Егорыч : другие произведения.

Три бога Ш.Врочека

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это длинный комментарий, выставленный в разделе Ш. Врочека по поводу его маленькой повести "Три мертвых бога". Реакция на него была противоречивой: кому-то он понравился больше чем само произведение, кто-то, заступаясь за кумира, обругал меня последними словами. Недавно я нашел его и подумал: "А пусть стоит в разделе". Убрал личные местоимения и выставляю без изменений... Повесть здесь
   Начну, как водится, с добрых слов. Мне нравится, как автор относится к историческому материалу. Немало приходилось встречать "профессионалов", набитых неупорядоченным историческим хламом, но, слава Богу, есть и подобные любители, осязающие плотность исторического материала, пытающиеся окунуться в ушедшую повседневность, а не живописать миражи.
  
   Вторая часть "богов" - вне всяких сомнений - хороша: фактурна, выразительна, напряженна. Чувствуется жизнь. Впрочем, не буду углубляться, об этом до меня уже было сказано другими. Я бы поставил здесь в укор автору лишь то, что он показал армию вне времени. Хотя бы какие-то намеки. Ведь нет универсального понятия "Древний Рим" или "легион".
   Не составляет труда подсчитать - семнадцать веков до наших дней, два готских похода - армейская жизнь Тита укладывается в рамки правлений Максимина Фракийца и Клавдия Второго готского (235-270 гг.).
   Римский офицер периода солдатских императоров, я думаю, разительно отличается от своих предшественников, служивших во времена поздней республики и раннего принципата (хотя политическая обстановка в стране и была несколько схожа), а уж тем более от командиров времен гражданского спокойствия, воцарившегося, например, при Антонинах. Прежде всего, в подавляющем большинстве своем офицерский корпус в эту пору состоит главным образом не из римлян, а провинциалов, потому, и не только потому, типичный офицер времен Тита малообразован, груб, склонен к авантюрам, жесток. Это, напомню, время мятежей и междоусобиц, когда грабеж и насилие были нормой воинской жизни. И хотя армия в те времена не рассыпалась на мелкие подразделения во главе с "полевыми командирами", но она то и дело расходилась по швам (чаще всего по регионально-этническому принципу формирования подразделений) на блоки, скрепленные главным образом локальной спайкой, где офицеры и солдаты нередко признавали субординацию лишь в пределах "прямой видимости". Таким образом, превыше всего для служаки того времени становится основанная на чувстве боевого товарищества и групповой ответственности войсковая корпоративная солидарность, которая выше и чувства долга, и приверженности дисциплине.
   Вот с этим джентльменским набором позднеантичных моральных ценностей, близким к понятиям члена организованной преступной группировки, и должен был появиться Тит в двадцатом веке. Насколько он принял их и насколько мог и хотел проанализировать свое, скажем так, "морально-психологическое состояние" - это уже вопрос писательского замысла. К сожалению, герой Врочека психологически в третьей части рассказа, в отличие от первой и второй, оказался, скажем так, непроработанным. И автору пришлось придумывать про него и окружающих неубедительные в общем-то истории: работник милицейского отдела кадров вдруг начинает тянуться перед пришедшим устраиваться на работу подозрительным, а возможно, и не совсем здоровым человеком, рассказывающим что-то о своей службе в итальянской армии.
   Есть еще один важный момент в биографии Тита, на который автор "не обратил внимания", но который по тем временам должен был сыграть решающую роль в "античной" жизни героя рассказа. Тит, как можно понять из его воспоминаний (а скорее, допущенной автором неточности) никакой не римлянин в этническом смысле, а грек. Во всяком случае, детство он провел на острове Скирос.
   Правда, имя у него римское, поэтому я и предполагаю, что автором допущена неточность этно-географического характера. Тем более, что в уличных беспорядках, одним из вдохновителей которых был дядя главного героя, действуют исключительно люди, носящие римские имена. Конечно, может быть, здесь сказывается и моя недостаточная осведомленность, но мне не приходилось встречать упоминаний о массовых миграциях из центра империи в ее эллинистические пределы.
   Если же Тит эллин, в армии ему было бы сложно: греки времен римской империи считались, и не без основания, плохими воинами, более того, современники нередко обвиняли их в малодушии. Мне кажется, в этом случае вторая часть рассказа, и без того хорошо сделанная, приобрела бы сильное внутреннее обоснование. Ведь тогда ясно было бы, ради чего этот новобранец так старается. Ему приходится, чтобы утвердиться в армейской среде, преодолевать не только общие для всех тяготы, но и устойчивое предубеждение. Понятно было бы, почему его бьют за случай на учениях даже не те, кто пострадал: грек ведет себя "этнически нестереотипно". Кстати, здесь получила бы свое объяснение - этническое - и издевательская фраза по поводу тестирования новобранцев Александром Македонским, и кажущееся странным умничанье трибуна, цитирующего произведения почти трехвековой давности: что, как не начитанность в классике - в своей, национальной: мы не хуже - будет демонстрировать римлянин греку, чтобы доказать, что он не уступает ему в умственном развитии?
   Неточность, связанная с этническим происхождением героя, влечет за собой и сбои в исторической точности изложения. Это главным образом касается первой части рассказа, в которой идет речь о восстании "на Скиросе". Забираю название в кавычке, потому что не приходилось слышать о населенном пункте с таким названием. Остров Скирос есть, а упоминание о городе или деревне с таким названием встречать не приходилось.
   В восстании том много странного. Например, лозунги. Ну, какое греку дело до оптиматов, а тем паче патрициев? Где он с ними встречался? Другое дело, если бы толпа поносила магистрат или декурионов, или ... бесчинствовала в Риме периода поздней республики. Почему автор считает, что для грека слово "козел" - оскорбление? Как в таком случае быть с Паном или трагедиями? Почему в толпе только свободные и главным образом ремесленники, а не люмпены? Почему легион, коль уж он появился здесь, действовал в лоб; "на тесных улицах Скироса" поразившая воображение юного Тита "змея" - самое неэффективное построение: таким легион может быть, наверное, только на марше. Ведь в этом случае активно действовать могут лишь несколько человек, оказавшихся в первой шеренге. Правильней было бы напасть с разных сторон (из переулков), используя в качестве боевых единиц манипулы или, может быть, даже, учитывая гористость местности, центурии.
   Но все вышесказанное - это рассуждения по поводу исторической составляющей рассказа. Что касается литературной стороны, то здесь я не специалист и потому не берусь судить об этом, скажу только, что, на мой взгляд, написан он хорошим, живым языком, характеризующим автора как культурного, образованного человека. Но у меня есть замечания, касающиеся образа главного героя. Складывается впечатление, что психологические последствия его перемещения до конца не продуманы. Известно, что автор в процессе творчества сам совершает частичную реинкарнацию, вживаясь в своего героя. Так вот авторское перевоплощение, оказавшееся довольно удачным, тем не менее, помешало чистоте литературного эксперимента. Независимо от авторского желания, реакция Тита на реалии нашего мира амортизирована: он не испытал потрясения, как если бы подсознательно был готов к ним. Ну, а если открытым текстом, то Врочек, как человек 20-21 веков, тем более, пишущий фантастику, просто недооценил удара, уготованного сюжетом герою. Вот что хотелось бы в этой связи напомнить: у людей, живших в доиндустриальном обществе, не существовало понятия исторической и технической перспективы. Поясню на примере: если спросить современного школьника, что будет на земле лет через тридцать, он тут же начнет фантазировать по поводу полетов на Марс, подводных городов, суперлазеров, всякого рода телекинезов и проч. в соответствии с начитанностью. Житель же третьего века нашей эры знал твердо, что в мире ничего, кроме законов, которые совершенствуются и нравов, которые ухудшаются, не меняется.
   А теперь представьте себе человека, не имеющего никакого представления о грядущих технических открытиях, попавшим вдруг в наш мир. В общем, эффект Хоттабыча - обязательный период исторической акклиматизации. Как литературного героя. Если же строить рассказ на устоях реализма, то Тит, как благоразумный человек, просто обязан был свихнуться. Но, допустим, что он все это как-то пережил... Хотя, как я понял из текста, от Димы помощи ему ждать не приходилось (он, видимо, в свою очередь, переместился в III век), но какие-то моторные рефлексы и подсознательные реакции своему преемнику оставил.
   Кстати, о теле. С Титом произошла еще одна трагедия, которая автором осталась незамеченной. Что должен чувствовать человек, заснувший в полном здравии, а проснувшийся частично парализованным? Я к тому, что его мгновенный переход из мощного тренированного, специализированного тела воина-атлета в некую маломощную субстанцию - крах не только физический, но и психологический. Ведь для Тита физическая подготовка и мышечные навыки являлись основой личности. В одно мгновенье он потерял все, что у него было: мощь и ловкость воина-рукопашника. А значит и ту психологическую надстройку, ибо воин - не только боевой дух и воля, но способность воплотить их в действии. Две стороны - физическая и моральная - составляют двуединство и подпитывают друг друга. Это должно быть в рассказе - логика требует. Другое дело: автору решать, как и для чего.
   Но материализовать в слове интересную задумку помешало, на мой взгляд, не только это. Кажется, автор стал заложником придуманной им самим схемы. Вот эта изначальная заданность - троичность. Ничего странного, идея триады популярна во все времена. С ней связывается авторами гармоничность, законченность, иногда она интересна в воплощении. Но в данном случае, мне показалось: искусственна. Эта схема ведет автора и заставляет подстраивать ход повествования, вместо того, чтобы рассказывать так, как есть.
   Некий формализм чувствуется уже в названии. Боги и вдруг - мертвые. Мне показалось, что соединены эти два слова ради афористичности. Но по-настоящему новизны в этом нет. И Боги когда-то уходят из жизни, во всяком случае, жизни человечества. Ну а если уж подойти строго, какие из Флавия, Фурия Лупуса и Тита боги? Что божественное было в этих людях? Гончар Флавий складно ругался и в силу буйства характера увлек толпу на опрометчивые действия. Он не руководил ею, можно ли руководить толпой? Он подстегивал ее, направив на копья. Нет, не боги горшки обжигают! Центурион Флавий? Очень интересный типаж, выпуклый, живой. Но что же в нем божественного? В какие это годы солдаты обожествляли своего ротного? Понятно - великие полководцы уровня Александра Македонского, Суворова, Наполеона, Жукова... Все они, по званию или значению - маршалы. Ну а он - хороший воспитатель, толковый командир... Батя... Таких в римской армии самих наберется легион. И откровения о том, что следует делать из сложного простое, а из простого сложное спорны, если рассматривать их с точки зрения универсальности, а если не рассматривать - банальны... Конечно, если брать долгожителя Тита, то из всей "троицы" он более других соответствует этому статусу: биография у него самая подходящая для такой должности. Но его долгожительство - аспект сюжетный и автор его, конечно же, как серьезный аргумент читателю не предъявляет.
   А божественное деяние Тита заключается в организации им противоправных действий. И здесь, увы, надо признать, оказался он в этом далеко не богом, да и как профессионал, с человеческой точки зрения, явно подкачал. Стоило ли строить такой сложный сюжет ради откровенно слабой концовки?
   Прежде всего, она просто не логична, если брать во внимание логику жизни, а не литературы. Не верится мне, что серьезный человек, бывший служака, вот так за здорово живешь бросился в бучу только потому, что возникла психологически спровоцировавшая его ситуация. Так поведет себя, пожалуй, лишь уверенный в своем умении уличный боец-хулиган, которому все равно, что крушить. Но с тем понятно: для него буйство - главное наслаждение, то есть "цель ничто, движение - все". Но почему Тит даже не поинтересовался, кого принялся он организовывать в отряд? На самом деле, кто это: неформалы, выступавшие против коммунистической диктатуры, коммунисты-ампиловцы, устроившие потасовку с милицией, антипутчисты образца 1991 года или демонстранты-антиельцинцы, получившие свое в 1993 году, антиглобалисты, наконец, бесчинствующие футбольные фанаты, фашиствующая молодежь? Титу это совершенно безразлично (как, впрочем, и автору). Он включается в смуту и берется за организацию обороны.
   И, заметьте себе, безграмотно. Мне, как человеку, приходившемуся бывать и по ту и по эту сторону милицейских щитов (и со щитом и у щита) известно, что удерживать линию обороны для толпы - пагубная ошибка. Потому что милицейскому строю удобней упираться в "стену". Вытеснение или удерживание - вот задача щитоносцев. Рассечением толпы и локализацией очагов сопротивления займутся другие. Для этого есть сосредоточенные за щитами группы захвата из спецназовцев.
   Поэтому правильная тактика, если уж стоит цель оказать сопротивление, - тактика разрушения строя. Ею успешно воспользовались в один из Первомаев сторонники Ампилова. Так что Тит здесь был неправ, как, впрочем, много веков до этого и его дядька Флавий.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"