Лето... Жаркое марево города еще больше горячило лица людей, раздраженно толкающихся в душных трамваях. Бесконечная, никогда не прекращающаяся спешка не оставляла воспоминаний о еще одном прожитом дне. И неслись они, недели и месяцы, с быстротой, которой бы позавидовал любой межзвездный, еще не придуманный в реальности седобородыми старцами, корабль.
Но каждую ясную ночь она выбиралась на крышу, пользуясь когда-то запасенным ключом, и считала звезды. Те, бледнея от ярости при виде слишком ярко светящих фонарей, при виде тысяч окон, радующих взгляд людей более, нежели практически вечные создания далекого космоса, не спешили показываться пытливому блуждающему взору.
- Один, два, пять... - считала она, и на втором десятке звезды заканчивались. И так каждую ночь. День за днем. Лето за летом. Осенью начинали дуть холодные ветра, изображая пастухов, стягивающих стадо туч над городом. И ясность, позволяющая увидеть хотя бы десяток завораживающих блестящих точек, истончалась и таяла под резкими плетями дождей. А потом капли превращались в мягкие, задумчивые снежинки, геометрически идеальные - и посему недосягаемые для человеческого разума. Она тосковала и вновь ждала лето, желая пересчитать свои звезды. Удостовериться, что в бесконечной спешке на земле есть хоть капелька стабильности - пусть и далеко, но есть.
А как-то раз внезапно зажглась новая звезда, еще не виденная прежде, яркая и манящая. Сбив весь счет, весь традиционный ритуал, она, казалось, становилась еще блистательней от осознания собственной неповторимости.
- Это Венера, - раздался жаркий шепот совсем рядом, и девушка, удивленно вскинув голову, разглядела чуть видный при свете узкого месяца профиль. Это был тот самый красивый и недосягаемый парень из соседнего подъезда, о котором она уже не первый месяц вздыхала. Но... Вместе с удивлением, вместе со смущением и робкой радостью внезапно нахлынуло возмущение. Как, как он посмел явиться, украсть у нее звезды, принадлежащие ей и никому более? Звезды, которые всегда были именно ее, всегда, даже когда маленький братик кричал, требуя еды, а она возвращалась из школы - и видела маму, спящую в луже собственной блевотины. Даже когда отец, приходя с работы, срывал с нее платье, и она запиралась, дрожа и беззвучно рыдая, в ванной, слыша как в дверь ломится мужчина, и представляя себе его разгоряченное, искаженное возбуждением пьяное лицо.
Красивый и недосягаемый, парень повернулся, посмотрел в бездонные глаза девушки и спросил, пусть и повторяя практически фразу из старого любимого мультика, но нежно и просяще:
- Давай я подарю тебе эту звезду?
И девушка на миг ощутила непреодолимое желание кивнуть в ответ. Наконец ощутить чью-то поддержку. Осознать, что тебя кто-то любит - по-настоящему, как пишут в книжках. Понять, каково это - быть нужной.
Но дома опять наверняка плакал братик. И звезды... Ее звезды, ее последнее утешение в череде похожих друг на друга дней, - неужели они тоже ее предали, желая принадлежать кому-то еще? Как такое может быть? Девушка отвернулась и произнесла четко и твердо:
- Иди ты на хуй.
Если расслабиться, если кому-то позволить за себя считать неземные светила - то вскоре перестанешь их видеть.