Аркаша считался наездником хорошим, но строптивым. Потому и лошадки у него были хоть и не ахти какие, но и не из худших. Средненькие были лошадки. Из тех, что бегать могли бы, да все никак. Резвые, да с прибабахом.
Сегодня уже с обеда Аркаша готовил невзрачную серую Марту к, вероятно, последнему в ее жизни забегу. Вердикт был вынесен еще вчера. "- Не приедешь завтра хотя бы третьим,- сказано было грозно и безапелляционно,- кобылу на завод. На мясо. Коневоз уже заказан." Вот так. А как третьим, если Матрена, хоть и показывает на пробежках резвость высокую, но как в приз, так тушуется, бедолага, и от страха чуть ли не на полусогнутых бредет. Год Аркаша с ней бился, возился- ни в какую.
-Аркадий,- резковатый голос отвлек Аркашу от грустных мыслей. У входа в конюшню -двое. Те самые, тотализаторные шакалы. Уже само появление их предвещало беду.
-Чего надо?,-спрсил с неприязнью.
-Ты, это, Аркадий. Кобылу не гони. Тихонько иди. Последним. Ставки на кону такие, что сорвешь нам заезд со своей чумной кобылой-на тот свет экспрессом отправим. Все понял?
И ушли не оборачиваясь. Аркадий бешеным взглядом проводил тающие в светлом квадрате ворот ненавистные спины.
От ипподрома до магазина и обратно- 15 минут.
Через полчаса после неприятного разговора Аркаша зашел в денник к Марте. Та привычно ткнула носом в рукав, легко коснулась ладони пушистыми губами.
Аркадий неспешно достал из кармана фуфайки поллитровку, резким движением свинтил пробку и мертвой хваткой зажав лошади храп опрокинул содержимое бутылки ей в рот. Матрена с ужасом хрипя заглотила обжигающую горло жидкость.
-На вот, закуси,- Аркашка заботливо протянул лошади морковку и деловито начал одевать на нее сбрую.
Сразу со старта Марта рванула вперед, яростно вгрызаясь брекетами подков в гальку, изо всех сил толкая копытами сопротивляющуюся землю. Прочь страх! С дороги! Все назад! Сегодня она бросает вызов только ветру. Ветер и Марта. Она и Он. Один на один. Кто кого.
Как раздражает ушастая морда этого рыжего, отстающего на полкорпуса справа. "-Гоп, гоп, гоп!"-кричит наездник на морду и та закладывает уши. Марта видит. Она все видит. И еще она слышит, как едва разжимая губы Аркашка шепчет: "-Ну, давай, милая, вперед!" И Марта рвет финиш горячими расширенными ноздрями.
Гонг.
Вечером Аркадия нашли у конюшни. Он искореженным кулем валялся в луже крови. Болели сломанные ребра, чудовищным гулом отдавался в мозгу шелест каждой травинки. Но если бы кто-то прислушался к невнятному, тихому стону Аркаши, то смог бы уловить чуть различимые, адресованные явно не ему слова: "-Мы их сделали, Марта. Мы их сделали!"
А счастливая пьяная Марта валялась в деннике и в который раз снова и снова одерживала во сне свою первую в жизни победу.