Аннотация: И такое иногда приходит в мою сложносочиненную голову...
Я ненавижу этих женщин. Их много, они окружают меня плотной цепью, и не вырваться, и некому вырвать из этого адского круга.
Те, кто отжил свое по собственному же мнению, а потому цепляется за ускользающую молодость. Пергидроль на волосах, вычерченные на ровном месте брови (они их предварительно бритвой супруга сбривают, что ли?), размазанная помада, подчеркивающая желтизну зубов, пестрота с покушениями на "роскошь", а на деле - вульгарность. И они - матери семейств, жены, верные жены нелюбимых мужей.
И те девушки с попыткой отчаянной утонченности, кто цитирует Экзюпери, не вдумываясь в смысл его слов, не отмечая откликов его биографии в прозе, не зная ничего, кроме "Маленького принца", великой книги, великой, но гибнущей от стереотипных, заштампованных читательских мыслей! Эти жизни не заслуживают, честное слово. Они отстаивают чужие банально-возвышенные идеи, возможно, верные, но применимые лишь к гипотетически идеальному... И любого инакомыслящего они сожгут на костре собственной восторженности, обвиняя в грубости ощущений.
О старухах я вообще молчу. Есть пожилые женщины, исполненные мудрости, простой земной мудрости от пережитых страданий и радостей. А есть старухи - и не мне их судить...
Самодовольные, не умеющие мыслить и оценивать, не говоря уже о том, чтобы ЦЕНИТЬ, они таковы, какими их видели мужчины и церковь на протяжении сотен лет.
Они таковы, какими никогда быть не хотели.
Тогда почему?
Иногда я мечтаю быть похожей на них. На тех, кто не будет среди ночи сам себе рассуждать о дихотомии добра и зла. Кто не пытается разгадать сущность мира. Они счастливы, даже когда плачут. Они счастливы на похоронах и в дни траура - потому, что не задумывались о природе смерти, потому, что плачут среди своих.
А те одиночки, которые добивают смертельно раненых, которые знают сто один оттенок земли под ногами, которые чувствуют глубинами разума, глубинами, в которых живы еще Древние, те Древние, что слагали песни у костра и врачевали касанием руки...
Те одиночки, которыми я восхищаюсь и буду восхищаться, даже когда они начнут бить бутылки о головы бдительной милиции, беззаботно напевать, прогуливаясь по карнизу, соскребать пригоревшую яичницу со сковородки, спасать мир и достигать нирваны, в общем, делать то, чего от них не ждут, отвергая тем самым свою принадлежность к какой бы то ни было категории...
Те одиночки, к которым я, возможно, не буду принадлежать - и к которым я, возможно, принадлежу от рождения...
С ними, по крайней мере, со многими из них, не дружили в младших классах, не звали играть, презирали за непохожесть, ибо серость чужая в их сиянии блекла окончательно, били, и чем больнее, тем яростнее, норовили обидеть в средней школе и не посвящали в секреты стада в юные годы, но...
Но это те единственные, кто заслуживает имени Женщины, по словам некоторых иудеев, последнего, а потому - по нарастающей - совершенного творения бога...