Над уставшим Лондоном повисла грозовая туча - вот-вот тяжелые капли дождя должны были коснуться крыш многоэтажных домов. Стая голубей рассекла серое небо и скрылась за углом кирпичного строения. В воздухе витал запах напряженности, где-то вдалеке слышался голос из рупора: 'начинается комендантский час, всем гражданам следует немедленно разойтись по домам'. Еле слышные шаги постепенно стихали, пока улицы не окутала неестественная тишина.
Серое пятиэтажное здание сильно отличалось от остальных домов: то ли потому, что двери и окна его были наглухо забиты досками, то ли потому, что его серый бетон и колонны совсем не вписывались в идиллию кирпичных строений. Раньше оно было музеем искусств, теперь стало неуклюжей массой в конце улицы. На стенах от влаги местами облезла краска, некоторые доски прогнили и рассыпались. Зрелище было довольно грустное, но никто из прохожих уже и не помнил, что из себя представляло это здание тридцать лет назад. Подобные вещи были запрещены и забыты, а их жалкие трупы так и оставались у всех на виду надеясь, что кто-нибудь обратит на них внимание и вернет к жизни. Но чуда не происходило.
На последнем этаже простиралась веранда, которую не было видно ни с улицы, ни со двора. Соседние дома как будто специально закрывали своими стенами площадку, чтобы никто из мимо проходящих случайно не узнал о ее существовании. Когда первые капли осеннего дождя столкнулись с каменным телом опустевшего города, в проеме арки показалась мужская фигура. Ступая по местами расколотой плитке, человек в маске казался вечным обитателем заброшенного здания, ожившей скульптурой, которая сошла с фасада в надежде на освобождение. Застывшая улыбка намертво обхватила фарфоровое лицо своего обладателя, навечно вытиснив иную мимику. Мужчина остановился на том месте, где стекающая с крыши вода не попадала на его до блеска начищенные сапоги. Скрестив руки на груди, он тяжело вздохнул. Пустые черные глазницы смотрели в сторону бесконечной вереницы крыш и дымоходов.
Хотя понять, о чем думает этот человек, было невозможно, его застывшая фигура была погружена в сеть воспоминаний и попыток воскресить в памяти то, что давно было забито досками.
В маленькое окошко карцера пробивался утренний свет, оставляя на стенах желтоватые пятна. На полу лежал мужчина и потупленным взглядом рассматривал узоры на потертых бетонных стенах. В следующий момент в двери повернулся ключ и та со скрежетом распахнулась, впуская внутрь медсестру и двух охранников в форме.
- Доброе утро, пятый, - поздоровалась женщина в белом халате и достала из рабочей сумки шприц.
Мужчина послушно сел, не сводя глаз с иглы. Медсестра с нескрываемой опаской приблизилась к заключенному и попросила его встать. Тот, подрагивая всем телом, сделал несколько усилий, но встать ему так и не удалось. Тогда один из охранников рывком поднял мужчину за ворот рубахи и ударил его в затылок, отчего худощавое тело 'пятого' чуть не упало обратно на пол. Дождавшись, пока пациент сможет стабильно стоять в вертикальном положении, медсестра ввела иглу под кожу правого предплечья. В этот раз нервные окончания мужчины никак не прореагировали - он лишь наблюдал за происходящим мутными серыми глазами. Подождав, пока успокоительное подействует, женщина спрятала шприц и приказала охранникам вести 'пятого' за ней.
Следуя за невысокой медсестрой, двое громил в форме под руки вели худощавого заключенного, едва способного держать голову ровно. Миновав несколько коридоров с множеством дверей и окон, четверо людей вышли через массивные деревянные двери во двор.
Прекрасное летнее утро слегка омрачалось зловещими зданиями, зияющими на пустынной местности. Медицинские корпуса, всего девять, располагались блоками один за другим, поэтому свободной территории почти не было. Но возле девятого корпуса, где держали пятерых 'особенных' подопытных, начальство поставило ограждение, в пределах которого теперь рос восхитительный сад.
Медсестра попросила охрану оставить заключенного и те, равнодушно отпустив мужчину в длинной потертой рубахе, вернулись обратно в корпус.
- Вы просили принести вам еще удобрений, - как только они остались наедине, медсестра показала заключенному два мешка, стоящих в двух шагах от него.
В ответ мужчина резко кивнул головой, что было скорее похоже на согласие, чем на благодарность. Присев на корточках возле тканевых тел, наполненных рассыпчатой массой, 'пятый' провел своими длинными пальцами по надписи '100% британское удобрение'.
Медсестра молча наблюдала, как мужчина поднял один мешок с таким напряжением, будто в нем лежали камни, и кинул рядом с кустом недавно распустившихся роз. От удара край мешка разорвался, выпуская из своего чрева темно-красный песок.
Мужчина медленно повернул голову и посмотрел на женщину в белом халате с раздражением. От такого взгляда ее передернуло и ей тут же пришлось опустить глаза.
- Зачем вы мне вкалываете успокоительное? - донесся еле слышный голос 'пятого'. В нем перемешалось возмущение, злость, растерянность, которые подавлялись слабостью голосовых связок.
- В целях нашей и вашей безопасности, - незамедлительно отчиталась медсестра, словно эта зазубренная фраза использовалась каждый день.
- Вы полагаете, я могу нанести вам вред? - отвернувшись от собеседницы, мужчина стал ощупывать землю вокруг куста, перетирая большим и указательным пальцами большие комки.
- Вы находитесь в нестабильном состоянии, пятый, - продолжила свою выученную речь женщина, стряхнув с белоснежного халата пылинки. - Ваше тело и психика могут выйти из под контроля, в этом случае могут возникнуть нешуточные последствия. Вы ведь не хотите, чтобы кто-то пострадал?
Заключенный ответил на этот вопрос молчанием.
- Мы даем вам свободу, которая неведома остальным, - попыталась объясниться медсестра, выдавив из себя жалкое подобие улыбки. Светлый локон выпал из-под косынки, на что женщина не обратила внимание, следя за каждым движением 'пятого', чьи руки выводили в земле непонятные узоры.
- Свободу? - на лице заключенного застыла жуткая улыбка, от которой у медсестры помутнело в глазах. - Вы думаете, я псих? Я не могу контролировать собственные эмоции и буду находиться под вашим контролем, если вы вкололете мне лошадиную дозу Аминазина?
- Откуда вы знаете название препарата? - удивилась медсестра, сделав шаг в сторону мужчины.
- Вы не ответили на мой вопрос, Эдит, - огрызнулся заключенный. Дрожащими руками он рассыпал порошок в готовые ямки и засыпал новой землей.
- Разве я говорила, как меня зовут? - медсестра с недоверием осматривала сидящего на коленях человека. Его фигура была настолько худа и беспомощна, что ветер, колыхавший ветки заслонившего мужчину куста, мог с легкостью сдуть ее на несколько метров.
- Нет, не говорили, - закончив рыть землю с одной стороны, заключенный пересел на противоположное место, скрывшись от медсестры за густыми зарослями зелени.
- Я полагаю, вы были врачом? - женщина присела на одинокую лавку, предназначенную для присматривающего персонала.
- Откуда мне знать, - послышался приглушенный голос мужчины. - Я не помню, кем я был. Кому, как не вам, лучше всех об этом знать?
Последний вопрос прозвучал, как обвинение, и молодая женщина пожала плечами.
- Отчет о вашем здоровье ведет Диана Стентон, я отвечаю за ваше поведение здесь, - медсестра осмотрела небольшой участок, покрытый сочной зеленью и цветами. - У вас прекрасно выходит выращивать растения. Я никогда не видела столь пышного сада.
- Это единственное, чем я могу здесь заниматься, - ответил заключенный. - Выращивать свою надежду на то, что мир измениться.
Эдит сцепила руки замком и молча кивнула головой.
- Пятый, я, - женщина резко запнулась. - Я хотела назвать вас по имени, простите. Я понимаю, что не положено, но пока никого нет:
- У меня нет имени, - опустошив первый мешок, мужчина поднялся и направился за вторым.
- То есть, вы его не помните? - в этот раз Эдит приблизилась к мужчине, чтобы помочь ему перенести тяжесть, но тот жестом запретил ей это сделать.
- Возможно, у меня его никогда и не было, - сцепив зубы, он пронес мешок до нужного места и, на этот раз, аккуратно положил его боком. - Иногда мне кажется, что я вообще не существую.
- Глупости, - нахмурила брови женщина и последовала за собеседником. - Ведь я вас вижу, разговариваю с вами.
- Кого вы видите? - не оборачиваясь, спросил мужчина. Развязав мешок, он принялся повторять недавно проделанные действия.
- Мужчину, - растерялась медсестра и изо всех сил пыталась подобрать правильные слова.
- Нет, Эдит, - перебил ее заключенный. - Вы видите грязное, исхудалое животное, накаченное успокоительным для душевнобольных. Оно живет в клетке, его используют для опытов и все, чем оно обладает и имеет право распоряжаться - кусочек земли, на котором вы сейчас стоите. Каждый куст, каждое дерево, каждая травинка здесь - плод моего труда. Эти существа отличаются от меня лишь тем, что у них есть неплохое настоящее. Их кормят, о них заботятся. Но в любой момент у меня их могут забрать. И все то, что здесь растет, погибнет. Как и я.
Эдит ничего не смогла ответить на это, поэтому не придумала ничего лучше, чем понюхать недавно распустившийся алый бутон. Сладкий запах вскружил ей голову и она едва сумела устоять на ногах.
- Великолепные розы, - мечтательно произнесла женщина. - Никогда не видела таких.
- Это редкий сорт - вайолет карсон, - выкопав очередную ямку, мужчина с гордостью поправил несколько цветков, наклонившихся под собственной тяжестью. - Он назван в честь актрисы Вайолет Хелен Карсон, которая была популярна в семидесятых.
Массивная дверь тяжело отворилась - на пороге стоял капитан Протеро и ласково улыбался медсестре. Та уважительно кивнула, давая понять, что все в порядке. Заключенный не стал оборачиваться на начальника лагеря, продолжая возиться в земле.
- Эй, пятый, - рыкнул капитан, недовольно вытянув лицо. - Повернись, когда к тебе старшие обращаются.
Но реакции на этот приказ не последовало - 'пятый' и не думал слушаться Протеро. Тогда озлобленный капитан, вытащив железную дубинку, направился к заключенному, сверкая маленькими глазами.
- Я тебе покажу, мерзкий червяк, - прикрикнул Протеро, замахнувшись на заключенного.
- Мистер Протеро, - неуверенно пискнула медсестра, обращая на себя внимание капитана. - Я:
Запнувшись от страха, женщина не знала, что сказать. Дубинка повисла в воздухе, а разъяренный военный вопросительно смотрел на Эдит, которая побелела от испуга.
- У пятого проблемы со слухом, - выдавила из себя медсестра. Капитан опустил дубинку, но не спрятал обратно, а держал ее наготове.
- Простите, мисс Бэк, что вы сказали? - слегка смягчив свой голос, Протеро ждал объяснений.
- Во время последней инъекции у пациента обнаружили ухудшение слуха и зрения. Он плохо реагирует на звуки, - найдя в себе силы, промолвила Эдит.
Несколько секунд капитан Протеро стоял в негодовании, но тут же пришел в себя, когда медсестра попросила его быть снисходительным.
- В таком случае, - улыбнулся Протеро слащавой ухмылкой, - ему сегодня повезло. Пусть дальше копается в грязи.
После этих слов капитан кивнул медсестре и удалился.
- Не стоило, - равнодушно откинув в сторону пустой мешок, заключенный обратился к смотрящей на дверь, за которой только что скрылся капитан, Эдит. - Вы не сможете выдумывать новые побочные эффекты каждый раз.
- Почему вы не повернулись? - недовольно спросила медсестра.
- Мне давно наплевать на всех, кто живет вне моего сада. Раз уж мне суждено здесь подохнуть, не лучше ли быть жертвой насильственной смерти, чем скончаться от разрыва органов или передозировки вашего препарата?
- Не говорите так, - Эдит опустилась на лавку. - С вашей помощью стараются получить спасение для нашей нации.
- Вы и вправду так думаете? Или вам сказали так думать? - мужчина встал и смахнул с коленей присохшую землю.
- У меня нет доступа в медицинское крыло, дальше вашей камеры я не заходила. Но я уверенна:
- Я не знаю, какое спасение требует таких человеческих жертв, но я видел людей, которые погибали от ваших инъекций. Я видел, как менялось мое тело в процессе ежедневных уколов, - заключенный посмотрел на свои руки, где не было живого места без шрамов и свежих ран. - Разумеется, вам об этом не сообщают, ведь вы должны слушаться их беспрекословно. Без вас - они бессильны. Врачи - вот кто движет этим экспериментом. Вы убиваете людей, не ведая цели:
- Вы считаете, я должна покинуть лагерь? - взволновано выдохнула Эдит, теребя в руке край халата.
- Попробуйте, но вас отсюда вряд ли кто-то выпустит. Вы знаете слишком много и покоя вам не дадут, - пристально взглянув на женщину своими бледно-серыми глазами, мужчина дал понять, что он готов идти.
Медсестра тоже встала, когда услышала тяжелые шаги, доносящиеся из помещения. Двое охранников, открывшие дверь, попросили Эдит вести 'пятого' обратно в камеру. Всю дорогу медсестра не отрывала взгляда от пола, слыша, как тяжело дышит мужчина из пятой камеры у нее за спиной. Как только его худое тело коснулось пола карцера, сопровождающие военные направились дальше по коридору, дожидаясь, пока медсестра не закроет дверь. Убедившись, что ее не услышат ненужные уши, Эдит прошептала:
- Скажите, а вы знаете, почему меня заставляют колоть вам успокоительное?
Мужчина, брошенный на пол, приподнялся на локтях и ухмыльнулся.
- Разве вы не знаете, что я псих? В меня вселился сам дьявол. Падре Лиллиман креститься каждый раз, когда проходит мимо моей камеры. Возможно, и вам следует бояться меня и не задавать столь глупых вопросов.
- Даже если вы псих, ваши розы изменят мир, - Эдит сразу же закрыла дверь и повернула ключ, оставляя заключенного из пятой камеры в одиночестве.
Эдит подходила к коридору, где находилась пятая камера, и ее руки слегка подрагивали. Сзади шаркали ногами двое охранников, молча следуя за женщиной. Прошла неделя со дня странного разговора с человеком без имени и медсестра не скрывала волнения, нарастающего с приближением к пятой комнате, поскольку мысли о работе заняли все ее свободное время.
Как только дверь с красной латинской буквой V оказалась в поле зрения, Эдит сунула руку в сумку, где лежал шприц с успокоительным. Коснувшись защитного чехла на игле, пальцы занемели от неприятного ощущения, будто содержимое шприца проникло в кровь и стало распространяться по всему организму.
Подступив к самому порогу, медсестра отшатнулась в сторону, уворачиваясь от массивной двери, открытой изнутри. Из камеры неторопливо вышла Диана Стентон с блокнотом в руках и оценивающим взглядом осмотрела представшую перед ней компанию.
- А, Эдит, - улыбнулась врач, приветствуя знакомую. - Ты пришла за пятым?
- Да, мисс Стентон, - одобрительно кивнула та. Краем глаза она пыталась заглянуть за плечо Делии, но сделать это никак не получалось.
- Что ж, не буду вас задерживать, - пожала плечами врач и отошла в сторону. Позади нее, в самом центре камеры, сидел человек без имени и с ненавистью в глазах смотрел на всех, кто стоял в проеме. Эдит еще никогда не видела, чтобы такую ярость и желание мести излучали человеческие глаза. Ей снова пришлось отвести взгляд, как только 'пятый' посмотрел на нее.
- Мисс Стентон, - окликнула врача Эдит, когда они почти разминулись. - Можно вас на пару слов?
Диана подозвала к себе медсестру, пока двое охранников зашли в камеру. Женщина с блокнотом сразу заметила негодование в поведении собеседницы и тут же постаралась узнать, в чем дело.
- Тебя что-то беспокоит? - с интонацией мудрого наставника спросила Диана.
- Да, - робко кивнула головой Эдит, но тут же поняла, что каждое сказанное слово может быть использовано против нее. - В смысле, у меня есть вопрос о человеке из пятой камеры.
От услышанного словосочетания 'пятая камера' врач неожиданно сменила добродушную гримасу на подозрение.
- Я тебя слушаю, - понизив голос, Диана убедилась, что никто не мог слышать их разговор.
- В прошлый раз я давала пятому двойную дозу Аминазина, в этот раз мне дали шприц с увеличенным его количеством, - сделав равнодушное лицо, отчиталась медсестра. Она изо всех сил старалась не показывать своего волнения под сверлящим взглядом Делии.
- Как тебя это касается, Эдит? - врач спрятала блокнот в карман халата.
- Последний раз я вынуждена была поддерживать пятого самостоятельно, пока мне не помогла охрана. Доза успокоительного настолько велика, что он не может контролировать свое тело, а для работы в саду ему это необходимо.
- Эдит, - вздохнула с облегчением Диана. - Один из побочных эффектов пятого - неспособность контролировать свою физическую силу. Кроме того, он неуравновешен. С каждой инъекцией его состояние ухудшается, с этим ничего нельзя поделать. Но его сад - отличное место для отдыха, почему бы не разрешать ему выращивать цветы. А если он тебя начнет беспокоить - скажи мне. Мы освободим тебя от этого задания.
- Нет, что вы, - улыбнулась медсестра. - Я спросила на случай, если в медицинском крыле ошиблись с порцией Аминазина.
- Не ошиблись, - врач положила руку на плечо Эдит. - И я бы не советовала тебе быть такой любопытной. Ты же не хочешь, чтобы тебя уволили?
Медсестра отрицательно замотала головой, на что Диана иронично улыбнулась.
- Вот и славно, - с этими словами женщины расстались. Врач пошла к выходу из зловещего коридора, а Эдит вошла в пятую камеру, где двое громил уже заломили руки заключенному, ожидая дальнейших приказов.
Медсестра смиренно, стараясь не смотреть на обездвиженного мужчину, достала шприц и поднесла его к предплечью заключенного. На этот раз, он попытался сопротивляться: двоим охранникам пришлось изрядно напрячься, чтобы придавить 'пятого' к полу, лишая возможности освободить руки. Эдит вздрогнула - ей показалось, что двое откормленных военных не должны были и мускулом пошевелить, чтобы усмирить исхудалого мужчину. Ее мысли тут же выветрились, когда 'пятый' снова попытался освободиться. Уверенным движением она воткнула иглу в кожу и быстро спрятала шприц в сумку, чего-то испугавшись. Несколько мгновений, пока успокоительное парализовывало нервную систему, медсестра с жалостью смотрела, как тяжелое, прерывистое дыхание скорчившегося мужчины становилось ровным и размеренным, яростная дрожь покидала тело, жили на напряженных руках расслаблялись и исчезали под кожей.
- Можем идти, - выдавила из себя Эдит и вышла из камеры, внимательно слушая, как охрана поднимает обмякшее тело 'пятого' и волочет вслед женщине.
Пока они петляли коридорами и проходами, медсестра не решалась повернуть голову, чтобы убедиться в состоянии заключенного - она боялась вновь наткнуться на ненавистный взгляд серых помутневших глаз. Чтобы отвлечь себя от ненужных мыслей, женщина считала двери камер, мимо которых проходила. Но на двадцать второй она сбилась со счета, угодив ногой в разбитое стекло. Мысленно ругая неуклюжий персонал, медсестра не заметила, как очутилась возле выхода в сад. Там она разрешила двум сопровождающим оставить ее наедине с 'пятым', но те, тревожно переглянувшись, неуверенно посоветовали медсестре не подвергать себя такому риску.
- Благодарю за проявленную заботу, но я справлюсь, - отрезала Эдит и села на лавку, которую недавно вымыли до блеска.
- Как вам будет угодно, - громилы выпустили из рук заключенного и, оглядываясь, ушли обратно в корпус.
Мужчина без имени остался стоять на том месте, где его отпустили охранники. Казалось, он спит с открытыми глазами, но Эдит знала, что он не может найти в себе силы пошевелиться. Количество успокоительного, которое она ввела в тело истощенного химикатами человека, было недопустимым, даже в экстренных случаях. Медсестра все не могла понять, что заставляет врачей бояться его, ведь все пациенты, на которых ставили эксперимент, теряли не только физическую силу, но и способность ментально сопротивляться. Пока раздумья поглощали Эдит, заключенный постепенно пришел в себя и мелкими шагами захромал к белым хризантемам.
- Пятый, - опомнилась медсестра, вскочив с места. - Позвольте, я помогу.
- Оставьте меня, - прохрипел мужчина и упал на колени, продолжив передвижение на четвереньках.
Игнорируя просьбу, женщина подошла к заключенному и помогла ему встать. Сперва он оказывал сопротивление, но тело упорно не хотело его слушаться - с каждым движением все его мышцы напрягались до предела, но пробовать контролировать движения под действием успокоительного - бесполезное занятие.
- Простите, - виновато прошептала Эдит. Она знала, что не способна изменить ход событий, не в состоянии что-то изменить. Обида, которую она испытала, заставила ее заплакать.
- Ненавижу, - злостно выдохнул мужчина и рухнул возле хризантем.
- Меня? - тихо спросила женщина, присев рядом с заключенным на колени.
- Вас всех, - грубо отрезал 'пятый', дрожащими руками погладив несколько цветков. - Всех, кто это делает. Всех, кто делает это с целью и особенно тех, кто этой цели не знает.
- Даже если бы я хотела, я бы ничего не смогла изменить, - Эдит впервые чувствовала себя такой уязвимой. Хотя заключенный не смотрел на нее, она ощущала на себе презрительный взгляд.
- Сегодня я слышал, как кричала женщина из второй камеры, - не обращая внимания на сказанное, мужчина стал изрекать мысли в слух. - Они хотели ее вытащить из камеры, она не хотела. Она знала, куда они ее ведут. На очередную инъекцию и опыты. Я как-то видел ее - от некогда юной девушки почти ничего не осталось. Когда нас переводили в эту 'особенную' секцию, она стояла впереди меня. Живой труп: Живой труп со стеклянными глазами.
Эдит молча слушала человека без имени. Она боялась его перебить, но сказанное казалось ей невозможным.
Когда ее пристроили медсестрой в лагерь Ларкхилл, ей было 25 лет. Вся ее семья осталась в небольшом городке на юге Англии, откуда она сама родом. С детства Эдит мечтала стать врачом и спасать жизни людям. Что ж, ее мечта почти сбылась. По крайней мере, она так думала. После окончания обучения в медицинском колледже, а позже - институте, она устроилась в частную клинику ассистентом хирурга. Там она работала два года, пока ее не приметил один из эндокринологов - он-то и предложил Эдит устроиться на работу в Ларкхилл, пообещав высокую зарплату и продвижение по карьерной лестнице. Тогда девушку удивило, что все упоминания о месте работы должны быть строго засекречены, номера и имена - не должны отображаться в письменной форме, любые материалы, включая бумаги и мусор, не должны были покидать территорию лагеря. Встретившая новенькую доктор Диана Стентон объяснила новоиспеченной медсестре, что проект нацелен на спасение населения от эпидемий, возникших после третьей мировой. Все пациенты, попадающие в лагерь - преступники, инаковерующие и те, кого нынешнее правительство разрешило 'утилизировать'.
'Смерть - естественная вещь, - сказала тогда Диана, разведя руками. - Умрут эти люди от руки закона или во благо нации - вот в чем вопрос. В наших силах сделать их полезными нашей стране'.
Сначала Эдит работала в секторе первоначальной обработки: она должна была сопровождать 'новеньких' через дезинфицирующие процедуры, присматривать за правильным исполнением своей работы персоналом, осматривать камеры на наличие запрещенных материалов. За год девушка показала себя ответственной и смиренной, поэтому вскоре ей поручили делать обход с несколькими докторами в секторе С. Она видела, как чахлые, измученные люди покорно подставляли свои руки для инъекций. Черные, мусульмане, гомосексуалисты, азиаты. Все они отличались внешне, но одинаково принимали свою участь. Когда Эдит впервые увидела, как из недавно осмотренных ею камер вывозят трупы, ей стало страшно. В ее голову закрались сомнения о правильности того, что она делала. В тот день она отправилась к доктору Стентон, чтобы уволиться по собственному желанию, но по пути встретила знакомую, с которой виделась всего однажды. Та, услышав о намерении Эдит, нервно перешла на шепот и рассказала, как помощницу врача из лаборатории, в которой проводили опыты и вели учет, обнаружили мертвой возле своего дома.
' Лора в тот день уволилась, а когда уже подходила к дому - кто-то ее убил, - постоянно оглядываясь, шепнула знакомая Эдит. - Выстрелил прямо в голову. Никто из родственников не стал распространяться о случившемся, ведь с властью спорить будет только смертник'.
После этого разговора медсестра решила смириться с жестоким экспериментом и уже через год не обращала внимания на запах, крики, мольбы. Частые разговоры с Делией убедили ее, что все находящиеся в камерах - отбросы общества, не имеющие права жить. Их жизнь ничего не стоила, но они могли помочь нормальным людям, отдав свою жизнь во имя блага.
- Вы знаете, почему из двухсот человек только девятерых поместили в секцию 'S'? - неожиданно для себя спросила Эдит.
- Да, - ухмыльнулся мужчина, рыхля пальцами землю. - Капитан Льюис Протеро выбирал себе 'любимчиков'. Те, кто выжил после трех месяцев экспериментов, были выстроены в шеренгу. Врачи посчитали, что иммунитет у нас одинаковый - зачем тратить лишнее время и деньги. Капитан лично выбрал семь человек, потом ткнул пальцем на женщину, стоящую возле меня. Мне было знакомо ее лицо, наверное, она актриса. Я с ненавистью смотрел на Протеро и вам известно, почему.
Эдит поежилась и опустила глаза. Доверие, которым она воспользовалась у человека из пятой камеры, пугало ее безосновательностью. Где-то был подвох и медсестра отчаянно пыталась его выследить.
- Когда капитан обратил внимание на меня, я не стал отводить глаз, как это делали все остальные. Я хотел, чтобы Протеро увидел, как я его ненавижу. И он увидел, - засмеялся заключенный, едва подрагивая плечами. В его смехе не было ничего веселого, это был ненормальный спазм, сдавивший все тело мужчины. - Он озлобленно усмехнулся и велел взять меня девятым. Позже я услышал, что всех остальных отправили в яму.
- Почему вы мне это рассказываете? - решилась на прямой вопрос Эдит.
Мужчина перевел взгляд на женщину. Ожидая увидеть ненависть в его глазах, медсестра ошиблась - заключенный смотрел на нее с удивлением.
- Потому что вы, Эдит, не рассказали о нашем разговоре Делии, - наклонив голову набок, ответил 'пятый'. - Потому, что вы еще живая.
- Я не понимаю:
- Тогда потому, что я долго ни с кем не разговаривал, - продолжив свое занятие, мужчина присек любые попытки продолжить тему.
Молчание длилось ровно столько, сколько потребовалось на рыхление земли вокруг белых хризантем. Мышцы заключенного немного окрепли и он смог встать на ноги, осматривая свой сад.
- А что бы вы сделали, будь вы на моем месте? - не успев закончить вопрос, Эдит услышала ,как открывается дверь - мужчины в форме дали ей сигнал, что пора идти. Без единого звука заключенный пошел впереди медсестры. На этот раз она видела, как человек без имени шел в свою камеру, сжав руки в замок. И снова Эдит испытала неприятное чувство, как будто она находится под пристальным взглядом. Оставив 'пятого' в камере и уже почти захлопнув дверь, женщина услышала, как ее окликнули. Задержав дверь, она прислушалась.
- Я бы уничтожил этот ад, - прошипел заключенный и Эдит закрыла дверь.
Резкое похолодание, связанное с окончанием лета, неожиданно обернулось для Эдит воспалением легких. Вопреки ее уговорам, медсестру положили в центральную больницу на стационар. Лечение проходило медленно и нудно, поэтому она занимала часы безделья медицинскими книгами. Одну за другой Эдит перечитала всю больничную библиотеку. Так прошли три недели, а вместе с ними и желание возвращаться в Ларкхилл. Ощущая полную свободу и отсутствие давления, медсестра начала задумываться о возможных вариантах увольнения. Выписавшись из клиники, она провела еще неделю дома, объяснив это начальству как 'восстановление после выздоровления'. В ее голове больше не оставалось мрачных мыслей, пока не зазвонил домашний телефон.
- Эдит, здравствуй, - послышался в трубке голос Дианы Стентон и медсестра тут же занервничала. - Как поживаешь?
- Все хорошо, - накручивая телефонный провод на указательный палец, Эдит с опаской выглядывала в окно, боясь увидеть там знакомое лицо.
- Я хотела узнать, сможешь ли ты прийти завтра на работу? - требовательно спросила врач.
- Да, конечно, - нехотя согласилась женщина, тяжело вздохнув. - Буду завтра в восемь, мисс Стентон.
- Рада это слышать, - собеседница уже собралась ложить трубку, как вдруг в голове Эдит вспыхнул вопрос.
- Скажите, заключенный из пятой камеры еще жив? - стараясь сказать как можно строже, женщина все равно заметила в своем голосе нотки заинтересованности. В ответ последовала тишина.
- Мисс? - медсестра уже подумала, что Диана положила трубку, но та отозвалась с большой натянутостью.
- Да, Эдит. Именно поэтому я прошу тебя завтра выйти на работу, - собеседница была явно не довольна очередным упоминанием о человеке из пятой камеры. - Замена, которая сопровождала его вместо тебя, была отстранена от задания.
- Почему? - задав очередной вопрос Эдит поняла, что это была последняя капля. Однако врач смягчила тон.
- Она были недостаточно квалифицирована. Жду тебя завтра, - после этих слов в трубке послышались гудки и Эдит пришлось медленно опустить ее на рычаг.
Переодеваясь в белый халат, медсестра с грустью смотрела в окошко, где за мрачными телами лагерных зданий появлялось утреннее солнце. В воздухе непривычно ново чувствовался запах этилового спирта и хлорки, от которых успела отвыкнуть Эдит, пребывая вне Ларкхилла целый месяц. Вымыв руки и надев стерильные перчатки, женщина присела на кушетку. Не успев углубиться в собственные мысли, медсестра вздрогнула от резкого скрежета распахнутой двери.
- Доброе утро, - как бы извиняясь за столь резкий жест сказала молодая девушка в медицинской форме и осторожно закрыла за собой дверь.
Эдит удосужилась лишь кивнуть в ответ, что явно разочаровало вошедшую даму.
- Меня зовут Софи Уорхорн, я ассистентка главного врача, - вызывающе бросила она, присаживаясь напротив собеседницы. Услышанное заставило Эдит встрепенуться и перевести свой взгляд на столь молодую для своего положения особу.
- Вы ассистентка Дианы Стентон? - не скрывая удивления произнесла женщина.
- Да, - ехидно улыбнулась Софи и кивнула.
Поначалу Эдит неимоверно хотелось остудить пыл напыщенной красотки, но интуиция подсказала ей, что лучше не искать себе врагов на рабочем месте.
- Вы, должно быть, невероятно талантливый медик, - как можно артистичнее сказала женщина, ожидая выслушать целый ряд самовлюбленных прилагательных.
- Нет, что вы, - отмахнувшись от комплимента, Софи сложила ногу на ногу и хихикнула. Тут Эдит поняла, что сидящая перед ней особа невысокого склада ума и едва ли похожа на образованного человека. - Меня сюда устроили: Ну, по блату.
- Да что вы, - постаравшись сделать такую же глупую улыбку, Эдит сделала вид, что ей стало жутко интересно.
- Да-да, - снова хихикнула пышногрудая Софи, - меня сюда устроил папочка Протеро.
- Капитан Протеро - твой отец? - взволновано расширила глаза женщина, пытаясь найти во внешности миловидной, худощавой девушки черты, унаследованные от крупного мужчины с резкими чертами лица.
- Нет, - расхохоталась девушка, едва успевая прикрыть рот ладонью. - Не папа, а папочка. Папик, понимаете?
- Аа, вот оно что, - Эдит действительно стало все ясно и она мысленно пожалела нервы Делии, которая вынуждена была таскаться со столь недалекой ученицей.
- Я училась в медицинском колледже, потому что хотела быть врачом. Мне всегда хотелось быть хирургом, изучать человеческое тело и все такое, - из уст прелестного создания полился поток ненужной информации, от которой мозг Эдит автоматически отгородился. История этой девчушки была понятна без лишних слов. Капитан Протеро повелся на молодую глупенькую студентку, пообещал исполнить ее желания и дать возможность поработать, но при этом плата должна была быть соответственной. Местами вылавливая слова из льющегося монолога, женщина сложила картинку ближайшего будущего простодушной Софи. Как только капитану надоест играться с некрасноречивой девочкой, он избавиться от нее, как и от предыдущих.
- Я-то думала, что здесь будет обычная больница или вроде того, но когда я увидела того страшного мужчину, который раскидал половину охранников и разбил себе голову об стену, - Эдит вскочила с места, осознав услышанное.
- Ты говоришь о человеке из пятой камеры? - тревожно поинтересовалась медсестра, пока Софи продолжала трепать языком.
- Возможно, я не помню номера камеры, - пожала плечами Софи. - Но это было в блоке с 'особенными' заключенными, так что скорее всего вы правы.
- А что произошло? - Эдит сосредоточенно смотрела на озадаченную столь резкой сменой настроения собеседницы Софи.
- Ну: - протянула девушка, сомневаясь в необходимости рассказывать об этом. Но болтливая натура пересилила осторожность. - Это было недели две назад. Я в очередной раз ходила за Делией, которая делала инъекции заключенным. Из девяти остались только три двери, на которых нет белого креста, поэтому в тот раз наш обход занял не более пяти минут. Но когда врач зашла в комнату, где сидел тот страшный мужчина, она позвала всех охранников, которые были в блоке. Мне удалось увидеть краем глаза, как фигура человека угрожающе дергалась в углу. Я не один раз заходила к этому пациенту и помню, как он раньше выглядел. Кожа да кости. Но в этот раз, мне показалось, он как-то увеличился. В общем, дальше мимо меня пробежало восемь охранников, а потом я ничего не смогла понять. Те, кто были в камере, начали метушиться, кричать. Затем последовало несколько ударов, не знаю от кого. А потом тот человек закричал. Я никогда не слышала такого жуткого крика. Я чуть не упала в обморок, но мужчина в белом халате схватил меня за локоть и привел в чувство.
- Почему он кричал? - не отрываясь от глаз Софи, нервно спросила Эдит.
- Наверное, его удалось схватить и вколоть инъекцию, - замотала головой девушка, пытаясь избавиться от жуткого воспоминания.
- То есть, он кричал каждый раз, когда Диана вкалывала ему дозу? - зрачки медсестры сузились до крошечных точек.
- Да, конечно, - незамедлительно подтвердила Софи. - Все пациенты кричат. Может, им страшно, а может и больно.
От столь глупого предположения Эдит презрительно хмыкнула, но девушка в этот момент опустила голову, чтобы осмотреть свои розовые туфли.
- А когда Диана вышла из камеры, она была встревожена и напугана. Трое из охранников, следовавших за ней, истекали кровью. Когда дверь закрывалась, я увидела, как страшный человек скорчился на полу и закрыл голову руками. Позже врач сказала Протеро, что 'пятый' сопротивлялся с невиданной ранее силой, а после инъекции он принялся кидаться из стороны в сторону, нанося себе увечья.
- Ясно, - опустив глаза, Эдит нервно сжала руки в кулаки.
- Ах да, - встрепенулась Софи. - Еще врач сказала, что работа над этим пациентом почти завершена и он им вскоре не понадобиться.
Женщина открыла рот, чтобы задать вопрос, но их беседу прервали двое охранников, пришедших за Эдит. Обе собеседницы переглянулись, давая друг другу бессловесное обещание не рассказывать о состоявшемся разговоре. Кивнув Софи на прощание, медсестра вышла из комнаты с неприятным осадком и множеством вопросов, которые она намеривалась узнать из первых рук.
Ключ повернулся и дверь в пятую камеру медленно отворилась. Мертвая тишина в тошнотворной темноте разъедала пространство. Эдит пропустила перед собой охрану, оставаясь на расстоянии от неподвижной фигуры в углу. Человек, согнутый вдвое, не подавал признаков жизни: ни плечи, ни спина не шевелились. Сердце медсестры остановилось на долю секунды, пока двое мужчин с опаской приближались к 'пятому'. В ее голове пробежала мысль, оставив за собой ядовитый след: заключенный скончался. Женщина вздрогнула от сдавившего тело холода бетонных стен.
- Мэм, кажется, он умер, - мужчина в форме повернулся к Эдит, скорчив растерянную гримасу.
Медсестра застыла на месте, обдумывая услышанные слова, но быстро пришла в себя, как только охрана окликнула ее. Сделав несколько уверенных шагов, женщина остановилась в метре от тела заключенного, спрятанного от лучей летнего солнца, пробивающегося через крохотное окошко. Прищурив глаза, Эдит смогла разглядеть позу, в которой сидел 'пятый': руки обняли колени, голова смиренно лежит на запястьях - в такой позе обычно плачут дети, которых наказали за какой-то проступок. Развеяв все сомнения, медсестра подошла к заключенному впритык и присела рядом. Как только пальцы, облаченные в резиновые перчатки, коснулись руки мужчины, он вздрогнул. Медсестра вскрикнула и отстранилась в сторону от неожиданности. Двое охранников ринулись схватить заключенного и прижать его к стене.
- Вы живы, - удивленно прошептала Эдит, заметив нотки облегчения в собственном голосе.
- А вы расстроены? - на удивление резким тоном ответил 'пятый', за что один из охранников всадил ему кулак под левое ребро.
- Прекратите, - скомандовала женщина, обращаясь к военному. Тот выпрямился и насильно прижал заключенного к стене, который корчился от боли.
Поднявшись с пола, женщина полезла в сумку и достала очередной шприц с успокоительным. Стараясь не делать резких движений, она приблизилась к заключенному и сделала укол. На расстоянии вытянутой руки, Эдит наконец поняла, о чем говорила Софи. Худощавые руки мужчины из камеры теперь были обтянуты рельефом едва заметных мышц, на шее виднелись прожилки, а высохшие скулы и впавшие глаза вернулись к почти здоровому виду. Ничего не сказав, медсестра дала военным понять, что можно идти.
Пересекая одно помещение за другим, Эдит с нескрываемым беспокойством слушала, как ведомый заключенный самостоятельно идет за ней, не пользуясь помощью. Его шаги словно эхо следовали за ее собственными, иногда они звучали даже уверенней. Оказавшись в саду, женщина дала команду оставить ее наедине с 'пятым', после которой двое военных удалились.
- Глина и песок в мешках, лейка с водой возле зеленой трубы, - как можно громче сказала Эдит и опустилась на лавочку. Она боялась посмотреть в его сторону чувствуя - что-то изменилось. Сосредоточив взгляд на желтых бутонах, она настороженно вслушивалась в происходящее. Мужчина из пятой камеры направился в указанную сторону.
- Как вы себя чувствуете, пятый? - медсестра ощутила, как на нее посмотрел человек без имени. Секунды молчания показались ей до боли неприятными.
- Так, как только может чувствовать себя человек в моем положении, - мужчина сказал эту фразу с такой уверенностью, что Эдит вновь пришлось невольно вздрогнуть.
Находясь под неприятным давлением, медсестра посмотрела на своего собеседника. Он ровно стоял возле грязных мешков, повернув голову к женщине, и его глаза были наполнены непонятным блеском. Под солнечным светом Эдит окончательно убедилась: тело заключенного действительно увеличилось в объеме.
- Когда я вошла в вашу камеру, то была практически уверенна, что вы мертвы, - не отрывая взгляда от непривычно больших рук мужчины, объяснилась медсестра.
- И вы совершенно правы, Эдит, - кивнул заключенный, наклонившись за мешком глины. На этот раз поднять тяжесть ему было куда легче, чем в последний раз.
- Что вы имеете ввиду? - напряженно сцепив руки в замок, спросила женщина.
- Вчера я умер, - пожал плечами 'пятый'. В его ответе, как казалось, не должно было быть ничего странного.
- Я не понимаю, - растерянно произнесла Эдит.
- То существо, что вы знали, исчезло, - сказал мужчина с интонацией рассказчика сказок. - Оно умерло в кромешной тьме своей тюремной камеры. Задохнулось от кандалов и цепей.
- Вы хорошо себя чувствуете? - обеспокоенно поинтересовалась медсестра, но монолог собеседника было уже не остановить.
- Ненависть: Да, ненависть была моим кислородом, - воскликнул мужчина, швыряя мешок на землю. - И я уже думал, что как только она закончится в моих легких, моем теле - я умру. Умру навсегда. Но что-то случилось. Кажется, так произошло в эволюции. Мои легкие, наполненные ненавистью, превратились в жабры, которым нужно было что-то другое. И я нашел это.
Эдит молча наблюдала, как увлеченный разговором с собой, мужчина раздирал мешок и рассыпал глину.
- Она подарила мне то, чем я наполню свои жабры. Конечно, ведь это единственное, что у меня еще осталось, - разрывая землю под кустом ежевики с энтузиазмом спортсмена, мужчина не обращал никакого внимания на наблюдающую со стороны Эдит. - Все умерли, она умерла, я умер. Но теперь я стал ими. У меня теперь есть, чем жить.
- Кто умер? - почти неслышно спросила медсестра.
- Что? - отвлеченный столь бесцеремонным образом от своих мыслей, заключенный перестал возиться в земле.
- Вы сказали, что она умерла. Кто она?
Глаза 'пятого' стали стеклянными и он обреченно опустил голову.
- Валери, - прохрипел мужчина. - Девушка из соседней камеры.
- Но откуда вы знаете? Вы были с ней знакомы?
- Нет, - отрицательно качнул головой заключенный. Его лицо заметно побледнело, руки безвольно опустились на колени. - Но она знала меня.
- Мне жаль, - подбадривающе сказала медсестра.
- Однажды вы сказали, что хотите что-то изменить, но не можете, - наклонив голову, мужчина посмотрел на небо.
- Да, - неуверенно подтвердила сказанное Эдит.
- Тогда я был уверен, что вы ошибаетесь. Мне было противно слышать от свободного человека такие вещи. Но теперь я понял: вы не ошибались, - меланхолично заявил мужчина. - Вы боитесь. Страх сделал вас пленницей собственных мыслей. Вы ничего не сможете изменить, потому что давно гниете в этой яме вместе с остальными.
- Если сравнивать нас с вами, то у меня, раз на то пошло, больше свободы, - подправила Эдит, но запнулась от обращенного на себя взгляда.
- Я тоже так думал, - прищурив глаза, мужчина без имени смотрел сквозь медсестру. - Но теперь я понял, что это не так.
- Мне кажется, вы:
- Сумасшедший? - бросил свою догадку заключенный.
- Я имела ввиду не осознаете, что говорите, - Эдит встала с места и приблизилась к 'пятому'.
- Не врите, у вас это плохо получается, - ухмыльнулся мужчина, собрав в жмени глину. Настороженность, остерегавшая Эдит от контакта с собеседником, рассыпалась как глина в руках человека из пятой камеры.
- Я действительно не считаю вас душевнобольным, - мягко улыбнулась медсестра, оправдывая свою резкость.
- А все остальные считают. Не лучше ли вам прислушаться к их мнению и присоединиться?
- Нет, - отрезала Эдит, усаживаясь рядом с заключенным на густую зеленую траву.
- Можете объяснить? - 'пятый' резко поднялся и принес лейку, наполненную холодной водой.
- Никто из них не общался с вами так, как я, - пожала плечами женщина, внимательно наблюдая за действиями собеседника.
В ответ мужчина тяжело вздохнул. Его руки, испачканные грязью, с трепетом смешивая глину в воде.
- Я заметила, вы уже не так расслаблены под действием успокоительного, - решила сменить тему медсестра. - Хотя доза немного больше, ваше тело отлично контролируется, слабости почти нет. Давно в вас такие изменения?
- После последних инъекций, - заметив, что Эдит смотрит на его руки, мужчина из пятой камеры повернулся к ней спиной.
- Я слышала, что произошло:
- Не следовало вам об этом знать, - рыкнул мужчина.
- Послушайте, я вам не враг, - медсестра протянула руку, чтобы дотронуться до человека без имени, но он отстранился в тот момент, когда пальцы Эдит почти коснулись его рубахи.
- Вы хотите мне помочь? - заключенный довел раствор до нужной кондиции и принялся размазывать его по основанию куста.
- Почему бы нет, - расслабив плечи, кивнула Эдит. - Что мне нужно делать?
- Наполните лейку водой, - указав на пустую емкость, мужчина продолжил возиться с мокрой глиной.
Наконец чувствуя себя в безопасности, медсестра поднялась с травы и забрала пустую лейку. Ступая по сочной растительности, она заметила, что страх быть застигнутой врасплох исчез. Эдит знала, что человек без имени не принесет ей вреда, поэтому пересекая расстояние между ним и цистерной с водой она ни разу не повернулась. Набрав воды, она обнаружила, что нести наполненную лейку оказалось крайне тяжело. Напряженно согнув руки в локтях, медсестра быстро зашагала к заключенному, умиротворенно согнувшемуся возле куста ежевики. Когда до него оставалось несколько шагов, Эдит почувствовала, как из рук выскальзывает влажная ручка лейки. В следующее мгновение пальцы выронили пластиковую емкость и та полетела вниз. Женщина вскрикнула и 'пятый' резко развернулся, выбрасывая руки, успев схватить летящий предмет за сантиметр до столкновения с землей.
- Господи, - прикрыв рот руками, Эдит сделала шаг назад. - Как вы:
- Возможно, другой побочный эффект? - мужчина забрал лейку и поставил ее рядом с собой.
- Но это невозможно. Вы должны были ослабеть:
- Что-то вышло из-под контроля, док? - хмыкнул заключенный, поливая утрамбованную глину.
Медсестра молча застыла, не отрывая взгляда от собеседника. Ей казалось невозможным то, что только что произошло. Скрестив руки на груди, она села на лавку.
Входная дверь открылась, а за ней уже ждали двое военных. Эдит вскочила с места.
- Пятый, пора, - холодным тоном обратилась она к мужчине из пятой камеры.
Тот покорно встал, отряхнул колени от земли и вытер запачканные руки о свою рубаху. Направляясь к охране, он даже не поднял голову, чтобы взглянуть на медсестру. Но не потому, что у него не было сил это сделать, а потому, что он не хотел. Эдит это обидело и возвращаясь к камере, она гордо держала голову поднятой. Как будто ей было не за что оправдываться. Когда заключенный был помещен в свой карцер, медсестра отдала приказ охране оставить ее наедине с 'пятым' на несколько секунд. Военные послушно вышли из комнаты, прикрыв железную дверь.
- За что вы меня ненавидите? - прошептала Эдит.
Мужчина, сидя в центре своего бетонного мира, посмотрел в глаза женщине. Казалось, он пытался что-то высмотреть в ее душе. Не делая даже вздоха, он сверлил взглядом растерянное лицо медсестры, но та не стала отворачиваться. Тогда 'пятый' резко отполз в сторону, к одной из стен. Всматриваясь в темноту, Эдит удалось разглядеть небольшое отверстие в бетоне, куда заключенный аккуратно засунул руку. Послышался шорох и мятый скрученный сверток появился из темного чрева дыры в стене. Заключенный бережно, словно нес в руках новорожденного ребенка, протянул бумагу Эдит, обескуражено наблюдающей за происходящим. Взглянув на сверток с подозрением, она не решалась взять его в руки.
- Эдит, вы хотели понять, - объяснил мужчина.
Осторожно вытянув руку, женщина медленно взяла сверток, ожидая самых ужасных неприятностей. Но он оказался обычным листком туалетной бумаги.
- Прочитайте и все поймете, - кивнул мужчина из пятой камеры и забился в угол, скрываясь от проникающего через окно света.
Эдит молча засунула сверток в сумку и развернулась, собираясь покинуть помещение.
- Эдит, - едва слышно произнес заключенный.
- Да?
- Пообещайте мне одну вещь, - впервые голос мужчины звучал так по-детски неуверенно.
- Что именно?
- Пообещайте, что вы сохраните этот сверток у себя.
- Но зачем?
- Вы узнаете, когда прочтете, - ответил 'пятый'. - Сохраните его. Не позвольте, чтобы с ним что-то случилось. Быть может, однажды вы вернете его мне.
- Хорошо, - улыбнулась Эдит, потому что не нашла другого жеста, уместного в этой ситуации. - До свидания.
В угнетающей тишине своей квартиры, Эдит лежала на кровати и дочитывала посмертное послание девушки из четвертой камеры. Ее руки вздрагивали каждый раз, когда женщине приходилось делать новый глубокий вдох. Часы пробили полночь. Последняя строчка далась Эдит особенно трудно - глаза были больше не в силах сдерживать слезы. Дочитав до конца, она разрыдалась, словно ребенок. Прижимая к сердцу клочок помятой туалетной бумаги, женщина уткнулась лицом в подушку, издавая отчаянные всхлипы.
За окном, на беззвездном небе, виднелась красная полная луна. Казалось, она оплакивала смерть столь прекрасного человека, сумевшего найти в своем безвыходном положении что-то, ради чего не стоит сдаваться. В однокомнатной квартирке горела лишь одна настольная лампа, стоящая на тумбочке у кровати. На единственном стуле висела аккуратно проглаженная белая форма, рядом - медицинская сумка. На столе было небрежно кинуто удостоверение личности. На желтом фоне с красными полосками была впечатана фотография, а возле крупным шрифтом написано: 'Эдит Бэк, медсестра группы С, Ларкхилл'. Других примечательных вещей в помещении не было.
- Мне так жаль, - шептала женщина, подрагивая всем телом на односпальной кровати.