Из окрестных деревень в Валенсию потянулись обозы окрестных крестьян с продовольствием и другими нехитрыми крестьянскими товарами. Крестьяне, разумеется, много слышали о том, что произошло что-то ужасное с жителями и с самим городом. Поэтому они вначале боялись и носа своего высунуть за пределы своих дворов, вдруг и с тобой и твоей семьей случится то, что случилось с горожанами?! Но жизнь брала свое, уже на третий день нашего пребывания в Валенсии появился первый крестьянин с телегой цыплят на продажу. Его появление у причала с пришвартованными судами стало одним из знамений возвращения города в привычную колею жизни. Вокруг крестьянина и его телеги немедленно собралось много матросов и рыбаков, которые с немым удивлением рассматривали самого мужика крестьянина, причем, каждый из зрителей пытался пальцем потрогать смешно попискивающего цыпленка.
Сам полковник Борг изволил лично поприветствовать крестьянина, добродушно побеседовать с ним о погоде и о урожае, чтобы втридорога скупить всю телегу цыплят. Обрадованный и в то же время страшно напуганный своей смелостью крестьянин-единоличник, завязав три золотых флорина в узелок, таких деньжищ он в жизни не видел, глубоко запрятал узелок за свою пазуху. Он тут же вскочил в телегу и стал вожжами наяривать тяглового ящера, чтобы бежать без оглядки из города, которого не существовало. Многие обратили внимание на то, что этот крестьянин боялся того, что вдруг тот господин офицер передумает и обратно заберет свои флорины! Ему же совершенно не хотелось терять уже своим потом заработанные деньги!
Очень скоро выяснилось, что у кое-каких людей в городе сохранились деньги, но купить на них пока было практически нечего. В городе еще оставались кое-какие продукты питания, но и они грозили скоро закончиться!
Для нормализации городской жизни нам очень много чего не хватало!
А у крестьян не было лишних денег, но в их хозяйствах всегда имелся излишек продовольствия и других товаров, который они производили своим ремеслом. Одним словом, потихонечку полегонечку крестьянские телеги потянулись к нам в город, прямо с телег крестьяне начали нам продавать продукты питания, овощи, фрукты и ремесленные товары. Через некоторое время мы отвели постоянное место, которое назвали рыночной площадью, где окрестные крестьяне получили право свободной продажи всего, что они имели или чего хотели продать. Так, у нас появился крестьянский базар, а вместе с ним новая рыночная площадь.
К тому же выяснилось, что практически во всех крестьянских семействах имелись сыновья второго, третьего и четвертого разлива, которые по законам майората рано или поздно должны были бы покинуть отцовские дворы, оставив их старшему брату по праву наследства. Вот отцы-крестьяне хотели на этом заработать, пристроив своих детей к какому-либо ремеслу или выгодному делу. Мы же со своей стороны в таких вопросах не скряжничали, а платили полновесными флоринами за всех их сыновей, прекрасно понимая, что эти деньги воздадутся нам сторицей. Младшими крестьянскими сыновьями мы охотно пополняли экипажи наших суден, или отправляли их служить в морскую пехоту к полковнику Боргу.
Было хорошо заметно, что окрестному крестьянству наши флорины очень понравились!
Возьмешь их на прикус и сразу чувствуешь, что в монетах настоящее золото! В охоте за флоринами крестьяне все чаще и чаще стали забывать о своей природной трусости, собирать телеги с продуктами питания и ремесленными товарами, чтобы отправляться на наш городской рынок. Некоторые крестьяне, которым не повезло с наделами, чьи хозяйства оказались на не плодородных землях, бросали их и переезжали на постоянное место жительства в Валенсию.
Таким образом, у нас в городе появились свои собственные ремесленники, которые начали селиться по своим слободам. Иными словами, эти крестьянские семейства расселялись в городских кварталах в зависимости от того ремесла, которым занимались или которым хотели заниматься. Я прекрасно понимал, что эти слободы со временем превратятся в большие ремесленные кварталы, в которых проживают и имеют свои цеха кузнецы, горшечники, кожевники или пивовары. Случалось и такое, что иногда в таком квартале проживало всего одно только семейство ремесленника, но и оно на свой дом в обязательном порядке рисовало эмблему своего ремесла.
В прошлом Валенсия имела всего только две центральных улицы, Нижнюю и Верхнюю, а остальные представляли собой запутанные переулки и закоулки, в которых было трудно что-либо найти. Появление же в городе ремесленных слобод навело нас на мысль о том, чтобы застройку нового города было бы лучше всего вести по блочному принципу. Этот принцип позволял соблюдать строго поперечные и продольные улицы, каждый квартал формировался в форме отдельного блока, а его границы прочерчивались широкими улицами и авеню. В таком просматриваемом насквозь блочном городе было легко и просто ориентироваться!
Идея, когда мы ее обсудили, всем очень понравилась. Естественно, чтобы строить такой город, нужно было бы соблюдать строгую строительную политику, а следовательно во главе такого города нам нужен был инициативный и уважаемый человек. Этот человек должен был заниматься не только самим строительством, но и наблюдал бы за развитием города в будущем и настоящем времени! Решал бы все возникающие вопросы по населению, по городской инженерии и его благоустройству.
Подумав, я решил бремя должности главы Валенсии возложить на мощные плечи полковника Борга, который к тому же был военным комендантом города. Поэтому этот человек мог одновременно заниматься поддержанием общественного порядка на улицах нашей Валенсии. Там, где для наведения порядка не хватило бы его доморощенной силушки или кулака, полковник Борг мог бы к этому делу привлечь и своих морских пехотинцев.
Должность главы города во всех странах мира, насколько я был информирован, являлась выборной должностью, то есть за назначение полковника Борга главой города, должно было проголосовать само население Валенсии. Тогда я решил провести наши первые выборы главы города. Сначала кандидатура полковника Борга была единогласно утверждена, а затем было проведено всеобщее голосование. Выборы были организованы и прошли блестяще! Все голосовавшие сказали "да" и полковник Борг стал главой Валенсии.
Правда, голосовавших был всего один человек, то есть я! Коммодор Скандинав находился на задании в море, а Кати, также имевшая право голоса, в этом вопросе почему-то положилась на мое просвещенное мнение.
Не могу утверждать, чтобы дружище Борг очень обрадовался своему избранию главой Валенсии, но он был умным мужиком и отлично разбирался не только в вопросах воинского артикула, но и в политике власти. Будучи в свое время капитаном городской стражи столицы султаната Гурам, он железной рукой поддерживал общественный порядок на городских улицах и в умах горожан султаната. Занимая пост министра внутренних дел султаната Гурам, мой друг также жестко поддерживал порядок уже на всей территории султаната. Иными словами полковник Борг хорошо понимал, как строить деловые и поддерживать дружеские отношения с различными категориями людей, от правительственного чиновника до мелкого городского воришки. И с любым из них полковник умел находить общий язык, работал с ними таким образом, чтобы не страдало наше общее дело.
Полковник Борг, видимо, хорошо понимал, что я предлагаю ему ответственную должность. Наш разговор на эту тему происходил в баре офицерского собрания. Его помощник Гаврош, который негласно присутствовал на этом разговоре, в какой-то момент вдруг начал отчаянно жестикулировать руками. Этими жестами рук он хотел своему другу и начальнику сказать о том, что, мол, хватит, ломаться, давай соглашайся, мы справимся с этим делом! Когда же после некоторых раздумий полковник Борг поднял свои глаза на меня, то я сразу же понял, что мой друг не обманул моих и Гавроша надежд и ожиданий, что он готов занять должность главы Валенсии.
Правда, меня несколько обеспокоило поведение его помощника Гавроша, который прямо-таки лучился от счастья, от радости он потирал руки. Но сильный подзатыльник, которым Борг, мимоходом, наградил своего помощника и ординарца, вернул того на нашу грешную землю. Гаврош тут же перестал улыбаться и потирать руки, и, притворившись, что чрезвычайно занят, скрылся за дверьми помещения, которое сам почему-то называл кухонькой. Восстановив таким образом "status quo", полковник повернулся ко мне и протянул руку, чтобы рукопожатием подтвердить достигнутое согласие сторон.
Кати совсем недавно подбросила мне информацию о деятельности некой секретной организации под названием "торговая фирма "Гаврош и Партнеры", которая решила заняться строительным бизнесом. Не было ничего предосудительного в том, что полковник Борг со своим друзьями решился заняться строительством в городе, в котором существовал огромный спрос на подобную рода деятельность.
Я всегда и во всем доверял своему Боргу, но мне, честно говоря, совершенно не хотелось, чтобы в Валенсии со временем пышным цветком расцвела бы строительная коррупция. Поэтому, сжав в своих руках протянутую для рукопожатия ладонь полковника, я начал пристально всматриваться в лицо своего друга. Сначала Борг не понимал сути происходящего и терпеливо ожидал, когда я прекращу наше дружеское рукопожатие. Но процесс несколько затянулся, орангутанг в образе человека начал мыслить, осмысливая причину задержки. Полковник Борг в уме просчитал, что же я хотел ему сказать этим затянувшимся рукопожатием. Он дружелюбно улыбнулся, показав великолепие своих зубов, и тихо произнес:
- Извини, Скар, мы тут с Гаврошем подумали и решили создать небольшое товарищество по торговле и строительству. Надо же как-то осваивать и развивать коммерческие отношения в городе, поэтому будем заниматься покупкой и продажей различных товаров, займемся инвестированием средств в строительство новых домов. Подумали у коммодора Скандинава перекупить одно из его трофейных суден, чтобы заняться прибережной торговлей или поставкой товаров в Валенсию. Переговорили с Алексом Уидоу, он поддержал наше предложение и в наше товарищество вложил немного своих денег, даже сделал первый взнос в двести тысяч флоринов. Так что дела товарищества сдвинулись с мертвой точки и начали набирать обороты.
Я же говорил, что полковник Борг был умным орангутангом, ну а все обезьяны, к сожалению, и в силу своей природы были замедленно думающими существами, я иногда их назвал тугодумами. Из-за этой специфики характера орангутанги не спешили сразу же выдавать все свои семейные тайны или торговые секреты. Поэтому я не спешил разжимать своей руки, чтобы дать свободу Боргу.
Следует, однако, признать, что ситуация с рукопожатием становилась все более нелепой!
Ведь я и Борг, как два истукана, вот уже в течение долгого время стояли друг напротив друга, глупо улыбаясь и пожимая друг другу руки. Мы никак не могли разорвать нашего дружеского рукопожатия. Из кухоньки снова высунулся Гаврош, но, увидев нашу напряженную позу и сжатые в рукопожатии руки, этот паренек мгновенно смекнул, что стороны пока не пришли к полной договоренности.
Настала минута, когда, наконец-то, и до орангутанга, полковника Борга, дошло понимание того, что я знаю несколько более того, что он мне только что рассказал. Что ему следует продолжить свой рассказ о деятельности своего торгового товарищества.
- Разумеется, Скар, товарищество будет заниматься коммерцией, но честной коммерцией, не в ущерб простым людям. Мы не собираемся обманывать клиентов, гоняясь за легкими деньгами. С людьми товарищество будет заключать договоры, в которых будет оговариваться честная и разумную прибыль. Сейчас формируется руководящий состав товарищества, в котором пустует должность председателя совета директоров товарищества. Эту должность мы сохранили для тебя, Стар. - С грехом пополам завершил свою мысль Борг.
На этот раз я услышал все, что хотел услышать, но прежде чем завершить сделку и дать свободу руке полковника Борга, добавил:
- И каждый месяц товарищество будет председателю совета директоров представлять письменный отчет по его доходам и расходам.
- И каждый месяц председателю совета директоров товарищество будет представлять письменный отчет по его доходам и расходам. - Не моргнув глазом, завершил свой монолог полковник Борг, честными глазами посматривая на меня.
Рукопожатие завершилось, обоюдовыгодное соглашение достигнуто!
Борг стоял, покачивался с мысков на пятки, он осторожно дул на свою правую руку, словно во время рукопожатия я повредил кости его запястья. Я же расслабился и собрался позвать Гавроша, чтобы холодным пивом остудить свое нутро и разгоряченную поединком голову, как вдруг услышал тихий и невозмутимый голос своего лучшего друга:
- И сделает свой первый взнос в двести тысяч флоринов для поддержки торгового товарищества "Гаврош и Партнеры".
2
Валенсия росла и развивалась, но я бы не сказал, что наш город рос сказочными темпами. Но одно уж то, что этот город не умер, а после практически полного уничтожения населения, он не сдался, а продолжал бороться за свое существование, это было видно любому человеку со стороны.
Возобновилась торговля продуктами питания и овощами, которая началась мелкими партиями, а затем образовался городской рынок, где, помимо продуктов питания, можно было бы купить многие необходимые в быту вещи. Помимо бара Гавроша открылось еще несколько баров и харчевен, куда потянулись матросы, рыбаки и просто люди. После тяжелой работы народ желал немного расслабиться. Не было ничего приятней, как после трудового дня, выпить кружечку хорошего пивка под солененькую рыбку. Эту рыбку местные мальчишки ловили в большом количестве в акватории порта. Еще затемно причала нашего порта покидали рыбацкие баркасы, рыбаки в которых спешили половить тунца, чтобы под утро вернуться обратно для того, чтобы продать улов прямо с борта баркаса.
Своими директивами и циркулярами мы особо не вмешивались в естественный процесс восстановления Валенсии, а только изредка регламентировали деятельность населения города, стараясь, чтобы она не принимала каких-либо уродливых форм. В город по-прежнему тянулись люди из других городов побережья, обедневшие и потерявшие свои земли крестьяне. Одним словом, Валенсия медленно, но верно выправлялась и оживала после гибели своих жителей!
Когда к нам приходил человек, желающий заняться каким-либо ремеслом в городе или земледелием за городом, то мы предлагали ему свою помощь, в основном в виде финансового кредита. По подписанию соответствующего договора этому человеку выделялась определенная ссуда, которую он обязывался вернуть с небольшими процентами, скажем, в течение десяти лет. Первые два года он развивал свое ремесло и строил дом и не платил ни единого процента по договору. Через два года, когда человек вставал на ноги и уже имел собственное дело, только тогда он начинал возвращать нам заемные деньги.
Такие льготные условия кредитования, в наш город привлекало немало людей, а изредка за помощью в кредите к нам обращались и окрестные крестьяне, которые, получив деньги, тут вкладывали их в свое хозяйство. Бывало и такое, разумеется, когда мы давали деньги, а заемщик бесследно исчезал. Но такие случаи бывали редки, мы с полковником Боргом особо не переживали по этому поводу. В любом деле случаются огрехи, а в основном мы концентрировали свое внимание на том, чтобы рос и богател наш город.
Богател народ, богатела Валенсия, и мы богатели вместе с городом и ее жителями.
Город сверкал и переливался красками новых домов, которых становилось все больше и больше, а также неплохо одетыми горожанами. Строительство домов многие семьи вели одновременно во многих кварталах, но полковник Борг отслеживал, чтобы повсюду сохранялась архитектурное единство и выдерживалась единая линия застройки каждой отдельной улицы. В настоящий момент было трудно в ведущемся строительстве вычленить, где начинается или завершается та или иная улица. Но я твердо знал о том, что строительство каждого дома семьи ведется в строгом соответствии с городскими планами. Полковник Борг, как городской глава, контролировал строительные планы, и в этой связи к нему не было претензий, а меня судьба бросила заняться совершенно неожиданным для меня делом.
И вот как это началось.
В конце лета к одному из причалов валенсийского порта пришвартовался трехмачтовый барк. На рассвете барк чуть ли не беззвучно вынырнул из океанских просторов и как-то неуклюже отшвартовался к этому пока еще не отремонтированному причалу.
До этого времени я не видел таких крупных морских судов, поэтому, как только услышал о появлении крупного судна в нашем порту, то забросил свои дела и отправился на причал тешить свое любопытство. Уже на причале, к которому пришвартовался барк, я обратил внимание на то, насколько же крупным было это судно. Находясь на причале я не увидел того, что происходило на его палубе, настолько высокими оказались его борта.
За время моего пребывания на причале, по трапу с барка не спустился ни один человек, а с палубы судна до слуха доносились какие-то странные звуки, очень похожие на стоны людей. Тогда я решил без разрешения капитану самому подняться на борт этого барка, чтобы узнать, что же там в действительности происходит. Как только я приподнял голову над фальшбортом, то увидел картину, которая до глубины души поразила меня. Палуба судна была сплошь завалена убитыми и ранеными матросами, сам же барк не имел особо серьезных повреждений. Три мачты, рангоут и паруса были не тронутыми. Мне было непонятно, что же это за бойня произошла на палубе этого барка, в результате которой пострадало так много матросов.
Перебравшись на палубу, я продолжил осмотр, пытаясь разобраться в том, что же все-таки произошло на этом судне. Около десятка матросов, которые, видимо, и довели барк в наш порт, сейчас сомнамбулами бродили среди раненых и убитых своих товарищей. Матросы были безлики и беспомощны, они бесцельно переходили с места на место, не обращая ни малейшего внимания на раненых собратьев, не спеша приходить им на помощь.
Первым делом я попытался голосом вызвать к себе капитана судна, но на мои призывы не отозвался ни один матрос. Тогда я предположил, что капитаном этого барка является тот хорошо одетый мужчина, который стоял на капитанском мостике, и оттуда следил за всем тем, что происходило сейчас на судне. Мужчина был легко ранен, из раны в плече у него все еще сочилась кровь. На мои вопросы этот, может быть, капитан начал отвечать на языке, который я не понимал. К тому же он, стоял на капитанском мостике и с абсолютно безразличным видом смотрел на раненых и убитых матросов, ничего не предпринимая для облегчения их страданий и спасения. Я просканировал его головной мозг! Сканирование показало, что у капитана судна в сознании стерт целый пласт памяти.
Оставив дальнейшее выяснение отношений с капитаном на более позднее время, я решил заняться ранеными членами экипажа. Мысленно я связался со штаб-сержантом Кристианом и попросил его направить ко мне пяток молодых парней, чтобы заняться ранеными и привести судно в порядок. Я уже неоднократно говорил о том, что Кристиан оказался замечательным администратором организатором, сумел поставить порученное ему дело наведения разумного порядка, как в документах, так и на местах.
Скоро на борт барка поднялись пять молодых парней-увальней. То, что эти ребята были из сельской местности, что они были нашими рекрутами, было крупным каллиграфическим почерком написано на их широких лбах овальных лиц. Парни широко раскрытыми глазами и с восторгом смотрели на раскрывающийся перед ними мир. Они были одеты в рабочие робы синего цвета и сапоги.
Я коротко объяснил обстановку парням, подробно рассказал о том, что они должны были бы сделать. Они тут же, засучив рукава, принялись сооружать временный лазарет на борту барка. Пока я ожидал появление этих ребят, то к их приходу успел подготовить и доставить на борт, при помощи магии, разумеется, необходимые материалы для сооружения лазарета. Парни соорудили сначала навес, а затем под ним расставили около сотни больничных коек-топчанов. Затем они принялись осторожно, чтобы не причинить дополнительной боли, поднимать раненых матросов с палубы барка и укладывать их на топчаны под навесом. Меня удивило то обстоятельство, что ни один раненый матрос не обратил на эту переноску внимания, и никто из них ни разу даже не вскрикнул! Молчавшие ранее матросы, так и продолжали молчать, а стонавшие матросы - продолжили стонать!
Мертвые тела мои парни относили в сторону от лазарета и укладывали на теневую сторону борта барка.
Когда палуба барка освободилась от убитых и раненых матросов, то троих своих удальцов я попросил, заняться ее приборкой швабрами, а с двумя принялся осматривать раненых и покалеченных людей. Многие матросы имели колото-резаные раны на груди, плечах, руках, некоторые имели раны живота, но также много было матросов со скрытыми ранениями или внутренними повреждениями. В любом случае, для излечения и тех, и других требовалась профессиональная медицинская помощь, врачи и лекари. Но таких сведущих в медицине людей у нас в городе пока еще не было.
В целом и я не имел какого-либо отношения к медицине и, прижав руку к сердцу, могу заявить о том, что не имел права себя назвать даже фельдшером или сельским лекарем. Поэтому был не в состоянии вылечить этих страждущих и мучающихся от боли матросов. Но у меня все еще оставались кое-какие знакомства в сфере медицины, к помощи которых я и решил прибегнуть.
Мысленно я вызвал на связь Дейла и, дождавшись его появления, кратко объяснил ему сложившуюся ситуацию с ранеными матросами барка. Мой друг и самый первый знакомец по Тринидаду внимательно выслушал мои объяснения и сказал, что может помочь мне с излечением раненых и травмированных, но ему нужен проводник и два ассистента. Проводником Дейла пришлось стать мне самому. Дейл через мое посредство осмотрел каждого раненого или травмированного матроса, поделив их на три различные категории. На матросов, которым срочно требовалась хирургическая операция. На людей, которым требовалась операция, но они могли с ней немного подождать, и на тех матросов, которых можно было бы лечить без хирургического вмешательства.
Действуя в соответствии с указаниями моего друга, оба ассистента рассортировали матросов в соответствии с этими категориями. В центре лазарета появились какие-то различные и сложные детали, которые были телепортированы из мира Дейла. Это были детали для монтажа кибер-хирурга и кибер-доктора. Работа по их монтажу оказалась чрезвычайно тонкой и сложной, она не могла быть выполнена непрофессиональным техническим персоналом, которым в настоящий момент оказались мои парни ассистенты.
Дейл на секундочку задумался, а затем сказал мне, что для того, чтобы выйти из этого положения, он может вложить в головы моих ребят знания по медицине и инженерной технологии. Получив такие знания, парни затем могут самостоятельно собрать медицинские чудо-машины, наладить их работу. Другого пути решения возникшей проблемы не существовало, решение мне следовало принимать прямо сейчас. У меня совсем не было времени на долгие раздумья о неправомерном вторжении в головной мозг этих парней. К тому же у меня не было времени и на то, чтобы уговаривать этих парней, более сотне матросов требовалась срочная медицинская помощь. Да и, в принципе, моим парням ничего серьезного не угрожало, разве что, они, после того, как с их мозгами поработает Дейл, станут настоящими медицинскими светилами Тринидада.
Внутренне усмехнувшись этим своим мыслям, я кивнул головой Дейлу в знак согласия на проведение требуемой операции.
Два щупальца-зонда протянулись к головам парней. Они, конечно, не могли видеть этих белесых щупальлец, а то, вероятно, сильно бы перепугались. В мире Тринидада бродило множество поверий и слухов о магии, магах и об их жестокости по отношению к простым и нормальным людям. В течение десяти минут парни простояли неподвижно с присосками у голов. Все это время производилась обработка их головного мозга, в который закладывались фундаментальные знания по медицине и инженерным технологиям.
Главная задача переноса знаний заключалась не в том, чтобы головной мозг этих парней мог бы впитать получаемые знания, а в том, чтобы мозг парней продолжал бы функционировать и дальше, а не превратился бы в утиль. Но мои парнишки оказались молодцами, как только присоски зондов исчезли, они тут же принялись за монтаж кибер-докторов, который не занял у них и двадцати минут.
Я только обратил внимание на то, как изменились лица, глаза и поведение парней, в которых мальчишеский восторг сменился выражением жизненной мудростью и значимости, которые к людям приходят лишь с возрастом. Мое внимание привлекло и вспыхивавшее в глазах недопонимание того, что же с ними сейчас произошло. Они, разумеется, помнили, кем они были, а также то, что пришли помогать мне. Но парни пока не могли разобраться в том, откуда в их головах появились такие обширные медицинские знания.
Не давая парням возможности, усомниться в своем новом положении и продолжать заниматься никому не нужным самоанализом, что, наверняка, привело бы к еще большей неразберихи в их головах, я не терпящим возражения голосом потребовал, чтобы они немедленно занялись бы ранеными, травмированными и увечными матросами. Крестьянская исполнительность этих двоих парней тут же взяла вверх, они переложили первую пару раненых в кибер-доктора - одного на операцию, другого - на терапию. И работа закипела, они, под общим наблюдением и консультацией Дейла, проводили одну операцию за другой. Работа уничтожила их сомнения в своих медицинских способностях. Теперь они не имели каких-либо сомнений в отношении того, чем должны заниматься. Оба парня работали и работали, не покладая рук, пока не иссяк поток раненых и травмированных матросов, которым требовались операции или медицинская помощь.
А эти двое новоявленных докторов медицины, завершив работу, устало сидели на свободных топчанах, опустив головы и крепко сжимая их руками.
Попрощавшись с Дейлом, который также выглядел сильно утомленным человеком, я подошел к парням и мыслеречью поведал им о том, кем они стали. Парни, имена которых соответственно были Дзига и Моралес, сейчас с трудом воспринимали мою информацию. Но прозондировав их головные мозги, я успокоился, к этому моменту Дзига и Моралес прошли критическую точку и их сознанию и здоровью уже ничего серьезного не угрожало.
Таким образом, Валенсия получила первых опытных врачей, обретших неисчерпаемые медицинские знания и умеющих пользоваться современным медицинским оборудованием. Дейл не мог вернуть обратно обоих кибер-докторов, поэтому передал их в постоянное пользование Дзиге и Моралесу.
Полковник Борг, как глава Валенсии, выделил средства на похороны безымянных матросов барка, которые прошли на новом городском кладбище, за пределами города. Ни капитан барка и ни один из его матросов, которые не находились в лазарете, так и не пришли на похороны товарищей. Простой городской чиновник, которому по должности полагалось присутствовать на похоронах, да и похоронная команда из четырех гробокопателей, - вот и все, кто присутствовал на похоронах матросов этого пока неизвестного барка.
Меня же продолжало интересовать поведение капитана барка, который так и не вышел из состояния апатии, полного ко всему безразличия. Поэтому я решил более основательно прозондировать его сознание, его головной мозг. На мой вызов капитан явился немедля и сейчас он стоял перед моим столиком в баре Гавроша. Я еще раз внимательно осмотрел капитана барка, который был среднего роста и телосложения, имел густые черные вьющиеся волосы на голове, у него было лицо с тонкими чертами интеллигентного человека. Внешний облик капитана чуть-чуть портили тонкие губы, когда они складывались в улыбку, то возникало ощущение неверия в то, что говорит капитан. На Тринидаде я впервые встретился с человеком, которого совершенно не понимал, так как его язык мне был незнаком. Но то, что он был родом с Тринидада, подтверждало строение его тела, цвет кожи и глаз.
Когда мысленно копаешься в мозгах другого человека, то обычно исчезает проблема языка, ведь ты в основном имеешь дело с мыслеобразами, которые по сути интернациональны. Но опять-таки, не с этим человеком, капитаном барка, как бы я не пытался проникнуть в его сознание, у меня ничего не получалось. Нет, сознание не было заблокированным, капитан не сопротивлялся моим попыткам. Просто возникала такая ситуация, когда ты понимал, что психологические цепочки в сознание этого человека настолько перепутаны, что создавалось ложное впечатление о том, что этих цепочек вообще не существовало. Помимо того, что из его памяти была стерта информация о вчерашнем дне, капитан, как бы он ни пытался, так и не мог вспомнить своего имени и названия барка.
Что-то было неладно с ним и с его барком!
Но как только я пытался выяснить, что же конкретно было в этом неладного, то мысли капитана начинали произвольно растекаться и бродить вокруг, да около, переключаясь на отдельные личности матросов экипажа барка. Получался заколдованный круг, из которого, казалось бы, было невозможно выбраться. В конце концов, я перестал экспериментировать с сознанием капитана и на время оставил его в покое.
А в городе продолжали бродить мыслимые и не мыслимые домыслы и вымыслы в отношении того, что же произошло на барке, почему погиб его экипаж?!
Многие люди в городе проявляли большой интерес к барку и к товару, который хранился в его трюмах. Находились такие люди, которые были готовы заплатить любые деньги, чтобы получить и то, и другое в свое распоряжение. То есть в любую минуту этот барк можно было бы продать, оставалось только выяснить, кому же он принадлежал барк?! Кому нужно за него платить и сколько же хозяин хочет получить денег за судно и за товар в его трюмах?
Полковник Борг уже волком посматривал на меня, полагая, что это я за маг, если простую вещь не могу расколдовать. Его уже частенько видели и на причале, и на борту барка, он что-то там вынюхивал и высматривал. К нему, в этих, казалось бы, бесцельных блужданиях по барку, часто присоединялся и коммодор Скандинав. Оба эти мужика, похоже, крепко спелись между собой! Один из них хотел, причем, бесплатно, получить товар барка, а другой, разумеется, тоже бесплатно, - включить барк в состав своего зарождающегося флота. Но в Валенсии царствовал закон, согласно которому никто не был вправе, без юридических на то оснований, наложить руку на чужое добро.
Москательный товар и сам барк пока нам не принадлежали!
Помимо коммерческих интересов меня очень интересовало и то, что же, в конце концов, произошло на барке, в результате чего экипаж и его капитан стали невменяемыми людьми.
Тогда я решил еще раз осмотреть капитана. Он был человеком и, как человек, стоял, не шелохнувшись и, видимо, чего-то от меня ожидал, а я не знал, что должен был бы ему сказать. Я приблизился к этому человеку и стал внимательно рассматривать зрачки его глаз, они ничем не выделялись и не отличались от глаз других людей. Разве что все же эти глаза имели некоторое отличие от простых человеческих глаз! Я весь подобрался и стал внимательно разглядывать желтоватую дужку, которая, то возникала, то исчезала вокруг зрачка глаза.
Причем, это мерцание происходило в определенном и завораживающем ритме. Я даже почувствовал, что, если долго всматриваться в эти глаза, то это ритмическое мерцание куда-то влечет и затягивает твое сознание. Чуть ли не силой воли я оторвал взгляд от этого завораживающего подмигивания зрачков глаз капитана. одновременно мысленным щупом попытался определить, как оно сказываться на состоянии сознания этого человека. Действие щупа в этот момент напоминало растягивание резины, растягивая ее, ты прилагаешь все большую силу для достижения желаемого результата. Так и с мысленным щупом, чем дальше ты углублялся в сознание человека, то тем более ощущаешь его общее сопротивление этому проникновению. Казалось бы, ты работаешь вне реального мира, но магической силы на проникновение в сознание этого человека уходило столько, что тебя аж испарина прошибала, ломило руки, и страшно болела голова.
Но настал момент, когда мой мысленный щуп преодолел сопротивление и проник-таки в сознание капитана барка.
Боже мой, что же творилось в голове капитана Амберо, то было настоящее имя шкипера барка.
Его сознание было собрано в виртуальную сферу и заперто в ней, поэтому он не мог и два слова составить вместе, а не то, чтобы думать. С ним поработал очень опытный и могущественный маг, который сумел завязать сознание Амберо таким узлом, что в него можно было проникнуть через единственную лазейку, которую маг оставил, по-видимому, для самого себя - через радужку зрачка глаза шкипера.
Шкипер Амберо родился тридцать три года назад в одном из побережных государств Восточной Империи и свою жизнь посвятил Внутреннему океану. Едва начав ходить, он вместе с отцом, который успешно торговал со странами Восточной и Западной Империй, стал выходить в море. В девятнадцать лет стал признанным капитаном, отлично знающим лоцию Внутреннего океана и прибрежных морей, но парень не хотел быть купцом и идти по стопам отца, он хотел стать простым навигатором и водить по морям суда.
Его капитанская жизнь была полна волнений и тревог, он не раз попадал в сложные ситуации, как на море, так и на суше, но всегда находил достойный вход из трудных положений.
Пока его барк не встретил в море странную галеру, которая по воле ветра беспомощно дрейфовала вблизи незнакомых берегов. Трюм ее уже был полон морской воды, в любую минуту она могла скрыться под водой, чтобы згинуть в океанских пучинах. Влекомый доброй волей и желанием помочь терпящим бедствие, шкипер Амберо подвел свой новый барк к этой тонущей галере. Как только были перекинуты сходни между судами, то на палубу барка хлынули злобные воины, они не дали времени экипажу Амберо подготовиться к бою, его матросы полегли мертвыми и ранеными на палубе. Пленного Амберо подвели к седому старцу, который совершенно не походил на злого колдуна и который сказал шкиперу:
- Хочу только одно сказать, что я не искал встреч с тобой, не желал твоей гибели, молодой человек. Это судьба нас свела вместе! Я заберу твою жизнь и жизнь матросов твоего экипажа, их внутреннюю силу, чтобы самому дольше прожить. Твоя же жизненная стезя подошла к концу. У нас не принято называть свои имена покойникам, но прежде чем ты уйдешь в мир иной, и земля скроет твою могилу, ты встретишься с человеком, которому передашь ему мое имя. - И сделав короткую паузу, старик нараспев произнес. - Меня зовут Эль-Блэк Спирит, а если говорить по-простому, то я Черный Дух.
С последними словами, которые произнес старик, Амберо закрыл глаза и безжизненно повалился на пол бара. Простая случайная встреча в море оборвала жизнь шкипера и всех его матросов, которых начали лечить Дзига и Моралес.
Барк шкипера Амберо со всем товаром перешел в мое достояние, но я поклялся, что рано или поздно найду близких родственников этого шкипера и верну им стоимость самого барка и товара в его трюмах.
3
Я еще стоял на коленях над телом капитана Амберо, когда распахнулась дверь, и в бар ворвался коммодор Скандинав, который только что вернулся с моря.
В это рейдерство его флотилия из трех судов во главе с "Весенней Ласточкой" нарвалась на большой воинский конвой. В результате короткого, но яростного столкновения, было потеряно одно купеческое судно, но Скандинаву удалось подобрать экипаж тонущего судна и с остальными судами вернуться в Валенсию. Коммодор был вне себя от обиды и бешенства, его скандинавскому характеру и достоинству было нанесено жестокое оскорбление. Он был обязан отомстить своим обидчикам. Но коммодору мстить-то было абсолютно нечем, суда нашей флотилии были не в состоянии сражаться с военными кораблями противника.
В торжественной обстановке я передал барк Амберо под временное командование коммодора Скандинава. Последний, принимая во внимание торжественность момента, опустился на колено, слушая мои слова о его назначении капитаном барка, словно я посвящал его в свои паладины. Коммодор не поверил моим словам и потребовал доказательства того, что барк мне принадлежит, что я вправе им распоряжаться?
Мне пришлось рассказать ему историю жизни шкипера Амберо, о его случайной встрече со старцем в море. Этим словам коммодор Скандинав поверил безоговорочно и тут же потребовал, чтобы я его произвел в адмиралы флота. Эта наглость друга потрясла меня до глубины души, но, немного поразмыслив, я понял, что и сам получу несомненную выгоду от такого повышения в чине коммодора Скандинава. Ведь, любому командиру приятно, когда у него в подчинении находится целый адмирал флота.
В этот момент в баре появился полковник Борг в окружении целого сонма городских чиновников, которых словно языком слизнуло, когда из кухоньки навстречу боссу вышел его верный ординарец Гаврош.
Полковник расслабленным голосом орангутанга поинтересовался, почему его друг и великий флотоводец стоит на коленях и по его щекам текут слезы умиления. Про слезы Борг, разумеется, выдумал, адмирал Скандинав не умел плакать и не знал, что это такое слезы на щеках скандинавского мужчины. Но в любом случае слова полковника Борга прозвучали к месту, на них требовалось отвечать. Когда адмирал Скандинав произнес, что он только что стал адмиралом и получил в командование боевой корабль, барк! Борг широко раскрыл рот, чтобы поржать, наподобие застоявшегося жеребца. Но в середине этого процесса подготовки к смеху-ржанию до полковника сумела дойти мысль о том, что теперь в нашей кампании имеется свой адмирал.
Прошла минута, а полковник Борг все еще продолжал размышлять о том, хорошо или это или плохо иметь собственного адмирала?! Где-то на третьей минуте мышления он одобрительно взглянул на меня. Видимо, мысль о том, что целый адмирал находится в моем подчинении, ему тоже понравилась. Он уже было собрался одобрительно похлопать меня по плечу, но, вспомнив, что теперь я большой человек, имею в подчинении адмирала флота, поспешно убрал руку за спину. Тут к нему подскочил Гаврош и, не стесняясь присутствующих, что-то яростно зашептал на ухо боссу. Особо не прислушиваясь и, так по всему помещению разносились шепотом произносимые слова, как "москательные товары" и "барк", мне сразу же стало понятно, о чем шла речь.
Даже тугодум адмирал Скандинав, по всей очевидности, догадался, о чем шепчутся эти подозрительные люди, и, не желая ничего уступать в завоеванном, ведь сегодня ему достались барк и чин адмирала, решил наложить свою скандинавскую лапу и на товары в трюме барка. Но, когда я сказал, что тот, кто в свое распоряжение получит москательные товары из трюма барка, должен взять на себя добровольное обязательство о возмещении стоимость товара и самого барка близким родственникам шкипера Амберо, то адмиральский порыв моментально угас. Ну, не умел мой адмирал возвращать то, что уже посчитал своим!
Но Гаврош, наш гений коммерции, видимо, давно уже в своей светлой голове просчитал все "плюсы" и "минусы", продажные проценты, маржу, скидки и выгоды по этому товару. Он решительно, как на аукционе, поднял руку вверх и, не ожидая разрешения босса, просто произнес: