Глава 3, повествующая о сомнительной пользе сна на природе.
За целый день нам не встретилось ни единой повозки. Дождь моросил и моросил, мы вымокли до нитки. Эмиль беспрестанно смахивал с волос студеные капли, но они катились и катились, повисали на кончике носа и подбородке. Эрик даже не пытался бороться с дождем, мрачно шагал он по колено в грязи и ворчал на погоду.
- Подумать только, - говорил он, - Природа распоясалась окончательно. Скоро май, а на тебе, - то ураганы, то дожди, то стаи сумасшедших птиц!
- Флюгер жалко..., - вздохнула Ив и поправила на плечике лямку скрипичного футляра, - Сердце ноет, что дом остался стоять без него...
- Да уж, - согласился Эрик, - не вдохновляет! А что у нас там с табаком, Итта?
- Табак весь, что в кисетах, - из-под капюшона буркнула я, - мы теперь в двух шагах от порога табачной лавки и нарушения традиции самосада....
К вечеру дождь, наконец, приутих, и мы вошли в Хвойный лес. Тихо и сумрачно показалось нам здесь. Высокие ели доставали до самого неба, и мы очутились в лабиринте их распростертых лап. Мы шли и шли, и не заметили, как исполинские ели почернели, и их угловатые зеленые тени двинулись на дорогу сплошной стеной. Холодало. Темнота подползала незаметно. Кралась, как кошка, ложилась под кусты и деревья, лизала ноги и поднималась из-под земли. Мы месили грязь дороги весь день с раннего утра, и с непривычки устали. Один Эмиль впереди шел бодро, ни сколько не сгибаясь под тяжестью заплечной ноши. Глядя на него, волей неволей приходилось тащиться следом. Первым остановился Эрик, он тряхнул плечом, и рюкзак шлепнулся прямиком в лужу.
- Ты чего? - оглянулся Эмиль.
- Все!
- Быстро ты! До Молочного хутора осталось верст пять! Может, дотянешь?
- Иди ко всем ведьмам! - недолго думая, посоветовал Эрик.
- Квалификацию теряешь... - пожал плечами Эмиль.
- Вот еще!!! Квалификацию! Просто девчонки устали! Сам подумай, темнеет уже и дождь! Так что дуйте-ка за хворостом, а я разведу отличный костер! Новым способом...
- Способом?! - в серьезных глазах Эмиля мелькнула язвинка, - Ну, как знаешь...
Эрик только фыркнул.
Спустя полчаса мы дрожали от холода посреди мрачной мокрой поляны.
Новый способ, по-видимому, заключался в том, чтобы побороть упрямство совершенно непригодных для костра дров. Эрик навалил их целую кучу, превзойдя в усердии лесных муравьев: и по виду и по конструкции новый способ больше напоминал муравейник. Воздвигнув крепость, любовно утрамбовав и приправив внушительно прогнившим еловым стволом, Эрик пошел на приступ. Он попеременно чиркал огнивом и, прибегая к не самым ласковым выражениям, принуждал костер к покорности. Костер отвечал суровым молчанием. Сгущалась мгла. Ночь вводила в лес войска теней, бесчисленные войска с противным оружием - холодом.
Ноги закоченели и стало казаться, что ботинки жмут, давят что есть силы на пальцы, те онемели, пронзенные ледяными иголочками.
Эмиль молчал долго. Кутался в плащ и платил дрожью на зубах за свое тайное торжество. Костер не сдавался.
- Отличный способ! - оценил, наконец, Эмиль, - Главное, быстрый...
Губы Эрика, готовые в любую секунду расплыться в улыбке, разрезались праведным гневом.
- Не щурься! Рискнешь поспорить с "Книгой путешествий"?!
- Ладно, ладно, - едва улыбнулся Эмиль, - До утра о-го-го времени...
Но промозглая ночь добралась и до Эрика. Торопливо обнимая самого себя, он быстро потер ладонями предплечья, и тонкий хворост лег, наконец, "домиком" в центр дровяной крепости. Тяга пошла, пламя расцвело и озарило угрюмые лица. Весело и трудолюбиво огонь побежал по тонкому хворосту, завладел паутиной высохших веток, подобрался к центру, и... нерешительно замер перед могучим стволом...
Прогнившей ели, стыдливо торчащей посереди костра, не помогла бы и дюжина флаконов керосина, Эрик же наивно рассчитывал обойтись заклинаниями из "Книги путешествий". Тараторя себе под нос, он бросился на колени и принялся дуть, что есть силы. Произошло то, что всегда происходило, когда Эрик вступал на извилистую тропу изобретательства. Огонь забился под напором тренированного дыхания музыканта и, не выдержав схватки, погиб. Оранжевые блики исчезли с лиц. Тьма вновь загородила нас друг от друга.
- Прибереги свое остроумие! - зло парировал Эрик. - Дрова - дрянь! Дымят от всей дури без толку! - Он пнул тлеющие ветки и скрылся в кромешной тьме леса. Эмиль пошуршал плащом, подцепил ногой ветки, но больше и пальцем не пошевелил. Крепость развалилась, никуда не годный еловый ствол откатился в сторону, и измученный костер вздохнул спокойно. Тлеющие угли, не торопясь, разгорелись в надежные язычки пламени, костер мирно выправился, затрещал и заплясал сам собой.
Когда Эрик вернулся с новой охапкой хвороста, он увидел, что огонь уже во всю пылает, Ив нанизывает на тонкие прутики хлеб, поджаривает его до хрустящей рыжей корочки, плед разложен на земле, а в центре костра подбоченился наш старый походный чайник.
- Что это?! Что вы сделали?! - Эрик был просто вне себя от гнева.
- Ничего, - торжествующе ответил Эмиль, - золотое правило - не мудрствуй зря - не мешай природе! Кстати, из твоей любимой "Книги путешествий"...
Нам просто повезло, что Эрик не умеет долго злиться. Сырой и свежий воздух наполнился пронзительным вкусом дыма. Ужин поспел, и никого не пришлось уговаривать. Ели бутерброды, поджаренные на костре, пили обжигающий чай и думали, что ничего не может быть лучше такого чудесного ужина в ночном и тихом лесу. Жизнь налаживалась. Дождь удалился на север с чувством глубокого удовлетворения. Костер быстро высушил одежду, а брезентовые плащи спасали от по-весеннему промозглой земли. Тело прогревалось слоями, а когда теплая волна дошла до души, я сдвинула с плеча плащ и отсела от огня.
- Картошка, а? - с удовольствием обжигая печеной картошкой руки, сказал Эрик. - Казалось бы - простая штука, но волшебства! Ты вот смекни, братишка, сколько ее, голубушки, съедается в мире за день!!!
- Картошки! - усмехнулся Эмиль. - Много! Что и смекать!? Возьми эту. По-моему, готова...
- Почти, - с полным ртом отозвался Эрик.
- Ты лучше прикинь, - продолжал Эмиль, - в одну только ночь, сколько разных удивительных снов видят люди...
Они сидели на корточках у самого огня, выкатывали ботинками угли и пекли в золе картошку. Ив зевнула, высыпала заварку из чайника под куст малины и уселась рядом со мной на плащ.
- Слишком тихо в лесу, - тряхнув белыми, точно снег, волосами, спросила она, - не находишь?
В лесу действительно было тихо, трещал костер, с еловых лап капала вода, и все, я больше не слышала и не чувствовала ничего.
- Пока все спокойно, - ответила я, - хотя, пожалуй, сегодня подежурить стоит...
- Конечно, стоит! - согласилась она, - Если костер потухнет, к утру мы околеем до смерти. Остается самая малость, - вздохнула Ив, - объяснить это ребятам.
- Только не сейчас! - предупредила я. - Нельзя их трогать. Видишь, они свернули боевые флаги, и пока у них перемирие, я готова сама дежурить хоть всю ночь!
Мы поглядели на братьев и вместе, точно сами состояли в родстве, покачали головами. Эти совершенно одинаковые, грязные, взлохмаченные, раскрасневшиеся от жары верзилы, эти мальчишки, неутомимые на споры, истории и приключения, мальчишки, с горящими глазами, с полными любви и отваги сердцами принадлежали нам. И мы любили их, любили ревностно и жарко, и ни ночи, ни холоду, ни чему другому не потушить было тот огонь, который они зажгли в нас... одним им известным способом....
Так постепенно тишина и спокойствие сонного леса пробрались в сердца, обернув к огню и мечты и думы.
Последний раз мы жгли костер луну тому назад, когда собрали в огороде прошлогодние листья и мусор, оттаявший после зимы. Но это совсем другое дело. В кромешном мраке леса ярким сердцем пылал Костер Привала. Во всем мире не было места, уютнее этого. Пламя билось в своей неутомимой пляске, там, в недрах огня, в самом жару причудливыми драконьими пещерами переливались сосновые шишки. Поленья, сгорая, превращались в Угольные горы, и сам дракон выстреливал под небеса гроздья ослепительных искр. Они летели и таяли...
Подперев щеки руками, Эмиль вглядывался в недра драконьего логова. Он думал о том, что за скопищем толстых облаков, все равно сияют звезды и дремлет Малая луна, и за тем, что покуда храниться в тайне от нас, стоит совершенно определенная история. И не важно знаем ли мы о ней, она есть и все. Он думал об Улене и перепелке и о том, что самое лучшее для нас - отыскать в Гавани Тигиля....
Только когда костер стал потихоньку затухать, Эмиль нехотя поднялся, подбросил охапку хвороста, да так и остался стоять в задумчивости посреди поляны. Дым попал ему в глаза, он тер их и тер, пока они не сделались красными, как у перепелки. Хворост ярко вспыхнул, тени от язычков пламени потянулись вверх по стволам деревьев и по фигуре все еще стоящего Эмиля. Он поймал мой взгляд, не сразу, но понял и кивнул: "Пора!"
Кисеты лежали в правом кармане моего рюкзака, а трубки... трубки, похоже, у Эрика.
- Ааа.... Ну, наконец-то! - очнулся Эрик и полез в карман.
Этот ритуал вполне годиться для того, чтобы назвать его самым чудесным ритуалом из всех, что я знаю. Ритуал открытия нового приключения.
Все, что происходит до того, как мы выкурим Первую трубку, серьезным делом не считается. Но после нее начинается приключение, и назад дороги нет. Учитывая всю ответственность мероприятия, так просто выкурить Первую трубку невозможно. Для этого необходимы значительные обстоятельства, такие, чтобы Эмилю показалось - "пора!" Так повелось, что это решение, впрочем, как и приготовление Первой трубки, остается за ним. Ритуал есть ритуал, и если что-то получится плохо, можно сразу возвращаться домой и окучивать картошку. Но если Первая трубка окажется отличной, - можно смело двигать в самую чащу Желтого леса и брать полыньяков голыми руками.
Я развязала кисеты и передала их Эмилю. С того момента мы для него больше не существовали. Табак, яблочные побеги, жасминовый лист и мята легли на длинную ладонь, затем перемешались, растерлись и слегка подсушились над огнем. Эмиль поворчал, добавил крупный лист смородины, отсыпал часть и вернул треть мяты обратно. Затем осторожно, не теряя ни единого листика, поднес руку к лицу, вдохнул и снова полез в кисеты. Хотелось задержать дыхание, дабы не нарушать тишину, воцарившуюся у костра. Лес молчал, только повсюду капала вода, и шелестело пламя костра. Под конец Эмиль опустил кисеты в рюкзак и просительным жестом обратился к брату:
- Трубочку-то..., трубочку передай!
Продули трубки. Эмиль тщательно набил каждую и вручил нам. Белая чаша коснулась руки гладким ласковым боком и привычно легла в кулак. Там, внутри, в крошечном деревянном очаге притаилось сухотравие, настоящее, ароматное, хранящее тайну полей....
"Пусть все будет так, как суждено..." - произнес Эмиль.
"...и пусть Солнце и Малая луна берегут нас в пути!" - закончили мы обычное заклинание, Эмиль вытащил из костра горящую ветку, стряхнул огонь и от углей раскурил почерневшую старую трубку...
Молчали долго.
- Славно, братишка! - нарушил тишину Эрик, и затянулся покрепче.
Эмиль запрокинул голову, выпустил на свет легкое облако дыма, и неторопливо произнес:
- Сладковато, но вроде ничего...
Трубка получилась превосходной, слегка терпкой и в меру сладкой. Можно было просидеть так вечно, смотреть друг на друга, молчать и вдыхать запахи лугов, полей и лесов. Запахи тишины, исполненные звездами и утренним ветром... Клонило в сон, усталость подбиралась вслед за темнотой, трубка опьяняла...
- Эм, что это ты положил в табак? - спросила, вдруг, Ив, - Запах... запах какой-то особенный!
- Спросишь тоже... - пожал плечами Эмиль, - я много чего положил...
- Горький, очень знакомый аромат, - настаивала Ив, - Не могу вспомнить...
Эрик поводил носом по воздуху, зевнул, и равнодушно изрек:
- Ничего не чувствую!
"А ведь Ив права", - подумала я и перестала курить, во рту появился едва уловимый горький вкус.
Вдруг Эмиль ловко протянул руку, поймал снежинку в воздухе и разжал кулак. На его ладони лежал и вздрагивал малюсенький серебреный листочек, мягкий, словно завернутый в паутину. Еще один, точно такой же пролетел, кружась, и упал на воротник малышке, следующие два опустились прямо в костер, следом на чайник, а затем мы потеряли им счет. Я поглядела наверх, мутное небо молчало, не желая быть к этому причастным. Листья пахли знакомо... Запах луга, полночного луга, на котором только вчера вечером скосили траву, она еще не превратилась в сено, и роса вбирает в себя ее свежий и крепкий сок.
- Да это ж полынь! - воскликнула Ив, - Только полынь так пахнет!
- Точно, полынь! - взмахнула руками я и подхватила на лету серебряный листик.
- Полынь? - не поверил Эмиль. - Какая полынь? На дворе апрель!
- Взгляни! - Ив протянула ему целую горсть лепестков и листьев, и вдруг замерла, прислушалась, - Ой! Слышите?
Песня свирели, мягкая и протяжная, едва доносилась из глубины ночи. Она звучала тихо и чудесно, но тревога взяла меня за сердце. Вот уж верно, заночуешь в лесу - жди неприятностей!
- Любопытно, - Эмиль встал и накинул на куртку плащ. - И кто это?
- Пастухам рановато, да и делать им здесь ровным счетом нечего! - трубка Эрика давно остыла, и он постучал ей по дереву, выбивая золу.
- Хвойный лес - лес простой, - неуверенно произнесла Ив, - он не колдует!
- Мне кажется тревожится лес... - я приподнялась, оглядывая черные тени елей, - Может, слиняем, пока не поздно?
- Вот тебе и раз! Напугали козу капустой! - рассмеялся Эрик, - Чего ты трусишь? Просто ветер гуляет... передай флягу...
- Передай флягу?! Эр, пора бы тебе усвоить одну простую мысль: я никогда не ошибаюсь в таких вещах! Ясно?! Деревья, стон, шепот... На свирели некому играть! Поляну засыпает полынью, точно снегом в безветренный январский день, а ты - флягу! - в конце я почти кричала.
- Остынь, темная дева, я не хотел тебя обидеть, я только сказал "ветер"...
- Ветер?!!! - я замерла, - Да ты в своем уме? Не слышу я никакого ветра!!!
- Ну вот! - Эрик поперхнулся и поспешно закрутил флягу. Затем уставился на меня нарочито испуганно и сделал неопределенный жест руками. - Растратила весь свой хваленый дар, да?! А ведь тебя предупреждали...
- Эмиль! Ты тоже слышишь ветер?!
- Слышу... - произнес Эмиль неуверенно и тихо. Он слушал свирель, ему нравилось, как она играет. - Ветер плещется в елях... Довольно громко...
- Не может быть... - повторила я. - Ветер, которого я не слышу?...
Мне не ответили. В лесу никого не было, свирель играла сама по себе, из ниоткуда. Свирель, и больше ничего, ни души... Она не переставала наигрывать и... приближалась, дразня любопытство, вкрадчиво, слащаво навязываясь, мешая думать. Мои друзья расслабились и обмякли, они слушали красивую музыку, погружаясь в ее дивный мотив. Я чувствовала - им лень пошевелиться.
И вдруг, как туман сдернули с моих чувств.
- Ветер!!! - хотела крикнуть я, но свирель взвизгнула и перебила, - Ветер! - проговорила я, - Что ж вы? Он же ищет нас...
"Поздно!" - Сердито ухнула сова, ели взмахнули лапами и ощетинились. Лес вздрогнул, стряхнул дождевую морось, и меня с ног до головы обдало его страхом.
Ветер был сладкий и легкий, как морской бриз, но прежде, чем он отыскал нас и ворвался на поляну, я почувствовала, как мороз идет по коже и опасность неотвратимо дышит в лицо.
Заворчал, забеспокоился костер, он угрожающе рыкнул и прижался к земле. Ребята растерянно притихли. Арбалеты бесполезно валялись на земле, и я уже ничего не могла поделать. Ветер завладел всем... Тончайшим, ласковым шелком обдувал он наши лица, запутывался в волосах и принимался расчесывать их и гладить. Ив медленно притянула к себе рюкзак и положила ладошку под голову.
Теперь свирель играла прямо в сердце, отчего-то исчез страх, и наступило спокойствие, потянуло в сон, пеленой покрылись мысли, чувства затаились... Осталось только равнодушная лень, и я поняла, что ужасно устала и хочу спать так сильно, что не могу держаться на ногах. Лениво смотрела я, как Эмиль облокотился на дерево, потянулся, выпрямил ноги.
- Костер... - сказал он, но глаза его сами собой закрылись.
Эрик зевнул и пробормотал:
- Завтра...
"Что они, глупые, делают?!" - затревожилось во мне, - "Нельзя засыпать, ни в коем случай нельзя", но тихая, нежная песня не давала очнуться, сонно и незаметно уходили мои мысли.
О, далекий, беспечный берег, бескрайние луга. Я приду одна, лягу прямо в траву, и буду смотреть на звезды. И тогда, полынь оплетет меня, напоит благоуханием... укроет от всего мира...
Глаза слипались, тело передергивало от дрожи, но что-то мешало заснуть! Как неприятно - хочется спать! Этот запах...
- Эмиль! - попыталась позвать я, но не сумела. Ветер затрепетал в волосах, я уронила голову на колени спящего Эмиля, и все, во мне осталась только музыка, музыка ветра. "Немного посплю..." - и я уснула, уснула сладко и крепко. Во сне мне чудилось, что руки и ноги расслабляются, и дивная истома наполняет их, но затем и это ушло. Я провалилась в чудесные грезы, и они показались мне сладостнее всех снов и сновидений. Несколько раз мне думалось, что я вот-вот проснусь, но потом снова приходили волшебные сны, и я грезила дальше...
Я проснулась только потому, что сны сделались слишком яркими и обжигающими. Пришлось открыть глаза, и Солнце, огромное горячее Солнце ослепило меня. Я зажмурилась, приподнялась, и ударилась лбом о локоть Эмиля. Ну и острый же у него локоть! От удара я проснулась окончательно. Стоило оглядеться. Хвойный лес. Поляна вся залита солнечным светом. "Уже, наверное, полдень", - подумала я. Странно затекли ноги и руки, они плохо слушались, болело колено, а теперь еще и лоб.
Все вокруг поросло травой, тут и там выглядывала мать-и-мачеха, низколесье окинулось салатовым кружевом, посреди поляны темнело кострище, летали бабочки, жужжали пчелы, в синеющем небе шумели ели и наслаждались теплом. Никто из моих друзей еще не проснулся, я не понимала, отчего все вещи разбросаны, как попало, а ребята спят прямо на земле.
Эмиль лежал, запрокинув голову, кудри сбились в непролазную копну, на счастливом и просветленном лице чуть вздрагивали ресницы, наверное, он видел сон. Чем дольше я смотрела на Эмиля, тем больше мне казалось, что мы расставались надолго и успели позабыть друг друга. Эмиль был таким моим, что защемило сердце. Эмиль... Я наклонилась, провела ладонью по длинному, скуластому лицу, коснулась скулы губами, и больно укололась. "Эмиль!" - позвала я, - "Эм, проснись!", но он не слышал меня. Я потрясла за плечи, - бесполезно, он вздохнул, поморщился, но не проснулся.
Тогда я принялась будить Эрика. Он так и спал в обнимку с гитарой. Ив лежала рядом, белые волосы окружали ее бледное лицо точно лепестки удивительного цветка, казалось, трава проросла сквозь них и украсила голову Ив зелеными бусами. Малышка спала так крепко, что почти не дышала.
Эрик улыбался во сне, морщил курносый нос и сопел... Солнце брызгало огоньки по рыжей щетине на его лице. Может Ив права, и Эрика стоит иногда приводить в порядок, но, на мой вкус, так куда лучше, так Эрик казался взрослее и мужественнее... Эрик, Эрик! Душа предательски вздрогнула, я рассердилась: "Ишь, растаяла! Даже и не думай!" И я подергала Эрика за руку. Он не пошевелился. "Эр! Ну же! Проснись!" - я потрясла сильнее, он нахмурился и стал смешной.
Сколько я ни звала, сколько ни кричала, никто не проснулся и не услышал меня. Это очень походило на розыгрыш, но, в таком случае, их терпение было бы не вечным, по моим расчетам они давно должны вскочить и огласить поляну рыком свирепой мандгоры. Но этого не происходило, и я знала - уже не произойдет. Сон был крепок. Страх навалился на плечи! Что с ними со всеми? А если они вообще не проснутся? Что же делать?
Я уселась на траву между Эмилем и Эриком и постаралась дышать ровно. Помогло. События этой ночи казались давними и путанными, но я помнила, - сильно пахло полынью, лилейно напевала свирель, а ласковый ветер, живой и опасный, гулял здесь, по поляне. Ветер, скорее всего, усыпил нас, потому что я оказалась бессильна разбудить своих друзей. Впрочем, был один способ... Заветный!
Чайник стоял около кострища весь заляпанный грязью и птичьим пометом, но воды в нем было полно. Мгновение я колебалась, но делать нечего, я плеснула изрядную горсть в лицо Эмиля, а затем начала поливать Эрика. Лить воду на прекрасную Ив показалось мне кощунством. Чайник достался ребятам и, Слава Солнцу, подействовал. Их лица расстались с блаженством глубокого сна, и вскоре обрели высшую степень недовольства.
Эмиль долго не мог прийти в себя, но к счастью он проснулся первый, в противном случае Эрик бы меня точно убил. Эрик ругался на чем свет стоит. Вода попала ему в нос, и он раньше начал чихать и кашлять, а потом уже проснулся. Он отряхнулся, свирепо посмотрел на меня и покрутил пальцем у виска.
- С ума сошла? - на всякий случай поинтересовался он, - Ведьма знает что себе позволяешь!
- Ну да! А ты бы предпочел спать вечным сном? Тебя и так-то громом не разбудишь!
- Никто и не просит! - фыркнул он.
- День уже! - напомнил Эмиль, - Эй! Что-то не пойму... - на его лице затеплилась и начала созревать мысль, - Какая ведьма водит нас за нос? А? Что с поляной? Откуда цветы на малине?! И листьев-то не было!
- Дождь шел..., - неуверенно предположил Эрик и тоже стал осматриваться, - Вот и выросли...
Он пошарил вокруг себя, выудил из травы трубку Эмиля и повертел в руках:
- Хоро-о-ш! Дедушкина трубка валяется на земле у самого костра! Что ж ты ее даже не почистил?
- Сам хорош... - Разминая затекшую шею, ответил Эмиль. - Посмотри на себя! Грязнее волколака после зимней спячки! Да еще вся твоя нахальная физиономия заросла по самые уши!
Эрик потрогал лицо руками, весьма удивился, взглянул на брата и аж присвистнул:
- Кто бы говорил... - Эрик осекся, - Эм, мы же брились... ...вчера... ...ведьма! - он вскочил на ноги и заорал, - Злющая ведьма! Что б я провалился! Мы продрыхли тут кучу дней! После спячки?! Да чтоб этому парню так обрасти, - он ткнул пальцем в Эмиля, - потребуется пол-луны, это точно!
Эмиль открыл рот, но оттуда не родилось ни слова. Он смотрел вокруг и видел, что Эрик прав. Мы проспали ни день и ни два, мы проспали очень долго. Весна пришла без нас, вместе с травой и цветами выросла щетина на лицах ребят.
- Шутка так себе! - ответила я коленям Эмиля, - Могли и не проснуться! Ты помнишь всю эту колдовщину? Ну, полынь, свирель, ветер, помнишь?
- Смутно, - признался он и помог мне подняться.
- Леший знает что делается! - почесывая обросшую физиономию, ругался Эрик, - Ведьмовы ветра! Они думают, что можно вот так безнаказанно дразнить Белую Гильдию? Ну уж нет, не выйдет! - и тут Эрик хлопнул себя по лбу, - Ив!!!
Ив лежала в тени ели, посреди цветов и травы, Солнцу не удалось добраться до нее и разбудить. Она спала, раскинув руки, и напоминала летящую фею. Ее лицо отсвечивало бледным золотом, а ее сны были далеко отсюда. Дар беспечных фей делал нашу малышку покорной воле неизвестных сил.
- Какая красивая... - пробормотал Эмиль.
- Фея... - Эрик присел перед ней, рука нерешительно потянулась ко лбу.
В эту секунду, точно очнувшись от оцепенения, я ясно увидела все, что с нами произошло, в том числе и то, что Ив вот-вот перестанет дышать....
- Даже и не думай! - ухватилась я за Эрика. - Это убьет ее!
"Как же так?... - стучало у виска, - Еще несколько минут назад я не чувствовала ни опасности, ни смертельного холода, а тем временем Ив засыпала все крепче..."
- Да не молчи ты! - набросился на меня Эрик.
- Я чувствую, что любое резкое движение опасно... больше ничего! Я не знаю, что делать...
Эрик встретился со мной взглядом и понял, что все бесполезно, Ив не проснется. Впервые за годы нашей дружбы в его глазах вспыхнула настоящая паника, он побледнел.
- Можно, я возьму ее? - голос Эрика дрогнул. - Я понесу осторожно...
- Стой, смотри! - Эмиль, вдруг, запустил руку в белоснежные волосы Ив и достал соцветие полыни, потом еще и еще, - Кажется, и я начинаю вспоминать ночь Первой трубки...
Полынь впуталась в пушистые цепкие волосы намертво. Тысяча крошечных листьев, точно сети, удерживали в красивой головке глубокие колдовские сны. Волосы ореолом распались по расстеленному плащу, а Эрик, Эмиль и я, сидя вокруг на корточках, осторожно выуживали и выпутывали из белых локонов листья полыни один за другим. Листья таяли, лишь только оказывались в траве, и чем меньше их становилось, тем спокойней было у меня на душе.
Водой из ручья смыли с волос остатки дурмана, кожа Ив потеплела, веки дрогнули, уголки губ приподнялись. Она медленно возвращалась из самого долгого и глубокого в ее жизни сна.
Эрик завернул в плащ свою дорогую малышку и прижал к груди, он был счастлив и зол одновременно. Сложно представить? Таким может быть только Эрик. Он и вправду разозлился не на шутку.
- Как такое случилось, Итта?! - сердито спросил он меня, - Ты могла хоть предупредить?!
- По-моему, я предупреждала! - напомнила я. - Надо было вовремя сматываться! К тому же я вовсе не угрюмая фея, чтобы все знать, верно? - Я посмотрела на Эрика, и он отвел взгляд. Он отлично знал, что мой дар редко врет, пожалуй, знал лучше всех.
- Но кто-то же колдует? - сбавив пыл, продолжал он, - Может, кунты? Они здорово управляются с песком и снегом, почему бы им ни взяться за ветра?
- Нет, Эр, - ответила я, - кунты тут не при чем! Поверь моему слову, тут не обошлось без чего-то куда более внушительного, чем кунты! Убираться надо отсюда, и чем скорее, тем лучше...
- Права, - вздохнул Эмиль и принялся собирать рюкзак, - убираться надо! Все складывается лучше некуда! Мы проторчали здесь, как дураки, в нескольких верстах от собственного дома, а вполне могли быть уже в Синем лесу. - Он покрутил в руке чайную ложку и сунул ее в левый карман рюкзака, - Впрочем, если с Уленом что-то случилось - дома его искать по меньшей мере глупо. Но если Солнце уберегло его, вряд ли он отсиживается там, глядя какие гости пожаловали в наши края.
- А если он про ветра и ни слыхивал еще? - втискивая в абсолютно полный рюкзак грязный чайник, предположил Эрик.
- Вряд ли. Не будь он Улен. - Совершенно резонно ответил Эмиль. - Жутко хочется есть!
- Лесные жители съели весь хлеб и все сало! - доложил Эрик, заглядывая в мешок с припасами.
- К вечеру будем на Молочном хуторе, - рассеянно ответила я. - Говорят, там неплохо кормят.
Голодные и порядком злые, мы закинули рюкзаки на плечи и вернулись на дорогу, мечтая как можно скорее добраться до еды и бани. Чем дольше мы шли, тем меньше оставалось сомнений, что мы пробыли в Хвойном лесу до самого мая. Если бы мы не были так удручены и раздосадованы, то заметили бы, что стоит чудесная погода, природа по-весеннему свежа и волшебна, льется соловьиная песня, расцветают цветы, и, вообще, кругом благодать и счастье.
До самого Молочного хутора Эмиль расспрашивал меня про ветер. Он попыхивал дедушкиной трубкой, и требовал припомнить все подробности того вечера. Ну что тут припоминать? Говори, не говори, а проснулись мы с трудом, могли вообще не проснуться, это я хорошо понимала. Но самое отвратительное, что ветер, сбивший наш флюгер, и ветер, усыпивший нас в Хвойном лесу, пахли одинаково и были заодно. Нам не приходилось сталкиваться с живыми ветрами, и мы не предполагали, как защититься от колдовства, легко вводившего в заблуждение и мой дар, и дар Ив. Случилось то, что я предвидела давно, с того самого дня, когда с крыш сошел снег, и все сосульки выплакались на подоконник.
- Давай по-порядку! - в третий раз попросил Эмиль. - Значит, считаешь, ветра охотятся на нас?!
- Убеждена! И если бы вы хоть немного слушали меня,
- Если б ты хоть немного в этом понимала...
- Не ломай понапрасну голову, Эм. У ветров хозяина нет. Они сами по себе ...
- Сами по себе?! Чушь какая-то! Вот уж верно, ты всегда объяснишь, что к чему... - Эмиль вечно сердился, когда чего-то недопонимал, особенно если это именно то, что следует держать под контролем! Он шел какое-то время молча, не выпуская изо рта трубку. Неважный знак, обычно так Эмиль пытается разобраться в том, что ему не под силу.
- Ведьмы, Угрюмые феи и уж тем более кунты здесь не при чем... - продолжила я, - Ветра сами по себе... Может и из-за моря пришли, а коли и нет, так все равно сами...
- Возможно... - сдался Эмиль и, помолчав, добавил, - Когда-то по всему королевству возводили ветряные ловушки. Мы даже видели с Эром одну такую. А зачем их ставили? Раньше я думал, от морских бурь и ураганов, а вдруг - не только...
- Ветряные ловушки? - удивилась я.
- Ну! - кивнул Эмиль. - Необычная штука... Вроде, механизм, а ни в одном учебнике о нем не говорится...
Эмиль полез в карман, достал кисет и принялся забивать новую трубку.
- Ловушки эти еще с Древнего мира стоят! - напыхтев целое облако дыма, сказал мой друг. - Никто их не возводил, и, конечно, никто не знает, как они работают!
- Так не бывает, чтоб никто не знал... - заверила я.
- Все это более чем странно... - покачал головой Эмиль. - Ветра и впрямь особые, да только взбреди им в голову прикончить нас, - они бы не стали медлить! А так: ураган умчался, сонный подлиза позволил Солнцу разбудить нас! Нет, Итта, честное слово, я убежден, что мы случайно попались им под руку...
- Дважды?!- закипела я.
- Ну, сама подумай, зачем мы ветрам? Что в нас особенного?
- Ничего, - ответила я, - Кроме того, что мы - Белая Гильдия Короля...
Тут, по-видимому, произошел серьезный перебор в наших трениях, потому что Эрик не выдержал. Он молчал, пинал сосновые шишки, и, наконец, взорвался.
- Да отстаньте вы со своими ветрами! Надоело! Есть хочется, а они привязались "что?", "откуда?" Я одно вам скажу, явятся еще, пожалеют!
- Хвались зря! - отмахнулся Эмиль, - Ты про эти ветра что знаешь? Ноль! А они про тебя, видимо, знают. И чем ты их собрался брать? Мечом или голыми руками?
- Мечом, не мечом, а ловушки ветряные остались еще, Эм! Вспомни, у Синего леса видели! Здоровенная! Так что не дрейфь, братишка, еще посмотрим, кто кого, если она работает, конечно!
Не обращая внимания на то, что Эрик на честном глазу прикарманил идею, Эмиль спрятал трубку и прибавил шаг.
-- Ладно, - примирительно кинул он, - до Синего леса еще добраться надо... Видно будет, что к чему!
К вечеру ели стали понемногу расступаться, оставляя место легким березкам и осинкам, затем появились низкие заросли орешника, и мы оказались у Южного края Дымных равнин. Хвойный лес отпустил нас без сожаления, ему не понравилось наше долгое присутствие, и опасные чары, которые мы невольно привлекли за собой.
Чистое иссинее небо теперь было высоким, и, казалось, достает до самых звезд. Вечерело, и тонкий серпик Малой луны выглядывал над строгими тополями. Они стояли посреди полей, точно свечи на именинном пироге. За этими тополями и был Молочный хутор, - солидный кирпичный дом, крепкий и приземистый. Настоящее фермерское жилище, без всяких там украшений, башенок, и прочих глупостей, но выглядел он очень даже мило. Вокруг дома приютились рабочие постройки и коровник, ведь ни для кого не секрет, что здесь делают лучшее молоко и масло на всем Северном побережье.
- Баню топят! - вымолвила Ив.
Словно пар из носика чайника, дым щедро валил из банной трубы. Сквозь прикрытые ставни таверны сочился на цветущую сирень яркий свет очага. Мы знали, Молочный хутор не удивишь случайными гостями...