- Я умерла, - сказала Агата и заплакала. - Послушай: сердце не бьётся.
Она сидела у окна и мелко вздрагивала, закрыв лицо руками. Хрупкая, беспомощная, беззащитная.
Я сглотнул подступивший к горлу комок и сказал преувеличенно бодро:
- Тогда я тоже мёртв! Ведь мы сейчас говорим, слышим, видим друг друга. Значит, мы с тобой в каком-то одном мире. В этом или том, не важно.
Но Агату мои слова не успокоили. Напротив, она зарыдала ещё горше.
- Нет! Ты не мёртв. Я этого не вынесу, не вытерплю. А моё сердце... Оно не бьётся, послушай!
Тогда я шагнул к окну и опустился перед Агатой на колени, обнял. Живую, тёплую, трепетную. Пахнущую кофе и корицей - ещё недавно она возилась на кухне. Прижался ухом к её груди.
Так прошло несколько минут. Агата немного успокоилась в моих объятьях. Отстранилась и казала тихо:
- Мне нужно принять таблетку, верно?
Я принёс пустышку, и Агата покорно выпила её. Села очень прямо и сложила руки на коленях. Она всегда так делала, когда хотела сказать мне что-то важное.
- А я знаю, какой диагноз поставил доктор Авель, хоть ты мне и не сказал. Синдром Котара, верно? Галлюцинации и бред нигилистического характера, - Агата смотрела в пол. - Человек думает, что у него нет внутренних органов, он мёртв и его тело разлагается. Я читала в Интернете. Но это ведь не про меня. Со мной всё хорошо, вот только сердце...
Она замолчала.
А у меня заныло в груди. Какая несправедливость.
Что я мог сказать Агате? Всё что угодно, только не правду. Что мог сделать?..
И тут меня осенило. Вот так просто. Без яблок. Должно быть, из-за сердца. Моего. Уж я-то его отлично чувствовал.
- Агата, - позвал я. -Агата, я сейчас уеду по делам, а ты ложись спать. А утром всё будет хорошо - ты выздоровеешь.
Она медленно подняла на меня глаза и впервые за всё долгое время, прошедшее с первого визита доктора Авеля улыбнулась.
Я вернулся под утро. Агата спала, разметавшись по подушкам. Красивая, безмятежная, родная. Я любовался ею несколько минут, а затем осторожно снял с Агаты пеньюар. Под левой рукой у неё была крупная родинка. А под родинкой - замочная скважина.
А у меня был ключ.
Уложив Агату, я уехал, и весь вечер бродил по блошиному рынку в старой части города. Почти отчаялся, почти поверил в невыполнимость затеи. Когда, наконец, нашёл, что искал.
Старый метроном. Небольшой - он помещался в ладони. Деревянный корпус и латунный маятникстранно смотрелись на фоне хромированного нутра Агаты, но это было не важно. Я установил метроном боком, чтобы маятник отзывался на наклоны туловища назад и вперёд, и быстро вернул корпус Агаты в привычное состояние.
Искусственный интеллект с синдромом Котара. Доктор Авель, конечно, не знал, что она не человек, когда ставил диагноз. Не знала об этом и сама Агата. А я не мог ей сказать. Это разбило бы её несуществующее сердце. И моё. Вполне себе живое.
Когда я встал с кровати, Агата проснулась. Неловко села, прислушалась к себе. Глаза её удивлённо округлились.