Аннотация: На самом деле у этого так называемого закона есть простое, к тому же вполне научное объяснение. Хорошо, что не все об этом знают, чем я и воспользуюсь (автор хихикает и довольно потирает руки).
Борис Николаевич водрузил на стол кусок сыра и долго возился, стараясь подцепить краешек целлофановой плёнки, потом плюнул и просто-напросто вспорол плёнку ножом. Дальше дело пошло веселей: сыр оказался достаточно твёрдым, и резать его было нетрудно. Борис Николаевич резал и мычал себе под нос, без мотива и без слов, что-то похожее на "день рожденья - грустный праздник...".
Конечно, грустный, когда тебе не десять, и даже не двадцать, когда не мать накрывает в большой комнате стол для тебя и твоих друзей-приятелей и не в ресторан заваливаешься всем гамузом, а вот так - под чутким руководством дражайшей половины чистишь картошку, режешь бутерброды и строгаешь салаты.
- Боря, ты ветчину покупал?
- А как же! В холодильнике.
- А огурчики?.. А, нашла! Слушай, я придумала знаешь что? Есть такой рецептик - рулетики из ветчины: смазываешь немножечко хреном... хрен же есть? Так вот... ломтик огурчика - маринованного, разумеется, скатываешь все это ру...
- Да чего зря канителиться, Наташ? Щас всё порежу, бутербродов наделаю побольше - и ладненько! - Борис Николаевич выловил из банки оливку и сунул в рот.
- Праздник всё-таки, день рожденья, - протянула Наталья, - перед гостями неудобно.
- Какой праздник, - фыркнул Борис Николаевич, - какие гости? Сорок восемь лет, да Мишка с Лёнькой!
- Да Зинаида Кузьминична, да Марина Георгиевна, да Валюшка с Людой, а у Люды новый жених - забыл?
- Тоже мне, важные птицы - Зинка с Маринкой, - хмыкнул именинник.
- Ну, не скажи, - Наталья нахмурилась. - Я привыкла, чтоб на столе было что-нибудь новенькое, особенное, что-нибудь этакое, - она помахала рукой, изображая что-то замысловатое.
- Ты же делаешь мясо по-французски, что ещё тебе этакого?
- Ну, не знаю... Ладно, - Наталья наконец решилась, - давай, сделай ещё с колбасой и с сыром...
- ...и с ветчиной, и с...
- Нет, - перебила Наталья, - ты забыл? Будут ещё с красной рыбкой и с икрой, и всё, хватит. А из ветчины я сделаю рулетики, кстати, оливки тоже оставь. Салаты... так, этот готов, этот только заправить, ага... - Наталья заглянула в холодильник. - Хорошо, салатов, я думаю, хватит. На горячее у нас мясо, картошка, курочку ещё потушу... Что ещё?
- Да хватит уж, в самом деле! И так наготовили, как на Маланьину свадьбу!
- Эх, блинчики я поленилась спечь... Нужно же что-нибудь такое, сладенькое! - Наталья, казалось, не слушала мужа.
Тот отрапортовал:
- Торт на балконе, мороженое - в холодильнике! Фрукты ещё.
- Шампанское тоже на балконе - все схвачено, не гоношись! Да ещё наверняка ребята чего-нибудь притащат, знаем мы их!
* * *
- И-эх! Мясо по-французски, тьфу ты, право слово! - Филимон забегал по потолку. - Возятся, возятся, целый день возятся - а есть нечего! Мясо по-французски - фу-ты ну-ты, скажите на милость!
Филимон был очень недоволен. С семьей Новлянских он жил давно, помнил ещё Ефросинью Васильевну - бабку Натальи. Да и мать Ефросиньи, Прасковью, тоже. Славная была бабулька. Вот она знала толк в стряпне, не то что нынешние! Студень знатный у нее был, а огурчики малосольные! Филимон причмокнул и задрал голову, чтобы посмотреть вниз, на постояльцев своих. Те продолжали готовиться к вечернему застолью: Наталья Ильинична пыталась сообразить, как натыкивать на шпажки рулетики: сначала ветчину, скрученную рулькой, а потом оливку - или наоборот, Борис Николаевич споро варганил бутерброды, простенькие - кружок колбасы, да ломтик сыра.
Филимон принюхался: а рульки-то с хреном, попробовать, что ли? Оливки - тьфу на них, глупость одна, а вот ветчина, да с огурчиком, да под водочку - он опять причмокнул.
У приоткрытой фрамуги что-то негромко щёлкнуло. Филимон оглянулся:
- Кто здесь?!
- Добрый вечер. Приятная сегодня погода, вы не находите?
- По делу. Постоялец ваш, я так понимаю, банкет устраивает?
- Званый вечер это, - тут же вскипел Филимон. - Хотя тебе, немчуре, что банкет, что званый вечер - все одно! Тебя и не приглашали вовсе!
- Прошу прощенья, мне не нужно приглашения, извините. Я, видите ли, на службе. Разнарядочка вот, на восемь бутербродов.
Филимон задохнулся от возмущения:
- Какие тебе бутерброды, вахлак?!
- Обыкновенные. Где банкет - там бутерброды. Где бутерброды - там я, - и непрошенный гость, смущённый, но непоколебимый, уселся на высоком, под потолок, холодильнике.
Филимон вздохнул: ничего не попишешь, имеет право. Работа у него такая. Однако... Он исподлобья оглядел наглеца и проворчал:
- Рановато ты, чегой-то, на стол даже не накрывали ещё.
Томас пожал плечами:
- Вас давно не видел, Филимон Пантелеевич, спешил проведать. Извините. Надеюсь, у вас всё в порядке. Как вы тут, не скучаете?
- У нас всё хорошо! - отрезал Филимон.
Томас вздохнул:
- Все вы, хохлики, такие, сидите по домам, с соседями знакомства не поддерживаете, даже с родственниками общаетесь неохотно.
- Какой я тебе хохлик?! - взвился Филимон. - Сам ты хохлик! Тоже мне, родственничек!
- Простите, уважаемый. Но я не хохлик, я гремлин, а хохлик - это как раз таки вы!
- Я домовой! И батюшка мой был домовым, и дед. Не знаю никаких хохликов!
- По сути, это всего-навсего терминологическая путаница. Простите ещё раз, если чем обидел. Пусть будет домовой, как вам угодно. Кстати, мы не побеспокоим ваших постояльцев? - он кивнул вниз, на Бориса Николаевича с Натальей.
- Нет! - они люди простые, нос не задирают, в облаках не витают, даже в потолок не плюют. До нас с тобой им дела нет.
- Вы же не только на потолке проживаете, насколько мне известно.
- Всё одно, - махнул рукой Филимон. - Жизнь - штука мудрёная, так что мы друг другу не мешаем... В отличие от некоторых! - спохватился он и нахмурился.
Томас пожал плечами и закинул ногу за ногу.
- Вот смотрю я на тебя, на всё ваше племя: бестолковый народец! Ну чисто кикимры! Вот, нашли себе занятие - бутерброды переворачивать! Все полы маслом аль майонезом измажете - а мне после вас подтирай!
- Извините, сэр! У каждого своё призвание - вы в доме порядок поддерживаете, у меня специализация более узкая - я бутерброды переворачиваю. - Томас вдруг вскочил. - Экскьюзми! Срочный вызов! - и с негромким щелчком растворился в воздухе.
Оставшись один, Филимон покачал головой: хорошо хоть, только бутербродами промышляет. А то вон, у соседей всю бытовую технику (Филимон привычно сплюнул) извели, тоже гремлины, тоже служилые.
Если честно, ворчал Филимон больше по привычке, для вида: характер такой. А к Томасу относился совсем неплохо, только никак привыкнуть не мог к его экстравагантной внешности да манере говорить как не по-русски, все "простите", да "извините"... То ли дело Глашка, кикимора, знакомая ещё по прежним временам. Промышляла она почти тем же, чем теперь занимаются гремлины - мелкими пакостями по хозяйству. И с ней Филимон переругивался когда-то, и на неё ворчал, мол, столько хлопот от её проделок. Она и ответить могла по-человечески, огрызнуться там, если что - не то что эти, нынешние умники.
Щёлк! Рядом с Филимоном опять очутился давешний тип в смокинге и оранжевых рейтузах. Английской невозмутимости гремлина как не бывало:
- Это переходит всякие границы! Это возмутительно!
- Что приключилось, э-э... любезный? - хмуро поинтересовался Филимон.
- Соседка ваша, из квартиры напротив, знаете, чем занимается?!
- Ну?
Томас рухнул на потолок рядом с Филимоном, выудил из кармана кружевной платочек, вытер лоб.
- Она сделала себе сэндвич!
- Тьфу, пакость, прости господи! А что это такое?
Томас закатил глаза.
- Вы совершенно правы, сэр, это пакость! Это глупое, совершенно лишенное смысла изобретение! Именно из-за него гремлины были вынуждены покинуть родные места и расселиться по всему свету.
- Да что за изобретение-то?
- У моих коллег в Америке...
- Тьфу...
- ...поголовная безработица! И все из-за сэндвичей и прочих гамбургеров!
- Да что ж это такое, объясни, наконец! - Филимон потихоньку заводился, из солидарности с дальним, но все ж таки родственником, да и непонимание ситуации раздражало.
- Сэндвич - это бутерброд, у которого нет обратной стороны!
- Едрит твою! - посочувствовал Филимон.
- Ну и ладно, - хищно усмехнулся Томас. - Я ей поднос с чашками опрокинул! Хотел ещё микроволновку...
- Тьфу!
- ...раскурочить, да ладно, решил, и так сойдет, времени совсем не осталось.
- Да что ты, успел бы, - Филимона необыкновенно воодушевила эта идея: сломать ненавистный ему аппарат, - ещё только-только накрыли, ещё даже никто из гостей не явился!
- А смотрите-ка - вон, ваш постоялец как раз перекусить собрался... опля!
При всей своей неприязни к заморскому чаромутию, домовой с удовольствием наблюдал за действиями гремлина. А тот очень изящно оттолкнулся ногой, крутнулся, прищёлкнул пальцами, и бутерброд, выскользнув из руки постояльца, замедлил своё падение, совсем чуть-чуть, едва заметно глазу, но этого хватило - он исправно шлёпнулся как надо.
* * *
- Твою мать! - бутерброд смачно вляпался маслом в пол. Борис Николаевич, кряхтя, полез под стол собирать разлетевшиеся кусочки рыбы.
- Что там, Борь?
- Всё в порядке, э-хе-хе... - он разогнулся, держась рукой за поясницу.
- Всё хорошо? - Наталья заглянула в кухню. - Иди, одевайся уже, я тебе всё приготовила.
Борис Николаевич ещё потер поясницу, поморщился и пошёл в спальню, переодеваться.
- Э, Наташ, я ж задубну в одной рубашке!
- Возьми джемпер, в шкафу! - крикнула Наталья из кухни. Затем она прошла в большую комнату, которую называли гостиной, потому что там стоял телевизор, и с удовольствием окинула взглядом накрытый стол. Тазики с салатами, подносы с бутербродами. Всё выглядело очень аппетитно. Наталья немножко подумала и вытащила из-под самого низа бутербродик с красной икрой. Ах, как это было вкусно!
Она, конечно же, не могла видеть, как Филимон, их домовой, схватил гремлина за подол смокинга и тем самым воспрепятствовал исполнению служебных обязанностей.
* * *
- Я вот никак в толк не возьму, как ты умудришься уронить и перевернуть целых восемь бутербродов? - спросил Филимон, похрустывая маринованным огурчиком. - Это ж выйдет... бутербродопад какой-то!
Прежде чем ответить, Томас сделал аккуратный глоточек водки, посмотрел свою стопку на свет, подумал и, наконец, ответил:
- Семь! Вы забыли, любезный Филимон Пантелеевич, заявочку на один бутерброд я уже выполнил.
- Ладно, семь... Тоже немало. Боюсь, - Филимон кивнул вниз, - как бы не почуяли чего неладное.
- Не в первый раз - справлюсь, я полагаю, - отозвался гремлин. - Правда, на моём счету всего лишь... - он отпил ещё глоточек, - ... две тысячи пятьсот восемьдесят два, пардон, три бутерброда, - Томас скромно потупился.
* * *
Праздник удался. Гости отдали должное закускам, не остались без внимания и бутерброды, приготовленные Борисом Николаевичем. Наталья была на седьмом небе: никто так и не понял, что, кроме яблок и репчатого лука, входит в её фирменный салат. Марина Георгиевна записала рецепт мяса по-французски, а девочки: Валя и Люда, - попросили мать "скинуть рецептики по электронке".
После того, как все утолили первый голод, а также первую, вторую и третью жажду, Зинаида Кузьминична исполнила в честь именинника песню "Розовые розы Светке Соколовой". Разохотившись, спели хором "Ой, мороз-мороз" и "Из-за острова на стрежень". Солировал Филимон. В общий хор гармонично влился мягкий баритон Томаса. Правда, иной раз срывался он на фальцет, но, так как пел Томас по-английски, это только придало пикантность общему звучанию.
И совсем не испортило настроения маленькое недоразумение, когда Михаил Владимирович потянулся за добавкой и столкнул невзначай блюдо с бутербродами. Наоборот, все очень развеселились, отскребая с пола масло и икру.
* * *
Разумеется, все пять бутербродов упали как надо.
Выпив и закусив, Филимон пришёл в благодушное настроение.
- Томас, объясни-ка мне, преклонного возраста домовому, на кой ляд вообще переворачивать эти бутерброды? Ну, микроволновку раскурочить - это понятно, это дело стоящее, а бутерброды-то чем вам не угодили?
- Вам этого не понять, Филимон Пантелеевич, для этого нужно родиться гремлином, - Томас закрыл глаза. - Потому что... В нас это заложено генетически - портить всё, что летает.
Филимон хмыкнул:
- А печки эти новомодные, они-то не летают.
Томас загадочно улыбнулся:
- Если постараться... всё в наших руках, Филимон Пантелеевич.
Выпили ещё, Филимон закусил оливкой, Томас - ветчиной с хреном.
- А вот давеча ты говорил, что из-за этих, неправильных бутербродов, пришлось вам расселиться по всему свету - а что, еропланов на всех уже не хватает? - спросил Филимон.
Гремлин прислонился к люстре, ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговку рубашки. Водку он уже не смаковал по глоточку. Филимон ещё раньше объяснил, что пить водку стаканами гораздо вкуснее.
- Какие там аэропланы! - Томас махнул рукой. - До аэропланов дослужиться надо! Все начинают с бутербродов да тарелок с заливным. - Он поморщился. - А некоторые выше сливного бачка и не поднимаются.
- Эй-эй, глянь-ка, глянь: вон тот, белобрысый, ухажер Людкин, он свой бу-бутерброд уронил!
- Эк, бедолага, и как его угораздило...
- Э-э, а ведь ты филонишь... - поразился Филимон. - Гляди, он и без тебя упал, как надо!
- Ну, бывают прен... прецен... Бывает, да.
- Нечего оправдываться, бездельник! - Филимон никак не мог успокоиться.
- Я не тупой исполнитель, - сообщил Томас. - Но я кон... кон-тро-ли-рую ситт-уацию!
- Ситуацию он контролирует! - незнакомые слова выговорились удивительно легко. Филимон вскочил, покачнулся и чуть не упал. Спасло его только то, что он задумался на мгновение: куда падать-то? Вниз - на пол или вниз - на потолок?
- Садись, Пантелеич! - Томас потянул его за штанину, и Филимон расслаблено сполз вниз (на потолок).
- И все же ты разгильдяй, лодырь и лентяй! - объявил он (Филимон, разумеется, а не потолок). - Вон-вон, видишь, гость уронил свой закусь? Чего филонишь, дармоглот?
Томас всхрапнул и перевернулся на бок. Отчаявшись разбудить незадачливого своего собу... собеседника, Филимон сбежал по стенке вниз, к праздничному столу, и присел на корточки над злополучным бутербродом.
Филимон понимал, что не должен переворачивать бутерброд. Да и Томас объяснил, что у домовых просто нет прав доступа на выполнение этой операции. Как же быть? Не долго думая, ухватил Филимон злосчастный бутерброд и направился в прихожую, потом проскользнул через стенку в соседнюю квартиру.
- Кис-кис-кис! Ксюша, иди сюда, хорошая киска... Смотри, что я тебе принес, моя хорошая... Дай я тебя за ушком... - соседская кошка бутерброд, конечно, есть не стала, но с удовольствием слизала икру и масло. А после этого бутерброд перестал быть бутербродом, и Филимон, скрепя сердце, выкинул его в мусоропровод.
* * *
- Ну что, вроде всё хорошо прошло, а? - Наталья собирала посуду.
- Ага! Наташ, а мясо ещё осталось? Я есть чего-то опять захотел, - Борис Николаевич заглянул в холодильник.
- Господи, да только ж из-за стола встали! Куда в тебя только... Слушай, а ведь я тоже проголодалась!
И супруги, проводив гостей, уселись за неприбранный стол и принялись уплетать салаты, мясо, курицу, колбасу с бутербродов.
- Хорошо посидели, - Борис Николаевич сунул в рот последний рулетик из ветчины с хреном и огурчиком. - Гляди-ка, вкусно!
- Вроде все остались довольны, - согласилась Наталья и сковырнула ломтик сыра с заветрившегося бутерброда. - Слушай, толстовато ты сыр нарезал.
- Угу, - продолжая жевать, Борис Николаевич отодвинул опустевший поднос и потянулся за салатом. - Кстати, как тебе этот белобрысый?
* * *
Филимон возился потихоньку на кухне и прислушивался к беседе своих постояльцев. Услышав грохот, второпях сунул голову прямо сквозь стену: на полу, среди осколков тарелки, валялся бутерброд. Он упал как надо. На потолке посапывал Томас, местный гремлин.
Он мог спать спокойно: разнарядка на восемь бутербродов была выполнена.