Аннотация: May 25-December 12, 2003 Посвящается Нексику...
Ангел, радостный ангел...
Tenshi Monogatari
ВСЕ НАШИ БЕДЫ ПРОИСТЕКАЮТ ОТ НЕВОЗМОЖНОСТИ БЫТЬ ОДИНОКИМИ.
Жан де Лабрюйер
Ангел, радостный ангел, ты знаешь ли муки,
Безнадежность рыданий и горький позор,
Страх бессонных ночей и томления скуки,
И безжалостной совести поздний укор?
Ангел, радостный ангел, ты знаешь ли муки?
Ш. Бодлер
Всю ночь я не мог уснуть, не смотря на то, что за день ужасно устал. Я беспокойно ворочался, вставал, брал с полки книгу, пытался читать, но не понимал ни слова. Я вздыхал, гасил свет и снова ложился. Просто лежал и смотрел в темноту. Легкий ночной ветерок шевелил тяжелые шторы. Пела какая-то птица. Соловей или не соловей? Я даже не помню, как поет соловей... Я когда-нибудь слышал, как он поет? Эти птицы еще где-то существуют? Он пел: длинная, переливчатая трель и молчание, словно он собирался с силами, и снова нежные переливы. Я задремал и мне почему-то приснился Тайо: маленький самурай в парадном облачении, сжимающий эфес катаны, он стоял под дождем, и пытался поймать острием меча размытый лунный свет.
"Hajime!", - крикнул кто-то рядом, Тайо вздрогнул и поднял меч над головой. Бледно-голубые лучи заиграли, отразившись в холодном зеркале металла, заструились по клинку тяжелыми сверкающими каплями. Почему я слышу, как шелестят перья? Это соловей покинул свою ветку?
За спиной Тайо медленно раскрывались два огромных крыла - тяжелые, антрацитово-золотые в лунном сиянии. Он бросился в атаку, откинув руку с мечом в сторону, крылья резко вспыхнули золотым огнем, а навстречу ему мчалась темная фигура. Только потом я заметил, что тот, второй, тоже держал клинок. Длинный меч с черным матовым лезвием. И что Тайо летит прямо на этот меч. И не успеет закрыться, не успеет уйти от атаки. А он летел, и хотя все происходящее заняло, может быть, одну секунду, я успел разглядеть его. И это был не Тайо. Потому что у наследника Тэнши Иратори были короткие и прямые медово-золотистые волосы, а светло-рыжие кудри крылатого самурая укрывали его спину почти до пояса.
"Они звали тебя "мия-сама", но вернее было бы звать тебя "химэ"... - почему-то подумал я. - Юри-но химэ... Ты не успеешь закрыться... Кин"Ёку Тэнши..."
Густо-алая кровь веером брызнула на золотые перья... Маленький Тэнши обеими руками держался за эфес меча, пронзившего его грудь, пухлые капризные губы дрогнули, складываясь в удивленно-грустную улыбку, и мне показалось что зеленоватые, цвета больной бирюзы, глаза смотрят прямо на меня, умоляя о помощи. Губы, уже мертвенно-бледные, снова шевельнулись, и до меня долетел его еле слышный шепот:
"...Но убивают все любимых, -
Пусть знают все о том, -
Один убьет жестоким взглядом,
Другой - обманным сном,
Трусливый - лживым поцелуем,
И тот, кто смел, - мечом!..."
И я проснулся...
Хвала Древним богам, это только сон. А если нет? Я рывком отбросил одеяло, сел, протирая глаза. Солнце, жаркое майское солнце светило вовсю. Приснится же такое... Я сурово посмотрел на фотографию Тэнши, красовавшуюся на моем столе и сказал:
- Чтоб тебе такое снилось! Нет уж, лучше пусть тебе по ночам является призрак Рауля, читающий "Руководство по эксплуатации примуса" в 20 томах.
Тэнши невозмутимо смотрел на меня с фотографии и загадочно улыбался, как добродушный сфинкс.
Кто знает, вдруг у этого свинкса действительно что-то случилось? Учитывая его импульсивную натуру, ожидать можно было всего. Позвонить ему, что ли?
Я набрал номер. Никто не отвечает, странно. В 9 утра Тэнши обычно спит, но сон у него чуткий, тем более что телефон стоит рядом с кроватью. Может, он в ванной? Я подождал еще минут 10 и позвонил снова. Все тоже самое: длинные гудки. До меня наконец-то дошло: телефон попросту могли отключить. Или позвонить Айри на мобильный? Почему-то мне очень не хотелось этого делать, но надо же узнать, что у них там произошло. Вдруг с Тэнши что-то случилось и он в больнице?
- Да-а?.. - протянул заспанный голос Ниарфиа. - Это ты, Фабьен? Какого черта ты трезвонишь среди ночи?
- Опомнись, дорогой, утро давно наступило.
- Это у вас утро, а у нас глубокая ночь.
- Тэнши с тобой?
- Рыжий? Что ему делать в Риме?
- А что ты там забыл? - спросил я, но он уже отключил телефон. Айри в Риме. Айри без Тэнши. Совершенно непонятно. Айри назвал его "рыжим", а не "Банни", как обычно.
Я быстро оделся и поехал к Тэнши. Если эти двое поругались, а все указывает именно на это, то Химэ просто нельзя оставить одного. Тем более что телефон не работает. Потому что Тэнши - это вам не Бемби, как его не учи, как ни воспитывай, один он не может.
Я трясся в стареньком автобусе и думал, что не нужно быть пророком, чтобы предположить, какая радостная картина откроется моему взору, когда я приеду к Химэ. Баррикады из книг (и он скажет, что все их читает. именно сейчас. все. одновременно.), грязная посуда в раковине, пустой холодильник, засохшие цветы в вазочке (которые когда-то, год назад, подарил ему Айри), сжавшийся в комочек Тэнши, что при его габаритах представить трудно, в каком-нибудь темном углу, роняющий горькие слезы на томик Бодлера. Самое страшное, что это не маска и не поза, как может подумать любой, кто хоть немного знает Тэнши. Те, кто знаком с ним давно, скажут точно: он действительно очень сильно страдает.
Автобус чихал и кашлял так, что казалось - еще чуть-чуть, и он развалится, а все пассажиры останутся сидеть в пыли, недоуменно разглядывая разбросанные повсюду куски металлолома. До нужной мне остановки этот бензиновый монстр с моторчиком все-таки дотянул. Я приподнял полы плаща и стал осторожно пробираться по тропинке к дому Тэнши. Вроде дождя сегодня не было... Я ловко перескочил через лужу и тут же мой правый ботинок утонул в грязи. Вот зараза... Пришлось совершить еще пару подобных прыжков (наверно, со стороны я похож на серого кенгуру средних размеров), прежде чем я достиг крыльца. Спрашивается, зачем я чистил ботинки? Не знаю.
Звонок, естественно, не работал. Пришлось изо всех сил барабанить кулаком в обитую черным обшарпанным дерматином дверь, чтобы меня услышали. Когда я совсем отбил оба кулака, дверь милостиво отворилась. На пороге стоял бледный и похудевший Тэнши, с выражением всей Мировой Скорби на лице, и разглядывал мои ботинки.
- Фаб, ты что, глину сегодня месил?
- Ты поразительно догадлив. И кому в голову пришло полить дорожку? На ней же ничего не растет.
- А вдруг... - печально отозвался Тэнши. - Кто знает. Юри, ты заходи, раз пришел. Я как раз чайник поставил.
- Очень мило с твоей стороны, - я прыгал на одной ноге, пытаясь стянуть с ноги ботинок и при этом не испачкать костюм.
- Там еще пирог остался. Вчерашний... - все это было произнесено с такими душераздирающими интонациями, что я уж начал подумывать - а не зовет ли меня Иратори на свои собственные поминки. Если пирог вчерашний, значит, Айри укатил в столицу солнечной Италии вчера. Еще и пирог испек. Кажется, все не так плохо.
- Я сам его делал, - раздался за спиной замогильный голос. - Ты не бойся, он вкусный.
Надо же... Тэнши печет пироги... Он же терпеть не может готовить, заявляя, что само слово "кулинария" доводит его до сердечного приступа - идиосинкразия, понимаете ли... А пирог действительно вкусный.
- И зачем ты приперся в столь ранний час? - спросил Тэнши, разливая чай (хорошо хоть в чашку, а не на пол).
- Ты же все равно не спишь.
- Не сплю. Но я ведь тебе об этом не сообщал. Я уже две ночи не сплю... - голосом приведения из кукольного театра сообщил Иратори.
"Гораздо хуже, чем я предполагал", - подумал я.
- ... Потому что я голодный.
- А пирог?
- Я испек его вчера вечером. А этот... а он уехал три дня назад, оставив меня без средств к существованию... - две крупные слезы упали в чашку с зеленым чаем.
- Из-за чего поругались-то?
- А черт его знает... Я же его люблю, а он... Фаб, как он может?! Я не могу без него...
Дальнейшее было уже неразборчиво. Я подождал, пока он прекратит рыдать (надо же дать Иратори выплакаться) и спросил:
- Ты любишь соленый чай?
- Нет. А что? - Тэнши всхлипнул.
- Тогда прекрати лить слезы. Или отодвинь чашку. И вообще, если думаешь, что распухший нос тебя украшает, то ошибаешься.
- Какая мне теперь разница, - пробубнил Химэ, но плакать перестал и даже, поднявшись из-за стола, умылся холодной водой. - Так лучше?
- Значительно, - я с сожалением покосился на последний кусочек пирога, одиноко лежавший на блюде. Тэнши перехватил мой взгляд и переложил этот кусочек себе на тарелку.
- Ты слишком много ешь, Фаб, - заявил он, слизывая крем. - Сладкое портит фигуру.
"Кто бы говорил", - подумал я, но вслух высказывать эту мысль не стал - все-таки я в гостях, пусть и пришел без приглашения.
-Это был последний, - горестно вздохнул Иратори, разглядывая крошки на блюде. Как будто я сам этого не понял... - Когда он вернется, Юри?
- Я что - пророк?
- Мне же завтра будет нечего есть, - он тряхнул головой - завитые локоны рассыпались по плечам.
- Слушай, рыжее безобразие, что тебя больше волнует: отсутствие продуктов в холодильнике или скоропалительный отъезд любимого?
- Аааыыы... - как-то непонятно протянул Тэнши и разрыдался.
Я протянул ему свой носовой платок. Иратори благодарно кивнул, громко высморкался и попытался вернуть его обратно мне.
- Оставь себе, - великодушно разрешил я. - Он, судя по всему, тебе еще пригодится.
- Спасибо... - Он прижался к моему плечу, - Спасибо тебе за все, Юри.
Я сам чуть не заревел: ну почему так получилось, что я не могу быть с ним? Вечно кто-то опережает меня: Хосэки, Лойгайре, Рауль, Айри... почему в списке претендентов на место в его сердце я всегда второй? Или последний...
- Все хорошо будет, - я погладил его по янтарно-рыжим волосам. - Он вернется, уверяю тебя. - В эту минуту я, как никогда, желал, чтобы самолет, на котором полетит Айри, разбился, чтобы такси, которое он остановит, врезалось в бетонный столб, меня даже не пугал тот факт, что погибнут другие, те, кто мне совершенно ничего плохого не сделал. Маленький мой... ну почему все так получилось? Маленький... Он был намного выше меня, но я помнил его совсем юным - хрупким и нежным ребенком, с поразительно яркими аквамариновыми глазищами. - Все будет хорошо...
Тэнши понемногу успокаивался и, наконец, уснул, положив золотоволосую голову мне на колени. Маленький мой... Юри-но Химэ... Принцесса Лилий. Моя принцесса...
Он сидел в кресле, обхватив колени руками.
- Фабьен...
- Ты пришел, - я улыбнулся ему.
Он кивнул, отчего рыжая челка упала ему на глаза, он резко дернул головой, как строптивый жеребенок.
- Ты помнишь, Фабьен? Тогда, во дворце клана Кинрю?
Конечно, как я могу забыть? Только ты не уходи, Тэнши... Куда ты? Почему все расплывается? Я что - плачу?
- Помнишь?
Не уходи... останься... пожалуйста... Прости меня...
...Солнце, такое же яркое, как сейчас, заливало светом маленький внутренний дворик замка, принадлежащего правителям Синчилирэна. Я сидел на скамеечке у ног королевы Сумирэ и смотрел на резвящихся юных принцев и принцесс Синча.
- Хорошие у меня дети, Энтари?
- Да, моя королева, - улыбнулся я. - Они унаследовали твою красоту.
- Ну уж... - Сумирэ взмахнула веером. - Отцы у них тоже ничего. Я специально подбирала.
Я не стал спорить: королева прекрасно разбиралась в мужчинах.
- Как ты думаешь, кто-нибудь из этих малышей понравится юному князю Хосэки?
- Хосэки? - переспросил я. - Ты говоришь о моем двоюродном племяннике из клана Кинрю?
- Вот именно. Парню давно пора жениться, а я присмотрела для него кое-кого из своих детишек.
- Но Хосэки предпочитает мужчин... - снова улыбнулся я. - Так что...
- Именно! - Королева хлопнула меня по плечу. - Но по законам их клана он просто обязан жениться, без этого его не признают полноправным владыкой Варды. Но, как сказал сам Хосэки, наследник ему ни к чему. Подрастет, нападет из-за угла и прощай... Поэтому я решила отдать ему Ёритомо. Все равно этот паршивец ни на что не годен. Воин из него не получится, правитель - тем более.
- А законы клана Кинрю ничего не говорят о поле невесты, - напомнил я.
- Какой ты понятливый, Энтари! Так бы и затащила тебя в постель: делать очередного принца Синчилирэна. Как ты думаешь, у нас получатся такие же красивые дети? - Королева расхохоталась, довольная своей шуткой. - Ах, прости, Энтари, забыла - ты тоже избегаешь женщин!
- Моя королева... - я коснулся губами ее руки. - А могу я увидеть Ёритомо? Любопытно было бы взглянуть на будущую правительницу Варды.
- Оставь свое любопытство при себе, дорогой! Не хватало, чтобы ты соблазнил мальчишку. И что я тогда буду делать?
- Найдешь другого. У тебя много сыновей.
- Но только один из них заглядывается на мужиков!
На этом разговор закончился. Королева поднялась и ушла, подметая шлейфом фиолетового платья мощеные дорожки. Дети тоже куда-то убежали. А я отправился бродить по бесчисленным зеленым лабиринтам королевского сада, любуясь мраморными статуями, прячущимися в листве.
Вечер наступил незаметно. Небо приобрело темно-фиолетовый оттенок, совсем как платье Сумирэ, смолкли все голоса, и только фонтан серебристо журчал где-то рядом. Шелест листьев, песня прозрачных струй... и чей-то плач.
Кажется, плакал ребенок. Я поспешил туда: вдруг кто-то из детей заблудился и дрожит от страха? А если это не так, и кому-то нужно побыть одному, я уйду.
Он сидел краю огромной каменной чаши, закрыв лицо ладошками и громко рыдал. Похоже, он совсем продрог - свежий ветер с берегов Наайры пробирал до костей. Время от времени ребенок наклонялся и растирал озябшие босые ступни.
- Эй, - позвал я. - Ты потерялся?
Он поднял заплаканное личико, и я поразился красоте его глаз - огромных, сияющих, цвета больной бирюзы. Сейчас бы я сказал, что этот ребенок был похож на ангела с картин Леонардо да Винчи, но тогда они не были даже написаны. И еще я видел два золотых крыла за его спиной. Маленький принц Синчилирэна... Древняя кровь Туата де Данан... А мои крылья были угольно-черными...
- Нет, милорд...
- Мне уйти?
- Не надо... останьтесь, я вас очень прошу. Мне так плохо! - и он опять разрыдался.
- Как тебя зовут?
- Тэнши... это означает "ангел" на языке людей. Ирато-но Тэнши...
- Я знаю, малыш... - я погладил его по русым завитым локонам. - Сколько тебе лет, Тэнши?
Он сказал. Надо же, а ведь он уже не ребенок. Скорее юноша, просто выглядит моложе своих лет.
- Что случилось? Почему ты плачешь?
- Я не хочу уезжать отсюда, - он вздохнул.
- А ты уезжаешь? Далеко?
- Да. Но самое страшное - это навсегда. Послушайте, - он с надеждой заглянул мне в глаза. - Вы ведь Фабиан Энтари? - я кивнул. - Вы ведь хорошо знаете мою маму... Вы можете попросить ее, чтобы она не отдавала меня? Я не хочу быть женой Кинрю!
- Так ты Ёритомо? Хорошо, малыш, я попробую, но...
- Она вас послушает, я уверен! - перебил меня Тэнши и тут же спохватился. - Ох... простите, я не хотел... Вы что-то начали говорить...
- Ничего. Я поговорю с твоей мамой.
- Это будет просто чудесно! - Он захлопал в ладоши. Я поразился тому, как быстро высыхают слезы на пухлых розовых щечках.
Чудесно... я не стал говорить ему, что это, скорее всего, невозможно. Сумирэ обещала Кинрю, а королева не должна бросать слов на ветер, и, кажется, сама была рада сплавить своего отпрыска куда-нибудь подальше, с глаз долой. Но я, в свою очередь, обещал мальчику. Будь что будет, может, Хосэки полюбит его, и они оба будут счастливы.