Лила открыла дверь, вытирая мокрые руки о фартук. На пороге стояла незнакомка и улыбалась во весь рот.
- Вам кого? - спросила Лила.
- Здесь продаётся славянский шкаф? - ответила женщина и улыбнулась еще шире. - Лила, это же я!
Хозяйка нахмурилась, потом удивилась, и, наконец, просияла:
- Лали?! Ты?! Здесь?! - И даже заглянула гостье за спину, на лестницу. Лали оглядываться не стала и переступила тапочками.
- Заходи, заходи! - всполошилась Лила, отступая в прихожую.
- Устала я что-то, - сказала Лали, плюхаясь на табуретку и закрывая глаза.
- Как ты узнала мой адрес? - спросила Лила.
Она с радостью разглядывала подарок небес. На подарке была футболка с длинными рукавами с изображением Радхи и Кришны, потёртые джинсы, толстые шерстяные носки и тапочки в цветочек. В руке - белый пакет Эвон, который Лали с грохотом уронила на пол. В изнеможении.
- Ну и жара у вас в Средней полосе. Я и не узнавала.
- А как нашла?
- Да как всегда. О, вкусно пахнет. - Лали потянула носом и бодро подхватилась.
- Кушать будешь?
- Конечно. Я специально надела эту футболку, - похвасталась пришелица, - чтобы ты меня быстрее признала. А то я не очень похожа на свои фотографии.
- Ты шла по улице в тапочках?
- Не, я прямо из дома. Вообще-то я сейчас пообедала и сочиняю этот рассказ. С удовольствием поем еще раз, конечно же. Потом пойду за сигаретами. Кончились у меня сигареты-то. Затем буду пить кофий и записывать.
Сидя в крохотной кухне и разглядывая макароны с сыром, Лали подумала: "Гляди-ка, шиваиты едят то же, что и люди", а вслух спросила:
- Шива-прасад?
- Естественно.
- Без сюрпризов?
- Бетеля и травы точно нет, не переживай.
- А пепел с крематория?
- У меня ребенок.
- А-а, - и Лали взяла вилку. Потыкала еду.
- Майонез.
- Не держим.
- Кетчуп?
- Кончился.
- Сметана?
- Сметана есть.
Лила подала баночку, и Лали вывалила на макароны почти всё, что в ней было.
И уставилась на помидор. Он лежал ближе к Лиле и являл собой невыносимый соблазн. Лали с трудом отлепила от него взор и сказала:
- Помидор.
- Ты же поела?
- Это я там поела, а здесь нет.
Лила тяжко вздохнула. Помидор был последний.
- Давай, не жмись.
Лила еще раз вздохнула и кивнула.
- Мммм... - Лали вгрызлась в сочную мякоть, - "Среди овощей Я - помидор". Ты знаешь, с детства люблю обедать.
- Приятного аппетита.
- Уф. Чувствую приход милости.
Лали собрала остатки соуса хлебным мякишем и протянула Лиле пустую тарелку.
- Ладно, показывай.
- Что показывать?
- Кавачу свою показывай. Будем разбираться.
В небольшой комнате имелись стол с ноутбуком, над ним жестяная гравюра с мишкой и надписью "Олимпиада-80". Стул. Окно. Цветы на подоконнике. Узкий шкаф. Убитое кресло. Зеркало. Детский манеж. Кровать, застеленная ностальгическим зеленым покрывалом, а над ней доисторический ковёр с русалками. Под ним сидел малыш и сосал палец.
- Радик! - вскричала Лали и бросилась к нему.
- Тише. Он чужих боится, - предупредила Лила.
- Это кто здесь чужой? - засюсюкала Лали, беря ребенка на руки. - Какой ты маленький, какой кругленький, какой сладенький! Сладкий, сладкий малыш! Пупсик-ягодка! Ты пупсик? Ты ягодка?
И чмокнула его в пузо.
Малыш потрясённо смотрел ей в лицо, протянул ручку и схватился за сережку, норовя оторвать ее с мясом. Второй рукой дёргал за бусы.
Малыш отпускать не хотел, и чтобы его отвлечь, Лила сняла с руки рудракшу и дала ему играться. Мальчик одной рукой тряс рудракшу, второй продолжал тянуть Лалины жемчуга. Она быстро расстегнула их и усадила ребенка с сокровищами в руках обратно на кровать.
Отошла и воззрилась на кавачу, висящую в изголовье кровати. Это была не капсула или другое компактное вместилище, а штука, похожая на ловец снов.
- Значит, ты ее повесила, и начались проблемы?
- Да, меня тут же попросили с той квартиры. Причём, без предупреждения и срочно.
- Сейчас место выбрано правильно. Ей нравится этот ковёр.
- Вот эта пошлость?
- Да. Ей приятно на него смотреть. Это жуткое озерцо с русалками и кувшинками напоминает ей Вриндаван. Твоей каваче он доставляет удовольствие. Но проблема не решена.
- Не скажешь, причём Вриндаван к Шива-каваче?
- У-у, все связано, Лила. Накрепко. Без швов и зазорчиков. Главное, она пришла к этому ковру, и ей нравится на него смотреть. Но этого мало. Она не очень-то счастлива.
- Ты серьезно? Ты знаешь, что такое кавача?
- Длиннющая защитная мантра-броня. Удивляюсь, как ты ее пристроила в макраме. Всё, не отвлекай меня.
Лали села на кровать, приблизила ухо к каваче и прислушалась.
- Что ты делаешь?
- Тссс... Что ты говоришь? Бед-ная ка-ва-ча, Лила о тебе не забо-тится. Всё ясно, ей одиноко.
- По-моему, некоторые слишком много себе позволяют, не имея ни малейшего представления...
- Лила. Не заводись.
Лали устроилась в кресле и вытащила зеленую пластиковую папку.
- Так, так, сейчас подыщем... Ну-ка, ну-ка...
Лила с удивлением обнаружила, что в папке в прозрачных файлах хранились вырезанные из бумаги мультяшные персонажи. А так же открытки и наклейки.
- Поночка! Конечно! Предложим ей подружку!
Лали вытащила из чудом возникшей коробочки пару булавок и, не успела Лила глазом моргнуть, пришпилила рядом с кавачей на обои диснеевскую уточку.
Лила была так поражена, что промолчала. Вместе с Лали они стояли, смотрели на кавачу и ждали неизвестно чего.
Ждать пришлось недолго. Малыш упал с кровати и заревел. У соседей снизу начался ор, переходящий в драку. В коридоре закапало с потолка.
- Боже, нас топят! - закричала Лила. Подняла малыша, усадила его в манеж и бросилась в ванную за ведром.
С трёх сторон сразу, из трёх квартир донесся рёв работающей дрели.
Короче, ад.
Ад кромешный на пятнадцати метрах.
Лали немного подумала.
- Нет, не нравится ей Поночка, вот, что я тебе скажу. Она ее раздражает. Ей не хочется видеть рядом с собой другую девчонку.
- Я наверх! К соседям! - Лила схватила ключи с намерением бежать.
- Стой, стой, не надо. Садись. Ты мне веришь?
- Нет.
- Посиди спокойно. Не мешай работать. Сейчас всё исправим. - Лали огляделась. - Немного шумно, конечно. Смотри, как разгневалась. Поди, угадай, что тем кавачам нравится. А твоя вообще с норовом.
Не переставая бормотать, Лали рылась в своих картинках.
- Микки-Маус! Ну конечно! Как я сразу не догадалась? Подружку ей, скажешь тоже...
И опять Лила не успела вмешаться: справа рядом с кавачей теперь улыбался веселый диснеевский мышонок, а Лали отступала, не переставая кланяться.
Лила схватила ребенка и сжалась от страха на стуле.
Лали села в кресло, мирно сложила руки на коленях.
Девочки сидели не дыша, малыш тоже притих. Лила приоткрыла один глаз. По крайней мере, в квартире ничего не взорвалось. Наоборот. Сначала угомонились соседи снизу. Потом перестало капать в коридоре. Одна за другой замолчали соседские дрели. И тишина.
Лила осторожно выдохнула.
- Что происходит?
- Она смотрит на Микки-Мауса. Он ей нравится. Он веселый и добрый, с ним не соскучишься. Кроме того, Ганеша ездит на мышке, так что она сейчас думает о нём и умиляется. Микки-Маус чёрный и всегда пританцовывает. Он ей напоминает некого Короля Танцев, сама знаешь где. И Шива танцует. Так что она в глубокой медитации. Микки-Маус - настоящая уддипана. Идеальное напоминание. Кавача очень довольна.
Лали помолчала и добавила:
- Но не я.
- Как? Еще не всё? - испугалась Лила.
- Ты зря, между прочим, ругаешься. Кавача у тебя запущенная, ты о ней не заботишься.
- Нет, это просто наглость! - рассердилась Лила. - Ты будешь учить меня садхане?! Вы, нью-эйджеры, совсем страх потеряли!
- Не шумите, гражданка. Не волнуйте её. В сущности, ее медитация может продолжаться миллионы лет, пока длится танец Шивы при уничтожении Вселенной. Но если она уйдет так далеко и надолго, то может тебя не услышать. Микки-Мауса я оставлю тебе, еще пригодится, а мы пока...
И Лали снова погрузилась в папку.
- О нет, не надо. Лали, я тебя умоляю...
- Карлсон! Карлсон, который живёт на крыше!
- Нет, нет, только не это!
Но Лали уже сняла Микки-Мауса, пристроила к каваче Карлсона и растянулась на полу в дандавате.
- Я не хочу, чтобы она на меня рассердилась, - объяснила она Лиле с некоторым смущением.
Девушки сидели и смотрели на кавачу. Ребенок гулил в манеже.
- И что теперь? - спросила Лила шепотом. Лали тоже шепотом ответила:
- Кавача женского рода. А Карлсон - мужчина в полном расцвете сил. Он жужжит ей пропеллером, услаждает комплиментами и закармливает малиновым вареньем. Видела ли ты кавачу счастливее?!
Лила согнулась вдвое, чуть не перевернула стул.
Лали тоже прыснула, но быстро взяла себя в руки:
- Знаешь, это отличное решение. Но не безупречное.
Лила билась в истерике, Лали понаблюдала за ней, строго сказала: "Кавача тоже человек" и извлекла из папки...
- Закрой глаза!
- Нет, я боюсь, - Лила утирала слёзы.
- Закрой, не порть удовольствие.
Лила закрыла, гадая, что еще там Лали придумала.
- Эх, какой мужчина. Для себя берегла. Ну уж ладно, не жалко. Смотри.
Рядом с кавачей сверкал и переливался, как неоновая реклама, Шива. Шива в медитации.
- Вау, - сказала Лила. - Свершилось.
- Я покрыла его блёстками, - застенчиво поделилась Лали и сложила ручки:
- Дорогая кавачечка, тебе нравится?
Звонок в дверь.
Бросив встревоженный взгляд на сына и многообщающий на безмятежную Лали, Лила пошла открывать. Лали вытянула шею:
- Ну что там?
- Какое-то уведомление принесли.
- Открывай, чего ты?
- Не очень-то я доверяю государству...
- Дай сюда.
Лали вскрыла конверт, вытащила бланк и стала с выражением читать:
- Уважаемая... так, так, по решению специальной комиссии городской социальной службы, учитывая тяжелую жизненную ситуацию, в соответствии с законом РФ номер, от... вам назначена единовременная денежная выплата в размере сорока тысяч рублей.
- Чего? - Лила зачем-то тыкала Радию бутылочку, а он не хотел и отпихивал.
- Выплата тебе назначена. В размере сорока тысяч рублей.
- Скольких тысяч? Четырех?
- Сорока, Господи! Получить можешь в любое время по адресу. Адрес тут указан. Лил, ты чего?
Лила опустила голову, обнимала ребенка и вздрагивала.
- Ты плачешь, что ли?
- Нет, я так...
Лали еще заметила, что губы у Лилы шевелятся, будто она что-то шепчет, и вспомнила, что ей срочно надо в туалет.
Когда вернулась, Лила сидела в той же позе, держала уведомление и смотрела на кавачу.
Лали села рядом.
Лила вдруг оторопело уставилась на подоконник. Глаза ее округлились.
- Господи...
Лали тоже туда посмотрела. Цветы. Ну и что?
- Мои фиалки. Они никогда не цвели. Ни разу...
Сейчас все три растения украшали только что распустившиеся фиолетовые цветочки.
- Ну и дела, - сказала Лали.
Лила, не зная, чего еще ждать от жизни, перевела взгляд на сына. Тот произнёс несколько слов. Судя по ошарашенному виду матери, на санскрите. Перевернулся на живот, сжал в кулачке рудракшу и уснул.
Где-то в доме включили музыку и по комнате поплыли тихие звуки.
Лила мотала головой и хлопала глазами.
- Что это? Ты видишь?
- Вижу. Беленький свет.
Под музыку комнату наполнял нежнейший невидимый беленький свет.
Лила опустилась на колени, Лали воспарила к потолку. Вскоре девочки парили вместе, как космонавты в невесомости.
- Мы летаем?
- Это - беленький свет. Более тонкий, чем воздух, нежнее, чем солнечный свет. Прозрачный, неземной, он всегда здесь, но мы его не видим. Это милость кавачи. Она нами довольна. Беленький свет всех обнимает, целует, голубит. Для него нет разницы: человек или Бог, божество или цветок в горшке. Ни рамок, ни ограничений. Мы в едином пространстве любви.
- Всё ясно. Всё. Всё просто, понятно, легко... Как же я раньше не видела, как всё просто...
Кавача сошла с гвоздика и плыла в воздухе между ними.
- Что ты чувствуешь, Лила?
- Блаженство...
Девочки плыли под потолком. Лалины джинсы обернулись в небесного цвета сарафан на тонких бретельках. Тапки одна за другой соскользнули и шлёпнулись на пол. Шерстяные носки исчезли. Лали в экстазе посмотрела на свою прозрачную ногу и пошевелила пальцами. Пролетая мимо зеркало, притормозила, заметив, что ее короткие красные волосы посветлели и вытянулись длинными витыми прядями. Она без удивления отметила, как изменилась ее фигура, приобретая изначальный вид совершенной красоты.
Лали оглядывала комнату сверху. Хорошо, что малыш не поднялся с ними. Он мог испугаться или упасть и разбиться, если это внезапно закончится.
Он сладко спит, ему снятся сказки. Беленький свет его бережно баюкает, чуть-чуть приподымая над постелью. Одеяльце свешивается.
Лали счастливо вздохнула и перевернулась на спину. Над ней открылось бескрайнее небо.
Она дышала медленно и ровно. Вдох. Пауза. Долгий выдох. Если помнила, что нужно дышать. Ее прозрачное тело таяло.
С Лилой тоже произошли изменения. Ее халат распался лохмотьями и осыпался пеплом. Длинное тело, испещренное татуировками, прикрывали лоскуты алой ткани, вспыхивающей при каждом движении. Волосы то окутывали фигуру плащом, то развевались по ветру. Лила резала воздух пластами в темном небе красной степи. С каждым мгновением ее движения становились резче. Она набирала скорость. Кружила по комнате всё быстрей и быстрей. Так стремительно, что ее тело смазывалось. Беленький свет рядом с ней окрасился красным.
Кровавый ореол.
Лила пронеслась мимо Лали, и ее обдало жаром. Она обернулась: Лила остановилась вертикально посреди комнаты. Лали посмотрела на пальцы ее рук, на отведенные локти, на согнутые в коленях ноги, метнулась и крепко схватила ее за руки.
- Нет. Стой. Не танцуй. Не надо!
Лила мелко дрожала. Ее руки пылали огнём. Лали поморщилась - на ладонях останутся ожоги. Лила медленно открывала глаза. Ее белое лицо потемнело, черты заострились. Огромные глаза еще больше вытянулись к вискам. Они горели чёрными кострами, белки покраснели.
- Лила, нет! Не делай этого!
Измененная Лила тяжко уставилась на помеху. Черный огонь ее глаз ударился в голубые озёра. Рот Лилы искривился и проскрежетал:
- Не трогай меня.
С трудом выдерживая ярость ее взгляда, Лали тихо, но твёрдо сказала:
- Не сейчас. Вспомни, кто ты. Ты не Рудра. Лила, очнись! Смотри на меня!
Лила дёрнулась и зарычала. Лали держала ее из последних сил. Терпела дикую боль в ладонях. Ей пальцы будто охватывали не человеческие кисти, а раскаленные прутья.
- Отпустиииии меняяяяяяя...
Лила теряла контроль. Лали поняла, что она сейчас взорвётся, и закричала:
- Ребенок! Лила! Твой ребенок! Ты погубишь его!
Огонь в страшных глазах медленно гас. Опасность из них уходила. Они постепенно приобретали свой естественный цвет и осмысленность. Рот сжимался, втягивались клыки, падала температура тела.
Лали с перепугу рассмеялась:
- Лилка! Ё-моё! Ты чуть не спалила всю хату на фиг!
Лила с трудом отвела взгляд от двух серебристых озёр, державших её в плену, и посмотрела вниз. На крошечного спящего ребенка. Он заворочался.
- Что с ним?
- Всё нормально. Ну ты, мать, раскочегарилась. - И Лали снова засмеялась, уже от облегчения.
Лилу потряхивало. Жар отступал, парило, как в бане. Беленький свет снова стал белым. Вид у Лилы был потерянный, она с удивлением оглядывала себя.
Лали разжала онемевшие пальцы и отпустила её.
- Ты как?
- Душно, - пожаловалась Лила. - Я задыхаюсь.
Лали набрала в легкие остатки жара и выдула в лицо подруге морозное облако. Воздух вокруг них заклубился. Прямо над Лилой потрескивал и дымился потолок. Лали подняла голову и подула на него тоже. Обгоревшее пятно покрылось инеем. Лали подумала: "Всё хорошо". Ожоги на руках уже заживали, чудесный свет всё еще наполнял их невесомые тела.
- Какие у тебя глаза, - прошелестела Лила.
- Не смотри. Сейчас не надо.
Они взялись за руки и начали медленно спускаться.
Лали ощутила на ногах свои шерстяные носки и нащупала тапочки. Подтянула джинсы. Комната слегка качалась, и Лали уцепилась за свою папку. Лила поправила одежду и потянулась к сыну.
Девочки пили холодную воду, постукивая зубами о края стаканов.
- Какое чудо, - сказала Лила, когда чуть отошла. - Так ты Зима? Воздух? Кто ты?
- Я - Безмятежность, - ответила Лали. - А ты Огонь, да?
- Я - Ярость. Была Яростью. Спасибо, Лали.
- За что?
- За всё, но главным образом за то, что не испугалась. И не оттолкнула меня. Я была очень страшная.
- Ты помнишь?
- Смутно. Я видела себя в зеркале.
- Спасибо, Лила, что не вцепилась мне в горло. Хотя могла бы. За то, что удержалась и не спалила дом и пол мира в придачу.
- Я не хотела никого убивать. У меня не было такой цели. Но я стала воплощенной энергией уничтожения. Мне хотелось танцевать. Я должна была исполнить свой танец!
Мне больно, что ты удержала меня.
- Потом. - Лали утешающее улыбнулась. - Еще станцуешь. - Ты поняла?
- Что именно?
- Мы были чем-то вроде стихий. И они не конфликтуют, Лила. Мы крутились каждая по своей орбите. Не пытались ни победить, ни уничтожить друг друга. Не хотели, не могли причинить вред. Условно говоря, мы были "ангелом" и "демоном".
Лила кивнула:
- Но "ангел" не поднял сверкающий меч с криком: "Изыди, Сатана!".
- А "демон" не пытался разорвать "ангела" на куски.
- Мы хорошие. Всегда. Как бы не изменялись.
- Да. Я вмешалась, потому что это было необходимо, я должна была тебя остановить. Но я знала, что это ты.
- Если бы ты испугалась, ели бы проявила враждебность, я могла бы тебя убить. Но моей ярости не за что было зацепиться: я не видела ни жертву, ни врага. Только ограничение. Стену, отсекающую моё пламя. Бездонное озеро, в котором гас мой огонь. И я знала, что это ты.
- Вот, блин, руки до сих пор трясутся. О, уже ночь! Мне пора.
- Уже всё кончается?
- Да, скоро уйдет. Я думаю, ты хочешь Их поблагодарить. Не буду мешать.
Лила, как во сне, наблюдала, как Лали забрала свои бусы и пакет, махнула рукой и исчезла из поля зрения. На самом деле она просто вышла и аккуратно закрыла за собой дверь. Уходящий свет проникал даже в подъезд. Два наркомана бросили полные шприцы в мусоропровод и пёрлись сами собой. Лица у них были красные и размягченные. Лали им подмигнула и растворилась в воздухе.
Лила сильно потёрла лоб и пошла на кухню разогревать молоко. Жалко, не успела попрощаться с Лялькой. Что это было? Чтобы это ни было, оно уже закончилось. Лила вернулась с бутылочкой в комнату. Радий открыл глаза, отчётливо сказал: "Мама" и протянул к ней руки.
![[]](/img/e/elena_k/belenkiy_svet/dsc_0305_.jpg)