Итак... с некоторой долей торжественности объявляется Автор приведенного ниже произведения!! Константин Арий - есть псевдоним, где имя настоящее, а Ari(es=й) = Арий. Книга написана от первой до последней буквы самолично, без внешней помощи и вмешательства. Сам текст набирался в период с января 2012 года по январь 2013 включительно, то есть ровно тринадцать месяцев. До этого чуть менее года был набор материала. На момент написания книги Автор не имел отношения к спорту, вернее сказать не имел никакого отношения к спорту ВООБЩЕ. Даже не знал о существовании видов спорта, за исключением популярных игровых, да и о тех весьма смутное представление. Эта книга и была плодом хоть сколько-нибудь тесного знакомства со спортом.
Ниже приведен черновой вариант, в том виде, в котором он и попал когда-то в Сеть.
Когда-нибудь может быть Автор расскажет историю этой книги, которая тоже интересна. Автор не преследовал и не преследует целей оскорбить, унизить или каким-либо образом задеть людей, упомянутых в тексте. Имена, на самом деле появились так: во время описания вида спорта бокс, Автор встретил сообщения новостей, что умер легендарный спортсмен Теофило Стивенсон. Стивенсон умер как раз в то время, когда Автор описывал его бой. Это и послужило возникновению такой мысли: вот он умер, но пусть он живет на страницах книги, и каждый, кто прочитает ее, будет видеть его бой. Имена из черновика не убраны.
В чистовом варианте была мысль описать целый калейдоскоп звездных имен, под лозунгом "Давайте знать их имена!" (который не вошел в черновик, но должен бы был быть в чистовике). У Автора есть значительные огрехи в описании видов спорта, но это из-за того, что Автор был о-о-о-о-очень далек от спорта.
В любом случае, в чистовом варианте будет переделана сюжетная линия, описания видов спорта, и исключены все имена (чего не хотелось бы делать Автору, а хотелось бы наоборот добавить новых, но...).
Эта книга будет иметь продолжение, которое будет называться "Сочи-2014", где действие будет проходить во время Зимней Олимпиады в Сочи, сюжет будет являться продолжением этого сюжета, в настоящее время Автор работает над всем этим. Структура будет ровно такой же, как и здесь: описание видов спорта, выступлений, спортивных программ и художественной связки в виде сюжетной линии.
https://vk.com/id26290394
С возрастом человек все охотнее верит в сказку. Современный мир предоставляет большой выбор мифов, но по-настоящему человек предан только своему прошлому. Он склонен идеализировать свое прошлое и видеть в нем самое лучшее. Слой блестящего лака покрывает темные пятна, и со временем они становятся все незаметнее. Человек бережет хорошие впечатления, все чаще и чаще возвращается к ним, вспоминая. Это помогает человеку жить, и так появляется сказка...
Эта повесть -- об удивительном прошлом, таком же противоречивом и сложном, как и любое другое время. Каждый бывший в нем вынес свои впечатления, разнообразные и целиком зависящие от моральной трезвости.
В условиях огромного числа противоречивых мнений, существующих даже в академической науке, воссоздать точную картину хотя бы ближайшего прошлого представляется крайне сложным. Для этой цели использовались всевозможные средства, в том числе и заимствованные материалы, права на которые полностью принадлежат их владельцам.
Автор показал все события так, как если бы сам был их прямым очевидцем, пронеся воспоминания о них сквозь долгую череду лет. Все это -- не более чем сказка...
Олимпийская сказка...
Пролог: Навстречу Олимпиаде
Величественный орел -- покоритель ветров -- широко распростер свои мощные крылья, паря в безоблачном поднебесье. Далеко внизу раскинувшись зеленой массой чернеют бескрайние просторы дремучего леса. Сейчас зоркий взгляд владыки небес высматривает добычу, достойную внимания такого грозного хищника. Никто и ничто не сможет скрыться от его цепких глаз. Но вот -- едва заметное движение выхвачено им; орел делает победный круг, готовясь заполучить свою добычу. Краткий пронзительный крик, вырывается из едва приоткрытого клюва, предвещая скорую победу и предвидя последний вздох жертвы, умирающей в острых когтях хищника. Мгновение, -- и орел, плотно прижав крылья к телу, камнем бросается вниз, рассекая воздух подобно стреле, нашедшей начало своего полета от до предела натянутой тетивы.
Мишенью, выбранной им для атаки был медведь, едва проснувшийся после долгой спячки и вылезший из берлоги для осмотра своих угодий в поиске подходящей добычи. Точнее не сам медведь -- даже такой бесстрашный хищник как орел не столь безумен, чтобы бросить вызов бурому хозяину леса. Его мишенью была огромная рыба, только что выловленная лесным владыкой из кристально чистых вод быстрой речки, еще трепещущая в бесплодных попытках выжить в незнакомой среде враждебной ей стихии.
Орел, сделав завершающий круг, стремительной молнией бросился вниз, глубоко вонзая свои кривые когти в рыбу и мощно взмахивая крыльями в попытке моментально ретироваться. Медведь, на мгновение ошалев от столь дерзкой попытки присвоения его законной добычи, поднимает могучую мохнатую лапу и наносит мощный удар прямо в белоснежную голову атакующего.
Неудачливый захватчик, несколько раз перевернувшись в воздухе, мягким комом упал в невысокую траву неподалеку от места недолгой схватки. Медведь угрюмо поворачивает голову в сторону своего внезапного противника, бросая на того недобрый взгляд и ожидая повторения атаки. Но поверженная птица даже и не пытается взять реванш, небольшими прыжками все дальше отдаляясь от места короткого поединка, неуклюже оттопыривая поврежденное в битве крыло.
-- И вот, мы только что увидели уникальные кадры, сделанные нашим оператором: мы стали свидетелями, как белоголовый орлан, этот грозный хищник небес, атакуя пытается выхватить прямо из лап медведя добытую им добычу, -- вечно неунывающим голосом прокомментировал происходящее на экране телеведущий Николай Дроздов. -- Ареал бурого медведя необычайно широк...
-- Макс, давай собирайся, нам уже выезжать пора, -- перебил телеведущего донесшийся из соседней комнаты грубый голос отца Макса, заядлого рыбака, делающего сейчас последние приготовления перед выездом на ночную рыбалку, запланированную ими еще на прошлой неделе.
-- Да, сейчас, только досмотрю "В мире животных", -- прокричал ему в ответ Макс.
Сегодня их путь лежал к озеру Карнай, разлившему свои воды недалеко от уютно расположившегося на Русской равнине небольшого провинциального городка Саранска. Когда-то этот городок был основан как крепость на самой границе заявляющего о своем величии Московского государства. Здесь границы державы охранялись доблестными русскими, эрзянскими и татарскими воинами, отважно стоявшими на страже своих владений. Да и по сей день укрепительные сооружения, возведенные трудолюбивыми руками древних защитников, прошедшие урбанизацию и индустриализацию советского времени, напоминают о доблестных подвигах стародавних лет, все так же взывая к охранению родной земли.
-- Ну что, долго ты? Я собрался, тебя жду, -- отец Макса, коренастый мужчина среднего роста, с широкой грудью и сильными руками, с нотками недовольства в голосе заглянул в комнату.
-- Да, все, уже иду, -- Макс выключил телевизор с идущими по экрану финальными титрами, прихватил теплую куртку и выбежал на улицу, сев на переднее пассажирское кресло старенькой, но еще шустро ездящей "Лады", способной запросто развить скорость до ста двадцати километров в час.
Отец вышел из дома и, сев на переднее сиденье, заводя двигатель, обратился к нашему герою:
-- Ну что, поехали?
-- Поехали, -- махнул рукой тот.
Выехав на проезжую часть, они направились в сторону небольшого села, неподалеку от которого и располагалось выбранное ими для рыбалки озеро.
Доехав до села и проехав по пыльной полевой дороге, наши рыбаки наконец доехали до места назначения и, оставив машину неподалеку от береговой линии, стали делать финальные приготовления перед рыбалкой.
-- О, здорово хлопцы! -- из-за свисающих до самой земли ветвей плакучей ивы вышел невысокого роста старик, как видно довольно обрадованный внезапной встречей.
-- Здорово, дед Макарий, как здоровье? -- поприветствовал старого знакомого отец Макса.
-- Да как здоровье, день прожили, да и ладно, авось завтра еще проживем. -- дед Макарий с любопытством рассматривал спиннинг, находившийся в руках у Макса. -- А это что у тебя, внучок?
-- Понятно. В наше время и не было таких даже, -- дед Макарий покрутив в руках спиннинг, вернул его Максу. -- Да, и не нужно, впрочем, удочек вон из орешника настрогал, так самое то.
Дед Макарий постоял еще немного, внимательно наблюдая за действиями отца Макса колдовавшего с приманкой, и, скрутив козью ножку из отборного табака-самосада, пахнув облаком ароматного табачного дыма, произнес:
-- Ладно, пойду я посмотрю, глядишь и поймалось чего, -- дед скрылся за ветвями плакучей ивы.
-- Пойду я тоже с ним посижу, -- обращаясь к своему отцу и прихватывая спиннинг, сказал Макс.
-- Ага, давай, -- отец Макса закидывал удочки, напевая себе под нос какой-то мотив, и не особо обращая внимание на происходящее вокруг.
Дед Макарий поправлял деревянные рогатины, вбитые в прибрежный ил, когда к нему подошел Макс.
-- А-а-а, внучок, проходи, садись давай, места всем хватит, -- радостно поприветствовал Макса дед Макарий, в предчувствии интересной беседы.
Наш герой плавным отработанным движением закинул наживку далеко в воду. Поплавок тихо булькнул, плавно входя в воду, Макс закрепил рукоять спиннинга на рогатине и сел на старую ветошь, любезно предоставленную ему дедом.
С дедом Макарием они долго беседовали о разных вещах. Дед с удовольствием вспоминал свою фронтовую молодость, слушал Макса о происходящих в городе событиях и с глубоким вздохом сетовал на нелегкую жизнь русской деревни...
Постепенно нашего героя сморил сон.
-- Макс! Макс, вставай! -- разбудил Макса грубый голос отца.
Макс поднял голову и огляделся. Солнце уже поднималось над горизонтом, и на поверхности озера, отдавая прохладной свежестью, стелился густой белый пар.
-- Меньше за компьютером по ночам сидеть надо, -- с ехидными нотками в голосе продолжал отец, показывая на жестяное ведро, наполовину наполненное водой, с десятком беззвучно открывающих рот и оттопыривающих жабры рыбин, -- вон дед Макарий рыбы тебе наловил.
Собрав рыбацкий инвентарь, Макс с отцом направились в сторону села. Проехав по длинной практически безлюдной улице, они остановились у старенького саманного домика с уже покосившейся крышей. Услыхав шум двигателя подъехавшего автомобиля на крыльцо вышла старуха с исперещенным глубокими морщинами лицом, отдававшим земельным цветом.
-- Максимка приехал! -- обрадовалась старушка, крепко обнимая Макса. -- А я уже звонить тебе хотела. Дрова вот привезли, надо бы в сарай перетаскать, -- сказала она, показывая на целую груду березовых дров, сваленных перед домом.
-- Хорошо, бабуль, сейчас все сделаю, -- Макс тут же начал относить дрова в стоящий неподалеку дровяной сарай, выкладывая их аккуратными штабелями.
Он уже отнес в сарай чуть больше половины кучи и до конца работы оставалось совсем немного. Решив немного передохнуть, он сев на завалинку, отхлебывая бодрящий прохладный квас из большой деревянной кружки, заботливо принесенный его бабушкой.
Макс обернулся. За плетенным забором, выставив вперед полусогнутую ногу стояла молодая девушка, в руках она держала двух-трех месячного щенка немецкой овчарки. Это была соседская дочь Маша, которую Макс не видел уже несколько лет, помня ее совсем посредственной прыщавой школьницей, не особо пользующейся вниманием противоположного пола. Сейчас же перед ним стояла пренебрежительно ухмыляющаяся блондинка с чрезмерно огромными, закрывающими большую часть лица солнечными очками темно-розового пластика.
Сам внешний вид ее выдавал в себе ту пропущенную через призму деревенской жизни моду столичного гламура, которая по обыкновению так часто встречается на просторах провинциальной России, и которой так часто подвержены молодые умы впечатлительных красавиц.
И сейчас наш герой рассматривал с головы до ног представшее перед ним новомодное чудо: обесцвеченные пергидролем неаккуратно уложенные волосы девушки отдавали неестественной желтизной; розовый, обтягивающий грудь топик, заканчивался посередине живота, рельефно выделяя складки подкожного жира; черный бюстгальтер, бретельки которого висели на плечах, темнел под топиком, контрастно выделяясь на фоне розового цвета; леопардового цвета лосины, казалось были одной расцветки с каким-то странным, неравномерно легшим излишне темным загаром с проплешинами неровных светлых пятен, а на ногах у нее были странного фасона сапожки на чрезвычайно высоком каблуке, вероятно бывшие когда-то ярко-розового цвета, но теперь потерявшие свой первоначальный вид из-за частого хождения по пыльной и грязной дороге.
-- Привет, Маш, -- поприветствовал свою знакомую Макс.
-- А что ты делаешь? -- с деланным любопытством спросила Маша.
Макс, отхлебывая квас из кружки, свободной рукой указал в сторону кучи дров.
-- А мы сейчас с ребятами в лес, на шашлыки едем, а вечером в клуб, -- плохо имитированным обыденно-равнодушным тоном произнесла его собеседница, -- если хочешь, можешь тоже в клуб приходить.
-- Нет, я вечером в Москву планировал уехать, -- отказался Макс. Еще месяц назад, узнав о готовящейся в столице выставке легенд отечественного автомобилестроения, он загорелся желанием вживую увидеть раритетные машины. Дома, в городе, у его уже дожидался купленный билет на поезд, отправляющийся сегодня вечером.
-- В Москву... -- надув покрытые блестками губы, с какой-то мечтательной завистью в голосе протянула Маша.
Тут их внимание привлек режущий слух скрежет старых тормозов. На полной скорости, подняв облако пыли, прямо напротив дома, где жила Маша, остановилась вишневая девятка, с местами облупившейся краской и уже изъеденным ржавчиной кузовом. Это, вероятно, и были те самые ребята, о которых говорила девушка.
-- Ну, поки, Масик, -- девушка выпятила вперед и вывернула наружу губы, так что они они стали похожи на утиный клюв, сдвинула огромные очки и, взглянув исподлобья, подмигнула Максу. Он в порядке дежурной вежливости махнул ей рукой, и девушка, широко виляя бедрами и выбирая место для следующего шага пошла к машине.
Сложив дрова в сарай, Макс зашел в дом, взял пачку старых, истрепанных временем советских денег, каким-то чудом сохранившихся у его бабушки. Он обещал привезти эти банкноты своему московскому другу, коллекционеру, у которого планировал остановиться на пару дней пребывания в столице.
Вскоре они с отцом, уже отдохнувшим после ночной рыбалки, направились домой, в свою городскую квартиру.
Сейчас они ехали по одной из городских улиц. Макс был полностью погружен в мысли о грядущей выставке, на которую он так сильно мечтал попасть. Вдруг правое колесо автомобиля внезапно попало в глубокую ухабину, и тут же послышался скрежет коснувшегося асфальта днища.
-- Чертовы европейцы! -- послышалось негодующее восклицание отца Макса.
-- При чем здесь европейцы? -- с удивлением спросил Макс.
-- В газете пишут, что у нас дороги теперь не хуже чем в Европе. Думаю вот, как эти европейцы по таким дорогам ездят, -- сосредоточенно выруливая ямы, вполголоса ответил ему отец.
Зайдя домой, Макс первым делом включил компьютер и зашел в Интернет -- на почтовый адрес ему пришло письмо от Алексея, того самого коллекционера, он подтверждал возможность остановки на пару дней в его квартире.
Вечером, попрощавшись с родителями, Макс вышел из дома и направился на железнодорожный вокзал...
Приехав в Москву, наш герой вышел на шумный перрон Казанского вокзала. Вокруг хаотично сновали люди с огромными баулами в руках. Старушка в цветастом платке, ловко маневрируя среди беспорядочной толпы, зычным голосом, заметно выделяющимся на фоне общего шума, предлагала купить у нее в дорогу семечки и домашние сладости. Рыжая дворняжка, склонив на бок голову и энергично виляя хвостом, сидела возле пластиковых столиков, стоявших у небольшой кафешки, взглядом выпрашивая у посетителей кусочек пищи. Двое крупных полицейских за шкирку волокли брыкающегося и небритого, явно нерусской национальности, мужчину. За ними, изо всех сил колошматя по спине полицейских и крича: "Куда ж вы его тащите, ироды, он же ничего не сделал!" бежала средних лет женщина.
Макс вышел на улицу. Алексей обещался подъехать к восьми часам. До назначенного времени оставалось целых двадцать три минуты, и стрелки часов на фасаде вокзала указывали точно на бронзовую деву, запечатленную на небесно-голубом циферблате.
Макс стоял на Комсомольской площади, откуда со всех концов страны, приезжали и уезжали люди. Отсюда Москва была связана с районами Крайнего Севера, Урала и Сибири, здесь начинал свой путь Великий Сибирский Путь -- легендарный Транссиб, -- самая длинная железная дорога в мире, соединившая Европу и Азию. На другой стороне площади, прямо напротив Казанского вокзала, расположился, сверкая рубиновой звездой на шпиле башни Ленинградский -- старейший вокзал Москвы. Справа от него, за наземным павильоном станции метро "Комсомольская", находился еще один вокзал -- Ярославский, построенный в русском хоромном стиле. Из-за сходившихся здесь путей трех крупнейший вокзалов, эта площадь и получила в народе название Площади трех вокзалов.
Макс перешел проезжую часть и подошел к фонтану, расположенному неподалеку. Усевшись на гранитную лавочку, он решил подождать своего друга здесь.
С противоположной стороны на такой же лавочке расположились веселой компанией трое музыкантов.
-- Поезд будет через час, -- к ним, широко улыбаясь белоснежной улыбкой, подошел высокий русоволосый парень. Остальные радостно приветствовали эту новость.
Русоволосый сел на свободное место, взял в руки гитару, большим пальцем провел по струнам и, откинув резким движением головы спадавшие на глаза волосы, мягким мелодичным голосом запел:
Комсомольская площадь - вокзалов созвездье.
Сколько раз я прощался с тобой при отъезде.
Сколько раз выходил на асфальт раскалённый,
Как на место свиданья впервые влюблённый.
Хорошо машинистам, их дело простое:
В Ленинграде - сегодня, а завтра - в Ростове.
Я же с дальней дорогой знаком по-другому:
Как уеду, так тянет к далёкому дому.
А едва подойду к дорогому порогу -
Ничего не поделаешь - тянет в дорогу.
Счастья я не искал: всё мне некогда было,
И оно меня, кажется, не находило.
Но была мне тревожной и радостной вестью
Комсомольская площадь - вокзалов созвездье.
Расставанья и встречи - две главные части,
Из которых когда-нибудь сложится счастье.
Телефон Макса завибрировал, оповещая о пришедшем сообщении. Алексей, дико извиняясь, писал что не сможет приехать к оговоренному часу, предлагая Максу встретиться ближе к вечеру, когда он сможет решить так не вовремя свалившиеся на его голову проблемы.
Макс сунул телефон в карман и обратился к русоволосому, только что закончившему петь, с вопросом, что это была за песня. Русоволосый громко искренне рассмеялся и, глядя улыбающимися глазами на Макса, ответил:
-- Ну ты даешь! Это стихи Евгения Долматовского, про эту самую площадь. Аккорды могу дать. Надо?
-- Нет, спасибо. Хорошие стихи, мне понравились. Спасибо, -- еще раз поблагодарил Макс, и направился ко входу в станцию метро.
Спустившись под землю, он пошел по переходу к станции кольцевой линии.
На мраморных плитах длинного перехода, возле самой стены, на низкой деревянной тележке одиноко сидел безногий паренек. Взъерошенные черные волосы, какие-то старые лохмотья и засаленные старые брюки, подоткнутые под едва выступающие с тележки обрубки, бывшие когда-то ногами; руки, -- сжатые кулаки, лежащие на этих обрубках, поникшая на грудь голова; но -- струной напряженная спина, сжатые добела губы и выступающие сквозь худые щеки скулы бросали яростный вызов проходившим мимо людям, не замечавшим своего соплеменника, изувеченного природой. "Я борюсь!!" вопила его сущность. Сейчас его глубоко посаженные глаза внимательно следили за парой цыганят, кричащих друг другу что-то на непонятном языке, со злобными насмешками пинающими друг другу старую ободранную шапку-ушанку. "Дари'к! Дарик!" -- громко кричал чумазый цыганенок, размахивая руками и другой, размахнувшись со всей силы, отфутболил ему шапку. Она пронеслась перед самой тележкой безногого паренька. Молниеносное движение -- и он уже крепко сжимает ее в руке. Провожающий угрюмый взгляд, направленный в спины убегающих цыганят, и паренек снова ложит ушанку на ее привычное перед собой место.
Макс сунул руку в карман и выгреб оттуда мелочь, всю которая у него была. Монетки с глухим звоном упали на мех шапки. Паренек поднял голову. Его спина уже не была напряжена, под тяжелым гнетом несчастья плечи были опущены, губы едва заметно дрожали, а во влажных глубоких глазах застыла немая человеческая благодарность.
Макс пошел дальше по переходу.
Посадочный зал станции -- "Зал побед", так назвал проектирующий его зодчий, оглушил Макса поразительной роскошью. Это была одна из самых красивых станций московского метро. Она представляла собой шедевр совместного созидания художников и архитекторов. Эта станция впитала в себя все новаторские идеи метростроения того времени, преобразовав и воплотив в жизнь в едином порыве вдохновения. Выполненная во всем величии сталинского ампира, она должна была показывать всю мощь огромной супердержавы со столицей в Москве. Плотно подогнанные тяжелые плиты темно-красного гранита на полу; три десятка аркад, опиравшиеся на восьмигранные колонны, облицованные розово-желтым мрамором; массивные позолоченные в форме огромного колеса люстры, ярко освещающие все вокруг, -- казалось, будто станция представляет собой сверкающий подземный дворец. Оформление станции призвано воспевать Великие русские победы, неизгладимая память которых отображена в восьми красочных мозаичных панно, сложенных из золотистой смальты и ценных камней. На них изображены русские герои, принесшие доблестные победы в тяжелых битвах: Александр Невский со своей дружиной, гордо гарцующий на белом коне, со стягом Спаса Нередицкого во главе, отправляющийся в освободительный поход против иноземных агрессоров; Михаил Кутузов с золотыми эполетами и острой саблей на боку, сидящий на гнедом коне, жестом опытного полководца указывающий своим гусарам направление атаки; Дмитрий Донской, грозно осматривающий Куликово поле перед тяжелой битвой, с доблестными богатырями Пересветом и Ослябей в авангарде, храброй дружиной за спиной, на верном коне, с мечом в руках и верой в сердце, готовый до последнего защищать родную землю от посягнувших на нее захватчиков; Александр Суворов, высоко поднятой рукой салютующий победе над неприступными Альпами, оставшимися далеко позади, и вдохновляющий солдат, ровным строем проходящим перед ним, на новые ратные подвиги; Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский, созывающие народное ополчение против польско-литовских интервентов, жаждущих разорять и жечь дотла города и села в порыве желчной ненависти к богатству русских земель; советские солдаты в потертых и пропахших запахом победы гимнастерках, взвеявшие ярко-красное пламя советского флага у стен поверженного Рейхстага, боевым маршем прошедшие по Европе, пропитав эти земли своей кровью, истребив смертоносные путы фашистской чумы.
Здесь отражена история Великих побед русского народа. Здесь встретились бесстрашная древнерусская дружина и образцово вымуштрованные полки времен абсолютизма; элита конной гвардии и нестройные ряды оторванных от дома ополченцев; мечник, по первому приказу готовый ринуться в битву и автоматчик, с криком "Победа!" бросающий свою жизнь на поле боя. Связь веков и поколений. Связь побед и судеб. "С родной земли умри, но не сходи!" вещают здесь наши предки, "Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет" предостерегают они зложелателей, "Ни шагу назад!" отдают приказ командиры, "Умрем, но не сдадимся!" отвечают им солдаты, "Отомстите за нас" просят бросающиеся на врага врукопашную защитники мира, "Умираем не срамя" шепчут умирающие сыны Родины, "Слава воину-освободителю!" салютуют освобожденные народы. И Родина-мать рядом, гордая своими сыновьями, триумфально вознесшая к небу руки с пальмовой ветвью мира и серпом-молотом, с развивающимися золотыми волосами, шествующая по брошенным к ее ногам флагам поверженных врагов, на фоне Спасской башни и Мавзолея бессмертного Ленина изображенная еще на одном панно. И сам Ленин, с пламенеющей речью выступающий на высокой трибуне перед красногвардейцами и вдохновляющий их на новые подвиги был изображен здесь также.
Казалось, что "Комсомольская" является произведением искусства. Что в действительности и является таковым. Московский метрополитен создавался как удивительный подземный ансамбль, призванный поражать уникальностью архитектурного исполнения и чарующей красотой художественных композиций. Своеобразные "дворцы для народа". В то время когда только принималось решение о строительстве московской подземки, в крупных городах других стран уже были проложены первые ветви путей подземного транспорта. Но в отличие от унылого капиталистического метро, с мрачным видом станций и ущербностью исполнения, советское руководство, издавая указ о закладке первых станций и прокладке первых тоннелей, положило начало строительству уникального шедевра архитектуры. Только потом, посмотрев на плоды трудов советских творцов, иностранцы стали украшать станции своих метро примитивными формами, гротескными скульптурами и хаотическими оттенками всех цветов акварели, давая выход буйной фантазии. Московское метро же, по сей день сохраняет свою выдающуюся уникальность, где каждая станция являет собой гармоничную архитектурно-художественную композицию, посвященную какой-либо выбранной теме.
Макс вышел из метро и направился в сторону музея.
Проходя через утопающий в зелени парк, где расположился нежно-розовый замок Сказочного театра, пулей вылетев со стороны детской игровой площадки, Макса чуть не сшиб с ног мальчишка в красно-голубом костюме человека-паука, куда-то стремительно улепетывающий и периодически оглядывающийся на своего преследователя. За ним, отставая на добрый десяток метров, пытаясь скакать на деревянной палке с приделанной к ней матерчатой головой лошади, яростно размахивая пластмассовой саблей над головой со сдвинутой набекрень черной каракулевой папахой, громко крича "Стоять, нечисть!" гнался другой мальчишка, с приделанными под носом пышными чапаевскими усами.
Наконец, наш герой добрался до места своего назначения. Музеем служила бывшая автобаза, и основная часть экспозиции располагалась в пяти больших ангарах.
Отстояв очередь и получив заветный билет к просмотру, он пошел к началу экспозиции.
Возле светло-зеленого "Москвича", отмечавшего начало просмотра, уже собралась группа экскурсантов, ожидающих начала. Макс подошел к группе. Экскурсоводом была молодая улыбчивая девушка с игривым блеском в глазах поправившая прическу при виде Макса. Макс улыбнулся ей в ответ. На голове девушки была темно-красная пионерская пилотка с золотистой звездой у самого края. Ее темно-каштановые волосы волнами спадали на тонкие плечи. На ее шее был аккуратно повязан шелковый пионерский галстук, а на белоснежной блузке с глубоким декольте, едва прикрывающим пышные груди, сверкал октябрятский значок с вечно кучерявым и молодым Лениным. "Вероника" было написано ее имя на бейджике.
У Макса перехватило дыхание. Видя что ее чары подействовали должным образом, и удовлетворенно отметив что вся группа в сборе, девушка изящным жестом объявила о начале экскурсии. Она останавливалась у старинных автомобилей и рассказывала их историю. Каждый из представленных здесь автомобилей был уникален.
Макс с большим удовольствием слушал девушку, на самом деле смотря больше на ее фигуру, чем на автомобили.
Экскурсия была закончена. Макс с ревностью смотрел как к Веронике подходят экскурсанты и, благодаря за познавательную информацию, любезничают с ней. Когда, наконец, все благодарности были исчерпаны, Вероника пошла к дальней двери ангара. Макс колебался. "Подойти познакомиться? -- думал он. -- А вдруг это будет хамством." И словно чувствуя его замешательство, Вероника, повернувшись вполоборота, мило улыбнулась и озорно подмигнула Максу, кивком головы приглашая того следовать за собой.
Макс, с бешено бьющимся сердцем, последовал за Вероникой. Девушка, призывно покачивая упругими бедрами обтянутыми в темно-синюю мини-юбку, скрылась за дверью. Макс вошел в дверь вслед за ней. Внутри пахло машинным маслом и бензином. У окна стоял письменный стол со стоящей на нем письменной машинкой. На стенах висели какие-то графики и старые плакаты, призывавшие быть бдительными на производстве. Луч света пробивался сквозь грязное окно, мерцая тысячами пылинок носящихся в воздухе, и ярко освещая черно-белую фотографию счастливо улыбающегося Гагарина в гермошлеме. В приоткрытом шкафу виднелись стопки пожелтевших изодранных бумаг. Вдоль стены стоял ряд старых стульев. Вероятно в этой комнате когда-то располагался секретарь начальника автобазы, кабинет которого располагался по соседству, соединяясь смежной дверью.
Макс уловил еле заметное движение и, боясь напугать свою случайную знакомую, осторожно вошел кабинет. Внутри был полумрак. Дневной свет едва пробивался сквозь тяжелые шторы. Глаза Макса уже начали привыкать к темноте. Слегка напрягши глаза, он различил очертания плюшевого дивана, с брошенным на него пионерским галстуком, блузкой и юбкой.
Удовлетворенно ухмыльнувшись, Макс стал поворачивать голову в поисках своей партнерши, как тяжелый удар сбил его с ног.
Макс потерял сознание.
День первый: Открытие Олимпиады
"Черт побери!" -- искрой вспыхнула мысль в затуманенном мозгу Макса. Поглаживая ушибленный затылок, облокотившись на спинку стула он с трудом поднялся и, едва-едва удерживая равновесие, вышел из кабинета. В соседней комнате раздавался громкий стрекот пишущей машинки. За письменным столом сидел сухопарый старичок в очках в тяжелой роговой оправе и что-то старательно перепечатывал с письменного текста. Едва завидев показавшегося в дверях Макса, старичок на мгновение отвлекся, окинув того безразличным взглядом, и тут же уставился в свои бумаги вновь.
Макс вышел на улицу. Словно пьяный, едва соображая он куда-то поплелся по тротуару. Перед глазами плыли темные пятна. Еле переплетая ногами, он добрался до широкой площади Рогожской заставы; почувствовав сильное головокружение, ухватился за железный прут ограды, пытаясь привести сознание в порядок.
Совсем невдалеке от себя, он заметил красно-синюю эмблему "Пепси-Кола", нарисованную на палатке с прохладительными напитками.
Макс подошел ближе.
Продавщица с интересом разглядывала подошедшего к ней клиента.
-- Сколько вас понаехало всяких, -- с широкой улыбкой глядя на него, женщина попыталась завести с ним разговор.
Макс не ответил; оглядел представленный товар. Мутный взгляд выхватил цифру "35", небрежно выведенную синими чернилами на ценнике. Негнущимися пальцами отсчитал четыре блестящих десятирублевых монеты, протягивая их продавщице.
Женщина с недоверием покрутила монеты в руках.
-- Какие-то птицы двухголовые нарисованы, -- пробормотала она, осматривая монеты со всех сторон. -- Нормальных денег нет, чтоли? -- возвращая монеты спросила она. -- Ну на, так бери, как знак дружбы, -- с официальным пафосом произнесла продавщица протягивая бутылку.
Едва она открыла рот, набрала воздуха, и уже было хотела спросить откуда родом ее случайный посетитель и кто он таков, как к палатке подошел высокий широкоплечий мужчина, обратив весь ее любопытствующий порыв в радостное "Привет!", обращенное к давно хорошему знакомому. Между ними сразу же завязался легкий, непринужденный разговор, какой обычно возникает между двумя добрыми приятелями, особенно если один из них женщина, вынужденная от скуки целыми днями глотать знойный воздух июльских улиц.
Макс отошел от палатки. Прохладный напиток постепенно возвращал ясность мыслей. Все еще непонимающим взглядом он смотрел впереди себя. Вроде бы знакомая площадь была какой-то странной. Она была словно другой. Слишком чистой. Слишком просторной. Нет привычного шума и гвалта, нет привычной суеты московских улиц, не слышен едкий запах еды из бульварных забегаловок, не видно толпы теснящихся у находящейся неподалеку платформы, нет пестрых реклам, нет офисов на первых этажах зданий и совершенно не чувствуется душащий сознание запах бензинового перегара.
Слишком мало людей и практически нет машин. Словно это вовсе и не площадь Рогожской заставы.
Но это была она. Макс знал точно. Вот стоит памятник Ленину. Но странно... как новенький, как будто только отреставрировали. Вот вход в метро...
Стоп. Входа в метро нет! На его месте серый асфальт... А вот здесь должно быть здание непонятной архитектуры, гротескной смесью индустриализма и конструктивизма нависшего над площадью. Нет и его.
Макс осматривался вокруг и находил все больше несоответствий. В сердце начали закрадываться какие-то странные предчувствия...
Глубоко вобрав в легкие воздух, он пытался собраться с мыслями.
Легкий ветерок донес до него мимолетные обрывки разговора у палатки:
-- ... праздник спорта... ждали пять лет... спортсмены всего мира... сегодня открытие... выступает генсек...
Взгляд Макса скользнул по информационной табличке на автобусной остановке, на которой вместо привычного названия было выведено: "Площадь Ильича". Он в замешательстве, словно в поиске разъяснений уставился на бутылку. "Изготовлено в СССР. Цена 35 коп." ножом резанула надпись на этикетке. У Макса потемнело в глазах.
На его плечо легла тяжелая рука.
-- Ну что, давай подброшу до стадиона, -- вывел Макса из оцепенения мягкий голос широкоплечего мужчины.
Макс в смятении последовал за ним. Вместе они пошли к стоящим неподалеку темно-синим "Жигулям".
-- Где я? -- усевшись в машину несмелым голосом спросил Макс.
Широкоплечий посмотрел на него с явным удивлением.
-- В Москве, где же, -- ответил он с усмешкой.
-- А страна? -- путаясь в мыслях спросил Макс.
Его собеседник залился бурным хохотом:
-- На солнце перегрелся, да? -- переводя дыхание сказал он. -- Столицей какой страны может быть Москва? Ну ты даешь! Советский Союз, конечно...
Новый знакомый на мгновение отвлекся от дороги, взглянув на Макса -- он был полностью поглощен окружавшей действительностью. Мимо проносились вереницы фонарных столбов, увешанных гирляндами красных флажков; гигантские щиты с портретами Ленина украшали фасады многоэтажных домов; то тут, то там попадались огромные плакаты с олимпийским мишкой и монументальные композиции в виде эмблемы Московской Олимпиады.
Макс вертел головой по сторонам, увлеченно разглядывая непривычную ему обстановку. Проезжая перекресток, ему в глаза бросилось ярко-красное полотно транспаранта с выведенными на нем золотыми буквами "Решение XXV съезда выполним!".
Широкоплечий с интересом наблюдал за своим попутчиком.
-- С Луны, чтоли свалился? -- спросил он Макса.
-- А?.. нет, я здесь случайно... -- растерянно произнес тот. -- А какой сейчас год?
Мужчина залился своим привычным громким смехом.
-- Ну ты даешь, браток! ох, насмешил! -- отойдя от приступов веселья, все еще широко улыбаясь, он продолжил. -- Девятнадцатое июля тысяча девятьсот восьмидесятого года, через тридцать минут открытие Олимпиады, если тебя и это интересует. Ты ведь на открытие сюда приехал, да?
Макс не ответил, все еще с изумлением разглядывая улицы празднично украшенного города.
-- Приглашения нет, значит? Ну ничего, у меня два с собой есть. Одно тебе отдам. Меня на работе как стахановца премировали -- хотел с женой пойти, но ее видишь, на работу в НИИ дернули. Она у меня физик-ядерщик. Так что, с тобой пойдем. Кстати, Николай, -- мужчина дружественно протянул руку.
-- Максим, -- пожал широкую сильную ладонь Макс.
-- Вот и познакомились, -- улыбнулся в ответ Николай своей широкой белозубой улыбкой.
Они поехали дальше. Николай изредка поглядывал на Макса, едва заметно улыбаясь. Когда они проезжали Садовое кольцо, навстречу им попался мчащийся с бешеной скоростью черный лимузин с наглухо тонированными стеклами и звездно-полосатым флагом США на капоте.
-- Баба-Яга против, -- язвительно усмехнулся вслед лимузину Николай.
-- Что? -- не понял его Макс.
-- Американский посол мчится в аэропорт, -- пояснил Николай. -- Бойкотирует Олимпиаду, -- с ярко выраженной издевкой произнес он последние слова
Доехав до Хамовнического района они припарковали машину недалеко от Центрального стадиона имени Ленина -- уникального спортивного комплекса, радикально реконструированного в честь Олимпийских игр. Позже он был переименован в "Лужники".
Церемония открытия должна состояться на Большой спортивной арене стадиона, куда и направились Макс со своим спутником. Преодолев цепь усиленного контроля, они предъявили приглашения и направились к трибунам искать свои места.
Вокруг было очень людно и шумно. Все зрительские места были забиты до отказа, -- всюду, куда ни глянь, не было видно ни одного свободного места, все лишь пестрая толпа пришедших зрителей, галдящих на разных языках; некоторые из них пришли даже в своих национальных костюмах, отчего эта толпа казалась еще более пестрой и яркой.
Дойдя до своего места и усевшись, Макс с интересом огляделся вокруг. Тысячи людей с нетерпением ждали начала торжественного события, которое, как все они понимали, должно было стать грандиозным и запоминающимся.
На зеленом поле стадиона уже стояли семь длинных рядов фанфаристов, готовых оповестить о начале праздника. По периметру поле было огорожено спортивного вида молодыми людьми, преимущественно девушками, с находящимися в их руках широкими лентами, раскрашенными в цвета олимпийских колец.
На Восточной трибуне располагался гигантский цветной экран, по ходу церемонии на котором должны были отображаться всевозможные картины. В самом деле, это был не просто экран -- это были четыре с половиной тысячи специально обученных статистов, должных поднятием цветных флажков, щитов, съемных манишек и шапочек рисовать живописные панно.
За экраном, высоко над стадионом, высилась огромная чаша, где скоро должен вспыхнуть главный символ соревнований -- олимпийский огонь.
Словом, все было готово к началу.
Здесь, на трибунах Большой спортивной арены, прекрасно чувствовалось то коллективное напряжение, нетерпение, ожидание, которое обычно бывает перед подобными большими праздниками. Когда до начала остаются считанные минуты, то в эти моменты они тянутся особенно медленно. В эти моменты зритель ждет начала представления с таким внутренним щемящим чувством, сплетенным из предвкушаемого восторга и трепетного восхищения грядущим действом, что дыхание его поневоле застывает, словно боясь пропустить самые первые движения сцены.
И представление началось...
...в этот день небо затянули тучи, свинцовой ватой так невовремя нависшие над олимпийским стадионом. Должен был пойти дождь. Старания организаторов могли пойти бы насмарку. Открытие запросто могло бы иметь оттенок мокрого послевкусия.
Но этого не случилось -- незадолго до назначенного времени начала церемонии открытия, тучи развеялись. Олимпийский стадион озарили теплые лучи яркого июльского солнца...
...электронные часы отсчитывают последние секунды. "16:00" высвечивается на табло московское время.
Словно по команде музыканты вскидывают фанфары и на весь стадион громко звучат торжественные ноты праздничной увертюры.
-- На торжественное открытие Игр Двадцать второй Олимпиады прибыл Председатель Президиума Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик Леонид Ильич Брежнев, -- раздается громогласный голос диктора Лужников.
Заиграл гимн Советского Союза. Одновременно с ним на экране Восточной трибуны отобразился советский герб, сотканный из тысяч трепещущих на ветру разноцветных флажков. Трибуны как по команде встали, чествуя мощь огромной супердержавы, дарующую им праздник спорта и приветствуя грядущую Олимпиаду.
После гимна вновь заиграли праздничные ноты Шостаковича -- его увертюра служит музыкальным символом Московской Олимпиады.
На дорожке стадиона показались юноши и девушки, облаченные в древнегреческие одежды. С гордо поднятой головой, юноши на протянутых к солнцу ладонях несут курильницы с благовониями. Вслед за ними по дорожке стадиона несут огромную фигуру из пяти переплетенных олимпийских колец. Следом идут девушки, облаченные в небесно-голубые тоги; скромно улыбаясь зрителям, они приветствуют трибуны, высоко поднимая букеты нежно-розовых цветов.
Три квадриги, запряженные четверкой лошадей, едут вслед за ними. Возничие ловко управляют повозкой, а сидящие на ней пассажиры усыпают дорожку стадиона лепестками роз.
Восторженный гул трибун сопровождает это античное шествие.
"В этом торжественном шествии величественных колесниц --
Дань уважения нашего к древней земле Эллады,
Дань благородному спорту, не ведающему границ,
Вечному и прекрасному духу Олимпиады!", --
хорошо поставленным речитативом разносится из громкоговорителей стадиона женский голос.
Это шествие призвано олицетворять собой преемственность идей Олимпийских игр древности нынешним олимпийским движением. Оно должно показать, что эстафета, начатая атлетами древности продолжается современным олимпийским движением. Все на тех же принципах, что и прежде -- вне политики, вне войн и раздоров, вне границ и препятствий. Во время Олимпиады любые споры решаются только на поле стадиона. "Citius! Altius! Fortius!"; лишь "Быстрее! Выше! Сильнее!" здесь становятся единственным девизом и лозунгом.
После античного шествия начался парад участников Игр. Национальные олимпийские сборные выводят на беговую дорожку, приветствуя Олимпиаду торжественным маршем. В соответствии с традицией, парад открывает греческая делегация. Вслед за ними плывут флаги стран-участниц Олимпиады. Под каждым из них идет группа спортсменов, прибывших из этой страны.
Спортсмены идут по лепесткам роз, выстраиваясь на зеленом ковре поля под своими национальными флагами.
Трибуны ликуют. Едва завидев флаг своей страны, болельщики взрываются громом аплодисментов и оваций. Спортсмены идут, счастливо салютуя трибунам.
Но особо горячо и сильно приветствуют атлетов, идущих под олимпийскими флагами своих национальных комитетов -- едва лишь только такой флаг показывался на дорожке, все трибуны стадиона накрывает бушующим шквалом радости и ликования. Под этими флагами идут олимпионики, прибывшие сюда вопреки воли правительств, поддержавших американский бойкот Московских Игр; уже одно только то, что они приехали сюда дает им право называться победителями.
Замыкают торжественную процессию спортсмены Советского Союза.
Одна за другой олимпийские сборные выстроились на поле. Пять тысяч атлетов прибыли в Москву. Пять колец, символ олимпийского движения, символ пяти континентов вновь объединил спортсменов всего мира на зеленом ковре стадиона.
К микрофонной стойке подошел Игнатий Новиков, председатель Организационного комитета Олимпиады-80. Он сказал:
"Товарищ Председатель Президиума Верховного Совета СССР!
Господин президент Международного Олимпийского комитета!
Уважаемые члены олимпийской семьи!
Уважаемые зарубежные гости!
Дамы и господа!
Товарищи!
Организационный комитет Олимпиады 1980 года в Москве приносит свои теплые и искренние поздравления всем присутствующим на Центральном стадионе имени Ленина и мировому спортивному сообществу по случаю открытия Игр Двадцать второй Олимпиады.
Мы выражаем нашу признательность национальным олимпийским комитетам, которые приняли наше приглашение и прислали свои спортивные делегации в Москву, чтобы принять участие в этом великолепном празднике молодости и спорта.
Город Москва, десятки тысяч советских людей сделали все для обеспечения проведения Игр по высоким спортивным, организационным и техническим стандартам и в полном соответствии с правилами Олимпийской хартии.
Мы старались сделать Олимпийские Игры в Москве крупным и показательным празднованием, где спортсмены всех континентов могли бы показать свои достижения, так как мы хотели, чтобы эти Игры дали бы новый импульс развитию олимпийского движения, содействию распространения высоких спортивных идеалов, укреплению взаимопонимания, дружбы и мира между народами.
Организационный комитет по проведению Игр Двадцать второй Олимпиады всегда координировал свою деятельность с Международным олимпийским комитетом, международными спортивными федерациями и национальными олимпийскими комитетами.
Президиум Верховного Совета СССР и советское правительство оказывали постоянную поддержку Играм Двадцать второй Олимпиады.
Организационный комитет желает участникам достичь своих лучших результатов и завоевать олимпийские медали в справедливых и честных соревнованиях.
Я имею честь представить лорда Килланина, президента Международного олимпийского комитета, которому я выражаю самые теплые приветствия."
Следом за ним к микрофонам поднялся лорд Килланин. Поблагодарив Новикова за представление слова, он произнес:
"Я хотел бы поприветствовать всех спортсменов и официальных лиц здесь сегодня, особенно тех, кто показал свою полную независимость, решив приехать на соревнования, несмотря на оказанное на них давление."
Лорд Килланин говорил на английском языке. Макс знал английский достаточно хорошо, чтобы понять смысл произносимых слов, поэтому особых трудностей у него не возникло.
"Я должен повторить, -- продолжал лорд Килланин, -- что эти Игры принадлежат Международному олимпийскому комитету и выделяются исключительно городу, способному организовать их.
Я прошу вас соревноваться в истинном духе взаимопонимания, выше всех различий политических, религиозных или расовых, на замечательных сооружениях, предоставленных здесь. Организационный комитет все время соблюдал правила МОК.
Я имею честь просить президента Леонида Ильича Брежнева объявить открытыми Игры Двадцать второй Олимпиады Современной эры, возрожденные бароном Пьером де Кубертеном в 1896 году."
Следом за ним стал выступать Брежнев.
"Уважаемый господин президент Международного олимпийского комитета! -- с остановками и характерным причмокиванием произнес он. -- Спортсмены мира! Уважаемые гости! Товарищи! Я объявляю Олимпийские Игры тысяча девятьсот восьмидесятого года, знаменующие двадцать вторую Олимпиаду современной эры, открытыми!
Трибуны взорвались шквалом оваций. Зрители вставали со своих мест, аплодируя стоя. Долго лился с трибун шумный поток рукоплесканий.
Заиграли торжественные ноты Олимпийского гимна. Церемонно маршируя, восемь знаменосцев внесли развернутый флаг Международного олимпийского комитета. Их сопровождали двадцать два спортсмена с белыми голубями в руках.
Из громкоговорителей разнеслось:
"Верит в победу самых достойных -- флаг олимпийский,
Станет свидетелем честного спора -- флаг олимпийский,
Сейчас он над нами крылья расправит -- флаг олимпийский,
Сейчас он в небе московском воспрянет -- флаг олимпийский."
Знаменосцы дошли до флагштоков. Флаг с пятью разноцветными кольцами был поднят высоко над землей. В небо взлетели двадцать два белых голубя мира.