Командир 27-й отдельной гвардейской танковой бригады имени Наркомата среднего машиностроения, полковник Невжинский Михаил Васильевич в последние дни июня третьего военного года ощущал постоянную и беспричинную тревогу. Он нутром чувствовал, как над его головой собираются грозовые тучи. Ощущать-то приближение опасности он внутренне ощущал, но не понимал того, почему это происходит с ним, почему именно он вдруг оказался в немилости у начальства, почему должен был опасаться своего будущего?!
Причем, следует сказать, что в эти дни никаких особенных изменений не произошло ни в его личной жизни, ни в положении бригады на фронте, где вот уже два месяца сохранялось полное затишье. Он, по-прежнему, оставался командиром бригады с мнением, которого считались не только командиры, друзья и товарищи, но и командование 7-й гвардейской армии, в составе которой воевала его танковая бригада. К тому же сегодня 27-я гвардейская танковая бригада была укомплектована в полном соответствии со штатным расписанием. В ней служили и воевали опытные бойцы танкисты, которые прошли Сталинград, которые участвовали во многих боях и сражениях Великой Отечественной войны. Поэтому танкисты бригады немцев не боялись, смело шли на танковые поединки, сражались на равных и часто побеждали немецких танкистов.
Сегодня бригада Невжинского имела на вооружении более чем пятьдесят средних танков Т-34 и несколько легких танков и танкеток. Она была на отличном счету в 7-й гвардейской общевойсковой армии, которой командовал прославившийся под Сталинградом генерал-лейтенант Михаил Степанович Шумилов. Да и с самим командармом у полковника Невжинского сложились отличные отношения, почти дружеские, что позволяло им называть друг друга по имени без отчеств. Правда, только тогда, когда они находились наедине друг с другом. Командарм Шумилов часто звонил ему, чтобы переброситься парой слов, а иногда даже приезжал в бригаду, чтобы попариться в баньке, которую из подручных средств соорудили танкисты бригады.
Но вот офицеры штаба бригады и соседних подразделений начали менять свое отношение к Михаилу Васильевичу с того времени, когда в середине июня под боком его бригады расположился специальный танковый дивизион войск НКВД, который имел на вооружении только что выпущенные с завода тяжелые длинноствольные танки ИС 1. Поначалу офицеры бригады и соседних подразделений в голос удивлялись тому, почему эти новейшие танки были расположены вдали от линии фронта, практически рядом с 27-й гвардейской танковой бригадой. Но со временем удивленные голоса офицеров звучали все реже и реже, а на смену им приходило молчание. Это молчание действовало на нервы командиру бригады, особенно когда в штаб 27-й гвардейской танковой бригады, словно случайно, заглядывали энкеведешники. Они устраивались на стульях и часами что-то высиживали. По всей очевидности, эти офицеры НКВД не владели нормальным человеческим языком, поэтому большую часть времени они держали языки за зубами, одними только глазами наблюдая за штабными командирами.
Одним словом, штаб 27-й гвардейской танковой бригады стал постоянным местом нахождения одного или двух офицеров НКВД, из специального танкового дивизиона войск НКВД. Узнав об интересе энкеведешников к штабу танковой бригады, которой командовал его сердечный друг полковник Невжинский, командарм, Михаил Степанович Шумилов, стал реже ему звонить, а в баньку попариться совсем перестал приезжать. Видимо, командарм не хотел привлекать к себе внимание офицеров такой серьезной организации, как НКВД.
Но вот вчера он сам перезвонил и в довольно-таки резких тонах переговорил с полковником Невжинским. Его интересовало, почему это полковник начал прикрываться грифом "совершенно секретно и только для офицеров НКВД" от него, от его командарма. Михаил Васильевич попытался отшутиться и убедить командарма в том, что никаких тайн у полковника Невжинского не может быть перед генерал-лейтенантом Шумиловым. Что армейский устав этого просто не позволяет и допустить не может.
После некоторого молчания генерал-лейтенант Шумилов вполголоса произнес:
- Это может случиться, если полковник Невжинский является не простым армейским офицером, а полковником государственной безопасности НКВД.
Полковник Невжинский был донельзя ошарашен подобным заявлением от такого умного человека, как Михаил Степанович Шумилов. Этого человека он очень уважал, дружбой с ним чрезвычайно дорожил. Но в тот момент полковник только сумел промямлить своему командарму в ответ:
- Вы глубоко ошибаетесь, товарищ генерал-лейтенант!
- Ну, что ж это хорошо, что я ошибаюсь в вашем вопросе. Но, как вы мне тогда объясните тот факт, что Наркомат внутренних дел срочные документы для какого-то там армейского полковника пересылает через штаб моей армии. Запрещая мне при этом знакомиться с этими документами. В последние несколько дней это уже третье секретное послание в ваш адрес, полковник, прошедшее через штаб моей армии. Я же не могу даже распечатать конверт и ознакомиться с тем, что государственные мужи вам пишут! И почему вы решили такую документацию пересылать через штаб армии, у вас же есть собственные свои каналы для пересылки подобной корреспонденции. Я же к вам испытывал доброе расположение, а вы полковник...
С этими словами командарм Шумилов со злостью швырнул телефонную трубку особой связи бойцу-телефонисту, и отправился в свой кабинет. Проходя приемную, он предупредил адъютанта о том, что занят, что никого принимать не будет.
А полковник Невжинский остался стоять в чужом кабинете с телефонной трубкой в руке, устремив свой испуганно-задумчивый взгляд в неизведанную даль. Вероятно, он так простоял бы очень долго, если бы не послышался короткий смешок лейтенанта государственной безопасности НКВД, который пристроился на колченогом стуле в углу кабинета начштаба бригады. Лейтенант был молодым человеком высокого роста и какой-то весь несуразный и тощий, ну совершенно не военного типа человек с очками на длинном носу. Михаил Васильевич Невжинский хотел этому лейтенанту задать нескромный вопрос, чем он тут занимается. Но тут вспомнил, что работникам НКВД вопросов задавать не принято. Поэтому полковник безнадежно махнул рукой, передал телефонную трубку начштаба бригады и совсем уж собрался идти в свой кабинет. Но его остановил строгий голос этого энкеведешного лейтенанта, который произнес:
- Товарищ полковник, полковник государственной безопасности товарищ Назаренко, командир нашего танкового дивизиона, передает вам товарищеский привет. Он хотел бы встретиться и познакомиться с вами, но пока у него слишком много срочных дел. Полковник Назаренко приказал мне, чтобы я предупредил вас о том, что завтра в десять часов утра в расположение вашей бригады прибудет специальный транспортер с тяжелым танком КВ для вашей бригады. Экипаж этого танка прибудет в ваше подразделение сегодня вечером. Полковник Назаренко убедительно просит, чтобы бойцы вашей бригады особо не братались с членами этого экипажа, не вели бы с ними доверительных бесед.
Это заявление лейтенанта государственной безопасности НКВД совсем доконало бедного полковника Невжинского. Полковник не понимал, как он может заставить кого-либо не брататься на войне, на которой, чтобы выжить, нужно иметь поддержку товарища и друга. Он схватился за сердце и умоляющими глазами посмотрел на этого дылду с лейтенантскими погонами на плечах. Может быть, тот еще чего-нибудь расскажет о том, что же его ожидает в ближайшем будущем. Но лейтенант НКВД, сделав свое заявление, теперь хранил гордое молчание. Он даже не смотрел на какого-то там командира армейской танковой бригады.
Полковник Михаил Васильевич Невжинский был добрейшим души человеком, но и он старался не позволять молодым людям, даже командирам НКВД, ставить его, старого полковника танкиста, в унизительное положение деревенского мальчика на побегушках. Он уже совсем собрался повысить голос, чтобы в пух и прах разнести этого дылду с очками на носу. Но тут полковник увидел умоляющие глаза своего начштаба, подполковника Еременко. Поэтому он сменил ярость и гнев на покорность судьбе, с которой не поспоришь. Полковник Невжинский несколькими движениями рук, оправил свой китель. Пальцами рук, привычно пробежав по пуговицам кителя, все ли они на своих местах, все ли они застегнуты точно в соответствии с армейским уставом. В последний раз он сердито взглянул на высокого лейтенанта госбезопасности, продолжающего что-то деловито записывать в свой дневник, и торопливо покинул кабинета начштаба, подполковника Еременко.
2
Вечерело, солнце краем своего диска почти уже коснулось линии горизонта, вскоре оно должно было бы полностью скрыться за этой линией терминатора. День выдался очень жарким и солнечным, дождя не было уже несколько дней. Поэтому улицы села Ржавец, Белгородского района, где располагался штаб 1-го танкового батальона 27-й гвардейской танковой бригады, были заполнены множеством местных жителей и людьми в красноармейской форме, вышедших на свежий воздух, прогуляться перед сном.
Если взрослые люди и семейные пары появились на улицах поселка, чтобы поговорить с соседями, обменяться мнениями о том, что происходит на других фронтах этой народной войны. То сельская молодежь, сегодня представленная в основном девчонками, на улицах появилась, чтобы погулять и пообщаться с молодыми парнями в военной форме, танкистами 27-й гвардейской танковой бригады. Эта картина сельских гуляний молодежи во многом напоминала старые добрые времена, когда не было войны, а треть страны не было захвачено, оккупировано немецкими оккупантами.
Не смотря на то, что линия фронта, разделявшая противоборствующие стороны, проходила всего в нескольких десятках километрах от этого села. Что в любой момент могла налететь и отбомбиться немецкая бомбардировочная авиация. Жители поселка особо не соблюдали ни светомаскировки, ни комендантского часа в этом прифронтовом населенном пункте из-за того затишья, которое в последние два месяца хранилось на линии фронта. Они выходили из домов, чтобы смело покурить на свежем воздухе. Свет же из домов иной раз прорывался на улицу.
Жители этого поселка, а также танкисты 1-го танкового батальона танковой бригады, как могли и по своему усмотрению использовали вечернее время перед самым отходом ко сну. Они сидели на завалинках домов или прогуливались по сельским улицам, нещадно смоля самокрутки из местного горлодера, махорки, выращенной на своих же огородах, расположенных за жилыми домами. Они много разговаривали и много шутили, громкий хохот слышался в ответ над удачными шутками, прибаутками и солдатскими байками.
В селе было много девчат, которые уже достигли возраста невест, им было уже пора выходить замуж и рожать детей. Но из-за того, что третий год шла эта проклятая война, все парни и мужики поселка отправились воевать на войну, девчата остались без ухажеров. Вместе с родителями или подружками, которым тоже давным-давно было пора замуж, они небольшими кучками прогуливались по улицам поселка, с большим интересом и любопытством поглядывая на встречающихся им молодых парней в военной форме. Может быть, кто-нибудь из этих красноармейцев и станет суженным какой-либо сельской красавицы!
Эта хорошая сельская суета, напоминавшая о добром и старом мирном времени, будет продолжаться до самого захода солнца. Только тогда люди начнут расходиться по домам, чтобы вернуться к недоделанным домашним делам или лечь спать. Но все жители поселка и танкисты хорошо помнили о том, что война с Германией еще не закончилась, что она не ушла и не скрылась за горами. Что линия фронта проходит, чуть ли не за околицей этого поселка. Да война время от времени напоминала о своем существовании случайными артиллеристскими выстрелами или пулеметными очередями.
Иногда появлялись командиры, которые глазами выискивали кого-то в прогуливающей по улице толпе людей. После строгого окрика из толпы выскакивал красноармеец или сержант и, сломя голову, бросался исполнять приказ своего командира. Девчата с глубоким сожалением провожали глазами своего несостоявшегося кавалера, с которвм было так интересно поговорить о том, что творится на свете, изредка перекидываясь любопытствующими и такими волнующими взглядами.
Иногда в поселке слышался рев танкового мотора. Тогда на улицах поселка Ржавец наступала пауза, парни в военной форме останавливались и внимательно прислушивались к тому, а не зазвучат ли двигатели других танков. По приказу командование танки 1-го танкового батальона 27-й гвардейской танковой бригады были закопаны глубоко в капонирах оборонительной линии, которая проходила под самым поселком Ржавец. Этот поселок играл очень важную роль в обороне, которую строили красноармейцы 7-й гвардейской армии и 69-й общевойсковой армии. Из-за того, что через Северский Донец в поселке Ржавец имелся бетонный мост и был дополнительно наведен тяжелый понтонный мост для танков. Сегодня эта линия обороны была занята пехотой и артиллеристами 69-й армии генерала Крюченкина, а также танками 1-го батальона 27-й гвардейской танковой бригады.
Поэтому жители поселка и танкисты так внимательно реагировали на появление шумов от работающих танковых двигателей. Когда слышится звук работающего двигателя одного танка, то это не страшно. Это может, означать, что танкисты проверяют, как работает танковый двигатель после его ремонта или после профилактической смазки. Но, когда начинают звучать двигатели сразу многих танков, то это мгновенно вызывает тревогу среди всех присутствующих в поселке танкистов и красноармейцев. Возможно, что на фронте немцы начали проявлять активность, а это означало общую тревогу. Тогда танкисты извинялись перед сельскими девчатами, на скоростях мчались в расположение своих взводов и рот, чтобы узнать последние фронтовые новости.
Вот уже более двух месяцев линия фронта сохраняла спокойствие и приятную неподвижность. Немцы только временами и только изредка постреливали по нашим окопам и траншеям, делали небольшие разведывательные вылазки. Но в большое наступление, как говорило солдатское радио, немецкие войска пока не шли. Хотя временами многие высшие командиры проговаривались, многозначительными экивоками говоря о том, что в ближайшее время противник должен перейти в наступление в районах Курска и Орла.
Но до поры до времени немецкие войска хранили спокойствие и молчание, а советские войска, два фронта Центральный и Воронежский, вели усиленные фортификационные работы. Они закапывались в землю, укрепляя оборонительные позиции и создавая узлы укрепления для того, чтобы не позволить бронетанковым силам противника прорвать линию обороны. Многие сотни тысяч красноармейцев работали изо дня в ночь, не покладая рук, роя пехотные окопы и траншеи полного профиля, создавая укрепленные огневые позиции для противотанковой артиллерии и роя капониры для бронетехники. В резерве советского командования находились целые танковые армии, отдельные танковые бригады, которые показали себя с лучшей стороны, выстояли в боях под Москвой и Сталинградом.
На центральной площади поселка Ржавец не было такого столпотворения, которые наблюдались на других улицах поселка. Здесь располагались несколько кирпичных зданий, построенных сельской администрацией для своих нужд, для сельсовета и других административных органов сельской власти.
Сейчас эти здания занимали военные люди. В центральном здании комплекса, которое было двухэтажным зданием, расположился штаб 1-го танкового батальона 27-й гвардейской танковой бригады. Перед зданием в полной боевой готовности стояли два танка Т-34, командира батальона и одного из ротных командиров, который только что прибыл на встречу и беседу с командиром батальона. В этот момент на площади также находились два бронетранспортера разведроты, несколько маленьких разъездных штабных автомобилей "Виллис".
Из-за большого количества транспортных средств, бронетранспортеров и танков, находившихся на этой небольшой по своим размерам сельской площади, было трудно разглядеть отдельные фигуры красноармейцев и командиров. Те так и сновали по разным направлениям, занимаясь выполнением порученных дел. Часовые штаба практически не обращали внимания на этих суетящихся повсюду штабных порученцев. Но вот, за только что прибывшими тремя красноармейцами они присматривали, не спуская глаз. Может быть, по тому, что эта троица прибыла в сопровождении весьма необычного и большого эскорта.
Прибытие этой тройки красноармейцев оказалось своеобразным, оно сразу же привлекло к себе внимание опытных штабных часовых. Сначала на площади выехала обыкновенная и гражданская полуторка, которую конвоировали два бронетранспортера БА-10. Вслед за бронетранспортерами на площадь въехал лейтенант НКВД на "Виллисе" с шофером. Ничего подобного ранее на этой площади не случилось, поэтому часовые с некоторой тревогой наблюдали за всем происходящим на их глазах необычным кордебалетом. Они спокойно выдержали, не дергались при появлении на площади, итак по уши забитую автотранспортными и бронетанковыми средствами, вышеуказанных транспортных средств - полуторки, двух бронетранспортеров и "Виллиса" с лейтенантом НКВД.
Затем последовало совсем непонятное для часовых действие!
Никто из энкеведешного конвоя не вылез из бронетранспортеров, а лейтенант не покинул "Виллис", чтобы штаб батальона предупредить о своем прибытии. Как только полуторка остановилась, ее шофер перебежал в один из бронетранспортеров. "Виллис" с лейтенантом ловко развернулся на месте и покинул площадь. Вслед за ним задним ходом площадь покинули и бронетранспортеры. А бесхозная полуторка так и осталась стоять в полном одиночестве в центре площади. Штабные часовые тут же перезвонили своему начальнику, чтобы ему доложить о том, что только что произошло на их глазах. Армия, даже советская или Красная армия, никогда не любила и не принимала за своих командиров правоохранительных органов.
Поэтому старшина, командир комендантского взвода самолично явился на площадь, чтобы разобраться с происходящим инцидентом. Он был крайне удивлен, когда в кузове полуторки обнаружил трех бесхозных красноармейцев, один из которых, нарушая все уставные отношения, вдруг заявил:
- Дай закурить, старшой?! Век не курил!
Сначала старшина захлопал бесцветными глазами, он не знал, как себя вести с этими доходягами в красноармейской форме. Затем его лицо начало наливаться краской, чтобы послать, куда подальше, этого нахала красноармейца. А потом старшина, действуя вопреки своей воли, достал из кармана красноармейских портов кисет с табаком горлодером, бумагу на самокрутку и трофейную немецкую зажигалку. Но доходяга так и не успел сварганить самокрутку, как дверь здания штаба снова открылась, на ее пороге появился начальник Особого отдела 27-й гвардейской танковой бригады, Виктор Сергеевич Мельников, который сегодня был одет в форму армейского капитана.
Не обращая ни малейшего внимания на старшину, капитан Мельников подошел к полуторке и долго рассматривал красноармейцев, живописно раскинувшихся на сене, которым чуть ли не доверху был набит кузов этого небольшого грузовичка. Затем капитан Мельников повернулся к старшине и утвердительно кивнул головой. Тот козырнул в ответ и моментально исчез из поля зрения начальника Особого отдела бригады, а часовые, взяв наперевес свои ППШ, принялись обходить кругами здание штаба батальона, делая вид, что ничего не случилось.
- Ну, что товарищи бойцы, красноармейцы?! - капитан Мельников обратился к тройке красноармейцев, которые пока еще не покинули кузов полуторки. - Вот вы и прибыли на конечную для себя станцию, дальше пути для вас не будет. Если будете хорошо воевать и бить немцев в хвост и гриву, то, может быть, и завоюете себе светлое будущее. Товарищ генеральный комиссар государственной безопасности СССР Лаврентий Павлович Берия разговаривал со мной по вашему вопросу два дня назад. Он приказал мне передать вам его следующие слова: "Беспощадно бейте немцев, делайте все возможное, чтобы не позволить им прорвать нашу линию фронта и в этом году. Если выполните боевую задачу, тогда мы снова пересмотрим ваш вопрос об измене родины!" Он лично изучил и рассмотрел вашу просьбу о возвращении танка КВ в ваше распоряжение. Его ответ следующий, танк будет вам возвращен, но по завершению боев на Курской дуге его снова отберут и передадут в военную лабораторию для дальнейшего изучения. Итак, товарищи красноармейцы, я выполнил поручение своего руководства и больше с вами встречаться не намерен, не собираюсь. Теперь вы поступаете в личное распоряжение капитана Авраменко, командира 1-го батальона 27-й гвардейской танковой бригады. Но все это формально, на деле - вы свободные охотники. Можете делать все, что хотите, но... в рамках наших договоренностей!
3
После двух лет пребывания во внутренней тюрьме НКВД на Лубянке Прохор Ломакин мало чем изменился своим характером, как был, так и остался молчуном. Не изменилась и манера его поведения, казалось бы, он был задумчивым и медлительным человеком. Но это было не так, парень мог мгновенно принять решение и тут же его исполнить. Прохор за время тюремного заключения так и не превратился в тюремного доходягу, сломленного тюрьмой и трудной в ней жизнью. Парень слегка похудел, вытянулся, он уже более не походил на какого-то там деревенского пацана, а выглядел уже вполне состоявшимся юношей лет восемнадцати.
Сейчас вместе со своими друзьями товарищами, Сергеем Мышенковым и Михаилом Кувалдиным, он лежал на куче свежего сена, которым чуть ли не до краев был завален кузов полуторки. Весь путь до места назначения и новой службы он так и пролежал на этом сене, вспоминая о недавнем прошлом.
Они на своем КВ все-таки прорвались до Смоленска и успешно форсировали Днепр. Как и советовала Катерина, они тщательно засмолили корпус танка и вошли в воды реки. Но, как только их танк пересек русло реки и появился на советском берегу Днепра, то он был окружен, по крайней мере, ротой красноармейцев с мрачными и злыми лицами. Наставив на танк свои новенькие автоматы ППД, эти красноармейцы потребовали, чтобы экипаж срочно покинул внутренние отсеки танка и появился бы перед ними с поднятыми вверх руками. Они хладнокровно расстреляли из автоматов Николая Булыгина, который радостно бросился к ним целоваться и обниматься. Прохор Ломакин, Сергей Мышенков и Михаил Кувалдин застыли от ужаса, наблюдая за тем, как бьется в агонии их друг и товарищ. Затем эти мордовороты в красноармейской форме крепко-накрепко по рукам и ногам повязали троих танкистов, накинули им на голову черные мешки, забили рты крепкими кляпами.
В тот момент Прохор совсем уже собрался силой воли вмешаться в действия этих негостеприимных красноармейцев, так как его, командира экипажа этого замечательного танка КВ, сильно беспокоила дальнейшая судьба их танка. Рядовой Ломакин хорошо знал о том, какую роль КВ должен сыграть через два годы войны, в одном из решающих танковых сражениях. Ему совершенно не хотелось, чтобы их боевая машина осталась бы ржаветь на берегу Днепра. Ведь, он столько своих сил, знаний и умения вложил в ее модернизацию. Поэтому в душе парень решил, если танк останется на днепровском берегу, то при первой же возможности он сбежит от этих красноармейцев, чтобы снова вернуться на это же место на берегу Днепра за своим танком. Прохор перешел на внутреннее зрение и стал внимательно наблюдать за тем, что захватившие их красноармейцы будут делать с их КВ.
События же на берегу Днепра развивались стремительно.
Вскоре к их группе подъехал небольшой грузовик Зис-5 с железной коробкой вместо кузова. Танкистов с мешками на головах подвели к машине и через боковую дверь в кузове развели по отдельным ячейкам, где их заперли за решетками на ключ. Но это не помешало Прохору видеть то, что происходило за металлическими стенами грузовика. Еще в тот момент, когда их втроем еще только подводили к этому странному грузовику, то на проселочной дороге показался трофейный итальянский тягач с транспортно-грузовой платформой. В КВ на место механика-водителя вместо Сереги Мышенкова поднялся другой механик-водитель, который с большим трудом, но все же запустил танковый двигатель, после чего загнал КВ на транспортную платформу. Тогда мысленно, Прохор обратился к ИскИну танка и ему приказал, сделать так, чтобы двигатель танка уже больше не заводился без непосредственного участия их танкового экипажа.
Затем тюремный воронок и итальянский тягач с транспортной платформой, на которой стоял их КВ, тронулись в дальний путь на Москву. Тюремные ячейки в грузовике оказались настолько малы, что в них было трудно повернуться одному человеку. Внутрь воронка не проникал ни дневной свет, ни дорожные звуки и ни свежий воздух снаружи. Тюремный воронок двигался по каким-то мощеным и не мощеным дорогам, рессоры грузовика плохо справлялись с дорожными ухабами и выбоинами, поэтому парней без конца и края било об решетку и железные стены тюремной камеры на колесах.
Поэтому парни, несмотря на свою молодость и силу, находились в полуобморочном состоянии без поступления свежего воздуха извне. Их везли по фронтовым дорогам под конвоем целой роты внутренних войск НКВД, впереди и сзади воронка и тягача транспортера следовали бронетранспортеры, десантные отсеки которых были до упора забиты красноармейцами мордоворотами. Кормление заключенных производилось по ходу движения колонны, открывалась боковая дверь автомобиля, конвоир воронка рассовывал по клеткам буханки хлеба с колбасой или украинским салом.
Еще в самом начале дороги в голове командира конвоя, лейтенанта государственной безопасности Васильчикова, Прохору удалось найти ответы на все интересующие его вопросы. Оказывается, о существовании их удивительного и спаянного экипажа и танка КВ с непробиваемой немецкими снарядами броней, хорошо знали в Москве. Их появления на днепровском берегу ожидали с большим нетерпением. Для задержания экипажа и для доставки его в Москву была выделена специальная рота внутренних войск НКВД с бронетранспортерами для усиления. Черным воронком для арестованных, тягачом и транспортно-грузовой платформой для транспортировки КВ.
Вольф Мессинг, этот всемирно известный ясновидец, в одном из приватных разговоров с Лаврентием Берия однажды упомянул об их существовании, об их возможно скором появлении на правом берегу Днепра. С тех пор всесильный руководитель Наркомата внутренних дел СССР внимательно по агентурным донесениям следил за перемещением этого уникального тяжелого танка КВ с экипажем по немецким тылам.
Дорога на Москву оказалось такой тяжелой, что молодые танкисты, измочаленные донельзя путешествием, не очень-то хорошо помнили свое прибытие и первые дни пребывания в Москве. Да и их допросы в тюрьме следователями НКВД начались не сразу, а несколькими днями позже.
После этого Прохора и его товарищей, Сергея Мышенкова и Михаила Кувалдина, стали, чуть ли не каждый день вызывать на допросы. Тем не менее, положение друзей-танкистов во внутренней тюрьме на Лубянке осталось вполне сносным, их особо не били, вовремя кормили и выводили на прогулки. Следователи НКВД пытались выяснить, кто и каким образом произвел такие интересные изменения в конструкцию тяжелого танка КВ, в результате которых он стал неуязвимым для немецких снарядов. Эти же следователи также интересовались тем, кто разрабатывал внутреннюю компоновку орудийной башни КВ, в результате чего экипаж танка свободно ориентировался на поле боя. Когда Прохор, отвечая на этот вопрос, задумчиво сказал, что для решения этих вопросов ему пришлось изучить все удачные и неудачные конструкции орудийных башен танков двадцать первого и двадцать второго столетий, то следователь, ведший его допрос, почему-то засуетился, тут же его прекратил. Приказал конвойному забрать арестанта в камеру, а сам помчался по начальству. Видимо, он получил-таки ответ на очень важный вопрос, а сейчас спешил к начальству доложить о полученном результате.
К слову сказать, следователи НКВД с этой тройкой молодых танкистов вели себя вежливо, даже в чем-то корректно.К насилию над личностями не прибегали, расстрелами не угрожали. Лаврентий Берия, видимо, своим энкеведешным дознавателям строго-настрого запретил насилием и страхом выбивать показания. Ни на одном допросе следователь НКВД не только не поднял руки на Прошку или на его товарищей, но он даже ни разу не повысил на него голоса. Но каждый раз этот же следователь самым категорическим тоном голоса отказывал в организации и проведении регулярных встреч Прохора с Сергеем Мышенковым и Михаилом Кувалдиным.
Следует заметить, что камеры внутренней тюрьмы НКВД, по всей очевидности, были экранированы от всех видов телепатического проникновения или магической деятельности. Поэтому, как бы Прохор не старался усилием мысли или волевым импульсом пробить существовавшие в тюрьме преграды и барьеры, мысленно связаться и переговорить со своими друзьями и товарищами, ему не удавалось.
Через год своего бессмысленного сидения в одиночной камере внутренней тюрьмы Прохор Ломакин пошел на хитрость, утверждая, что все изменения в танковой конструкции были осуществлены только им одним. Что ни Мышенков, ни Кувалдин, члены его танкового экипажа не имеют к этому никакого отношения. Следователь был умным человеком и неплохо разбирался в психологии человека. Он хорошо понимал все, о чем ему говорил или рассказывал Прохор. Как и его руководство, этот следователь знал о том, что эти трое молодых парней являются одаренными телепатами и одновременно гениями изобретателями в танковом деле. В своей работе с ними своей главной задачей он ставил нахождения возможности сотрудничества с этими одаренными ребятами.
Следователь притворился, что поверил словам Прохора Ломакина, а сам тут же запросил специальную аудиенцию у Лаврентия Павловича. На этой встрече со своим непосредственным и высшим начальником он поделился своими сомнениями по поводу признания Прохора. Главное беспокойство у следователей НКВД вызывало одно то, что о Прохоре Ломакине вообще не имелось каких-либо записей в книгах гражданского состояния Советского Союза. Получалось, что этого парня вообще на свете не существовало, он не рождался, не учился в школе, не был пионером или комсомольцем, не призывался в армию.
Лаврентий Павлович внимательно выслушал следователя, долго обдумывал создавшуюся ситуацию. Он снизошел даже до того, что самолично дошел до прохоровской одиночки, долго рассматривая парня через глазок в двери камеры. В самую последнюю минуту нарком внутренних окончательно решил, в камеру не входить, в контакт с этим пареньком, Прохором Ломакиным, не вступать. Он внимательно посмотрел на следователя и выдал тому карт-бланш на работу с этим пареньком.
В результате, второй год пребывания Прохора Ломакина в тюрьме прошел чуть более результативно, нежели его первый год в тюрьме на Лубянке. После достигнутого устного соглашения Прошке пришлось неоднократно встречаться с советскими исследователями и инженерами в области военной и оборонной промышленности. Он делился с ними новинками в танковом деле, секретами и формулами варки броневой стали для танков. Передавал технологические новинки, в деталях рассказал о конвейерном способе сборки танков. Рассказал о кумулятивном эффекте при изготовлении противотанковых снарядов.
Пока Прохор работал с конструкторами и инженерами, Сергей Мышенков и Михаил Кувалдин учились в специализированной танковой школе, которая была организована специально для них двоих. Причем, занимаясь в этой школе, они никогда не покидали своих камер, воочию не видели своих учителей. Прошка продумал, а затем создал систему прямой передачи видеосигнала из учебных аудиторий и полигонов реальной танковой школы в камеры своих товарищей. Таким образом, его друзья получили возможность учиться, сдавать экзамены одновременно с курсантами той танковой школы. При организации виртуального учебного процесса ему немало помогли инженеры, с которыми он работал по другим проектам.
Однажды в середине 1942 года, работая с материалами из своего планшетника, Прохор вдруг вспомнил об одном крупном событии Великой Отечественной войны, о сражении советских и немецких танковых армий на Курской дуге. Этой информацией он, разумеется, тут же поделился со своим следователем. Во время этого разговора Прохор сделал акцент на том, что, как русский человек, он хотел бы на своем танке и со своим экипажем принять участие в этом сражении, которое станет переломным сражением Великой Отечественной войны, чтобы внести свой вклад в победу русского народа.
Хорошо понимая важность такой информации, следователь снова запросил встречу с наркомом внутренних дел. Но этот раз Лаврентий Павлович был очень занят каким-то проектом. Со следователем он смог встретиться только через месяц. С первых же слов своего следователя нарком внутренних дел уловил важность и значение только что полученной информации, а в душе он пообещал самому себе при первой же возможности исполнить любую личную просьбу рядового Прохора Ломакина.
Звание полковника государственной безопасности было введено в 1943 году и приравнивалось к армейскому званию генерал-полковник, которое также было введено в 1943 году.
Зис-5 или Зис-АА - специально оборудованная машина НКВД для перевозки заключенных. Имела широко распространенное название "Черный воронок".
Вольф Григорьевич Мессинг - одна из самых загадочных фигур прошлого столетия. Родом из Польши, из еврейской семьи, Мессинг добился того, что участие в его судьбе принимал сам Иосиф Сталин, а Адольф Гитлер считал его личным врагом.