Аннотация: Странная встреча с незнакомкой на лестнице собственного дома может перевернуть вашу жизнь...
Незнакомец - это друг?
Крутицын испустил тяжкий вздох и принялся подниматься по ступенькам. Проклятый лифт опять не работал. Самое последнее, чего бы ему хотелось после тяжёлого рабочего дня - это брести, цепляясь за перила и то и дело останавливаясь, чтобы перевести дух на десятый этаж, но делать было нечего.
Крутицын тяжело передвигал ноги, кряхтя и вздыхая и полностью погрузившись в себя. Он одновременно думал обо всём и ни о чём. У него вообще хорошо это получалось, и что самое обидное, на такую холостую мозговую деятельность уходило почти всё время.
Поднявшись до пролёта восьмого этажа, Крутицын, несмотря на обыденное почти полное и автономное погружение в глубины своего богатого внутреннего мира, осознал вдруг, что слышит непривычный звук. Плач, нет, даже не плач, негромкие отчаянные рыдания, с каким-то даже подвыванием. Крутицын поёжился, ему немедленно стало не по себе, зябко и неуютно. В плаче слышалось такое горе, такая неизбывная безнадёжность, как будто его обладатель, вернее, обладательница (плакала, судя по голосу - женщина) заглянула в самую бездну отчаяния и теперь оплакивала самое себя.
Крутицын вдруг почувствовал приступ паники. Внутри возник позыв немедленно развернуться и бежать что есть сил обратно по лестнице, вниз. Отчего-то ему страшно не хотелось встретиться лицом к лицу с этой рыдающей особой. Но он взял себя в руки - вот ещё глупость, это его крепость, он тут у себя дома, а если на лестнице околачиваются какие-то посторонние обиженные дамочки, его это совершенно не касается. Он просто пройдёт мимо и направится в свою квартиру, благо недалеко, всего два этажа осталось. Крутицын решительно зашагал наверх. Вскарабкавшись до пролёта между девятым и своим, десятым, этажом, он увидел плакальщицу. Женщина в длинном сером не то плаще, не то пальто с накинутым на голову капюшоном стояла, прислонившись к стене на заплёванной и замусоренной окурками лестнице. Лица было не разглядеть, закрывал край огромного капюшона. Плечи женщины вздрагивали, а из горла вырывались все более отчаянные рыдания. Крутицын хотел было пройти мимо, как собирался, но подумал, что это будет как-то уж совсем некрасиво. Надо бы спросить, не нужно ли помочь этой незнакомке, а то не по-человечески как-то. Что с ней стряслось, почему она так отчаянно рыдает?
- П-простите, - кашлянув, начал Крутицын, - В-вам помочь?
Женщина медленно подняла к нему залитое слезами лицо. Глаза её были красны от плача, как будто она рыдала, не переставая, уже несколько часов. Тем не менее, как ни странно, выражение глаз было каким-то равнодушным и отстранённым, словно плакала она вовсе и не от отчаяния, а, скажем, оттого, что крайние несколько часов занималась нарезкой репчатого лука в промышленных масштабах. И это равнодушие совершенно не вязалось с горестными стенаниями. Женщина смерила Крутицына внимательным взглядом, отрицательно покачала головой и отвернулась к окну. У Крутицына решительно пропало желание расспрашивать её дальше, он неуверенно повернулся и продолжил свой путь вверх по лестнице. Дойдя до своей лестничной клетки, он обернулся и ещё раз взглянул на женщину. Плакальщица стояла, не меняя позы и продолжая тихонько горестно подвывать, похоже, останавливаться она и не собиралась. Крутицын пожал плечами, отпер квартиру и, ступив через порог, тихо и преувеличенно осторожно притворил дверь за собой. Присутствие рыдающей дамы на лестнице заставляло чувствовать себя как на похоронах. Впрочем, пустое, его это не касается, сказал он себе и занялся насущными делами.
Крутицын заварил чаю и уселся за компьютер, намереваясь поработать над диссертацией. Но сосредоточиться не удавалось. За стеной у соседа, похоже, в самом разгаре шла развесёлая вечеринка, там звучал громкий гул нетрезвых голосов, и орала музыка. А уж слышимость в доме была как в приснопамятном общежитии им. Бертольда Шварца. Крутицын какое-то время пытался абстрагироваться от шума, но не получалось, в такой обстановке работать было решительно невозможно. В конце концов он раздражённо оторвался от компьютера, вышел на лестницу и позвонил к соседу. Матвеев отреагировал далеко не сразу, но после десятого или пятнадцатого настырного звонка всё же соблаговолил отпереть дверь. Было ясно, что он сильно пьян. Из квартиры неслась громкая иностранная речь, говорили вроде бы по-английски, но с каким-то странным акцентом, так что невозможно было разобрать ни слова, и звучала разудалая музыка.
- Э-э-э, привет, Крутицын. Заходи! - развязно сказал Матвеев. Он покачивался и смотрел на Крутицына стеклянным расфокусированным взглядом хорошо подгулявшего человека. В общем-то Матвеев никогда не слыл трезвенником, но в таком нарядном состоянии Крутицын видел его впервые.
- Да нет, спасибо, я это... - запнулся Крутицын. - Вы не могли бы потише? Ведь поздно уже. Я работать не могу под такой аккомпанемент.
- Да, поздновато, - хохотнул Матвеев. - Но мы это, слышь, тут гости у меня. Иностранные. По работе приехали. Ну а вечером я их по барам, конечно. Потом ко мне решили заглянуть. Не поверишь, пьют, как кони воду, почище наших! Ты уж прости, не каждый день... но гости - сам понимаешь....
Да уж, не каждый день - ругнулся про себя Крутицын. Но через день - это точно. То иностранные гости, то, блин, просто странные. Но вслух он этого не сказал.
- Ладно, я всё понимаю, но вы уж потише немножко... пожалуйста!
- Да заходи, чего ты тут в дверях топчешься!
- Не, я не могу, спасибо. Мне ещё поработать надо.
- Ну, как знаешь! - Матвеев пьяно подмигнул. - А надумаешь - так заходи! - он сделал приглашающий жест, снова покачнулся и тут же захлопнул дверь.
Крутицын вернулся за компьютер. Но поработать в тот вечер ему было явно не суждено. Не прошло и десяти минут, как нудно запиликал дверной звонок. Не иначе Матвеев - поморщился Крутицын - не хватило, или сигареты закончились. Неохотно поплёлся открывать.
Отпер дверь и премного удивился, потому что никакого Матвеева за ней не обнаружилось. На него взирала давешняя женщина, что так исступлённо рыдала на лестнице. Крутицын испуганно заморгал, пытаясь понять, что это всё значит, и какие ещё сюрпризы готовит ему сегодняшний вечер. Вернее, уже почти ночь. А эта женщина... может, они знакомы? Он где-то видел её раньше? Нет, решительно не помнил.
- Можно войти? - просто спросила плакальщица в сером плаще, без всяких предисловий.
- Незнакомец - друг, с которым вы ещё не успели познакомиться! - безапелляционно отчеканила женщина, словно какую-то истину, которой стыдно не знать. - Так войти можно или мне тут на лестнице стоять столбом до утра?
Он посторонился, и дама в сером плаще деловито и уверенно проследовала внутрь квартиры, словно к себе домой. Снять обувь она и не подумала. Как и плащ. Прошла прямо в гостиную и плюхнулась в кресло. Уселась, поёрзав и устроившись поудобнее, и вперила взгляд своих красноватых глаз в Крутицына.
- Я, кажется, видел вас сегодня на лестнице?.. - неуверенно спросил он. Надо было что-то сказать.
- Ну да, конечно! - раздражённо откликнулась незнакомка.
- Вы плакали...
- Ну, конечно, плакала, - передразнила она. - А что, по-вашему, мне надо было делать?!
Этим вопросом она поставила Крутицына в полнейший тупик. Действительно, что ещё ей надо было делать, если вдуматься. Тем более, что он видел её в первый раз в жизни и даже не догадывался о роде её занятий, и как она обычно проводит досуг. Может, всегда рыдает по вечерам на лестнице, откуда ему знать, в самом деле.
- Может, снимете плащ? - неуверенно спросил он.
- Да, спасибо, - ворчливо и недовольно отозвалась гостья. Сняла плащ и бросила на спинку кресла. Под плащом на ней было длинное мешковатое платье какого-то болотного цвета. Небрежным жестом сбросила странной формы зелёные туфли с загнутыми носами и устроилась поудобнее в кресле, подобрав ноги.
Крутицын не знал, что сказать дальше. Абсурдность происходящего отказывалась укладываться в его усталом мозгу.
- Закурить есть? - поинтересовалась незнакомка довольно наглым тоном.
- Да, есть, конечно, - отчего-то засуетился Крутицын. Достал пачку сигарет и подал ей. Незваная гостья выудила сигарету из пачки и лихо закурила. Сказать, что курить дома у него не принято, он почему-то не решился.
Минута прошла в напряжённом молчании.
Крутицын исподволь разглядывал нежданную гостью. Бледное веснушчатое лицо, копна рыжих волос. Довольно хорошенькая. Он всё никак не мог определить, сколько ей лет. Внешне она выглядела совсем молодой, вот только глаза... Они, казалось, принадлежали совсем старому и умудрённому совсем не лёгким и не особо приятным жизненным опытом человеку.
- Как тебя зовут? - вдруг поинтересовалась женщина.
- Крутицын, - рассеянно ответил Крутицын. Его, сколько он помнил, почему-то всегда называли по фамилии. И школьные товарищи, и близкие друзья. Даже бывшая жена звала его именно так, а не иначе. Впрочем, жена давно ушла, и теперь он жил один. - А вас... тебя?
- Банши, - ответила незнакомка, затягиваясь сигаретой и нагло стряхивая пепел прямо в блюдечко.
- Банши?! - изумился Крутицын. - Это что же за имя такое?
- Это не имя.
- А что?
- Ну, как тебе объяснить, - досадливо поморщилась гостья. - Ну, что-то вроде профессии, что ли. Или типа того. Да что объяснять, ты всё равно не поймёшь.
Крутицын почувствовал себя уязвлённым, но почему-то не решился возражать, или расспрашивать далее. Банши, так банши.
- Ну а имя-то у тебя есть?
- Нет у меня имени! Раньше было. А теперь нет. Баншам имён не положено.
Она посмотрела на него, как на идиота. Безнадёжного, притом, которому приходится объяснять прописные истины. Крутицын снова смешался. Может, и в самом деле, всем вокруг, кроме него, известно, что такое (или кто такие?) банши, и по какой причине им не положено имён. Он один такой невежда выискался во всей вселенной.
- Я тебя, кажется, раньше здесь не видел? - осторожно осведомился он. Ты не местная?
- Ну, конечно, не местная! - снова кривляясь, передразнила банши.
- А откуда?
- Eire.
- Эээ, что? - не понял Крутицын.
- Да с Ирландщины я! - раздражённо рявкнула банши, да так громко, что чашка на столе задрожала. - Ир-лан-ди-я! Понятно?!
- А, ясно, Ирландия, - пробормотал Крутицын, радуясь, что наконец услышал хоть одно знакомое название. - Ишь, вспыльчивая, - подумал он про себя. - Интересно, они что там, в Ирландии, все такие?
- Ааа, слушай, - внезапно озадачился он, - если ты из Ирландии, как ты так ловко говоришь по-нашему и даже без акцента?
- Делов-то, - зевнула банши. - Я на всех ваших человеческих языках могу. Хотя, на нашем, на гэльском, мне, конечно, привычнее. А у тебя выпить есть? - вдруг оживилась она.
- Да, есть, разумеется, - засуетился Крутицын. Что они там, в Ирландии, пьют - пытался сообразить он. Пиво, и ещё этот, как его, виски. Впрочем, ни того, ни другого у него, конечно, не было. Была едва початая бутылка водки в холодильнике. Крутицын почти не пил, и запас хранился давненько, аж с Нового Года. - Сейчас принесу.
Он побрёл в кухню, судорожно пытаясь осмыслить происходящее. Банши какие-то в его в квартире. Поздно ночью. Может, он наконец счастливо сошёл с ума от тягот жизни, и всё это не больше, чем галлюцинации?
Крутицын вернулся с водкой и стаканами. Неловко водрузил всё на стол. Никогда у него не получалось исполнять роль гостеприимного хозяина, он и в собственной квартире умудрялся чувствовать себя посторонним. Банши, впрочем, не терялась. Умело схватила бутылку, плеснула себе разом полстакана, залпом выпила, закашлялась, и недоуменно морщась, уставилась на пустой стакан.
- Тьфу ты, гадость какая!
- Вот хамло! - раздражённо подумал Крутицын. Припёрлась, понимаешь ли, без приглашения, на ночь глядя, расселась тут и ещё хает угощение.
- Сам ты хамло! - огрызнулась банши.
- Вот те чорт, она ещё и мысли читает, - испугался Крутицын. - За словами я ещё могу следить, но мысли-то как контролировать прикажете?!
- Да нужны мне твои мысли, - скучным голосом прокомментировала банши. - Можно подумать, у тебя в голове хоть одна дельная есть. Не стану читать, не волнуйся. Очень надо. Но ведь правда же дрянь у вас виски! Сам-то эту отраву не пьёшь...
Крутицын плеснул себе водки, хотя совершенно не хотелось. Но теперь было неловко - как будто он и вправду налил гостье яду, а сам не стал пить. Пригубил немного - водка как водка, а какой она, собственно, должна быть?
- И что же ты здесь делаешь? Как попала сюда из Ирландии? - спросил он, просто для поддержания разговора.
- Да меня это, ну как тебе объяснить, командировали, что ли.
- Командировали? По работе?
- Ну да, у соседа твоего сегодня гости были, из наших краёв. Так вот один из них взял да и помер, прямо за столом. Бедолага, вот уж не повезло, так не повезло. Знаешь, какой у нас самый известный тост: "Богатства, счастья, и главное - умереть в Ирландии!" А вот ему так не свезло - на чужбине умер. А у нас ведь как принято - всякого достойного человека, кому суждено умереть, должны мы, банши, оплакать, как положено. Вот и пришлось мне оказаться здесь.
- А что, действительно достойный человек был?
- Достойнейший! Ведь как было при жизни - за вечер мог свободно пинт шестнадцать Гиннесса выпить. А то и все двадцать. Да и рассказчик был отменный, такой враль, каких поискать ещё надо. Душа компании, в общем. Дома его отродясь не видали - все вечера в пабе просиживал. Друзьям-то теперь будет скучно без него выпивать.
Крутицын про себя подивился таким критериям для определения достойного человека. Но сегодня вечером, похоже, ничему удивляться не стоило, лучше соглашаться. Так что, он снова предпочёл обойтись без комментариев.
- А что, Ирландия - хорошее место? - спросил он, пытаясь хоть как-то подладиться к гостье. - Я никогда не бывал. Слышал, что остров, где-то за Англией, зелёный такой, и Гиннесс там, а больше ничего не знаю.
- Самое лучшее место на свете! - отчеканила незнакомка.
- И что же там такого хорошего?
- Много будешь знать, скоро в Сиде окажешься, - мрачно предрекла банши.
- В каком таком Сиде?
- В каком надо. Focáil leat! Хочешь узнать, что такое Ирландия - поезжай туда. Всё сам увидишь. А других не слушай - всё врут.
- Ааа... это... - осторожно начал он, пытаясь всё-таки подвести разговор к вопросу, который ему давно хотелось задать, - А почему ты сюда пришла? В мою квартиру, то есть? Разве тебе не рядом с покойником надо быть?
- Ещё не хватало! - фыркнула банши, - Что я, по-твоему, покойников не видела? Со счёту сбилась, сколько я их перевидала уже. Оплакала, и всё, дело сделано. Формальности соблюдены. Вот прослежу ещё, как тело на родину отправят для погребения, и тоже домой! Надеюсь, завтра и отправят. А если нет, придётся мне у тебя тут на пару дней задержаться.
- Почему у меня?! - изумился Крутицын. - Я-то тут при чём?
Банши снова уставилась на него своим тяжёлым взглядом исподлобья, как на безнадёжно тупого человека. - Ты что, хочешь сказать, что собираешься меня на улицу выставить?! Я что, должна под мостом ночевать? - она раздражённо повела плечами. - Бывают же люди бессовестные, а?
Крутицын почувствовал укол совести, хотя не совсем понимал, почему. Бессовестным он себя никогда не считал. Но в то же время искренне не понимал, почему именно он должен приютить у себя в квартире командированную из Ирландии к покойнику банши.
- Ну, знаешь, мне выбирать не приходится! - ответствовала на его мысленный вопрос банши. - Мне, например, тоже с тобой не особо тут весело, да прямо скажем, с тоски помереть можно с таким унылым типом, но что делать. Я здесь больше никого не знаю.
Крутицын хотел было возразить, что и с ним она, прямо скажем, не слишком хорошо знакома, но спорить не было сил. И вправду, нельзя же выгнать гостью на улицу, раз ей негде ночевать. Пусть остаётся. Да и часы показывали уже третий час ночи, у него отчаянно слипались глаза, а завтра на работу... Поэтому он просто молча кивнул.
- Ладно, надоел ты мне, да и устала, - заявила банши в своей безапелляционной манере. - Давай-ка спать.
И прежде чем Крутицын успел что-либо сказать, она залпом прикончила остатки водки из бутылки (которую хоть и ругала "дрянью", тем не менее, за разговором успела полностью приговорить), свернулась в кресле калачиком, уронив голову на подлокотник и закрыла глаза. Через полминуты она уже храпела, и притом так, что будь здоров.
Крутицын тяжело поднялся и побрёл в спальню. - Всё-таки я наверняка сошёл с ума, всё это мне грезится, - подумал он и через мгновение уснул.
Услышав нудное пиликанье будильника, Крутицын с трудом разлепил глаза. Чёрт. Как же не хочется вставать, как же не хочется идти на ненавистную работу. Вот бы вдруг разбогатеть и не ходить больше никогда ни на какую работу... Мечты.
Ох, как ломит всё тело. Крутицын тяжело поднялся, продолжая по привычке прокручивать в голове свои мысли. И что такое странное было вчера? Ой-ёй, какая-то незнакомая женщина в квартире. Она здесь?
Крутицын осторожно зашёл в комнату, выполнявшую ему роль гостиной (впрочем, как и столовой и рабочего кабинета тоже). Никого. На кресле, где, как ему казалось, вчера уснула странная незнакомка, было пусто. Но на столике рядом с чашкой и чайником стояла пустая бутылка из-под водки. - Неужели я вчера её уговорил? Так напился, в одиночку, с чего вдруг? Я же не пью, - уныло подумал Крутицын. - Впрочем, это объясняет и моё сегодняшнее отвратительное состояние, и то, что мне вчера приснилось. Про банши какую-то.
Он опустился в кресло. На столике рядом заметил блюдечко с окурками: - Я что, вчера ещё и курил дома? Ох, пьянству - бой, выпил бутылку водки в одиночестве, курил, разговаривал с воображаемой женщиной... Ужас!
Крутицын вдруг замер. На столике среди прочего он увидел зелёный листик (вроде клевер? - он не был уверен, плохо разбирался в растениях). Но похоже. А под ним - сложенную бумажку.
Он взял листочек и прочёл написанное довольно неразборчивым почерком:
Спасибо за гостеприимство, Крутицын! Я ведь должна как-то отблагодарить за то, что приютил. У нас превыше всего ценится просто благодарность. Но у вас, человеков, не так, я знаю. Вы цените всякое материальное барахло. Посади эти семена шемрока в горшочек, поливай два месяца, а потом выдерни кустик из горшочка. Там найдёшь кое-что.
Всего хорошего и не будь таким унылым. Жизнь прекрасна!
Банши.
Крутицын уже было по инерции начал обдумывать всё в своей обычной манере, долго, со всех сторон, исчерпывающе.... и бесплодно на выходе. Потом перечитал последнюю фразу записки, и не стал этого делать. Посадил выпавшие из сложенного листочка семена в горшочек и добросовестно поливал два месяца (вырос кустик обычного клевера, Крутицын, не будучи знатоком, даже и не заметил странность - он весь был четырёхлистным).
Через два месяца он выдернул (не без боли в сердце, он привязался к растению, но что делать, так гласила инструкция) кустик из горшка. Вы, разумеется, хотите знать, что он там нашёл. А вот не скажем. Не из вредности, а просто это нельзя объяснить обычным человеческим языком. "Сокровище Лепрекона", вот что там было. Подарок от банши.
Ныне Крутицын входит в число самых богатых людей мира. Он счастливо женат, у них двое детей. Он избегает журналистов и вообще известности, никогда не даёт интервью. Потому что затрудняется ответить на вопрос "как вам удалось достичь успеха".
Он сам этого не знает.
Но часто вспоминает свою прежнюю квартиру в блочном доме, неработающий лифт, грязный подъезд и плачущую женщину на лестнице...