами снова не появились бы знакомые очертания берегов. Но к этому времени можно было бы уже не спешить, рыбаки встречной рыбацкой фелюги поведала нам, правда, не в деталях, разумеется, о том, что этот город практически стерт с лица земли неизвестным врагом.
Когда бирема "Весенняя Ласточка" пришвартовалась к родному причалу и бросила якорь, мы уже все стояли на палубе и всматривались в неузнаваемый берег, на котором было все разрушено и сожжено. Нижней улицы города не существовало, простым глазом было невозможно отыскать на ней ни одного уцелевшего здания или постройки. Грязные и черные от сажи океанские волны продолжали бесконечно набегать на берег, набрасываясь и перекатываясь через какие-то странные возвышения у берега, когда-то бывшие каменными фундаментами пакгаузов, громадных портовых складов и терминалов. Теперь всего этого не было, портовые склады, пакгаузы и терминалы канули в лету, сильно изменив панораму берега, сделав ее непривычной, пустой и неузнаваемой.
В порту нас не встретил ни один человек!
Да и порта, как такового, тоже не было!
Испуганная и перепачканная сажей и грязью кошка выскочила с той стороны Нижней улицы, где раньше стояли увеселительные заведения, и перебежала улицу, явно пробираясь к биреме, к живым людям. Но в самую последнюю минуту она внезапно изменила направление и побежала по берегу океана подальше от людей. Только пара бездомных, грязных и голодных собак остались сидеть на берегу, поглядывая на бирему. Вдруг одна из них вскочила на лапы и, испуганно поджав к животу хвост, помчалась в развалины. Ее, видимо, испугало большое количество народа, начавшего спускаться с палубы "Весенней Ласточки" по сходням на причал. Вторая же собака, положив голову на передние лапы, флегматично посматривала на людей, но и она была в любую минуту готовая вскочить на лапы и скрыться из нашего поле зрения.
По всей очевидности, подумал я, что эта кошка и собаки были свидетелями того, что несколько дней назад происходило в Валенсии. Но эти свидетели не собирались,... Нет, так нельзя говорить, эти животные не могли поведать нам, что видели собственными глазами. Хотя, я мог бы просканировать их сознание и, по крайней мере, постараться самому увидеть то, что видели эти домашние животные.
Парни нашего экипажа очень болезненно и остро восприняли картину того, что произошло с их родным городом. Они покидали Валенсию, когда город скрывался под богатой тропической растительностью, а жизнь в нем так и бурлила, била ключом. Улицы города, не смотря на то, что их было всего две, я имею в виду основные улицы, Нижнюю и Верхнюю, с раннего утра и до позднего вечера были заполнены городским людом. Кто спешил на работы, а кто уже возвращался с работы из порта, где она не прекращалась на ночь. Пришло в порт какое-либо судно, его нужно было бы быстро разгрузить и снова загрузить, а затем отправить в очередной рейс, независимо от времени дня, утра или ночи?!
Одним словом, жизнь кипела и бурлила и в порту, и на улицах города, в котором все наши парни были рождены, были поставлены родителями на ноги и начинали свои собственные жизненные пути. Когда они покидали город, то вся их родня пришла на причал, чтобы их напутствовать в добрый путь. Родня была искренне рада тому, что их сын, или брат, или близкий родственник получил такую замечательную и хорошо оплачиваемую работу на борту "Весенней Ласточки".
С борта биремы сейчас было хорошо видно, что порт совсем опустел, сейчас в его акватории не было ни одного корабля или купеческого судна, припортовые сооружения и служебные здания были стерты с лица земли. Кроме причала, к которому была пришвартована наша бирема, в сохранности не осталось ни одного другого причала. Из океанской воды торчали одни только прогоревшие сваи других причалов, а волны продолжали неустанно теснить берег, пытаясь собрать вместе остатки разбитых в щепу и полусожженных рыбацких лодок, баркасов и фелюг, всякого другого ненужного портового барахла и мусора, чтобы все это утащить с собой вглубь океана.
Первым пришел в себя коммодор Скандинав, он тут же обратил на себя внимание всех наших юнцов и, встав у центральной мачты, начал направо и налево раздавать указания и приказания. Я сразу же догадался о том, что коммодор понял и оценил размах беды, обрушившейся на головы своих молокососов, поэтому он решил занять их сердца и умы работой. Не дать этим юным созданиям еще с неокрепшим характером утонуть в этом всепоглощающем горе гибели родителей, близких и любимых.
Полковник Борг из своих морских пехотинцев сформировал несколько поисковых групп, вооружил их легкими мечами и, не забывая каждого пехотинца предупреждать о необходимости проявления великой предосторожности, по одной каждую группу отправлял в город по различным направлениям и маршрутам. Поисковые группы должны были дойти до конечной точки своего маршрута и вернуться обратно на бирему.
По мере следования по определенному маршруту члены группы должны выяснить и оценивать картину произошедшего несчастия, но, прежде всего, искать и спасать живых людей, на глаз определять объем разрушений. Молодые матросы, сжимая в руках оружие, сходили на берег и ускоренным шагом расходились по своим маршрутам. Прямо на глазах эта наша молодежь взрослела, в глазах появлялась мудрость и здравость рассуждений о произошедших в городе событиях, гибели родителей и знакомых. Лица парней оставались, по-прежнему, молодыми и безусыми, но, если кому-либо удавалось заглянуть им в глаза, то сразу же становилось заметным, насколько они повзрослели и стали более суровыми людьми. Никто из них не скрывал желания узнать, что же произошло в городе и кто это враг который уничтожил их город, стер его с лица земли.
Нагрянувшая страшная беда пригнула к земле головы многих наших парней, но до конца так и не сломала ни одного из них только потому, что мы к этому времени стали единым коллективом, экипажем, командой биремы "Весенняя Ласточка". И во многом это случилось благодаря коммодору Скандинаву, который и сейчас держал в руках своих молодых матросов. Он заставлял их выполнять нужную и не нужную работу, чтобы они хотя бы на время забылись в работе и подготовились бы к встрече лицом к лицу с этой нашей страшной бедой.
Ничто так не сближает людей, как народная беда или горе!
Сегодня это горе витало повсюду, в воздухе над побережьем, над руинами домов города и над нашей биремой. Никто пока не знал, сто же конкретно произошло в городе, куда исчезли его жители? Многие наши парни продолжали в своих душах лелеять и хранить хрупкую надежду на то, что эта беда миновала их родителей, их членов семей и любимых.
Но к этому моменту я уже точно знал, что беда коснулась всех и каждого из моих матросов и весельщиков "Весенней Ласточки", что Валенсии, как города, и ее жителей больше не существует. Я тогда еще не знал, кто был этим врагом, посмелевшим поднять руку на мирных горожан и их уничтоживший, во имя чего это было проделано? К этому времени не было даже надежды на то, что кто-то из горожан избежал злой и печальной. Быстро окинув взглядом пространство, на котором ранее стояли дома и проходили улицы Валенсии, я снова увидел одни только разрушения и погорелища.
Вскоре последняя поисковая партия морпехов полковника Борга покинула бирему.
Продолжая находиться на верхней палубе биремы, я наблюдал за разворачивающимися событиями на палубе, да и за бортом судна. Побледневший и осунувшийся лицом коммодор Скандинав, до него я только что довел предположительную информацию о печальной участи жителей города, видимо, хотел со мной переговорить и задать пару вопросов, но, увидев выражение моего, он безнадежно махнул рукой и начал спускаться на нижнюю палубу.
Полковник Борг вместе со своим молодым адъютантом Гаврошем стоял у борта биремы и что-то сердито ему выговаривал. Затем он нравоучительно и покровительственно щелкнул его ладонью по затылку, развернулся, и хотел было направиться в мою сторону. Но увидев стоящую рядом со мной Катти, которая была воплощением ночной богини Эллиды, к которой Борг весьма осторожно относился, он резко на одних только каблуках сапог развернулся и отправился на нижнюю палубу, помогать коммодору и вместе с ним переживать общую беду.
А Катти своим худеньким, но весьма накаченным женским телом плотнее ко мне прижалась, словно пыталась во мне найти защиту от нагрянувшей напасти. Пробегавшие мимо нас двоих матросы, выполнявшие очередное задание своего дядька, с надеждой в глазах посматривали на нас обоих. Они хотели, как можно быстрее, узнать о том, что же такое произошло на берегу, кто же сжег их родной город? А главное, все они, матросы и морские пехотинцы, горели желанием узнать, остались ли живыми их родичи?! Они ожидали услышать от меня успокоительных слов, но мне нечем было успокоить их сердца и души. Единственное, что оставалось мне сделать, так это всем рассказать, что город и его жители погибли. Молодые парни стойко восприняли мою информацию, их сердца и души не дрогнули, а наполнились огромным желанием отомстить пока еще неизвестному врагу.
Митинг-собрание на борту биремы получился печальным и очень коротким, вскоре парни разошлись по рабочим места, где продолжили выполнять порученные коммодором задания. Так, им было легче переживать информацию о гибели родных и близких, пряча от друзей свои мужские слезы.
Члены команд захваченных купеческих судов оказались несколько в стороне от этих печальных событий, так как они не были местными людьми. Но и эти парни, узнав о том, какая страшная беда обрушилась на Валенсию, искренне и сильно сокрушались и переживали по поводу произошедших событий.