Аннотация: Лев Пучков. тематика произведений насквозь военная. АХТУНГ! Жестковато, грубовато и с использованием ненормативной лексики)
Глаза с тоской наблюдают, как мглистое небо неспешно посыпает оттепельную хлябь снежком; многострадальная жопа чувствует - конец ноября, последний взбрык уходящей осени, кругом отъявленные мерзавцы, пора заворачивать ласты.
По слою с трудом вытанцовывает правая рука бандитского авторитета - перемещается от симпатичного нерусского внедорожника в моем направлении, общаться желает, сволочь.
...Сыро. Холодно. Зима. Поврежденные дома.
Нет девчонок, нет танцулек, в общем, нету ни хрена.
Обосрались все соседи, мы сидим на БМП.
Ждем, когда шахид приедет и взорвет наш КПП...
- Ну как?
- Да никак.
- Ты че, злой, что ли?
- При чем здесь - "злой"?
- Ну, тогда давай, критикуй. Только объективно. Без всяких там...
- Гхм... Ну ладно, давай.
- Давай. "Никак" это что - сам стих или оперативная обстановка неточно отражена?
- Стих - ладно, бог с ним, это на твоей совести... Гхм... А вот обстановка... Поврежденные дома - это когда они стоят, а что-то сломалось или треснуло. Тут же вокруг одни руины. А поврежденные руины - это нонсенс. Далее... Какие, в задницу, девчонки и танцульки, родной мой? Война ведь! Это вообще вне тематики. Далее. Соседи обделались, но отнюдь не все. Согласен?
Вася покорно кивает. Здесь налицо явная гиперболизация. Внеплановая вспышка дизентерии - только на соседском ВОП (взводный опорный пункт). Все остальные в порядке. Зима все-таки. Надо начмеда бригады, от которой ВОП, отыметь в трехпозиционном аспекте, и все встанет на свои места.
- Да и слово "обосрались" однозначно выходит за рамки этого, как его... Гхм... Ну, в общем, налицо типичный диссонанс.
- Типичный - кто?
- Гхм... Да уж... В общем, это нелитературное слово, Вася.
Отрывок из Васиной объяснительной двухмесячной давности. Орфография в девственном виде. Вдаваться в подробности не стану, скажу кратко: был такой нехороший человек - Мохов, бывший чекист, который оклеветал нашего светлого и чистого товарища Петрушина. Будто тот (и повернулся же язык такое сказать!) пытал его, бедного Мохова, в результате чего ему (бедному) пришлось сознаться черт те в чем! По этому поводу мы, будучи разведены по разным углам, писали отказные объяснительные. Иванов - наш главарь - только и успел дать совет: постарайтесь писать расплывчато и индифферентно. Вот как это понял Вася:
"...а то, что Мохов был подвергнут задрочению в нашем блиндаже - лож, писдеш и провокатсыя. И ничего ему там никуда не вставляли, это суровая неправда. Ему, этому чмошному Мохову, только намекнули: типа, если что, пидер ты страшный, - сразу жопа на барабан. И у него моментально - очко на нуль. Ну и раскололся до самой гузки, чмо. А что артиллеристы слышали крики - я без понятия. Какие крики, товарищи?! Может, это Лиза песни пела? Ивообще, это было уже без меня - потому что потом я сильно устал после допроса и под утро совершил отбой ("пошел спать" - прим. дознавателя)..."
После второго подрыва наше прозорливое руководство догадалось, что тут имеет место рецидив, и приняло некоторые меры. А именно: ввели усиление и призвали всех подряд сурово бдеть. Дабы воспрепятствовать.
Ваши покровители нам не влияют. Мы на ваших покровителей клали вприсядку.
Вася контролирует бьющегося в рыданиях несостоявшегося шахида, а я, обессиленно привалившись к "таблетке", жадно глотаю стылый воздух. Мне сейчас как то все поровну, я самый крутой молодец на этом участке трассы. Это я - Финист - Ясный сокол, богатырь былинный, блин! Всех подряд спас и выручил. Орден мне, орден! А лучше - премию. Это актуальнее.
Обозначил ложное направление движения, обманул погоню, забрался во двор хозяина района - одного из полевых командиров, укокошил охрану, самого командира взял в заложники и, пользуясь им как живым щитом, на его же джипе добрался до расположения наших. Командира сдавать не пожелал - застрелил на глазах бойцов блокпоста. Видимо, был не в настроении.
Доктора Воронцову дали. Теме тотчас же присвоили закрытый статус и взяли подписку о неразглашении. И попросили: ты, коллега, того... Ты вообще военный или где? Если военный - то воюй себе, нечего тут народ смущать. И не ходи сюда больше. Мы тебя заочно будем любить, на расстоянии.
По оперативной информации, в команду сослана за нанесение тяжких телесных повреждений непосредственному начальнику. Вроде бы этот непосредственный воспылал к Лизе дикой страстью и пытался в условиях командировки неправильно воспользоваться своим служебным положением. Однако что-то там у них не заладилось. Задумчивая Лиза к начальственным поползновениям отнеслась без должного понимания и... прострелила непосредственному мошонку. Из табельного оружия. Трижды. И, как утверждает пострадавший, сделала это без какого-либо оттенка скандальности. Задумчиво улыбаясь и глядя вдаль туманным взором. Этакая тихая баловница!
Петрушин с забинтованным черепом, Елизавета в пластырях и нежно розовый лейтенант Серега сопели над объяснительными в столовой. Лица уныло сосредоточенные, в глазах мужчин легко угадывается мимолетное желание стрелять, а местами - куда попало, без разбора и длинными очередями.
- Нет, рыжая дама. - Серега задумчиво уставился на останки индейки в тарелке полковника (Петрушин спер откуда то, когда в обед в прокуратуру катался. Сказал - совсем ничья. Дикая.). - Рыжая...
- От Говарда, - Лиза лениво потянулась. - От него, родного.
- Че за хрен, с какого тейпа? - заинтересовался Вася. - Что то я раньше о таком не слыхал...
Костя беззастенчиво хмыкнул, Петрушин корпоративно покраснел, переживая за коллегу, а Лиза с большой заинтересованностью посмотрела на Васю - как будто неандертальца живого увидела. Такое случается примерно раз в неделю: дремучий Вася встревает меж зубоскальств продвинутых коллег "смежников" и слегка попадает на интеллект. Все привыкли, но Петрушину стыдно. Он образованный, в юности, в перерывах между ударами головой по кирпичам, читывал про похождения Конана.
- Она так смотрела... - не унимался лейтенант.
- Значит, у нее были глаза, - серьезно сказала Лиза.
- Какое досадное упущение, - буркнул Петрушин. - Надо было сказать мне, я бы это дело поправил. Там, в чайхане, вилки были. Такие замечательные вилки, острые...
- Местный парень. Вырос, можно сказать, в этом ущелье... - я тоже не стал щадить великого стратега Ефимыча. - И не смог точно указать координаты такой здоровенной пещеры? Да он там должен с завязанными глазами, с заткнутыми ушами, ночью, стукнутый по башке, пьяный в задницу...
- Короче, по координатам не раскололся.
(речь идёт о пленнике-мусульманине, шахиде)
- Кормили его, нет?
- Командир сказал - кормить, - старший боец пожал плечами. - Мы давали. Так он, падла, не жрет ничего.
- Ясно. А притащите ка нам пару стаканов сладкого чаю и четыре бутерброда с курятиной.
- Может, сразу шлепнуть его? И продукты переводить не надо...
- И кусок сала, - добавил я. - Там у вас сало есть...
- О! - обрадовался старший боец. - Так бы сразу и сказал! Давай, малой, одна нога тут...
Пока боец ходил за едой, я молчал. Взгляд пленника стал осмысленным, в нем сквозили напряженная враждебность и страх ожидания какой-то пакости. Умереть мы, разумеется, готовы. Но вот сало...
Боец притащил чайник, два стакана и бутерброды. Кусок сала водрузил на середину стола, зловеще ухмыльнулся и вышел.
(телефонный разговор двух военачальников о пленении и допросе шахида. шахид содержится у ОМОНА. у ОМОНА же погиб зам. командира при подрыве соратника шахида. теперь совместно с ОМОНОМ собираются захватить базу подготовки смертников. разговор ведётся с использованием кодовой таблицы):
- Так... Гхм кхм... Не подумайте, что я посеял таблицу или впал в маразм, однако... Вы не могли бы повторить это еще раз?
"Вот она - верхняя школа! - одобрил про себя Иванов. - Мой генерал сейчас прорычал бы: "Ты не пьян ли, полковник? Ты чего там несешь на ночь глядя?!"
- Повторяю. "Четвертый" нашел огурчик. Крепенький, зелененький. Сняли кожурку, есть не стали, определили, где рос и на какой грядке. Теперь собираемся наведаться в огород и заняться прополкой...
Тут Иванов сделал паузу - задумался некстати. "Хренотень какая то... Таблицу составляли в августе, тогда это было вполне актуально. Если вдруг "смежники" возьмут себе за труд истребовать расшифровку нашего перезвона, то-то посмеются! Огурчик в последней декаде декабря - это просто какой-то оперативный апокалипсис..."
- Ну-ну, дальше что?
- Дальше... Дальше - ничего. Будем полоть. Прошу разрешения на привлечение этого, как его...
Иванов пробежал пальцем по таблице, отыскивая обозначение сводного отряда милиции. Нашел, нахмурился, покачал головой.
- ...Вот. Прошу разрешения привлечь к этому мероприятию "Забор". Конфиденциально. Без объявления целей и задач.
Точно, дичь какая-то. Смежники животики надорвут.
- Почему именно "Забор"? - удивился Витя. - У вас там полно этих, ну... в общем, более квалифицированных специалистов по прополке.
- Потому что... гхм... огурчик под забором нашли, - тоскливо вздохнул Иванов. - Гхм... Забор утратил одну перекладину, вторую по величине. И теперь... имеет виды как на огурчик, так и на всю грядку в целом. Очень имеет. Если без забора - будет страшный скандал.
- Да понятно, вопросов нет... Но вы понимаете, что без санкции руководства... это большой риск и по сути авантюра...
- Евгений, ты зачем мне такие умные слова говоришь? - насторожился Иванов. - Ты скажи сразу, без этих гнусных намеков! Думаешь, не дадут?
Саня Жук, "бардачный" механик, был бледен и задумчив. Сейчас все уйдут, а ему до прибытия основных сил придется торчать тут два часа в одиночестве. А здесь, между прочим, не центр реабилитации малолетних трансвеститов. Головенку открутят - даже пискнуть не успеешь.
- Да ты не робей, хохол, - ободрил подчиненного Вася Крюков. - Тебе два часа переждать, подумаешь, делов то! У тебя два пулемета в башне и патронов полно.
- Вот как раз в этой башне и поджарят, - уныло вздохнул Саня Жук. - Жахнут с гранатомета - и хана. Хреново без пехоты. А снаружи торчать - подползут...
- А у тебя гранаты есть. На худой конец подорвешься - и не больно совсем. А мы над твоей койкой в роте табличку повесим. Салаги каждый день будут уголки отбивать...
- Спасибо, товарищ капитан! Вы такой заботливый...
- Ты про то, что ли? - мгновенно среагировал Вася. - Да то ж совсем не то! Там мы ломились, как два паровоза, не разбирая дороги, смотрели через плечо, назад, легкие наши лопались от напруги. А здесь я буду красться, как мудрый крыс по мягким отходам мясокомбината, и щупать каждую кочку.
- Какой длинный и образный абзац! - удивился Серега. - Что это, Вася?
- Это все литература, - компетентно сообщил Костя. - Вот что творчество делает с приличным на вид военным.
Вася с готовностью вытащил из под маскхалата планшетку и обратился к снайперам: - А ну, Освальды, доставайте ваши палатки.
- Как ты их назвал? - живо заинтересовался лейтенант Серега.
- Ну ты... это ж история, блин! - Вася был немало удивлен такой неосведомленностью общепризнанного вундеркинда. - Ты что, не в курсе?
- Мм...
- Ну, там еще три снайпера сидели, блин, на какой-то сраной водокачке - Ли, Харви и Освальд. Интернационал, короче. Типа, китаец, индус и фашист. Ну, и в три смычка завалили америкозного презика. Грамотно, между прочим, слепили красавца, охраны-то там было - немерено...
- Ай-я-я...
- Вот я и говорю! А готовили их, типа того, наши. Неплохо, судя по всему, подготовили. Ты что, действительно не в курсе? Это ж история, все знают!
- Готово, товарищ капитан, - сообщил старший из снайперов. - Добро пожаловать!
- Ли, Харви и Освальд? - Серега все еще не мог прийти в себя. - Интернационал? Ой-е-е...
- Хорош там бормотать, полезай сюда! - досадливо буркнул Петрушин, невидимо краснея в темноте за боевого брата. - Все бы вам издеваться над человеком...
...Милым дамам
Бесчинства крайней плоти
Имели жесткий график,
Как принято на флоте,
Дело было в шесть часов.
Ах как же нам, ребятам,
Девчатам всем потрафить,
Как же сделать, чтоб их попкам
Всем было хорошо...
Ниже - в скобках: "На мотив "Хорошие девчата"".
Еще ниже - в скобках: "Как-то показать, что девчат больше, чем ребят. Ну, раза в три, допустим. Показать, что им (ребятам) трудно, но они стараются, потому что так воспитаны Родиной. А где это, в каком месте так? У нас тута везде мужики, баб мало. Думать..." Потом - три здоровенных знака вопроса и опять скобки: "Рифма - зашибись. Но флот?! У нас тута нету флота. Неактуально получается. Надо что-то придумать. Может, на морпехов концы бросить? Морпехи у нас есть. Но это флот или где? Если флот, почему в горах? Спросить у Жеки, он с ними три раза дралса".
Далее - опять стихи:
...Прекрасной леди
Впендюрил я тебе при свете дня,
Завыла ты, как древняя химера,
И понял я, что трюндель у меня
Отнюдь не среднего размера...
В скобках: "Химера - оно воет или где? И вообще, кто оно? Спросить у Кости. "Отнюдь" - вместе или нет? Спросить у Сереги".
Снова стих:
...Незнакомке
Если вас поставить раком
И зажать соски в тиски
И впендюрить с ходу в ср...ку,
Вы загнетесь от тоски...
В скобках - глобальные сомнения и ряд предположений: "...А это точно мое? Кажется, что-то похожее где-то слыхал. Или стиль одинаковый с кем-то? Смотреть у класиков... Теперь: может, "сраку" как то по другому замаскировать? Что то не фонтан, бросается в глаза. Костя скажет - не литературно."
Всем привет, это я, доктор Воронцов. Сегодня у нас отгул. Я выспался впервые за много недель. От нечего делать вытащил Васин толстенный блокнот, теперь пью чай со сгущем и наслаждаюсь литературными изысками.
Кстати! Отрыл суровую тайну. У Васи под матрацем нашел четыре книжки - три тощие, с выщипанными страничками, и одну толстенную: Барков, Степанцов, Юра Хой и Д.Х. Чейз (это самая толстая). Видимо, те самые классики. Надо будет как-нибудь потактичнее поинтересоваться, какой мерзавец ему их подарил. И сказать Петрушину, чтобы наступил тому деятелю на голову - пусть больше так не шутит.
Литературные дела у нас идут полным ходом. Думаете, это я вам вразброс зачитывал, выдержки? Как бы не так! Это цельный монолит из главы Љ 4, которая имеет сразу четыре рабочих названия:
- "Пришло время любви" (зачеркнуто, курсив:
"...неактуально, про войну нету...");
- "Любовь разведчика" (зачеркнуто, курсив: "...остальным обидно будет - тоже нормальные ведь ребята...");
- "Военная любовь" (зачеркнуто, курсив: "...какая-то дрянь. Не цепляет...");
- "Краду любовь я у войны" (зачеркнуто, потом зачеркнутое с боков зачеркнуто - типа, аннулировано зачеркивание, курсив такой: "...А? Могу ведь, б...ля?..." Есть еще такое: "Любовная война" стоит по списку третьим, но зачеркнуто трижды, курсив - крайне нецензурное слово и рядом нарисован внушительный фаллос сплошь синего цвета. То ли отношение к проблеме показано, то ли намек, что это название вообще читать не стоит.
- Гранату мне! - тихо взвыл Вася, увидев эту троицу. - Нет - связку!
- Место, Вася, место, - осадил товарища Петрушин. - Это, типа того, союзники, ибн их маму...
С утра, еще до пуска колонн, мы запаслись парой чистых "вездеходов" и убыли на базу ОМОНа. Мы - это я, Петрушин, Вася и Лиза. Иванов сказал, что у него выходной, а Глебыч, которого принесли на рассвете бойцы комендантского взвода, был, как бы это сказать... в общем, не совсем готов к выполнению служебных обязанностей.
Чтобы не терять даром время, Васю послали на угол, к хлебному ларьку. Тут рядом, все под контролем, если что - можно прикрыть из двух стволов. Наш Вася - воплощенная юность команды и лучший кандидат для такого рода поручений. У него лицо ребенка, пушистые ресницы, взгляд втихаря писающего на дверь директорской пятиклассника и соответствующий рост. Местные практически всегда добросовестно заблуждаются по поводу его внешности и относятся к нему значительно лучше, чем к нормальным представителям подвида "оккупантус вульгарис". Лучше в том плане, что если у снайпера будет дилемма, в кого первого стрелять, сначала он завалит Петрушина (тут вообще без вариантов!), потом меня, затем Лизу и уже после всех - Васю. И потом как минимум два часа будет угрызаться муками совести, вполне искренне полагая, что шлепнул какого-нибудь сироту - сына полка.
Поэтому он у нас всегда берет еду на базарах, в ларьках и местных "лавашных". Если, допустим, отправить Петрушина, продавцы обычно просто прячутся куда-нибудь. Мне дают с легким завышением цен, к Лизе относятся с большим недоверием, женщина в форме - это нонсенс по здешним меркам. Васе все продают дешевле, а порой могут дать в нагрузку что нибудь вообще бесплатно. У чеченских женщин, при всей их тотальной ненависти к оккупантам, ничто не может отнять материнский инстинкт. Они просто видят в Васе ребенка, чувствуют это на каком-то ментальном уровне...
Вася приволок стопку горячих чуреков и полкило хорошего белого лаваша в целлофановом пакете.
- Почем? - поинтересовался Петрушин, снимая со стопки верхний чурек и тут же принимаясь аппетитно жевать.
- Так дали, - Вася горделиво приосанился. - Наверно, очко на нуль - спозаранку такой тип подвалил! Я говорю, не бойтесь, я не страшный, зачисток не будет, мир - дрючба и все такое. Ну и дали...
- Гхм кхм... Молоток, - похвалил Петрушин, зачем то отворачиваясь в сторону. - Мы за тобой, как за каменной стеной...
- Что то наши стервятники на павлинов стали похожи, - шепнула мне на ухо слегка взревновавшая Лиза (я сзади сидел, в "малиннике"). - Крылами машут, хвосты распустили...
- Есть маленько, - согласился я. - Этак и до самого интимного недолго. Еще немного и... едой поделятся!
И точно! Все-таки не зря я ем свой хлеб с тушенкой, соображаю немного в отправных аспектах псих прогноза. Двух минут не прошло - Вася распахнул пакет с теплыми еще пирожками, уставился в его пахучие недра и на несколько секунд "его могучий череп посетила глубокая резкая морщина". Задумался, короче.
Для наших славных терминаторов еда - это некий культ околототемного типа.
Вася изучил содержимое пакета, набрал в грудь побольше воздуха, словно собрался через пропасть прыгнуть, и решительно обернулся к нашей провожатой:
- Эмм... Пирожок хочешь?
- Гхм... - у Петрушина, кажется, запершило в горле.
- О! - вырвалось у Лизы. - Ну... Нет, у меня просто слов нет.
На полу, в зале, мирно покоились два трупа, подплывающие кровью. Рядом лежали обычные "АКС". В углу сидели на коленях две старухи и молодуха, все синхронно выли в голос, азартно стукая головами об пол. Молодуха вдобавок энергично рвала на себе волосы. Точнее, не на всей себе, а конкретно на голове.
- Он схватил меня за грудь, - презрительно прищурившись, сообщила наша проводница. - Как будто нельзя было как-то по-другому схватить!
- Не вопрос, - джентльменски засопел Вася. - Жека?
- Да запросто. - Петрушин взял кинжал лезвием вверх и шагнул к трупам. - Щас отрежем эту поганую руку. По моему, вот этот, справа...
- Ва-а-ааааа!!! - дружно сменили тон три дамы в углу. - Нэ трож, он сабсэм мортвий!!! Ва-а-ааааа!!!
- В смысле - "отрежем"? - удивленно вскинула брови Лейла. - Что значит - "отрежем"?
- Шутят, - успокоила Лиза. - Это у них такие веселые шутки. После боя.
- Ну, шутим так шутим, - Петрушин спрятал кинжал в "разгрузку" и объявил дамам в углу: - Мы не будем у вас обедать. Вы неправильно понимаете законы гостеприимства.
Все бросились обнимать Серегу, а Вася, выражая общую радость по поводу досрочного возвращения боевого брата, торжественно заявил:
- О, брат! Ну ты, блин... Короче - ты возмудел и похужал.
- Ну ни фига себе... - удивился Петрушин. - В стране переворот?
- Хунта к власти пришла, - выдвинула предположение Лиза. - Всех, у кого неуставная прическа, будут вешать.