Глава 26, в которой Эмиль оставляет за собой последнее слово.
К исходу лета Малая растолстела до крайности и закатила свои золотые глаза на север. То ли потому, что луна толстела, то ли потому, что Полосатая планета приблизилась к Земле настолько, что Малой приходилось соперничать с ней, но ночи наделялись такой первобытной силой, что невозможно было устоять от соблазнов и не потерять голову от лунных чар.
Выздоровление Эмиля пришлось как раз на праздник летнего Луностояния. Того самого, в который Угрюмые ведьмы водят свои хороводы, лешаки поют жуткими голосами, а на окраинах деревень вокруг последних летних костров собираются крестьяне, все без разбору, и стар и мал.
Утром Эмилю позволили встать с постели. Он вышел во двор прямо через распахнутое настежь окно, расправился, замер, вдыхая соловьиную песню и, сложив на груди руки, склонился до самой земли перед прекраснейшим лесом на свете. И, что б мне провалиться, если я вру, но голубые сосны, вязы и дубы ответили ему, преклонив на миг гордые вершины. Синий лес выжил... Только он да Эмиль знали, как долго еще будут болеть раны, нанесенные смерчем.
Вволю набродившись по окрестному лесу, Эмиль вернулся румяный от свежего воздуха и принес мне полную кружку малины. За завтраком он впервые сидел за общим столом и знакомился с конвоирами, которых, как нам казалось, мы знаем уже тысячу лет. Эрик поглядывал на брата из-под отросшего кудрявого чуба, и было ясно - замышлял заговор. И точно, не успев расправиться с кашей, оба исчезли в направлении рощи Героев. Улен поворчал для очистки совести, что мол, нечего так носиться в первый же день, но и он понимал, именно сегодня ребята должны навестить могилу дедушки. В воздухе витал теплый еле уловимый осенний дух, листва непреклонно забиралась в охро-красную палитру, и я могла поспорить на что угодно - это означало, что путешествие подходит к концу...
Весть о том, что Эмиль окончательно поправился, с быстротою ласточки облетела базу. Дым пошел коромыслом. Ив, я и даже отданные в наше распоряжение конвоиры готовили угощения. Из погреба выкатили бочку эля, а свиные отбивные жарили прямо на улице, этот праздник обещал быть лучшим праздником из всех, которые устраивались в нашу честь.
Все, кто так или иначе оказался причастен к войне ветров, не исключая красноглазых перепелок, собрались вечером за широким столом, который специально поставили во дворе. Не хватало, пожалуй, только Хранителя гор, но его золотую фигуру, его потусторонний взгляд немыслимо было представить среди разухабистых мужиковатых конвоиров, деревянных кружек с элем и простых человеческих страстей, захлестнувших всех после столь долгого воздержания.
К моменту, когда солнце тронуло кроны, чаши были наполнены, а мясо, сыры и копчения дразнили аппетит. Ив и я созвали всех обитателей базы Синего леса. Расселись, а Эмиля и Эрика все не было.
Постепенно за столом пошел разговор, ель пригубили, голоса набрали силу и зазвучали наперебой. Кто-то из гостей неловко повернулся и опрокинул на скамью целую кружку. Наклонившись и промокнув полотенцем жидкий пузыристый янтарь, я выпрямилась, и полотенце, скользнув, угодило под ноги. Ладони опустились, пальцы коснулись бедер и неловко спрятались за спину. Поверить своим глазам не всегда безоговорочно легко...
С тех пор как мы вместе, братья Травинские не раз заставляли меня усомниться в очевидности моего зрения, и не раз напоминали о том, что жизнь следует жить не как попало, а так, чтобы о каждом дне сохранилось хоть какое-нибудь стоящее воспоминание.
Возможно, я сентиментальна и придаю излишнее значение мелочам, но, согласитесь, это было чересчур...
Эмиль и Эрик явились на праздник в тех самых жилетках и брюках клеш, которые одевали в последний раз на день окончания Туона. Теперь жилетки слегка жали в плечах, а брюки были чуть коротковаты, но, думаю, кроме меня этого никто не заметил. Прошло больше четырех лет, а вышивка даже не полиняла, ведь костюмы, одетые однажды, оказалось, терпеливо ожидали сегодняшнего дня. Ребята взволнованно переглянулись.
--
Как похожи... - прошептала Ив, - во что это они вырядились?
--
Если б ты знала...
Во мне вдруг всколыхнулось все, что могло всколыхнуться при виде чудом уцелевших от ветров Унтара ребят. Не только День окончания Туона, но все остальные долгие дни, пока мы, сгорая от любви и жажды приключений, так и оставались непонятыми друг другом, так и оставались вольны... Эмиль сел справа от меня, а Эрик - слева, и я услышала, как бьется их синхронное сердце и стреляет в висок. Спина сама собой выпрямилась, волосы плавно легли на плечи один к одному, глаза заблестели, и я улыбнулась сначала одному, а потом другому.
Эрик наклонился и зашипел мне на ухо:
--
Затея не моя, уж поверь! Эм прихватил жилетки с собой, и больше того, у него на них были совсем другие планы...
--
Какие?
--
Этого я тебе не скажу, темная дева, даже под страхом кодекса ольховых листьев, и не мечтай...
Вскоре все встало на свои места, эль вновь потек рекой и ни у кого не было заботы думать о завтрашнем дне, ни у кого, кроме Улена, но и он предпочитал на время об этом забыть. Может случайно, а, может, и нет, но Улен оказался за столом рядом с Тигилем, они проговорили весь вечер, наливая кружку за кружкой и не пьянея вовсе.
Талески не очень-то любил шумные застолья. На моей памяти он пускался в разгул лишь раз, и то разгулом это можно было назвать с большой натяжкой. Скорее это было легкое развлечение, которое угрюмый Тигиль позволил себе по окончанию компании против полыньяков.
Правда, день рождения братьев, что частенько попадал на весеннюю Ярмарку в Купеческой Гавани, праздновали любо-дорого, но ни кто не взялся бы усомниться на счет праздника в честь выздоровления Эмиля и победы над ветрами Унтара. Даже Тигилю пришлось отложить свои дела с учителем, когда Эрик принес гитару. Тут уж ни кто не смог бы устоять...
Стемнело, зажглись фонари над домом, распустились ночные цветы, роса отдала воздуху свежесть, и тот наполнился благоуханьем. Постепенно присмирели конвоиры, Мирон запустил в бороду руку, исчерченную шрамами, Улен прервался на полуслове и облокотился на стол, Ив подогнула колени и уперлась подбородком в ладошки, так она больше всего любила слушать Эрика. А я... Я перебирала между большим и указательным пальцем записку, переданную мне перед началом праздника, и с удовольствием смотрела, как Эрик немного смущенно обнимает свою гитару...
--
Прежде чем я сыграю, хочу спросить тех, кто был со мной там, у озера... Мой брат победил смерч... Это было труднее всех остальных ветров, - Эрик взволнованно перевел дух. - Он был по ту сторону смерти, а мы - по эту... Какого это, быть по разные стороны смерти с братом?
--
Эр, прекрати разводить болото... - не выдержал Талески, но на него зашикали, и Тигиль замолчал.
--
Я хочу сказать только одно, - продолжал Эрик, - ветра Унтара побеждены ценою многих жизней, и многие жизни спасены, но клянусь Солнцем, для меня важнее всего, что Эмиль остался в живых...
--
Я знал, что вы со мной согласитесь, - улыбнулся Эрик, он провел ладонью по струнам и запел...
Пока весна поет "пора",
Пока молчит прибой
Нам остаются лишь ветра,
А меч и так со мной.
Пока о Древнем волшебстве
Король получит весть,
Нам остается лишь пропеть
О смелом ветре песнь...
Один был мастером по снам, другой крушил дома,
А третий память прибирал к туманящим рукам,
Четвертый ветер был силен, настолько, что луна,
От вздоха грозного его с орбит своих сошла.
Кто торопиться не привык,
Тому и не судить,
Как может милую будить
Тревожный галок клик...
Как девы, обнажив клинки
Рубились в кровь и прах,
Как пал за смертные грехи
Последний волколак,
Как одичавшие ветра
Уснули мертвым сном,
Как каждый был из нас влюблен,
И все еще влюблен...
И как, противясь волшебству,
Единственной звездой
Последний ветер смог один
Остаться сам собой.
--
Да ведь мы забыли об Унтаре! - едва песня кончилась, проговорила Ив.
--
Не волнуйся, - успокоила ее я, - есть люди, которые не теряют бдительности даже тогда, когда стоит. Погляди, делают вид, что пьют!
Ив взглянула в сторону Тигиля и Улена, хотела что-то сказать, но тут ее отозвали ребята. Пришло время серьезной музыки. Ив подняла из чехла свой инструмент, припрятанный под скамейкой, Эмиль встал, и ни слова не говоря, достал флейту.
Трио из Долины Зеленых холмов изъявило намерение украсить праздник настоящей, живой музыкой.
Праздник разошелся и протянулся далеко за полночь. Когда с едой было покончено и музыканты порядком устали, перешли к застольным песням конвоиров.
Работа лесного конвоя требовала полной отдачи, собранности и скромного образа жизни. Конвоиры не часто позволяли себе кружку-другую, не часто в глуши леса, тайком от всех, мужчинам, охраняющим королевство, приходилось слушать музыку, звучащую в королевских покоях, не часто у них гостила Белая Гильдия, победившая Древние ветра Унтара, и не часто празднование победы приходилось на день летнего Луностояния. По этим причинам эль быстро сгладил некоторую неловкость в общении между Белой Гильдией и конвоем, смягчились суровые мужские сердца, обветренные небритые лица заулыбались и праздник, начатый чинно и натянуто, превратился в шумное веселье.
Кто действительно чувствовал себя в своей тарелке, так это Эрик. Не обойденный музой тщеславия, Эрик всегда легко находил пути к крестьянским сердцам. Не один промозглый осенний вечер провел он в таверне дядюшки Сима, черпая вдохновение из уст простых рыбаков, их песен, морских историй и удивительно крепкого моряцкого братства. Теперь он обернул свой талант в сторону лесных конвоиров, и те благодарно распахнули перед ним бесценный клад песен и росказней, которых не суждено услышать ни кому, кроме нас.
Вот тут и выяснилось, что Мирон всего лишь пускал пыль в глаза, пел он ни чуть не хуже остальных и далеко не самые приличные песни. В репертуаре загадочного гвардейца хватало забористого фольклора, который привел Эмиля в недоумение, а Эрика в неописуемый восторг.
Его гитара легко вторила несложным мотивам, бочка с элем истощала, и конвоиры без промедления выкатили еще одну. Что касается Эмиля и Ив, то они, сыграв песню-другую, убрали инструменты и вернулись за стол. Нынче у Эмиля не было ни малейшего желания, ни играть Бешеный блюз, ни дурачиться. Вечером Тигиль передал мне записку, которую я с замиранием сердца перечитала раза три. В записке говорилось:
"Бешеный блюз послужит знаком оказаться тебе по ту сторону зеленой ограды у Светлого озера. Первое свидание после возвращения волшебника!"
Вот это было в духе Эмиля! Оставалось ждать, когда Эрик разойдется настолько, что не сможет обойтись без музыки ребят из Кивида. Я согласна была ждать сколько угодно, любовь Эмиля того стоила. Он молча посматривал на меня и чуть заметно улыбался, Эмиль умел оттягивать удовольствие, простоты и обыденности он не терпел. Я смутно догадывалась, что имел в виду Эрик, говоря о "совсем других планах" Эмиля. Эмиль соскучился по мне, я чувствовала, как по его тайным дорогам вскипает обновленная кровь. Я боялась прикоснуться к нему, но душа дрожала, улавливая пульс любви. Я знала - вопрос времени, когда мы вдвоем покинем праздник.
Как и предполагалось, не прошло и трех часов, как после восьмого тоста за Отуила Эрик вспомнил про Бешеный блюз. Весьма захмелев, наш малыш, расхрабрился и решил подивить конвоиров никому не известной музыкой. Благо конвоиры были достаточно пьяны, чтобы слушать все что попало. На то у Эрика был особый нюх. Теперь звучала неистовая какофония, от которой поморщился бы даже Эмиль, если бы к тому моменту уже не исчез. Под грохот Бешеного блюза и мне нетрудно было потеряться.
По ту сторону зеленой ограды меня уже ждали. Ночь выдалась светлой и теплой, почти такой же теплой, как ночь после дня окончания Туона.
- Немного сентиментально... - смутилась я, но Эмиль обнял меня, терпение оставило его вовремя.
Волосы рассыпались по вышитой жилетке, рука остановилась и соскользнула вниз. Из-за молочных туч вынырнула Малая луна, и в ее чарующем свете глаза Эмиля измерили в моих долгую и затаенную страсть ...
- Оставь руку там, где стоит ее оставить... - расстегивая мою шелковую рубашку, произнес он. И я потекла по телу Эмиля, словно была податливой и упругой, как вода.
Вплетались в косу расстояния время и память, вплетались туманы, дожди и неосиленные версты. То дивная королева Воспоминание ткала свой пышный убор для грядущего. Мой друг, мы всегда останемся на шаг впереди того, что происходит, того, что хотелось бы оставить себе. Миг не догнать. Все, что мы можем - оглянуться и смотреть, смотреть пока не заслезятся от пристального взгляда глаза. Я спала, мне снились хороводы угрюмых фей, и было жаль только одного - уходящей ночи.
По животу Эмиля торопливо семенил заспанный паук, он направлялся по своим важным утренним делам, и ему было, в сущности, все равно, что спящий юноша, которого придется переползать до полудня, спас его маленькую паучиную жизнь. Паук позабыл о смерче, позабыли и мы.
Эмиль был беспечен и счастлив так, как бывает счастлив человек, исполнивший все, что задумал, и проснувшийся на плече любимой. В это утро мой друг проснулся с улыбкой, стряхнул в дырявый ботинок перепуганного паука, спустил с приставленной скамьи ноги и вышел во двор.
--
Опять сбежал с праздника? - услышала я басовитый от вчерашнего веселья голос Эрика.
Я посмотрела в окно, Эрик умывался у рукомойника под березой и расплескивал воду в радиусе трех метров от себя. Эмиль молча посторонился, но от Эрика так просто не отделаешься.
--
Похоже, эти жилетки, братишка, и впрямь побуждают тебя к романтическим приключениям! - продолжал Эрик. - По мне для таких дел лучше тертой кожаной куртки и не сыщешь. По крайне мере выглядит мужественно...
--
Тебе не все равно? - зевая, спросил Эмиль.
--
Разумеется, нет! - улыбнулся во все тридцать два зуба Эрик. - Во-первых, счастье моего брата - в моих руках, во-вторых, это же Итта Элиман! Уверен, я не хуже тебя знаю, чего она хочет.
От такой наглости я чуть не задохнулась. Подумать только, что он себе возомнил. Эрик и впрямь напрашивается!
--
Я гляжу, ты совсем распоясался, - оттесняя брата от рукомойника, ответил Эмиль. - То, что я остался в живых, еще не значит, что ты можешь продолжать совать нос, куда не следует.
--
Да брось, - рассмеялся Эрик. - От воспоминаний о первой ночи с темной девой у тебя взыграла кровь! Согласись!
--
Иди ко всем ведьмам! - взвился Эмиль и окатил Эрика водой из рукомойника...
--
Ах, так! - Эрик не заставил себя ждать.
Когда ребята явились на порог, сухого места на них не осталось. Костюмы, которые они так и не потрудились снять, оказались насквозь мокрыми. Так что мне не пришлось разбираться с Эриком, Ив прекрасно справилась и без меня....
Видимо, так уж водится у Белой Гильдии: не успеешь всласть отпраздновать победу, как старые раны напоминают о себе и приходиться мириться с ноющим сердцем, поглядывать на распахнутую дверь и, отпивая щедрый глоток эля, знать, что утро снова встретит тебя в дороге.
Утро после праздника оказалось последним. Не успели ребята получить взбучку за испорченные жилетки, как пришел Талески и сказал, что пора собираться в путь. Путь, ведущий прямиком к королю и его продажному Совету.
Впопыхах собрали вещи и сели завтракать. Улена не было.
--
Где учитель? - спросил Эмиль.
--
Учитель ушел! - помешивая в кружке кофе, ответил Тигиль. У него-то, в отличие от нас, ничуть не болела голова.
--
Что значит ушел? - Эмиль отставил в сторону кофе.
--
Теперь, когда ветра больше не угрожают королевству, Улен решил вернуть себе честное имя. Чуть свет он отправился в столицу. Это его выбор, и я не стал бы ему мешать...
--
Как это не стал? - возмутился Эрик. - Он же отправился прямиком в тюрьму!
--
Ты недооцениваешь Улена, Эр!
--
Погодите! - сердито перебила Ив. - А как же Унтар? О нем-то мы позабыли! Ведь арбалет учителя притягивает ветер. Об Унтаре ни слова, точно его и нет, а ведь за все путешествие галки не оставляли нас!
--
Твоя правда, Ив Тадеуш... - Тигиль взглянул на Ив исподлобья и хлебнул кофе.
--
Значит Улен приведет свой ветер в Алъерь? - растерянно обратилась ко всем Ив.
Вопрос повис в воздухе, между щекочущим запахом кофе и не менее щекочущим запахом слишком близко подкравшейся тайны. Я смотрела на своих друзей, не сдерживая ехидной улыбки, иногда они забывали о том, что начальник Белой Гильдии известен не только как опытный и справедливый воин, но и как самый мудрый человек королевства.
--
Похоже, учитель понял ошибку Отуила! - поглядывая за окно, сказала я.
Мои друзья знали, когда я так говорю, я продолжу, потому что это не я, а мой дар говорит то, что видит. И все же Эрик не удержался:
--
Что ты имеешь в виду, Итта? - он откинулся на спинку стула и вызывающе зевнул. - Поясни для простых смертных!
--
Я имею в виду, что Улен отпустит Унтара!
--
Отпустит?
--
Да! Унтар ни в чем не провинился перед людьми, он не заслуживает участи остальных ветров!
--
Итта права, - сказал Тигиль. - Сегодняшней ночью Улен бросил свой арбалет в Светлое озеро. Бросил, а затем уехал.
--
Арбалет Эмиля тоже покоится на дне озера, - вспомнила я.
--
Откуда ты знаешь? - хором спросили братья.
--
Я - знаю! - устав от глупых вопросов, ответила я. - Он упал с твоего плеча, Эр, когда ты переплывал на Амисе озеро. Ты вез Эмиля и не заметил, как арбалет соскользнул в воду.
--
И все-таки, Итта, с твоим даром что-то не так, - покачал мокрой головой Эрик. - Надо будет попросить Улена заняться тобой всерьез. Ты знаешь то, чего тебе знать не положено, и совершенно не знаешь того, чего тебе стоило бы знать.
--
Ты бы уж помолчал, - не выдержал Эмиль. - Вот что! Ваши арбалеты похороним в Светлом озере. И сегодня же забудем, где это место. Собирайте оставшиеся вещи и седлайте лошадей. Мы поклялись, помните? Мы догоняем учителя! - Эмиль встал и, не меняя выражения лица, вышел. Я проводила его взглядом. Как мало в нем осталось от того Эмиля, с которым я, Итта Элиман, провела эту чудесную длинную ночь....