Охота была славной, и мы возвращались не с пустыми руками. Да что там! На моем веку охота была самая удачная. Только беличьих туш набралось четыре ящерка. А может, пять или шесть. Честно говоря, я и не знаю, счету нас обучают еще с короткого хвоста, да и премудрости никакой нет: одна шкурка - один коготь, пять когтей - лапка, четыре лапки - ящерок. Но так быстро считать, как Вождь, старый ящер с обломанным гребнем, никто в наших норищах не умеет. Помню, бывало, Вождь построит куцехвостых ящерят в рядок, пошебуршит по шкуркам - и сразу говорит, сколько шкурок добыто. *
Я бы тоже так хотел, но куда уж мне. Только-только на первую зеленую бусину заработал. А это значит, что никто мне счет не доверит.
Для ящеров-стеклодувов из загорных норищ бусина - это просто стеклянный кругляшок, а для нас, охотников, бусина - ценность**. Бусиной и расплатиться можно, и подруге подарить, или просто на нитку нанизать и на шее носить - пусть видят, какой я; а еще бусина - самый первый охотничий талисман.
За просто так бусин никто не дает. Пошел на охоту со всеми, отличился, наловил зверья - получи белую бусину. Набрал три ящерка белых - получи одну зеленую, набрал три ящерка зеленых - получи красную. А что будет, если три ящерка красных наберешь, - неведомо. Вождь, например, уже целую связку набрал красных, но там и ящерка не набирается. Где уж мне?
Вот когда я был совсем молодым, я мечтал найти такого чудного зверя, чтобы всё норище удивилось, и, может, тогда мне подарили бы другую, волшебную бусину, синюю-синюю, словно небо... Аааай!
Эх, опять я размечтался. И, надо же, прямо в колючки упал. Ладно, упал, оцарапался, ладно, мешком с белками по голове пристукнуло - это и не обидно вовсе. Вот то, что меня на смех молодняк поднял, вот это настоящая обида. Ну-ну, смейтесь-смейтесь, куцехвостые, мне сегодня похлебку по вечеру делить, посмотрите, кому лакомые улитки уйдут, а кому останется воду хлебать!
Пришли на стоянку еще засветло. Откопали кострище, развели костер, развернули схороненный шалаш из оленьих шкур, послали шустрых ящеров к ручью за водой. Над костром установили подпоры для котла. Вождь отдал мне мешочек с улитками, грибами и ароматными кореньями. После того, как подбежали водоносы, я принялся за похлебку.
На стоянке каждый находит себе работу по званию: кто-то туши свежует, кто-то ножи от крови отмывает и точит. Вождь, например, сразу расчетами занялся: надавал расшалившемуся молодняку подзатыльников, построил их в ряд и копается-копается по мешку с белками.
Вскоре кончились дела. Только я один остался: верчу своей щепой в котле, а охотники все на меня голодными глазами смотрят. Ах, демоны хвостатые, не смотрите так, я здесь ни при чем, это грибы так медленно увариваются.
Тяжела работа котлового: и ковыряешься с похлебкой дольше всех, и ешь самый последний, и еще смотришь, чтобы голодные сородичи тебя не схрумкали по случайности. А то, старики говорили, был один такой котловой - копуша-копушей. Так долго возился, что оголодавшие ящеры вспомнили дикость, напали на него и поделили: кому хвост, кому лапка. Говорили даже, что потом охотники дух того незадачливого ящера видели. Хотя, может, и врут, чтобы я щепой быстрее шевелил.
Но не случилось сразу поужинать.
Зверей в лесу много. Есть хорошие звери: заяц, белка. А есть - настоящая напасть. Поэтому на стоянке каждый ящер держит хвост востро, а те, которые стоянку ночью охраняют, особенно. Я сначала ничего не понял, когда все ящеры притихли, заозирались. А потом и сам услышал: кто-то по кустам ломится и воет.
Хруст сучьев говорил о том, что зверь там крупный, мощный, не меньше оленя, а вой был совсем странный: ни волк, ни медведь, то басовито звучит, то на визг переходит. Сородичи стали шептаться, что им делать, нападать или прятаться. А у меня только одна мысль в голове и вертелась: поймать невиданного зверя, чтобы все племя удивилось, чтобы все гордиться мною начали. И бусина...Чтобы меня наградили такой бусиной, какую никто из ящеров не видел, синей-синей.
Бросил я свое варево, откинул в сторону щепу, взял из кучки нож, какой первый под руку попался, плохонький такой нож, и на вой зверя побежал.
Бегу я кустами, а сердце колотится, и в голове мысль: а вдруг он зубатый, а вдруг когтистый непомерно, а вдруг возьмет меня, молодого ящера, и сразу в пасть потащит?
На малую поляну, сплошь окруженную кустами, мы вышли одновременно - точнее, я выбежал, а зверь вывалился. Да, именно о таком звере я и мечтал всю жизнь: странный, ни на кого не похожий.
По сумеркам я видел не слишком хорошо, но смог разглядеть его. Он был нескладен: задние лапы длинные, мощные, передние лапы тонкие и короткие. Наверное, плохо несчастному на четырех бегать. Самая странная была у зверя шкура. Казалось, был в белой шкуре, а сверху еще и серую натянул. Мех у него имелся только сверху, зато шикарный: с длинным ворсом, вроде и кудрявится, что кудель, а приглядеться - волосок к волоску. Только цвет больно странный, на тыквенную мякоть похож или жука-рогача, если его в лепешку раздавить. Я начал мечтать, как подарю такую знатную шкурку своей подруге, но вовремя опомнился, потому что почувствовал, как к поляне стали приближаться другие ящеры.
Я подумал, что такого шанса уже никогда больше не будет, нигде я такого странного зверя не раздобуду, и не видать мне чудесной бусины. Поэтому и решился на славный поединок с этой тварью глухих чащ.
Но, приблизившись, я осознал свою самонадеянность: у неведомого зверя на каждой лапе было пять длинных, остро отточенных когтей кровавого цвета, и пасть тоже словно в крови, а хищные глаза в черных кругах смотрели на меня, не мигая. Вдруг зверь так оскалился, устрашающе завыл, что я позорно отступил в кусты.
Там, где слаб один ящерок, - целое племя справилось без труда. Скрученный по передним лапам, зверь покорно пошел за нами, на стоянку. По пути он только скулил, совсем не угрожающе, а жалобно, как раненый. Мы решили не убивать его. Силача, способного дотащить такую добычу до норищ, среди нас не было.
К сожалению, варево в котле уже остыло, когда мы подошли к стоянке. Досталось, конечно, мне. Похоже, что на зеленую бусину придется зарабатывать на следующей охоте.
Поведение зверя было странным. Когда он увидел стоянку, и костер, и шалаш, он осмелел. И шарахался от нас теперь больше с омерзением, чем со страхом.
Когда я разливал похлебку по чашкам, он смотрел умоляющими глазами. Но, когда варево поставили перед ним, есть не стал, а опрокинул чашку на землю.
Меня разбудили еще на ранней заре. Я долго упирался - мне снился сон, что подруга согласилась перебраться в мою нору. Но, как только понял, что будит меня наш Вождь, я мигом вскочил.
-Послушай, Котловой, - сказал мне Вождь, - подойди сюда, посмотри.
Вождь подозвал меня к зверю. Было чему удивиться. Тварь, найденная мною, успела освободиться от пут, но не убежала, а тоже легла спать, положив под себя мешки с белками.
-Тебе не кажется странным, Котловой? - спросил Вождь.
-Это очень умный зверь, - задумчиво ответил я.
-Это вообще не зверь, - произнес Вождь, - видишь?
Было на что смотреть. С шеи зверя свисала нитка, на которую были нанизаны бусины. Волшебные. Синие.
-Видишь, Котловой, мы отловили совсем не зверя. Нашу стоянку почтил присутствием Великий Вождь и Охотник.
И я с ним согласился.
Наденька любила книжки, особой статьей выделяя фэнтези***. В глубине души она всегда хотела попасть в параллельный мир, совсем не похожий на ее обыденность. Чтобы в этом мире был романтик, мечта которого - встреча с ней. Чтобы в этом мире она стала избранной...****