Осужденные, кроме тех, кто играет в эстрадном ансамбле (это почётно) или имеет ярковыраженное дарование, требующее своего проявления перед зрителем, выступать со сцены не любят. Потому организовать концерт к празднику в зоне часто бывает проблемой. Не знаю, как сейчас, а раньше выходили осужденные на сцену исключительно, ради поощрения, с румянцем на щеках и потупив глаза пели околореволюционные песни (доверять им исполнение открыто революционных начальство не решалось). Тачанку спеть было можно, а вот "Мы жертвою пали в борьбе" - никак. Но цыган, каких бы взглядов на арестантскую жизнь не придерживался, выступать не только не откажется, наоборот надоест, выспрашивая у начальника отряда, когда будет очередной концерт.
Неоднократно судимый Цибульский отбывал срок в колонии строгого режима. Было ему за шестьдесят. Он имел вторую группу инвалидности и, как говорится, еле волочил ноги, однако, узнав, что готовится концерт, приковылял к начальнику отряда записываться в танцоры. А потом, пытливо заглядывая в глаза отрядному, при каждой встрече уточнял не отменено ли выступление, не затерялся ли случайно куда список, не вычеркнута ли его фамилия недоброжелателями. Очень его это волновало. И надо отдать должное романе, он так отплясывал цыганочку, что сорвал приличные аплодисменты. Это при том, что зеки, как правило, аплодируют только артистам с воли.
Цыгане люди наивные. Некоторые осужденные над ними подтрунивают, а иной раз и пользуются их простотой. Вот один из случаев. Один осужденный подрабатывал тем, что писал (в обмен на сигареты и чай) письма за неграмотного цыгана. Когда настала писарчуку пора освобождаться, придумал он вот что. Пришёл по знакомому адресу к цыганке и поведал ей страшную историю, что мужа её убили блатные, а труп бросили на зоновскую свалку, где он и будет лежать до весны, потому что бесплатно рыть мерзлую землю никто не хочет. Выпил зек самогонки за упокой души своего друга, хорошо закусил и, раздобрев, пообещал похлопотать, где надо, чтобы выдали вдове тело для погребения. Но объяснил, что без денег ничего не получится: надо мол "сунуть" и тому и этому. Цыганка отдала, сколько у неё было, тот и ушёл, сказав, что зайдёт через денёк-другой. Та, прождав напрасно неделю, поехала забирать мужа сама.
И вот окруженная ватагой детишек, встала около КПП и принялась цеплять всех офицеров, кто заходил в зону или выходил из неё. На шум появился дежурный. Сначала ничего не мог понять: какой-то труп, какая-то свалка. Постепенно разобрался, что к чему. Спросил фамилию цыгана. Так получилось, что тот в это время как раз подметал зону недалеко от ворот. Чтобы успокоить цыганку, в нарушение всех правил, его завели на КПП и показали ей через две зарешеченных двери. Цыган же, думая, что его зовут подметать, явился на КПП с веником. Вид мужа с метлой поразил цыганку не меньше, чем весть о его смерти. И это понятно: мертвых цыган она видела достаточно, но подметающих - никогда!
Впрочем, цыгане и от других работ в местах заключения не отказываются. И не только из-за боязни наказания. Наоборот, для цыгана как раз очень важно расположение начальства. И не потому, что они его боятся или подхалимничают. Нет, видно, это инстинкт таборной жизни: подчиняться старшему. Однако в зоне цыгане не стремятся к общению друг с другом, и цыганская молодежь к старшим своим соплеменникам особого уважения не выказывает.
Несвободу цыгане переносят тяжелее, чем другие. Скучают, особенно в первое время, отчаянно. Но вместе с тем без труда уживаются со всеми в силу легкого характера и отсутствия каких-либо амбиций по поводу своего положения в зоновской иерархии.