В семидесятые годы почтовые ящики советских граждан работали с "полной загрузкой". Это сейчас в них лишь самозвано вселившиеся немногочисленные рекламные объявления, ютящиеся там до тех пор, пока хозяин, забирая квитанции ЖКХ, не выметет их прочь. А тогда освобождать почтовые ящики следовало ежедневно, иначе они через пару-тройку дней забивались до такой степени, что ни всунуть, ни выскрести наружу газеты и журналы, не повредив их, бывало практически невозможно. Потому хозяева, отправляясь всей семьёй в отпуск, просили соседей присмотреть за их почтовыми поступлениями. Если же с соседями не было контактов, то писалось заявление руководству почтового отделения, и поступающую адресату печатную продукцию и письма до возвращения заявителя складывали в специально отведённые на почте ячейки.
Что же выписывали советские граждане эпохи позднего Брежнева? Много чего, и, как правило, каждый член семьи получал своё чтение. Партийные товарищи, подчиняясь партийной дисциплине, обязательно выписывали "Правду", но читать предпочитали "Известия". В обязательный партийный набор входила и областная газета. Областных было всего две: "взрослая" и молодёжная. У молодежи большой популярностью пользовалась центральная "Комсомольская правда", которая была, действительно, интересной. А вот от местной "комсомолки" старались отбиться. Но в заводские и институтские комитеты ВЛКСМ опускалась сверху твёрдая разнарядка и рядовым комсомольцам, чтобы выполнить план, приходилось раскошеливаться. Иногда это делалось вскладчину. Давление велось и по профсоюзной линии. Здесь хлопотали за газету "Труд". Жителям области навязывалась местная районка.
Надо честно признаться, что в семидесятые годы, газеты, за исключением представителей старшего поколения и идейных товарищей, уже мало кто читал, а вот журналы были очень популярны. Большим спросом пользовались "Здоровье", "Работница", "Огонёк", "Юность", "Смена", "Пионер", "Костёр", "Мурзилка", "Весёлые картинки". Особый интерес интеллигенция проявляла к "толстым" - литературным - журналам, которые иногда позволяли себе некоторое фрондирование, отходя от установленных догм, а вернее, давая им несколько иное, однако в рамках марксисткой концепции, толкование. Но подписка на эти журналы была ограничена.
И, конечно, в этом необозримом потоке СМИ совсем терялась печать, которую теперь принято называть "корпоративной", а тогда она именовалась "многотиражной". Каждое промышленное предприятие, каждый вуз, и даже большинство областных отделов исполнения уголовного наказания имели свои газеты. Иногда возникает вопрос, почему же "многотиражка", если тиражи этих газет редко превышали 3 тысячи экземпляров, в то время, как тираж областной газеты достигал десятков тысяч? Уместней было бы называть такие газеты малотиражными. Но отчёт, по всей видимости, шёл с другой стороны - от цеховой стенной газеты, которая, понятно, изготовлялась в одном экземпляре. Многотиражка же была уже полноценным представителем средств массовой информации. Как и на все другие издания, на заводскую газету проводилась подписка, что вызывало у многих заводчан протест, тем более, что ведомственные газеты до эпохи перестройки в большинстве своём были сосредоточием официоза. Но не потому, что на них оказывалось какое-то давление, вынуждающее писать призывно-побуждающие материалы, а потому, что многие редакторам так работать было спокойней и проще. Ну или потому, что иначе они работать не умели.
Первая полоса газеты и исходные данные с четвёртой полосы, подтверждающие тираж...
Многотиражка Брянского автозавода, в которую посчастливилось попасть мне, была исключением. Вернее, исключением был её редактор - Александр Самойлович Брон. Как выглядело большинство многотиражек того времени? Скучные серые материалы о свершениях предприятия, отдельных его коллективов и передовиков. Как под копирку написанные зарисовки о победителях соцсоревнования. Самым распространённым началом было примерно следующее: "20 (15, 10) лет работает на предприятии такой-то. Начинал он свой трудовой путь ..." Далее следует несколько олитературенный пересказ записей в трудовой книжке, справка о семейном положении и, наконец, сообщение, что и подрастающие дети собираются пойти по стопам своего родителя-передовика. Газеты забивались этой скукотищей и, понятно, что их мало кто читал. Ну, если только этот "кто" находил в каком-то из материалов знакомую фамилию или название родного цеха.
Брон, как человек конкретный и всегда работающий на результат, исходил из здравого смысла. Рабочая газета, учил он нас, должна отвечать на насущные заводские проблемы. Они, конечно, волнуют не всех. Есть люди, которые не интересуются ничем, происходящим вокруг. Но даже этих не могут не задевать вопросы условий труда и быта на предприятии, начисления зарплаты, пути решения конфликтных ситуаций с начальством и товарищами, проблемы в организации летнего отдыха и культурного досуга детей, медицинское обслуживание. То есть редактор изначально настраивал нас на поиск проблем. Он говорил: "Слушайте, о чём говорят люди. Что обсуждают. Пишите об этом. Разбирайтесь со слухами - для вас открыты все кабинеты заводоуправления. Работайте с заводскими юристами, у них скопление интереснейшего материала. Жалобы - вот один из самых важных источников злободневной информации.". Конечно, любое заводское начальство больше устраивает беззубая газета, не поднимающая острые вопросы жизни предприятия. Но это совсем не означало, что редакторы не могли противостоять этому нажиму. Всё зависело от понимания роли газеты.
Наш редактор умело использовал статус редактора советской многотиражки. Дело в том, что руководство завода не имело легальных возможностей влиять на политику редакции. Редактор был, как это тогда называлось, "номенклатурой райкома". То есть снять или наказать редактора мог только райком. А райком всегда был на стороне редактора, если газета критиковала руководство завода, которое недостаточно эффективно претворяет в жизнь установки КПСС. А что это за установки? Повышение эффективности труда, улучшение качества производимой продукции, укрепление трудовой дисциплины, улучшение условий жизни трудящихся. И партком завода, который негласно зависел от дирекции, мог обращаться к Брону только с рекомендациями смягчить формулировки в критической статье или отодвинуть по срокам появления какого-то материала до принятия мер местными партийными органами.
Положение нашей газеты, благодаря твёрдости редактора, было уникальным. Другие редактора многотиражек старались не вступать в противостояние с заводским начальством. А вот на Автозаводе технический персонал был приучен к тому, что газета, как партийный орган, имеет право на критику любого руководителя. Даже генерального директора. Единственное ограничение, которое Брон предъявлял нам в таком случае, заключалось в том, что лишь первое лицо предприятия в критическом материале не следовало называть прямо, а упоминать его надо было под собирательным наименованием "дирекция". Замов же называли по именам. На крупных заводских совещаниях приходилось слышать перед началом прений предостережение ведущего, обращённое к начальникам цехов и отделов: "Думайте, что можно говорить, а чего нельзя. Здесь редакция присутствует".
Конечно, ни о каком критиканстве речи не шло. Чаще всего критические материалы появлялись по следам жалоб работников или по результатам проверок компетентных комиссий. А редактор требовал от корреспондентов документальное подкрепление каждого факта. Однако в некоторых ситуациях свои источники мы прямо не указывали. Если человек, сообщивший газете информацию, за которую он мог пострадать от начальства, желал остаться неизвестным, всю ответственность за материал брал на себя корреспондент. А под материалом делалась приписка: "Имя сообщившего о фактах, приведённых в статье, редакции известно.". Впрочем, работяги никогда не стеснялись говорить открыто. Им карьеры не делать. Инженерно-технические работники - дело другое.
![[]](/img/e/egorych/1117/perwajapolosa.jpg)
![[]](/img/e/egorych/1117/dscn1787.jpg)