Аннотация: Суровая среда создаёт суровых людей. Максимилиан Артуро "Скользящие"
Кадан бежал изо всех сил. Ледяной воздух с трудом проскальзывал в легкие. Шов на неловко завязанной правой таби впивался в кожу между пальцами и уже, наверное, разодрал её до крови. Но останавливаться нельзя.
Вот впереди показались увенчанные острым серпом каменные столбы, к которым канатами был привязан узкий подвесной мостик через пропасть, за которым начинались крутые ступени, ведущие на вершину скалы. Осталось немного. Стараясь ступать как можно осторожнее, Кадан побежал по обледеневшим, и от этого невероятно скользким, дощечкам. Мост угрожающе раскачивался под порывами свирепого ветра, всегда дующего из отрывистой щели в теле скалы. Кадан молился всем семейным духам-покровителям сразу, чтобы не сверзиться вниз - большего позора сложно было бы придумать. Разве только умереть от болезни или старости в своей постели. Миновав вторую пару столбов, что, как стройные стражи замерли на противоположном краю пропасти, мальчик вздохнул с облегчением и тут же поплатился за это - горные тропы безжалостны к невнимательным. Под тонким слоем снега скрывался зеркальный лёд и Кадан, только ступив на него, сразу же потерял равновесие. Ужас мгновенно покрыл его спину испариной, и он качнул тело вперед, чтобы не упасть в пропасть. К счастью, этот маневр удался, и он всего лишь пребольно ударился о ступени коленями и выставленными вперед руками. Замерев, он, с предельной осторожностью, поднялся. В спину ему дул холодный ветер, продувая даже накидку из толстой ткани и торопя идти дальше. Мальчик глянул вниз, в холодную и темную бездну и сглотнул. Ступени спиралью закручивались вокруг скалы, выводя смельчака, готового пройти по ним, на ровную площадку на её вершине. Никаких поручней, конечно, не было, слева от идущего постоянно была скала, а справа - голодная бездна. Стараясь держаться поближе к скале и при этом спешить, Кадан пошел вверх. За недостаточное усердие его будут пороть, пока он не потеряет сознание. Последний виток он прошел медленнее, чтобы немного выровнять дыхание.
Через два десятка ступеней лестница неожиданно вынырнула на площадку, открытую всем ветрам. Она ничем не была ограждена и поэтому на ней никогда не было снега - его сдувал ветер. Посреди площадки замерли в медитативных позах три неподвижных фигуры. Они были обращены лицами на север, с которым совпадало окончание лестницы. Как только нога Кадана ступила на площадку, все три фигуры открыли глаза. Мороз прошел по коже мальчика, но он мгновенно упал на колени и уперся лбом в ледяной камень.
- Второй Жрец Мадра призывает к себе младшую Жрицу-воительницу Дагру.
Собственный голос показался ему жалким и он закусил губу. Ему было страшно, но он всеми силами старался не показать этого. Если кто-то из младших жрецов-воинов решит что он показывает очевидную слабость, то его никчемное существование тут же кончится. Через мгновение мимо него с едва слышным шуршанием пронеслась темная фигура и Кадан, с невероятным облегчением, разогнулся и начал осторожно пятиться к ступеням. Задание выполнено, он может не бежать.
Тяжелое хрипение этого неуклюжего мальчишки слышно было еще с подножия скалы. А когда он добрался-таки до вершины, его голос ощутимо подрагивал. Судя по всему, если Каадао не явит чудо, этот не сможет пройти посвящение даже на младшего послушника.
Дагра стремительно двигалась к основному зданию Храма. Мысли её были неспешны и лишь слегка колебали спокойную гладь её разума. Ступени и мост она даже не заметила - давно прошли те времена, когда она могла поскользнуться или потерять равновесие.
Проскользнув в Первые Врата Храма Северного Ветра Дагра на мгновение почтительно замерла перед изваянием Каадао - Свирепого, Несокрушимого и Могущественного Бога войны. Её всегда поражало искусство с которым была создана эта статуя. Каадао был изображен одетым в простой по форме, но великолепно надежный и удобный доспех. Правая его рука придерживала упертый в пол Каджис - Быстрый Клинок, а левая - Саоду, Могучий Топор. Шлема на Боге не было и Он, возвышаясь над всеми, внимательно смотрел вперед и вниз. Искусство скульптора было настолько велико, что складывалось впечатление, что Бог смотрит на каждого в большом Главном Зале. От всей его фигуры веяло мощью и силой.
Но задерживаться надолго было нельзя, и Дагра заскользила по извилистым коридорам и проходам Храма. Через три минуты после получения призыва, Дагра испросила у Первого Помощника Второго Жреца разрешение войти в личные покои его господина.
Второй Жрец занимался медитацией, сидя на тонкой циновке спиной к дверям. Тело скрывалось под складками тяжелой красной кайды, на гладко выбритой голове виднелся Знак Каадао, вытатуированный багровой краской. Дагра неслышно вошла и, опустившись на колени, замерла упершись лбом в скрещенные на полу ладони. На несколько минут в комнате вновь воцарилась тишина. Второй Жрец начал говорить неожиданно:
- Младшая Жрица Дагра, ты показала себя как старательная жрица-воительница. - он говорил тихо, но голос его был тверд и бесстрастен, как и подобает Жрецу-воину, - Ты удостаиваешься чести выполнить мое задание. Есть сведения, что Клан Белой Змеи, Род Кадо, скрывает Божье Дитя.
Дагра превратилась в каменную статую. Она даже дышать стала через раз. Божье Дитя! Ни одного не появлялось уже на протяжении века! А Второй Жрец тем временем продолжал:
- Ты поедешь в Логово Змея и узнаешь, так ли это. Если это правда, ты заберешь Божье Дитя и привезешь его в Храм Северного Ветра. Возможно, тебе будет позволено самостоятельно уничтожить род предателей после этого. Если же это неправда, тебе надлежит отправить мне птицу и ждать распоряжений. Скорее всего, в этом случае ты поедешь примерно наказывать того, кто сказал мне неверные слова. Ты выедешь завтра на рассвете. Вместе с тобой, для поддержки, отправятся Младшие Жрецы-воины Кадван и Ладро. Длань Каадао и все необходимое забери у Младшего Жреца Дови.
Второй Жрец замолчал. Через несколько мгновений, не говоря ни единого слова, Дагра неслышно исчезла за дверьми.
День уже минул обеденную пору, а ей еще надо было многое сделать. Дагра скользила коридорами Храма. По неподвижному лицу ничего нельзя было понять, но внутри неё бурлил ураган чувств. Ей даже пришлось ненадолго замереть в одном из коридоров, чтобы размеренными дыхательными упражнениями успокоить этот вихрь. Божье Дитя! Ребенок, который, будучи посвященным одному из Богов, ставал проводником Его силы на земле. А это означало возможность использования Божественных Сил жрецами, почет, власть и благословление для почитателей этого Бога. О Посвященном Богу Дитя очень быстро узнавали, и отпрыски благородных семейств в больших количествах приходили в благословленный Храм, увеличивая его и без этого возросшую силу. К сожалению, Божественное покровительство не продолжалось долго, не больше двадцати-тридцати лет - обычно дольше Божьи Дети не жили, сила Богов сжигала их изнутри. Конечно, каждый Храм желал заполучить Дитя, чтобы посвятить его своему Богу. Не зря с ней отправляют еще двоих Младших Жрецов-воинов, могут возникнуть конфликты с Жрецами других Храмов, если они уже узнали.
В первую очередь она поймала двоих Младших послушников и отправила одного искать Кадвана, а второго - Ладро. Через полчаса она встретила их в своих личных покоях. Первым пришел Ладро - очень высокий, как для имперца, беловолосый представитель Клана Белого Змея. Его узкое и хищное лицо не выражало ничего, как и её собственное, а светло-зеленые глаза смотрели бесстрастно. Дагра с одобрением подумала, что это задание будет для него проверкой на верность Храму и в который раз восхитилась рациональности Второго Жреца. Через несколько минут к ним присоединился Кадван - широкий и сильный, с плоским, широкоскулым лицом, представитель Клана Черного Быка. Он так же, как и Ладро до него, замер на циновке и молча остановил свой взгляд на точке между её бровями.
- Задание Второго Жреца. Клан Белого Змея, возможно, скрывает Божье Дитя. Я еду выяснить так ли это. Если так, я заберу Дитя в Храм Северного Ветра, если нет, возможно, получу задание наказать клеветников. Вы едете со мной для поддержки. Длань Каадао и все необходимое у Младшего Жреца Дови. Выезжаем завтра на рассвете.
Несколько мгновений она посидела молча, затем плавно поднялась и заскользила из своих личных покоев в сторону хозяйственного здания. Она точно знала, что Кадван и Ладро следуют за ней. В главном дворе Храма Младшие Послушники отрабатывали движение "тигриный коготь". Дагра специально прошла со своими спутниками по краю площадки, и, к её удовлетворению, двое Послушников украдкой бросили на них взгляд. Это, конечно же, сразу заметил мастер-учитель и оба отвлекшихся ученика получили хлесткий удар кнутом, расцветивший белые тренировочные одежды красным. Правильно - воин не должен отвлекаться.
В хозяйственном здании Младший Жрец Дови уже ждал их. С величайшей осторожностью и почтением он передал ей маленькую, не больше ладони, шкатулку из драгоценного белого дерева куан. С той же осторожностью и почтением Дагра приняла её и спрятала в один из внутренних карманов кайды. Кроме того, Младший Жрец так же вручил каждому из них две одинаковые, наполовину заполненные, кожаные седельные сумы и скатанное одеяло.
Вслед за Младшим Жрецом Дови они перешли в конюшни и выбрали себе коней. Дагра решила взять Гордого. Это был великолепный жеребец гнедой масти - сильный, выносливый и быстрый. По занятиям верховой ездой она хорошо знала его нрав. Первый Конюх заверил её, что к рассвету все выбранные кони будут готовы. Но Дагру мало заботили его заверения - если не будут, то с конюха живьем сдерут кожу.
Отнеся собранные для неё вещи в свою комнату, Дагра поспешила в купальни. Она совершенно не удивилась, увидев там Ладро и Кадвана. Дагра одобрительно подумала, что, судя по всему, они решили не только принять омовение перед заданием, но и провести несколько часов в плотских утехах в компании рабынь, чтобы не отвлекаться во время выполнения задания. Сама же она отмахнулась от раба для удовольствий и отправилась к отделенным шторами лоханям. Погрузившись в теплую воду, она, с помощью рабыни, тщательно вымылась. Немного подумав, Дагра решила, что может позволить себе немного расслабиться и вызвала к себе массажиста, который размял все мышцы и умастил тело ароматным маслом.
Оказавшись в своих покоях, Дагра облачилась в свободную красную рубаху и штаны. Она тщательно расчесала волосы и, связав их лентой, отправилась в Главный Зал. Около двух десятков жрецов и послушников преклонили колени перед Богом. Среди них она заметила несколько знакомых лиц. Скользнув к свободному месту, Дагра замерла в молитвенной медитации, обратив свой разум к Каадао. Ни единая просьба не возникла в её мыслях. Душа её была спокойна, как гладкое горное озеро. Ничего не отражалось на спокойном лице.
Через полтора часа, она открыла глаза и, глубоко поклонившись, коснулась лбом каменного пола. Каменный Каадао смотрел на неё не отводя глаз. Она не осмелилась ответить Богу встречным взглядом, но его исполненное силы внимание осталось с ней, когда она ушла. Даже во сне Бог сверлил её взглядом, и в нем ей чудилось требовательное ожидание.
За два часа до рассвета Дагра открыла глаза. С минуту она лежала без движения, прислушиваясь. Открытое окно позволяло ей слышать что творится во всем огромной комплексе Храма. Кухонные рабы носили воду и разжигали жаровни, тихо переговариваясь. Хрустели свежевыпавшим снегом часовые и наказанные ночным дежурством Послушники. Ветер пел в полостях крыши главного здания. Привычные звуки, которые она могла назвать даже родными, если бы чувствовала к Храму любовь. Но, как и подобает воину, она не чувствовала к Храму ничего, кроме безразличия и долга.
Плавным, слитным движением Дагра поднялась с низкой лежанки. Выглянув в коридор, она приказала дежурному рабу принести ей разожженную жаровню. Пока она делала ежеутренний разминочный комплекс и умывала лицо водой из медного кувшина, немолодой мужчина-раб занес в её комнату тяжелую чашу с углями и, согнувшись в поклоне, тихо удалился.
Дагра медленно выдохнула и бросила на тлеющие угли стебли мечелиста, травы бэнбаж, что видом своим напоминала острый клинок. Резкий запах священной травы Каадао должен был отгонять злых духов и, что более важно, давал благословление Свирепого Бога войны. Дым быстро заполнил небольшую комнату. Глубоко дыша им, Дагра подошла к западной стене и отдернула штору, закрывающую низко висящее зеркало. Дагра присела перед ним на колени и на маленьком столике, что был перед зеркалом, развернула небольшой сверток. Беря по очереди из свертка гребни, она тщательно расчесала свои жесткие темные волосы и начала плести ритуальную прическу. Это требовало внимания и умения - ошибки в прическе недопустимы, ведь это один из важнейших элементов в определении положения Жреца в храмовой иерархии. Когда-то, как и все, Дагра прибегала к помощи рабынь, но вот уже два года никто кроме неё не касается её волос. Прикосновение к волосам Жрицы, даже младшей, карается смертью.
Первым всегда плелся продольный "кнут", что начинался от верха лба и, как будто рассекая всю голову напополам, спускался к шеё и дальше, на всю длину волос, которая у неё, Младшей Жрицы, достигала уровня лопаток. На темени от этого основного "кнута" отходили два меньших, которые шли параллельно основному. Концы всех трех "кнутов" Дагра закрепила специальными металлическими заколками, которые надежно удерживали волосы. Остальную голову, которая была гладко выбрита еще при посвящении в Младшие Жрицы, Дагра натерла маслом дерева акади, которое предотвращало рост волос и придавало коже матовость.
Закончив с волосами, Дагра извлекла из свертка небольшой пузырек и кисточку. Быстрыми и уверенными движениями она багровым соком рубиновых ягод нарисовала вертикальную полосу от нижней губы до подбородка и "волчьи когти" у внешних уголков обоих глаз. Сок рубиновой ягоды был очень ядовитым. Нанесение на кожу даже небольшой капли убивало обычного человека. Но жрецы Каадао привыкали к нему с начала служения, когда их, еще детьми, привозили в Храм. Стойкость к яду была символом силы Жрецов, а также помогала бороться с другими ядами, которыми могли угостить их недовольные их положением аристократы.
Осторожно закрыв пузырек и вымыв кисточку, Дагра положила сверток в одну из седельных сумок, приготовленных Младшим Жрецом Дови. Туда же отправилась смена простой и ритуальной одежды.
Полностью раздевшись, Дарга начала тщательно облачаться в официальное одеяние Жрецов Каадао. Тонкая красная нижняя рубаха, полностью закрывающая шею, плотные бордовые нижние полотняные штаны, облегающие ноги, тонкая, но прочная кольчуга, кожаные шаровары, мягкие кожаные сапоги, плотная темно-красная верхняя рубаха, кожаные перчатки с металлическими накладками и стальные наручи, широкий пояс с надежной пряжкой и, наконец, тяжелая кайда цвета старого вина, застегнутая впереди круглой застежкой, состоящей из двух обращенных друг к другу серпов - символа Храма Северного Ветра. На поясе заняли свое место два коротких изогнутых меча-кадао, прямой нож, кинжал-"коготь", в рукавах - метательные парные ножи, в воротнике - тонкая металлическая нить.
В последний раз посмотрев на себя в зеркало, Дагра убедилась, что все в порядке, задернула штору и, подхватив сумы стремительно вышла из комнаты. Единственное, что еще напоминало о её жизни в этом помещении были простая рубаха и штаны, небрежно брошенные на лежанку.
В конюшне Кадван уже закидывал седельные сумы на своего коня. Низко кланяющийся конюх подвел Дагре Гордого. Конь был тщательно вычищен и оседлан. Она быстро и аккуратно повесила наполненные сумы на его круп, прикрепила кнут у седла и угостила коня сухарем. В этот момент в конюшни зашел Ладро. Оба Младших Жреца-воина были в полном облачении, соответствующим образом заплетенные и с соответствующими рисунками на лице. Дагра лишь скользнула по ним безразличным взглядом, проверяя готовность и, встретив такие же бесстрастные взгляды в ответ, одним движением вскочила на коня и направила его к выходу.
Жрецы и Послушники спешили на утреннюю молитву в Главный зал. Никто не смотрел на трех всадников, когда они выезжали из Внешних Врат Храма. Излишне любопытный мог бы получить удар кнутом. Кроме того, опоздавших на утреннюю молитву ждало десять ударов плеткой. Трех Младших Жрецов-воинов провожало только звонкое цоканье шипастых подков.
Мерно покачиваясь в седле, Дагра скользила по грани медитативного транса. Разум её не отрешался от мира полностью, чтобы устремиться к вечности. Наоборот, в этом состоянии, когда мысли не окрашены личными впечатлениями, когда река рассуждений медленно несет свои воды в берегах сознания, внешний мир осознается с небывалой точностью. Все вокруг стает очень четким, понятным, гармоничным. Именно в этом состоянии Жрецы-воины вступали в бой. Дагра училась оставаться в нем как можно дольше.
Она неспешно размышляла о том испытании, что ожидало Ладро. Вероятно, к этому моменту он, как и все Жрецы-воины, испытывает ко всему окружающему его только безразличие. Но не даст ли оно трещину? Достаточно ли он бесстрастен? Достаточно ли верен долгу?
Вечером, когда все трое устроились на ночлег в небольшом каменном домике в селении у подножия гор, Дагра обратилась к беловолосому Жрецу. Они как раз закончили общую молитвенную медитацию и собирались разойтись по отведенным для них жителями комнатам.
- К какому роду ты принадлежал?
Ладро обратил к ней неподвижное, как высеченное из белого дерева, лицо и, помедлив мгновение, ответил:
- Кадо.
Перед тем как заснуть, Дагра подумала, что если Клан Белой Змеи все же прячет Божье Дитя, то оказанную Вторым Жрецом милость, по уничтожению рода предателей, она, возможно, передаст Ладро.
Путешествие проходило спокойно. Им нужно было пересечь долину Дак-Агор и перейти хребет Малая Восточная Стена, чтобы попасть в Долину Змей. От Храма Северного Ветра до Логова Змеи, главного поселения Клана Белого Змея, было семь дней неспешного пути. Но их дело было слишком важным, чтобы плестись как благородная дайна на прогулке, и Дагра рассчитывала покрыть это расстояние за пять дней. Устраиваться на ночлег на голой земле не пришлось ни разу. В малых селениях крестьяне боязливо кланялись, готовили лучшие яства и отдавали лучшие комнаты для ночлега. А в городах трое Младших Жрецов останавливались в лучших постоялых дворах, благо Храм снабдил их достаточным количеством денег.
Агорские равнины особенно запомнились Дагре. Стояла поздняя осень и все чаще снег по утрам приукрашивал обнаженную землю. А на равнине, плоской, как поверхность охотничьего ножа, где за пол дня можно было не встретить ни одного дерева, путника ожидала встреча с белой пустотой. Белая земля сливалась у горизонта с белым небом. Ни единая черта не оскверняла эту совершенную белизну. Никаких звуков кроме звона подков и пения ветра. Эта равнина была воплощенным безразличием, чистым и незамутненным. Дагра даже поделилась этой мыслью со спутниками, во время очередного отдыха. Они ничего не сказали в ответ, но по мельчайшим движениям их век она поняла, что они согласны.
Великолепие белой пустоты было всепоглощающим. И тем более странно, что Дагра вдруг, совершенно внезапно, вспомнила её абсолютную противоположность - крохотное поселение недалеко от юго-западной границы Империи и Королевства Калодия, вокруг которого природа ни разу не была похожа на себя же прошлым днем. У этого хутора было какое-то название, но оно навсегда стерлось из её памяти, оставив после себя лишь горечь полыни и запах дыма.
Это было за год до её посвящения в Младшие Жрицы. Сразу после празднования весеннего равноденствия, её и еще два десятка Послушников, которые дожили до этого дня, вызвал к себе Старший Жрец-наставник.
- Все вы удостаиваетесь чести выполнить мое задание. Каждый из вас едет в деревню в Калодии. Каждый из вас поселяется в ней и завоевывает доверие местных жителей правдоподобной причиной побега из Империи. Каждый из вас живет в этой деревне, пока не получит сообщение о возвращении. Вам запрещено говорить кто вы на самом деле. Вам запрещено демонстрировать то, чему вас научили в полном объеме. Тот, кто выдаст себя словом либо делом, должен постараться закончить свою жизнь достойным вспарыванием живота. Название и местоположение деревни сейчас каждый получит от меня. Снаряжение у Младших Жрецов Мато, Азоди и Сазо. Выходите завтра на рассвете.
Через месяц Дагра, перейдя горную цепь, за свою крутость и коварство названную Пастью Гадраша, добралась до назначенного места. Этот хребет полностью оправдал свое название. Как свирепый демонический конь Каадао вцеплялся острыми зубами во врагов Бога, так и эти горы мертвой хваткой вцеплялись в смелого путника. Много раз Дагра попадала в тупики и ей приходилось возвращаться по своим следам назад и находить новый, более проходимый путь. Однако эти горы оказались сущей безделицей по сравнению с тем, с чем ей пришлось встретиться на земле Калодии.
На протяжении всего пути - через долину Дак-Агор, которую она пересекла верхом, через перевал Стражи, где ветер выл как стая голодных волков, через долину Журавлей, где коварные болота алчут человеческого мяса и, наконец, взбираясь по отвесным обледенелым скалам Пасти Гадраша, Дагра продумывала свою легенду. Она решила назваться беглой рабыней Койной, что не выдержала жестоких побоев и сбежала в земли, где рабства нет. Она исходила из того, что крестьяне в Калодии такие же подозрительные, трусливые и жадные, как и в Империи и потому продумывала свою историю с мельчайшими деталями. Она была домашней рабыней и потому не умеет возделывать землю. Зато она умеет стирать и убирать. Чтобы задобрить пейзан, она взяла с собой немного денег, которые якобы украла у прежних хозяев при побеге. Вещей при ней было совсем немного, одежда за время путешествия совсем обтрепалась, а волосы она криво обрезала еще у подножия Первого Стража.
Выходя к людям, изобразив на лице страдание и страх, она ожидала презрительного боязливого удивления. Допуская, что её могут и камнями закидать, она готовилась напрягать мышцы, чтобы удары так не чувствовались и продумывала куда будет убегать в случае, если её решат убить.
Но она совершенно не была готова к... состраданию. Крестьяне даже не подумали презирать беглянку. Увидев состояние её одежды и тела, они сразу пригласили её в деревню. Деревня была крохотной, всего-то два десятка домов. Все её жители собрались, чтобы послушать её. А когда она рассказала свою тщательно заученную, вылизанную до мелочей легенду, стали её... жалеть. Одна из семей предложила ей жить у себя на чердаке, вторая - дать ей старую, но еще крепкую одежду выросшей дочери, третьи предложили работать с ними и получать за это небольшую часть урожая.
Дагра была сбита с толку. Месяц она не могла поверить, что это не жестокая игра, в которую играю местные крестьяне. И окончательно её добило, когда несколько парней стали ухаживать за ней.
Растерянная, она училась полоть грядки, ходить за скотиной и петь местные песни. Эти люди не прятали свои эмоции и, чтобы не отличаться от них так разительно, она тоже стала проявлять их на своем лице.
Она старалась не забывать, что это всего лишь задание, что когда-нибудь она уедет обратно, чтобы стать Жрицей-воительницей, но через восемь месяцев вдруг поймала себя на ощущении, что ей нравится окружающее. Вечно пестрая природа, даже зимой не остающаяся одинаковой, люди, настоящие эмоции. Она не могла лишь привыкнуть к отвратительному запаху этих людей, которые мылись гораздо реже неё. Но и к этому можно притерпеться...
Жалкая размазня. Ведь нужно было сразу понять, что задания никогда не даются просто так. Коварство и хитрость Жрецов не знает границ. Каждое их слово имеет даже не два, а три потайных дна.
Через одиннадцать месяцев после выхода из Храма, ночью, к ней на чердак пробрался одетый в темно-серую одежду гонец. Его лицо скрывала ткань, но характерность движений не оставляла сомнений - это был храмовый курьер. Он передал ей небольшой свиток и исчез в темноте. Дагра, закрыв за ним чердачное окно, сразу же зажгла небольшую лучинку и развернула свиток. На небольшом отрезке бумаги было всего несколько строк.
"Конец задания. Убить всех жителей селения включая детей и стариков. Никто не должен сбежать. Сделать все тихо и быстро. Вернуться в Храм не позже дня весеннего равноденствия"
И в конце - печать в виде двух направленных друг к другу серпов.
Тело Дагры обратилось в камень. Как будто злой демон кабаюда прикоснулся к ней своим узловатым пальцем. А потом демон потянул за невидимые нити и её тело стало двигаться само по себе.
Сжечь бумагу. Одеть штаны и рубаху. Оставить обувь. Спуститься вниз. Взять на кухне нож. Тихо и стремительно убить семью Морден. Старик, старуха, три женщины, двое мужчин, четверо детей. Соседский дом. Проскользнуть внутрь. Семья Краст. Две старухи, старик, немолодая женщина, двое юношей, трое мальчиков. Следующий дом. Семья Ливли. Следующий дом. Семья Розен. Следующий дом. Следующий дом.
Когда утром, оставляя за спиной мертвый хутор, Дагра с небольшой сумкой за плечами шла к горам, она ощутила, как с громким хрустом что-то треснуло в её сознании. Безразлично умыв заплаканное лицо в ручье, она отстраненно отметила тот факт, что, оказывается, плакала и, отряхнув колени, пошла дальше. В её разуме воцарилось совершенное и идеальное безразличие. Её разум приобрел, наконец, подобающую Жрецу-воину форму - гладкую, блестящую и острую, как клинок. Бесстрастную.
А в селении тоскливо выла собака.
Через месяц, пройдя все испытательные поединки и показав себя одной из лучших "двуруких", она была посвящена правой руке Каадао, держащей Быстрый Клинок и стала Младшей Жрицей-воительницей. Из двадцати одного Послушника, что отправились в путь, лишь девятнадцать вернулись в Храм. И лишь восемнадцать получили посвящение. Тело девятнадцатого, которого голым приковали к обледеневшей скале, еще долго клевали вороны. Он не смог уничтожить "свою" деревню. Слабак.
Дагра отмахнулась от воспоминаний. Она получила очень важный урок - Жрец-воин не может обладать привязанностями. Воин должен быть безразличен ко всему, что не касается долга. Потому что долг - это все, что может быть у воина.
Авази подъехал к маленькому, утопающему в скале домику и спешился. Привязав коня к специальному выступу, он снял с его крупа тяжелый мешок и, сгибаясь под его тяжестью, подошел к двери. Осторожно сгрузив ношу возле стены, он тихо открыл дверь и вошел внутрь. Дали, сияющая улыбкой, оторвалась от приготовления обеда и поспешила обнять его. С нежностью прижавшись щекой к волосам любимой, Авази тихо пробормотал:
- Как живут те, у кого нет любви? Как эти холодные змеи живут каждый день без тепла, довольствуясь лишь жестокими интригами?
Дали легонько прикрыла его губы пальцами.
- Сейчас ты здесь, забудь о них.
Авази тяжело вздохнул и, покачивая головой, стал снимать с себя тяжелую маду, расшитую змеями - символом Клана. Небрежно повесив её на специальное перильце, он сел на простую деревянную лавку у стола.
- Расскажи тогда, как там моя маленькая Азуд?
Гордая улыбка осветила и без того прекрасное лицо жены. Авази с наслаждением слушал щебетание Дали об их дочери. Не по годам смышленая, девочка, которой этой весной исполнилось четыре года, уже ходила с матерью в горы за травами, легко отличая их одна от другой, училась их правильно измельчать и готовить, играла с куклами, любила слушать легенды и помогала маме по дому. Поймав Азуд, которая, услышав их разговор, прибежала обнять папу, он усадил её на колени и, вместе с ней, внимательно выслушивал, как она вместе с мамой ходила сегодня в лес и даже видела серую белку. Во время подробного рассказа девочка постоянно вставляла уточнения в рассказ Дали и, распалившись от переполнявших её эмоций, то и дело откидывала назад отросшую белую челку, открывая ромбовидное пятно на лбу. Увидев, что оно потемнело еще больше, Авази помрачнел.
- Иди поиграй со Стремительным, вишенка. - он легонько шлепнул дочку, которая в ответ засмеялась и убежала во двор к обожаемому ею коню, и обратился к Дали. - Она все еще парит во сне?
Её улыбка померкла, и это сказало ему больше, чем слова.
Авази ненавидел Империю. Он ненавидел её жестокие обычаи, её грязные интриги, жадность, подозрительность и злобу её людей. Имперцы считали это нормой, но он видел другую жизнь.
Десять лет он жил у родственников матери - горного племени тамта. Варвары были чрезвычайно искусны в лечении и поэтому Клан Белого Змея, что смешивался с тамтами на протяжении нескольких веков, периодически отправлял к ним детей на обучение. Авази был третьим сыном Надиса, пятого сына Кально - дайна Клана Белого Змея и, будучи восемнадцатым в списке наследования, никогда сам не стал бы дайном. В то же время он был не в самом конце списка. Авази всегда легко впитывал знания и делал успехи в каллиграфии и истории. После недолгого размышления, дайн выбрал его, как будущего ученика тамтов и поэтому, когда ему исполнилось восемь лет, его отправили в Ледяной Клык - поселение тамтов у подножия Спящего Орла, самой высокой горы Облачного Хребта.
Обычаи тамтов были сложными, как и их жизнь. Они почитали огонь больше, чем любого из Богов. В холодных снежных горах тепло было величайшей ценностью, и Хранители Огня почитались на равнее с вождями и шаманами. Тамты украшали свои тела шрамами и татуировками, повествующими об их деяниях. По количеству надрезов на лице, форме и характере рисунка, можно было прочитать все жизнеописание каждого тамта. Чем больше рисунков и шрамов - тем больше деяний, достойных запечатления, и тем уважаемее тамт. Авази и сам за время жизни в горах заслужил несколько татуировок, но впоследствии скрывал их от чужих глаз. Имена тамтов состояли, подчас, из целых фраз, подробно описывающих происхождение. Ошибки в произнесении имен были личным оскорблением, поэтому Авази пришлось научиться быстро их запоминать. Тамты были молчаливы, упрямы и горды. Но они также были искренни, верны дружбе и благородны в истинном понимании этого слова. Они редко говорили о себе, но тот, кому разрешали их узнать - становился другом или даже братом.
Жизнь Империи настолько сильно отличалась, что это просто шокировало Авази, когда он вернулся. Он плохо помнил имперский этикет, обычаи казались ему дикими и жестоко нелогичными. Он отличался от остальных представителей Клана, и это было заметно. Родственники очень тонко, но очень болезненно издевались над "загрязненным варварами" парнем. Правда, их ядовитые языки поумерили свой пыл, когда он смог вылечить от цветочной лихорадки третьего наследника. Десять лет обучения у старого шамана не прошли даром - Авази стал хорошо разбираться в болезнях и их лечении. Но как равного его не воспринимали. Да и сам юноша не стремился "влиться в общую реку". Все эти люди были ему чужими. Через некоторое время он стал появляться в обществе только тогда, когда избежать этого никак было нельзя. Каждый день казался Авази вечностью. Окруженный врагами, непонимаемый и презираемый, он сильно страдал от одиночества.
Но все изменилось, когда на двадцатый день рождения ему разрешили выбрать себе личную рабыню для удовольствий.
В тот день он с тоской смотрел на ряд аккуратно зачесанных и накрашенных девушек. Тамты выбирали себе спутницу один раз и навсегда. Брак был для них союзом разумов, сердец и тел. Тамты не приветствовали рабство. "Личная рабыня"! Это было еще одно тонкое издевательство над ним. Но отказаться нельзя - дайн оказал ему честь.
Медленно проходя "шеренгу" девушек в откровенных нарядах, из-под лбов бросающих ему призывные взгляды, он вдруг встал как вкопанный. Взгляд одной из них, печальный, а не вызывающе-похотливый, на мгновение выбил землю из-под его ног. Как во сне, он рукой указал на девушку в синем полупрозрачном одеянии, украшенному вышитыми водными лилиями, и услужливый распорядитель дома удовольствий быстро увел всех остальных. Они стояли друг перед другом. Авази смотрел на нежный овал лица, на тонкие, но чувственные губы, на волосы цвета мёда и не мог отвести глаз.
- Я никогда не причиню тебе вреда.
В ответ на эти тихие слова, она несмело улыбнулась.
Через год он привел её в этот дом, который в тайне сам построил для неё. Она понимала его лучше, чем все родственники, вместе взятые, и любила его, не прося ничего взамен. Они были счастливы, как только может быть счастлив человек. И, хотя это казалось невозможным, счастье их еще увеличилось, когда, спустя еще год, родилась их дочь, Азуд. Осторожно взяв на руки маленький сверток с почти невесомым существом, Авази испытал такое всепоглощающее чувство любви и нежности, что разом простил миру все невзгоды прошедших лет - ведь они привели его к этому моменту, лучшему моменту в его жизни.
Вот только в проклятой Богами Империи за счастье приходилось очень дорого платить. Когда дочь впервые во сне поднялась в воздух, зависая над кроваткой, Дали разбудила его с ужасом в глазах. Увидев Азуд, Авази и сам чуть не потерял рассудок. Он хорошо знал, что это может значить. У него еще теплилась какая-то надежда, пока на лбу девочки не начал постепенно проявляться ромбовидный знак. Все надежды рухнули в одночасье - их дочь была Божьим Дитя.
И в кошмарном сне не привидится судьба хуже, чем судьба Божьего Дитяти. Каждый имперец знает о ней из легенд. Лишенные права на осознанную жизнь, Божьи Дети были для жрецов хуже, чем рабы. Божьи Дети были предметами, очень ценными и охраняемыми, но предметами. Источниками Силы. А предметы, как известно, могут быть только инструментом в руках человека и не могут сами решить свою судьбу. Но каждое Божье Дитя было человеком, ребенком, оно испытывало страдание и мучения каждый раз, когда через его тело проходила Божественная Благодать. Страшная, испытываемая ими боль, со временем лишала их не только зрения, осязания и слуха, но и рассудка. К тому моменту, как их тела не выдерживали и умирали, Божьи Дети уже ничем не отличались от растений. Авази не мог допустить, чтобы его дочь постигла такая судьба.
Два года он готовил побег. Дали пришлось научиться тщательно прятать дочь, а самой Азуд - скрываться. Никто из его многочисленных родственников не знал, что у него родилась дочь. Он сказал, что ребенок умер при родах и несколько месяцев змеи смаковали эту новость. А ему нужно было сделать так, чтобы ему с семьей не только было куда бежать, но и организовать все сопутствующее этому. Их не должны найти. Их не должны даже искать. Они должны просто исчезнуть, не вызывая сомнения в своей смерти. И вот, подготовка близилась к концу - две недели, и мучительное ожидание кончится.
- Не переживай Дали, любимая, все почти готово, еще немного и мы уйдем из этой ужасной страны. Мы пойдем к морю и будем жить в спокойствии и тишине. Потерпи еще чуть-чуть, хорошо?
Он заглянул в полные надежды и любви глаза и улыбнулся. Потом решительно вышел и, картинно покряхтывая, чтобы вызвать улыбку на её лице, затащил в дом мешок, который привез с собой. Потом вытер руки полотенцем и подхватил маду.
- Дали, это продукты, займись ими сама. Я приеду завтра утром, а сегодня мне нужно быть в покоях дайна и заботиться о его больной спине. Приближаются настоящие холода, и его хребет трубит о них.
Проведя пальцами по щеке Дали, которая все же улыбнулась ему, он вышел наружу, быстро обнял дочку, взобрался на коня и, глядя сверху вниз на свою жену, сказал:
- Через семь дней мы вырвемся из зловонного болота Империи. Осталось совсем немного.
И, пришпорив коня, отправился в обратный путь.
В этот же момент трое Младших Жрецов-воинов въезжали в Главные Врата Долины Змей.
Кально Белый Змей, дайн Клана Белого Змея, был удивлен.
Каждое утро, после завтрака, дайн час посвящал созерцанию своего сада. Это утро также не стало исключением. Он удобно устроился на открытой терассе. Расторопные служанки подложили под спину главы Клана подушки. Как раз вчера его жгучими мазями в очередной раз растирал молодой Авази и хребет не отзывался болью на каждое движение. На низком столике рядом с его правой рукой исходила паром пиала горячего чая. С деревьев осыпались почти все листья, только старая вишня радовала глаза Кально насыщенным желто-оранжевым цветом листвы. Камни, мох, растения и цветы находились здесь в идеальной гармонии, за которой тщательно присматривало пятеро садовников. Дайн уже готов был с головой нырнуть в медитативное созерцание, как его прервали.
Все в Логове Змея, от первого наследника до последней рабыни знали, что беспокоить дайна, когда он созерцает, можно только в исключительных случаях. Вползший на террасу на коленях слуга потел и отчаянно боялся, но ослушаться приказа распорядителя дворца не посмел.
Дайн брезгливо поморщился. Недовольство жгучим ядом разливалось в груди. Но его не посмели бы беспокоить не будь это что-то важное. Из его рта донеслось тихое шипение, в котором можно было разобрать:
- Говори.
Слуга сглотнул и, не поднимая головы от пола, постарался описать дело, которое привело его к главе Клана так коротко, как только возможно. Дайн не любил лишних слов и на Посмертном Суде Белый Бог счел бы самоубийцей того, кто сейчас добавил бы Белому Змею раздражения.
- Прибыли трое Младших Жрецов-воинов из Храма Северного Ветра. Требуют срочной аудиенции.
Кально на мгновение прикрыл глаза. Жрецы Каадао обычно не являются с официальными визитами. Задания, которые им обычно дает Император предполагают, что они, как холодный северный ветер, неудержимыми придут туда, куда им нужно, сделают то, что необходимо, и так же неуловимо исчезнут. И последствия их действий, как и зиму, что приходит вслед за северным ветром, тоже проявятся далеко не сразу. Случилось что-то необыкновенное, раз они открыто требуют аудиенции.
- Избавь меня от своего присутствия. Скажешь Мастеру Боли, что ты наказан десятью плетьми. А распорядителю скажешь, что терассу после тебя нужно хорошенько вымыть.
Кально тихо хлопнул в ладоши. Мгновенно за его спинкой его низкого кресла склонилась в поклоне фигура его доверенного слуги.
- Подготовить Малый зал для приема Жрецов. Оказать им все необходимые почести. Поселить в комнатах гостевого крыла. Следить. Аудиенция через полтора часа.
Слуга испарился. Дайн откинулся на подушки и задумался. У него было пол часа до того, как нужно будет готовиться встречать гостей.
Малый зал имел пятнадцать кано в длину и десять в ширину. Тонкая резьба покрывала пахучее дерево кой, досками из которого были обшиты его стены. Полсотни масляных ламп ярко горели, освещая его и распространяя тонкий приятный аромат. Но до нюха дайна, то и дело доносился резкий запах травы бэнбаж. Нельзя сказать, что он был неприятным, или слишком сильным, но он был вездесущим. Он просачивался сквозь любой другой запах. Там, где появлялись Жрецы Каадао, всегда витал запах Его священной травы.
Следуя строгому этикету, трое Жрецов, прически и кайды которых говорили, что они Младшие Жрецы-воины, плавно проскользнули в парадные двери и совершили глубокий поклон, опустившись в сейдза. Подчеркивая то, что они не слуги дайна, их упертые в пол руки сгибались лишь наполовину и лбы не касались узорных подушечек, постеленных перед ними слугами. Затем они одновременно выпрямились и замерли в неподвижности.
Выжидая установленную этикетом паузу перед объявлением имен и положения гостей, Белый Змей рассматривал их. Женщина с жесткими чертами лица сидит немного впереди двоих своих спутников, значит, Храм назначил её главной в этом деле. Это плохо - женщины зачастую более жестоки и коварны, нежели мужчины. Её бесстрастные черные глаза, как и глаза её спутников, смотрят куда-то за спину дайну. Судя по телосложению и ловкости, с которой она двигается - она посвящена Каджису Каадао. Возраст понять невозможно - держащие себя в строгости жрецы старели очень поздно. Сидящий слева от неё Жрец, даже на вид мощный, как буйвол, скорее всего, посвящен той руке Каадао, что держит Саоду. С третьим, беловолосым Жрецом, все не так ясно - он в равной мере походил как на "меча", так и "топора" или "стрелу". Впрочем, нет, фигура недостаточно мощная, чтобы он был "топором".
Громкий и отчетливый голос Гласа Дворца взрезал густую тишину.
- Младшая Жрица-воительница Дагра, Храма Северного Ветра! Младший Жрец-воин Ладро, Храма Северного Ветра! Младший Жрец-воин Кадван, Храма Северного Ветра!
Три фигуры в темно-красных кайдах одновременно поднялись и, сделав десять шагов, опять опустились в сейдза. И опять уверенный голос Гласа Дворца разнесся по всему залу:
- Жрецы счастливы возможности пребывать в дайнати Клана Белого Змея!
Трое Жрецов одновременно наклонили бритые головы.
- Дайн Клана Белого Змея, Кально Белый Змей, рад видеть Жрецов в своем дайнати!
Голова Кально еле заметно наклонилась.
Ритуал приветствия соблюден, а значит, пора задавать вопросы.
- Какой долг привел вас в Логово Змея, почтенные Младшие Жрецы?
Голос Младшей Жрицы-воительницы , как и её лицо, не выражал никаких чувств.
- До Храма Северного Ветра дошел слух, что в Клане Белого Змея, Роду Кадо, родилось Божье Дитя. Клан Белого Змея не объявлял об этом. Я прислана, чтобы проверить правдивость этого слуха. Если слух правдив, Храм Северного Ветра объявит свое Право на Божье Дитя. Если Клан Белого Змея несправедливо оклеветан, я принесу Дайну свои глубочайшие извинения и покину его дайнати, чтобы покарать лгунов. Я прошу содействия Дайна и его людей в скорейшем разрешении этого дела.
Когда безразличный голос Младшей Жрицы-воительницы затих, в Малом зале воцарилась такая тишина, которой сложно было бы добиться, даже если бы в нем произошло явление всех четырех Богов. Чтобы справиться с душащей его яростью, Белому Змею понадобилось несколько минут, на протяжении которых тишина в Малом зале стала густой настолько, что её, казалось, можно потрогать руками.
- Клан Белого Змея окажет Младшим Жрецам-воинам всю необходимую поддержку. В случае действительности слуха, Клан Белого Змея подтвердит Право Храма Северного Ветра на Божье Дитя, согласно Закону. Жрецы согласны начать проверку с завтрашнего утра?
- Я согласна начать проверку с завтрашнего утра, если с этого момента и до конца проверки Врата Долины Змей будут закрыты, и никто не войдет и выйдет из неё.
- Клан Белого Змея согласен на это условие. Приказ о закрытии Врат Долины Змей будет дан немедленно.
Опять голова дайна еле заметно наклонилась. По этому знаку Глас Дворца объявил:
- Дайн Клана Белого Змея, Кально Белый Змей, благодарит Жрецов за беседу!
Три бесстрастных фигуры одновременно поднялись, пятясь, сделали десять шагов назад и затем, обернувшись, стремительно вышли из зала.
Через несколько мгновений уста дайна покинуло тихое шипение:
- Род Кадо ко мне. Весь.
И ни у одного слуги не было сомнений, что если сама Удача грудью не защитит виновника ярости дайна, то род Кадо потеряет одного, а то и нескольких представителей.
Авази почти проиграл.
Он как раз шел в конюшню, когда его догнал слуга и, кланяясь, сообщил, что дайн вызывает к себе всех представителей Рода Кадо, рода своего пятого сына. Тревога шевельнулась в его душе, но он задавил её. Авази сыграл горе отца, потерявшего ребенка, не очень искусно, но для всех он был "оскверненным", а значит ненормальным. И если бы он даже просто упомянул о своем горе, этого хватило бы на неделю разговоров о том, какой он слабосильный слизняк. Он был уверен, что никто не заподозрил о существовании Азуд.
О том, что Белый Змей пребывает в состоянии слабо контролируемого бешенства, он понял уже по косвенным признакам. В Логове стояла неестественная тишина. Звуки жизни доносились только из кухонного крыла. Слуги старательно двигались так, чтобы их нельзя было заподозрить в принадлежности к людям из плоти. Быстро шагая по коридорам, Авази выбирал, какое выражение лица больше всего подходит для ситуации. Остановившись на боязливом почтении, он натянул его на лицо и заспешил дальше.
Когда Авази незаметно прошмыгнул в небольшую приемную комнату, перед резными дверьми Малого зала собрался уже почти весь Род. В ожидании опаздывающих, родственники пытались узнать друг у друга, зачем их хочет видеть дайн, да еще так поспешно. Но никто этого не сообщили. Когда последний опаздывающий прибился к пестрой толпе, состоящей почти из тридцати человек, двери открылись. Род Кадо осторожно, будто входя в пещеру лютого горного медведя, разошелся полукругом и совершил глубочайший, почти рабский поклон. Зловеще стукнув, двери за ними закрылись.
Низкое шипение, раздающееся из глубин груди дайна, подтвердило, что он находится в самой крайней степени бешенства.
- В Логово Змей пришли Младшие Жрецы-воины Храма Северного Ветра. Откуда-то им известно, что в Роду Кадо родилось Божье Дитя. И теперь я, Дайн Клана Белого Змея, ваш дайн, хочу знать - почему об этом ничего не знаю я?!
В Малом зале воцарилась тишина. Никто не смел развеять её. Авази почувствовал, что его внутренности сковывает мороз ледяных гор. Он понимал, почему дайн в бешенстве. Прибывшие Жрецы, наверное, уже объявили свое Право на Дитя, по древнему Закону, что говорил: "Клан, в котором родилось Божье Дитя, обязан объявить об этом во всеуслышание. Тогда Клан обретает право отдать Дитя тому Храму, которому сочтет нужным. Если же о Божьем Дитя не было объявлено - Клан обязан будет отдать Дитя тому Храму, чьи Жрецы первыми объявят свое Право на него". Дайн был в бешенстве оттого, что ему не дали возможности поторговаться за столь выгодный товар со всеми четырьмя Храмами. Это сулило немалые преимущества для Клана и дайна лично, но теперь Клану светит только обычный набор почестей. Конечно, на просьбу Клана Белого Змея Жрецы Храма, Богу которого было посвящено Дитя, откликнутся в первую очередь, Клану положено будет больше применений Божьих Сил, политическое положение Клана вырастет, но по сравнению с тем, что мог вытребовать для себя дайн, будь у него возможность торговаться - это ничто. Все это было понятно каждому в Малом зале. Единственного Авази не мог понять - откуда Храм Северного Ветра узнал о его Азуд?! И это сейчас, когда до побега оставалось жалких семь дней!
В голове лекаря лихорадочно вертелись мысли. Как исправить положение? Как спасти дочь? Как? Единственная возможность - убить Жрецов и сразу же исчезнуть. Но это ведь Жрецы Каадао! По всей Империи ходили страшные слухи о жестокости, непобедимости и мстительности Жрецов Бога войны. Как может лекарь справиться с убийцами, что начинали учиться своему искусству уже тогда, когда нормальные дети не должны думать ни о чем сложнее, чем игры на воздухе?!
Его размышления прервал дайн.
- Когда нужно молчать, вы говорите, а сейчас, когда нужно говорить - молчите! Надис, я жду ответа!
Глава Рода Кадо постарался еще сильнее вжаться в пол.
- Я не знал об этом, могущественный Дайн!
- Вот именно, Надис! Какой прок с такого Главы рода, который не знает, что творится в его собственном доме?
Суженные от ярости светло-зеленые глаза Белого Змея по очереди осмотрели всех собравшихся в Малом зале.
- Кто из вас, недостойные выкидыши скальной ушанки, утаил от меня, вашего Дайна, Божье Дитя?! Кто посмел опозорить меня?!
Никто даже не шевельнулся. Наоборот, все даже постарались дышать через раз, чтобы не привлечь внимания дайна.
- Молчите. Ну что ж. С завтрашнего утра Жрецы приступят к поиску. Все вы знаете, что будет с тем, в чьем доме найдут Божье Дитя. А сейчас идите к Мастеру Боли. Вы наказаны двенадцатью ударами плети.
- Нижайше прошу у Дайна позволения говорить.
Слова сами вырвались из глотки Авази. Взгляд Белого Змея уперся в его затылок.
- Говори.
- Я, Авази, нижайший слуга Дайна, прошу у его оказать мне величайшую честь и позволить сопровождать Жрецов в их поиске.
Глаза дайна сузились, а в голосе появился жгучий яд.
- И зачем же Жрецам Каадао может понадобиться слабосильный Авази-лекарь?
- Если Глава Надис ничего не знает о Дитя, и никто до сих пор не доложил даже о его существовании, то его вполне вероятно, прячут в горах. А я, ничтожный, все же хорошо знаю горные тропы, и помогу Жрецам быстрее добраться до цели.
Оценивающий взгляд Белого Змея жег его хуже, чем открытый огонь. Но он не шевельнулся. Наконец, дайн прошипел:
- Хорошо, Авази-лекарь. Ты будешь сопровождать Жрецов. За то, что не только молчал, когда нужно было говорить, но и заговорил, когда нужно было молчать, скажешь Мастеру Боли, что ты наказан пятнадцатью ударами плетью. Все, вон с моих глаз.
Идя одним из последних в толпе спешащих убраться подальше от дайна родственников, Авази бросал на них осторожные взгляды. Увиденное полностью его устроило - судя по всему, все подумали, что таким способом он пытается выслужиться перед дайном. Очень хорошо. У Авази появился крохотный, почти несуществующий, но шанс. И он намерен был сполна воспользоваться им.
Дагра открыла глаза за два часа до рассвета. Потолок комнаты, которую для неё выделили, был покрыт сложным узором, концентрирующимся над головой того, кто спал на роскошной кровати. Существовала традиция, по которой потолки спален богачей, украшали сложнейшими узорами из переплетающихся линий - считалось, что они защищают спящих от дурных сновидений и злых духов, что ночью могли бы завладеть их телом.
Дагра плавно поднялась с низкого мягкого ложа и потянулась всем телом. Раздув угли в жаровне, она бросила на них небольшой пучок мечелиста и, перейдя в центр комнаты, начала комплекс движений, которые каждый Жрец должен был каждое утро выполнять, чтобы разогнать кровь по телу и взбодрить дух. Плавные, перетекающие друг в друга движения сменялись быстрыми каскадами ударов, прыжков или перекатов. Когда-то она выполняла комплекс только потому, что за его невыполнение наказывали пятью ударами палки по пяткам. Но со временем, она научилась наслаждаться чувством силы, что текла по мышцам и бодрости, что возникала в теле после последнего плавного взмаха рукой.
Умывшись водой из изящной чаши, что стояла в углу комнаты, Дагра обновила сок рубиновой ягоды на лице и аккуратно облачилась. На вчерашнюю аудиенцию у дайна Клана Белого Змея она, следуя строгому этикету, одела парадное одеяние, сшитое из дорогого шелка и шерсти волнорогов. И вчерашним вечером, еще до вечерней молитвенной медитации, оно было аккуратно упаковано и помещено в специальный полотняный мешок, который занял свое место в седельной суме. Драгоценное облачение следовало тщательно беречь от повреждений - любой лишний шов на нем опозорит Храм, а те, кто позорит Храм, медленно и мучительно умирают на дыбе.
Одевшись, Дагра приоткрыла дверь в свои покои и устроилась на циновке в сейдза, ожидая своих спутников. Не прошло и пяти минут, как оба они заняли свои места перед ней. Из внутреннего кармана, Дагра достала шкатулку из белого дерева и поставила перед собой. Все трое синхронно хлопнули в ладоши и тихо проговорили:
- Тело мое - тебе Каадао.
Дагра осторожно открыла шкатулку. Внутри неё, на белой подушечке лежала вырезанная из багрово-красного камня стилизованная человеческая ладонь. В длину она не превышала четырех су, но весила почти кин. Взяв её двумя руками, Дагра осторожно приложила её ко лбу.
Все трое одновременно проговорили:
- Разум мой - тебе Каадао.
Правой рукой Дагра подхватила плетеный из внутренней, красной кожи игольника шнур и медленно вытянула руку с Дланью Каадао перед собой. Все трое одновременно закончили ритуал фразой:
- Душа моя - тебе Каадао.
Осторожно повесив Длань себе на шею, и спрятав его под одежду так, чтобы она касалась кожи, Дагра, как и её спутники погрузилась в молитвенную медитацию. Так же как и Ладро с Кадваном, она обратила свой разум к Богу, но не очистила его, а удерживала в сознании образ Длани. Перед её мысленным взором каменная ладонь медленно нагревалась и разгоралась красным яростным светом.
Когда она открыла глаза, сквозь запах бэнбажа еле уловимо пробивался запах паленого мяса. Длань Каадао настроилась на неё и оставила ей свой след.
После завтрака, во время которого все трое Младших Жрецов после каждого глотка или кусочка еды касались языком полоски сока рубиновой ягоды на нижней губе, им представили члена Рода Кадо, который вызвался их сопровождать. Дагра внимательно смотрела на довольно молодого мужчину, на дорожной одежде которого выделялась эмблема лекаря. Дагра подумала, что, судя по тому, как он боялся, он не по доброй воле вызвался показывать Жрецам путь. Настораживала также его принадлежность к роду возможных предателей. Однако Дагру не интересовали личные разборки Рода Кадо, а проводник мог быть полезен.
- Называй меня као Дагра. Это као Ладро и као Кадван. Выходим немедленно.
Провожатый, назвавшийся Авази, согласно поклонился.
Во дворе их уже ждали кони. Дагра взлетела на Гордого и коленями направила его к воротам. Конь, которого хорошо покормили и вычистили, охотно слушался команд наездницы. Провожатый оказался то ли близоруким, то ли просто не слишком умным, но сначала он пытался залезть на коня Ладро, перепутав его со своим собственным. Ладро только бесстрастно указал ему на нужное животное, после чего, не слушая бормотания лекаря, последовал за Жрицей. Минув ворота, Дагра натянула повод и осторожно вытащила Длань Каадао из-под одежды. Она слабо светилась, показывая, что носитель Божественной Силы в пределах дня пути. Повисев некоторое время неподвижно, Длань стала раскачиваться, указывая, в какую сторону следует идти - на восток от Логова Змея. Спрятав артефакт, Дагра ударила Гордого пятками, направляя в нужную сторону.
Встав на след, Жрецы собирались ехать без остановок, чтобы настигнуть добычу. Тем более, что их цель была не далеко. Но через три часа, Ладро вдруг стал отставать. Обернувшись, Дагра успела увидеть, как он выпадает из седла. Натянув поводья, она заставила Гордого замедлиться, и повернула обратно. Кадван тоже притормозил. Лекарь-проводник, однако, и не думал останавливать коня. Наоборот - он резкими выкриками и ударами пяток заставил его перейти в галоп и, все ускоряясь, помчался вперед. Не дожидаясь её приказа, Кадван тоже пришпорил своего коня, пускаясь в погоню. Дагра же спешилась возле Ладро. Младший Жрец-воин лежал на спине. Его лицо приобрело мертвенный синеватый оттенок, но он все еще дышал. Ухватившись рукой за кайду Дагры, он прохрипел:
- Шип... в поводьях... отравленный...рука...
В его правой руке Дагра и в самом деле нашла маленький шип акации. Вытащив его из руки уже мертвого Ладро, она поднесла его к носу и ощутила незнакомый пряный аромат. Значит, это лекарь Авази прячет Божье Дитя.
Вскочив на Гордого, она бросилась в погоню. Пока она возилась с Ладро, предатель и его преследователь уже скрылись с глаз, но она рассчитывала, что не позже, чем через час-полтора нагонит их.
Дагра низко пригибалась к шеё коня. Дорога стала хуже и пошла в гору, но замедляться было нельзя. Ей и так несколько раз приходилось резко осаждать Гордого на перекрестках и сверяться с Дланью.
Через два часа, когда дорога уже полностью проходила в скалах, Дагра наткнулась на небольшой обвал. Быстро сняв сумки с Гордого, она ловко закрепила их на себе специальными ремнями и, оставив коня, перебралась через груду камней. Прямо за ней, на половину заваленный вместе со своим конем, лежал Кадван. Видимо, когда начался обвал, он попытался проскочить его, но не успел. Падая, конь прижал Кадвана, и он не смог выбраться. Его лицо было в крови, но когда он услышал шуршание камней, то открыл глаза. С одобрением Дагра заметила, что его лицо осталось бесстрастным. Она осторожно подошла поближе. Кадван облизал губы и тихо проговорил:
- Сломан позвоночник. Меня смог остановить какой-то лекарь... - он с трудом освободил правую руку и взглянул прямо в глаза Дагре, - Окажи мне честь. Позволь мне достойно умереть.
Несколько минут Дагра простояла молча, глядя на заваленного жреца. С одной стороны - он позорно дал какому-то лекарю поймать себя. Не увернулся от камнепада, не сумел упасть так, чтобы не повредить хребет. Но с другой стороны - благодаря ему Дагра узнала, что лекарь давно готовился, и на дальнейшем пути её будут ждать другие ловушки. Да и перед лицом страшного увечья, он не потерял самообладание. Осторожно обойдя Кадвана, она наклонилась и, вытащив из ножен кривой кинжал, протянула его Младшему Жрецу. Освобожденная правая рука заваленного приняла его. Кадван вытянул руку с кинжалом, его глаза неотрывно смотрели на Дагру, а голос как будто обрел новую силу, когда он твердо произнес:
С последними словами рука его плавно согнулась и провела кинжалом по горлу. Кровь яркой краской окропила камни. Повторив про себя священную фразу, Дагра вынула кинжал из ослабевших пальцев, вытерла его о кайду мертвеца и, не оглядываясь, продолжила путь. Глаза её внимательно осматривали тропу, а движения были легкими, стремительными и в то же время экономными. Она не знала, сколько времени придется потратить, чтобы догнать предателя.
Через час Дагра осторожно вышла на небольшую скальную площадку. Маленький, криво сложенный домик жался к крутому боку горы. Повсюду виднелись следы поспешного бегства - открытые двери в дом, оброненная впопыхах тряпичная кукла, развешанная для просушки, да так и оставленная мокрая одежда. Неслышно двигаясь, Дагра подкралась к дому и быстро заглянула в дверной проем, тут же отпрянув. Но внутри не было ничего, кроме полного разгрома, свидетельствующего, что хозяева похватали все, что казалось им самым важным и бежали.
Присев на корточки Дагра пригнулась к самой земле и стала внимательно рассматривать площадку. Кроме той, по которой пришла сюда Жрица, от домика уходили еще две тропинки. Они были очень хорошо натоптаны, с вырубленными кое-где для удобства ступеньками. Вытащив из-под одежды Длань Каадао, Дагра сверилась с ней и заскользила по той из них, что уходила влево от неё и вела глубже в горы. По ней не могла пройти лошадь, а значит, предатель идет пешком. Учитывая, что с ним маленький ребенок, то он не может идти очень быстро. А значит, даже если Дагра будет вынуждена постоянно проверять дорогу, она нагонит их до наступления темноты.
Через некоторое время, от удобной тропы отделилась очень узкая, почти теряющаяся в скалах тропинка. Дагра бы её не заметила, если бы не сломанная веточка на маленьком кустике рубиновой ягоды, растущем у самого её начала. С сожалением оставив редкие ягоды - сейчас на них не было времени, Дагра, удвоив осторожность, начала взбираться вверх. Тропинка была очень сложной - извилистой и труднопроходимой. Кроме того, она постоянно терялась в нагромождениях валунов, и Младшей Жрице постоянно приходилось её заново искать. Но, не смотря на трудности, за полчаса до заката, когда в свою полную силу вошли синие сумерки, она увидела беглецов на противоположном конце узкого коридора между двумя скалами.
Кроме Божьего Дитя, этот глупец потащил с собой еще и свою женщину. Они тоже заметили её появление. Лекарь бросился к какой-то веревке, свисающей с правой скалы, а его женщина присела, подхватывая на руки маленькую, беловолосую девочку. Стремительно взмахнув рукой, Дагра метнула в него один из ножей, спрятанных у неё в рукаве. Но, то ли по вине сумерек, то ли удачи предателя, нож, вместо того, чтобы попасть ему в ногу, отбился и воткнулся в бок женщины. А дальше Младшей Жрице пришлось, ловко откатившись назад, укрыться под небольшим выступом, так как в разделяющий её и предателя коридор начали сыпаться камни.
Дагра отставала.
После устроенного лекарем обвала, ей три дня пришлось искать обходной путь. Когда она спустилась в Долину Рыб, Жрицу и её цель разделало четыре с половиной дня. Меняя лошадей каждые пол дня, она пустилась в погоню. Из первого же большого селения, она отправила в Храм птицу с коротким письмом:
"Преследую предателя и Божье Дитя. Отстала на четыре дня. Следую на северо-восток, к морю. Изучите вложенный в послание шип - им отравили Ладро"
Шип, который Дагра все это время носила аккуратно завернутым в тряпицу в поясной сумке, был прикреплен рядом с письмом к ноге сокола. Было важно, чтобы Храм узнал, что за яд оказался смертоноснее сока рубиновой ягоды.
После этого она останавливалась только чтобы заменить загнанную лошадь на свежую. Увидев её прическу, кайду и символ Храма, крестьяне без возражений предоставляли ей все, что она требовала. А увидев её страшное, осунувшееся лицо, с безразличными запавшими глазами, делали это еще и очень быстро. Уже четверо суток без сна и отдыха, перекусывая вяленым мясом прямо на ходу, она неслась по следу. Даже её железное, тренированное суровыми буднями Храма тело, начинало выказывать признаки усталости.
Она вспомнила, как для тренировки крепости духа и тела им запрещено было спать на протяжении недели. Чтобы Послушники не заскучали, ночью они дополнительно тренировались, убирали снег с главного двора Храма, мыли полы в коридорах и носили воду. А днем их ждали обычные, запланированные строгим распорядком дела. Мастер-наставник тогда еще сказал:
- Дух сильнее тела. Ваша воля должна управлять вашим телом, а не наоборот. Воля может заставить тело сделать то, что кажется ему невозможным. Вы не должны спать на протяжении недели. Двое тех, кто сдастся первыми, будет наказан десятью часами пыток. Следующие двое за ними - девятью с половиной часами. И так далее. Те, кто продержатся шесть дней, будут наказаны только десятью ударами плети.
Их было двадцать девять.
На третий день еда потеряла для неё вкус. Пятый день прошел для неё как в тумане, целые куски жизни выпадали из памяти. Как молитву она повторяла про себя - воля сильнее тела. К утру шестого дня, восемнадцать послушников уже потеряли сознание и отбывали наказание. Потом на протяжении шестого дня еще двое сдались. В середине шестой ночи, когда оставшиеся девятеро, с трудом понимая, что именно делают, отрабатывали какую-то связку ударов, тело вдруг отказало ей. Её повело вслед за тяжелым клинком, и она тяжело рухнула на каменные плиты двора. Подняться она уже не сумела - сознание погрузилось во тьму.
Полных семь дней не выдержал никто. Последний потерял сознание за два часа до рассвета восьмого дня.
Три часа после рассвета пятого дня погони, Дагра стояла на пристани и смотрела на крохотное пятнышко паруса на горизонте. Она опоздала на каких-то два часа. Следующий корабль в Агру отходил через два дня. Медленно обернувшись вокруг своей оси, она отправилась искать постоялый двор. Нужно было отправить птицу в Храм и получить у верного Каадао человека деньги на путешествие через море. А еще нужно было поспать и привести себя в порядок. Младшая Жрица-воительница всегда должна выглядеть соответствующе своему положению и несколько суток погони не оправдание для пренебрежения этикетом.
Авази тихо плакал, прижимая к себе спящую дочь. Они успели. Сбежали. Страшная Жрица не догнала их. Корабль мерно качался на волнах, унося их все дальше. Впереди ждала свобода.
Вот только Дали не увидит её. Нож, что летел в него, попал ей в бок. Последний укус разъяренной змеи Империи, что не хотела отпускать свою добычу. Дали умерла не сразу. И все время до того, как последний вздох сорвался с её губ, она тихо успокаивала его. Глаза её горели тревогой и любовью.
- Я буду следить за вами с небес. Я уж прослежу, чтобы судьба улыбалась вам почаще. Не плачь, любимый. Ты должен быть сильным и спасти нашу дочь. Ей теперь больше не на кого надеяться. Будь сильным...
Несмотря на то, что время не ждало, он потратил несколько часов, чтобы заложить тело камнями, устраивая жене хоть такую, некрасивую и примитивную, могилу.
А потом была гонка, во время которой он все время чувствовал, как неумолимо занесенный над ним клинок опускается. До последнего момента, пока берег не превратился в тонкую полоску на горизонте, он боялся, что вот сейчас появится фигура в темно-красной кайде и именем Храма потребует, чтобы ей выдали беглеца.
И только сейчас отпустившее его напряжение изливалось тихими рыданиями. Постепенно, он успокоился. Удерживая на руках Азуд, он смотрел в какие-то, одному ему ведомые, дали. Его дочь будет счастливо и безопасно жить на берегах, свободных от жестокой дикости Империи. Он найдет тихое место и построит дом. Он будет лечить людей и научит этому свою маленькую дочь. Теперь они будут счастливы.
А где-то на небесах уже была свита нить, и сморщенная старуха-Судьба, поблескивая раскрытыми ножницами, смеялась над глупыми надеждами маленького человека.