Счастливый сад мирно дремал в мягких летних сумерках. Стрекотали цикады, в тёплом воздухе разливался дурманящий аромат цветов, в небе нарезали стремительные виражи стрижи. Казалось, что в мире ничего плохого не случится до скончания веков: ручей так и будет деловито журчать среди цветных камешков, высокомерные ирисы на его берегах будут бесконечно шептаться о секретах лукавой богини, а сама богиня Дариша дарить людям шальное неожиданное счастье. Но сегодня это любимейшее место отдыха горожан было непривычно безлюдным, и только по центральной аллее скользила укутанная в шелковое покрывало женщина, неся на руках девочку лет четырёх. Это ясноликая Вольхет, глава анклава Ярринэ спешила на встречу с богиней. Женщину не радовала окружающая красота, её сердце сжималось в тревожном предчувствии. Вчера погасла звезда Алеф - погиб Жемчужный анклав. Всё шире расползается пятно энтропии, скоро погаснет и Солее, и Зелёный анклав повторит судьбу жемчужных.
Она так и не узнает, что же случилось в центральных мирах. Боги обожают тайны и интриги, они азартны и любят рисковать судьбами: своими и своих созданий. Но в этот раз высшие заигрались, что-то пошло не так. Кто-то из них погиб. Нарушая божественный баланс - распался первоэлемент, и вселенная начала рушиться, как карточный домик. Скоро и сюда, на окраину, нахлынет волна хаоса и поглотит прекрасный, совершенный мир Вольхет.
Вольхет шла попрощаться с Даришей, милой Даришей, сестрой - одной из немногих богинь ещё не покинувших эту вселенную. Дара не смирилась и хотела попытаться спасти Зелёный анклав.
Глава 1
Надьях. Постоялый двор в Милле, встреча
Под утро мне приснился давний детский кошмар. Я в лодке на реке, за белесыми клочьями тумана не разглядеть берегов. За бортом гулко плещет тяжёлая как ртуть вода. Медленные дымчатые струи под килем сплетаются и расплетаются, закручиваются в водовороты и воронки. Они с гипнотической силой притягивают мой взгляд, меня тянет к ним, сильнее, сильнее, кровь грохочет в висках... и тут, я как всегда проснулась.
За окном серел рассвет, совсем раннее утро, по-осеннему зябкое и неприветливое. Сон ушёл, но из-под тёплого уютного одеяла совсем не хотелось вылезать.
Так я и лежала: услышала, как на улице сонными голосами стали перекликаться женщины, с утра пораньше спешащие на рынок, как проснулись и застучали посудой на кухне слуги, как собрались и ушли на постоялый двор отец и Миро. А я всё лежала, и мою душу тревожили какие-то смутные предчувствия, что-то должно случиться, ведь река мне всегда снится к переменам.
Но до обеда мы с матушкой спокойно занимались обычными делами, и лишь после полудня, ближе к вечеру, с постоялого двора прибежал мальчишка Петрик с посланием. Пришёл большой обоз, есть раненные, и батюшка просил прийти и помочь, если смогу, конечно.
Я поднялась к себе, переоделась в серое немаркое платье и спрятала волосы под косынку, взяла лекарскую сумку и поспешила в трактир.
На постоялом дворе царила суматоха. Раздражённые обозники бранились между собой и шпыняли слуг. Их настроение передалось всем вокруг, обслуга бестолково металась по двору, две повозки сцепились оглоблями, и конюхи не могли распрячь, и завести лошадей в конюшню.
Караван пришёл с севера, из Дее. В двух дневных переходах от Милле, в холмах, попал в засаду. Из-за камней их обстреляли горцы, большой, хорошо охраняемый обоз, им не по зубам, они надеялись, что начнётся паника и удастся поживиться. Затея провалилась. Нападать разбойники не стали, но шли стаей следом целый день, постреливали издали, и ночью не давали покоя - выли, пускали стрелы из темноты.
У батюшки с кухни тоже тянуло чем-то горелым, меня чуть не сбил с ног поварёнок, с очумелым видом тащивший тяжёлую корзину с овощами.
Конопатый Петрик привёл меня к обозному старшине, хмурому, здоровенному мужику с серебряной серьгой в ухе.
-- Здравствуй, милая, всё хорошеешь, - обрадовано прогудел он.
С дядюшкой Батом, мы давние знакомые - я не раз лечила его людей, горцы на дороге часто пошаливают.
В этот раз, ранили двоих: возницу и молодого охранника, вот к ним он меня и проводил.
Охранник бледный темноволосый паренёк, совсем молоденький, строил из себя раненного героя, закатывал глаза и картинно закусывал губу. Хотя, рана у него была несерьёзная. Подстрелили в ногу, навылет, кость не задета, стрелу вынули сами обозники, там и без моей помощи бы зажило. Но я всё промыла, намазала заживляющей мазью и наложила чистую повязку. Пока бинтовала, восхищённо поглядывала на мальчишку, как на настоящего героя, отчего не сделать человеку приятное? Быстрее выздоровеет.
А вот возница, пожилой дядечка, был плох: пегие волосы слиплись от испарины, он тяжело дышал, метался в горячке и звал сиплым голосом Велку. Подстрелили его из арбалета в бок. Рана воспалилась и отекла, мне пришлось вытаскивать болт магией. Снимать воспаление, чистить развороченную рану от гноя, потом сращивать. И жизненной силой немного поделилась, а то, очень уж он ослаб. Горячка спала, обозник пришёл в себя. Увидев меня, стеснительно улыбнулся, его смущало внимание молоденькой девушки. Ничего, скоро увидите свою Велку - ободрила его я. Он тут же забеспокоился, что с ней, не пострадала ли, оказалось, Велка - обозная кобыла.
Намучилась я с ним, пошатываясь от слабости, спустилась во двор глотнуть свежего воздуха.
Суета к тому времени улеглась, на пустом дворе один Петрик, сидя у коновязи, считал ворон. Тихий и тёплый день клонился к вечеру, и лишь рыжий клён у забора, да пёстрые хризантемы на клумбе у колодца, не давали забыть, что уже середина осени, а не лето. Усевшись на лавочку под клёном, я пригрелась на солнышке. Бездумно наблюдая за планирующими листьями, я чувствовала, как постепенно расслабляется сковывавшее меня с утра напряжение. Мысли лениво бродили в моих разомлевших мозгах: "может зря тревожилась, может благословенный Марфос*, и не хотел меня ни о чём предупреждать, а просто решил попугать за какие-то мелкие прегрешения? Может всё ещё и обойдётся..."
Вслед за длинной предзакатной тенью, во двор медленно въезжал всадник.
Глаза сразу же переключились на более интересный объект, чем, пусть и завораживающе грациозный, но такой монотонный полёт листьев - на высокого светловолосого мужчину в тёмном дорожном костюме. Разглядеть его подробно не удавалось, взгляд как-то расплывался.
- Что ли заходящее солнце глаза слепит?
Проснулось любопытство, сосредоточившись, я чуть-чуть подпустила магии во взор.
Одет всадник неприметно, без блеска злата-серебра и пышных бархатов благородных элеров, но за плечом недвусмысленно покачивалась рукоять меча. Длинные ноги красиво облегали высокие сапоги из мягкой кожи, похоже, эльфийской работы, и... я замерла в изумлении - черные штаны и камзол гостя отсвечивали на солнце матовыми бликами, которые даёт только паучий шёлк.
Такую редкость себе может себе позволить только очень-очень состоятельный человек. На вид эта ткань - простой шёлк, на самом деле, прочнее любых доспехов, да и магия ей никакая не страшна. Я паучий шелк в монастыре видела, там в плащ, по слухам для кого-то из королевской семьи, вплетали исцеляющие заклятья.
Чёрный породистый конь только подтверждал, что на наш двор залетела важная птица, правда слегка потрёпанная.
И конь, и всадник, выглядели утомлёнными. Конь понуро опустил голову и прихрамывал - наверно они проделали неблизкий путь. Подъехав к крыльцу и спешившись, незнакомец бросил поводья Петрику и задал вопрос:
- Есть ли на постоялом дворе маг или лекарь?
- А вот, донна Надьях, они лечат, - кивнул мальчишка в мою сторону.
Мужчина обернулся ко мне, и заметив как пристально я его разглядываю, недовольно скривил породистое лицо. Я смутилась, и с трудом отведя глаза, уставилась на носки своих башмачков: "что это я, право, как деревенская дурочка, впервые увидевшая благородного элера".
Оглядев меня, и видимо придя к выводу, что на безрыбье и я сойду, он всё ещё с сомнением в голосе спросил:
- Донна, мой конь ранен, его необходимо вылечить. Сейчас, пока на нём обезболивающее заклятье, рану лучше не трогать, но к вечеру магия развеется. И тогда, не полечите ли вы его? - говорил он вежливо, но с такими повелительно-замораживающими интонациями, что я только испуганно кивнула.
Я посидела ещё немного, но прелесть тихого осеннего дня больше не радовала, опять в груди заныло тревожное предчувствие, и закинув медицинскую сумку за плечо, я устало побрела домой. Время ещё есть, нужно отдохнуть и хоть немного восстановиться.
После ужина, за мной зашёл брат, и рассказал: загадочный посетитель - эльф, и напала на него та же горская банда, что и на обоз. Он сумел от них уйти, но коня подстрелили.
Удивительно, как это я проглядела эльфа? Наверно, на нём заклинание отвода глаз, вот почему не удавалось его разглядеть, а от усилий только голова разболелась.
После Великой войны, дети леса редкие гости на землях Ларсы. Мирный договор между эльфами и гномами так и не подписали. И где прошёл гном, нет места эльфу, и наоборот. А империя окружена гномьими горами: оживлённая торговля, гномьи общины и гномьи банки - процветают во многих городах. Получается, что дружим мы с гномами, а эльфы где-то там, далеко у себя в лесах, в Эльфарране. Хотя, сейчас, после свадьбы наследного принца, ситуация может измениться. Ведь взял он в жёны дочь герцога Гранье, чья прабабка эльфийка знатного рода.
Прихватив сумку с мазями и настойками, мы с Миро пошли на конюшню. Незнакомец обмывал рану и что-то приговаривал успокаивающим тоном своему коню. Чтобы не мешать лечению, он снял с себя все защитные заклинания, и сейчас по заострённым ушам, по звериной ловкости и грации, по холодному лицу слишком правильному и утончённому - в нём легко узнавался эльф. Конь переминался и поджимал заднюю ногу, видно ему было больно стоять. Болт застрял глубоко в мышце крупа, рана воспалилась и беспокоила животное. Он косился на хозяина и тихонько всхрапывал.
Эльф молча подозвал меня жестом, и придержав коня, дал рассмотреть рану.
Я спросила, почему он сам не подлечит бедное животное, ведь у всех детей леса врождённая магия жизни.
На что, он холодным тоном, показавшим, сколь неуместно моё любопытство, всё же ответил, что не может пользоваться магией, так как она нестабильна.
Неправильный, этот эльф.
Во-первых, путешествует один, да ещё и под заклинанием отвода глаз. Почему не присоединился к обозу? Скрывается?
А нестабильная магия? Да эльфы в это время из лесу носа не кажут. Это у людей магия накапливается постепенно всю жизнь. У перворожденных, она развивается скачками, приблизительно каждые сто лет. И перед каждым скачком, когда уровень достигает критической точки, они месяц-два нестабильны. Эльф, скастовавший в это время даже самое маленькое заклинание, может спровоцировать настоящее светопреставление. Так что же такое важное могло выгнать из леса нашего постояльца?
В моей душе шевельнулось тревожное предчувствие, как бы не приключились у нас из-за него неприятности.
В том, что случилось дальше - виновата я.
Сил после дневного лечения осталось маловато, поэтому обезболивающее заклинание я наложила слабое.
И когда потянула магией болт наружу, а эльф попытался его подцепить кинжалом, конь дёрнулся, кинжал соскользнул, зацепил руку эльфа, а затем и мою. Совсем чуть-чуть, царапина, но кровь пролилась и смешалась, и случилось странное.
В сарае, где кроме нас с эльфом и Миро державшего фонарь, никого не было, заискрился, запереливался весёлый смех, будто хрустальные колокольчики зазвенели, а потом нежный женский голос пропел несколько раз: 'обет, обет, обет'. Я замерла - нас посетила богиня веселья Дара, ведь это её символ, хрустальный колокольчик.
Вдруг, кровь на руке эльфа засветилась, юркой змейкой поползла к безымянному пальцу и обернулась вокруг него тонким светящимся колечком, от колечка протянулся лучик к моей руке, и вот уже на моём среднем пальце тоже светится тонкий ободок. Я отдёрнула руку и испуганно спрятала её за спину, а сердце затрепыхалось: шутки легкомысленной Дары далеко не безобидны, от некоторых, можно всю жизнь смеяться сквозь слёзы.
Эльф тоже убрал руку, и с неприязнью посмотрел на меня, он что-то знал об
этом обете.
-- Давай закончим с лечением, потом поговорим - тяжело, и как-то обречённо, вздохнул он, и велел Миро - а ты приведи старшего мужчину из вашего дома.
Я кивнула. Я и без разговоров догадалась: произошло то, чего мы так ждали и боялись...
Надьях, Бургас, пророчество
Пожалуй, расскажу с самого начала.
А началось всё четырнадцать лет назад.
Тогда Фарг Ярро держал трактир 'Весёлый моряк' на южном въезде Бургоса, что на самом берегу моря. В молодости Фарг Ярро почтенную профессию трактирщика считал скучной. И наслушавшись рассказов купцов о морских приключениях, сокровищах и битвах с пиратами - отправился на земли Свободного архипелага и нанялся матросом на один из кораблей знаменитого конфедератского флота.
Пришлось ему и в битвах участвовать, и капёрствовать. На одном из отбитых у пиратов купеческих кораблей он встретил Милицу и полюбил её с первого же взгляда. И в душе Милицы зародились нежные чувства к бравому моряку. Дочь обедневшего дворянина, в том бою она потеряла своего единственного близкого родного человека - отца. Так что, мужественное плечо Фарга оказалось как нельзя кстати.
К тому времени, приключения Фаргу несколько приелись, и он вспомнил о своей наследственной профессии. Совместных с Милицей сбережений как раз хватило на покупку небольшого трактира в тихом провинциальном Бургосе. Фарг был талантливым кулинаром, из любых, даже самых простых продуктов, у него получались вкуснейшие блюда. Да и у Милицы оказалась хватка совсем не изнеженной дворянской девы. Мягко и незаметно, без шума и скандала, она навела порядок и уют, и заведение стало процветать.
Так они и жили, у них уже родилось трое детей. Два сына - Баз и Миро, и дочка - малышка Нинья, когда боги решили, что слишком много счастья они дали семье Фарга. Маленькая Нинья простудилась и сгорела от лихорадки буквально за неделю. Милица тяжело перенесла смерть дочки, долго болела, и поправившись, всё равно оставалась тихой и грустной.
Где-то через год, случился в тех местах сильный шторм, и дети трактирщика, пошли на пляж посмотреть, что же интересного выкинуло море.
И нашли меня, совсем маленькую, лет четырёх, девочку - испуганную и заплаканную.
Я не понимала, что случилось, как я очутилась одна на берегу, и мальчики привели меня в трактир.
Фарг и Милица пытались меня расспросить, но ничего, кроме странного имени Надьях, не добились. Выглядела я тоже необычно. Одежда и обувь тонкой работы, из дорогих диковинных тканей и материалов, и совсем иного фасона, чем носили в тех краях. Да и сама я, на местных жителей не походила.
На побережье жили светловолосые и светлоглазые люди, высокие и крепкого сложения, смуглые, хорошо прожаренные щедрым солнцем. Я же была миниатюрной, тёмноволосой и светлокожей.
Шелковистые волосы, богатая одежда, слишком ухоженная и холёная, очевидно - я из знатной и зажиточной семьи, но где же моя родня? Как я оказалась на пляже? Потерялась? Меня украли? Но почему меня никто не ищет?
Решили: я единственная, кто спасся с потерпевшего крушение корабля, а память потеряла от страха. Странно, что к берегу не прибило обломков кораблекрушения, да чего только в море не бывает.
У Фарга и Милицы, я обрела свою семью. Эти люди полюбили меня всем сердцем.
Фарг ещё какое-то время пытался найти мою родню. Но через полгода, махнул на все попытки рукой, и они с Милицей отвели меня в храм Маркеля-мудреца, и записали как свою дочь - Надьях Ярро. И с тех пор, я иначе, как матушка и батюшка, их и не называю.
Память ко мне так и не вернулась. Пытаясь вспомнить хоть что-то, я вижу перед глазами струящуюся воду: разноцветные струи текут, сплетаются в черные, серые, серебристые ленты, закручиваются в воронки и всё, дальше пустота.
Я росла, ничем не отличаясь от обычных детей. Матушка обучала меня хорошим манерам, рукоделию, любила наряжать в красивые платьица, заплетать волосы затейливыми косичками с лентами и бантами.
Но мне больше нравились игры моих братьев в пиратов и разбойников. Косички расплетались, банты терялись, а платьица быстро приходили в негодность - матушка только вздыхала, замазывая заживляющей мазью царапины и разбитые коленки.
В Весёлом моряке снимал комнату старенький маг-предсказатель, Саваш.
Слабый магический дар позволял ему предсказывать разные бытовые мелочи: погоду, или место, где будет лучше ловиться рыба - чем он, за мелкую плату, и занимался прямо в таверне.
Мы, дети, любили Саваша, так как знал он неисчислимое множество интересных историй - любил, и умел их рассказывать.
Мне уже исполнилось лет десять... В тот вечер непогода разогнала почти всех посетителей из таверны, остались самые стойкие - ужинали стражники с южных ворот, да какие-то наёмники играли в кости за дальним столом.. На улице было сыро и промозгло, с моря наполз мокрый туман, а дождь то прекращался, то припускал с новой силой. Уголок у камина в такую погоду казался особенно уютным. Мы все: дети, прислуга и постояльцы - собрались вокруг Саваша, и приготовились услышать очередную историю о дальних солнечных странах, пиратах, сокровищах, драконах и героях. Щедро отхлебнув из кружки с вином, Саваш промочил горло и зачастил речитативом знакомую присказку:
- Было или не было, не мне судить, случилось эта история, когда Мир был ещё молод, а боги ходили по дорогам, как простые смертные... - и вдруг случилось странное. Резко потемнело и пахнуло мертвенным холодом. Огонь в камине заметался, прижался к полу и почти затух. Лампы на стенах замигали и тускло засветились зеленоватым, потусторонним светом. Саваш, закатив глаза, закостенел бледным лицом и как слепец начал шарить вокруг себя руками, пока не поймал меня за предплечье. Судорожно стиснув добычу, начал вещать странным шелестящим голосом: 'Смертная, внемли моим слвам и запомни - судьба Мира в твоих руках. Твой путь един с дорогой светлого мага, сумеете объединить силы и выжить - спасёте Мир. Нет... - всех ждёт погибель!'
Огонь в камине с силой взметнулся и затрещал. Лампы ярко засияли жёлтым солнечным светом, пропала тьма, по комнате разлился приторный запах мирта. Все задвигались, с ужасом осознавая - нас посетила Тёмная Мать, ведь это её знак погребальный миртовый венок. Саваш очнулся, обессилено сполз по стенке, и трясущейся рукой пытался поднести кружку ко рту. Я перепугано ревела, не понимая - что случилось. Все в зале переполошились, суетились и шушукались, со страхом глядя на меня - что-то с этой девчонкой не так, ведь Тёмная Мать не станет являться а бы кому.
С того события, моя жизнь сильно изменилась.
До этого, я не особо усердствуя, обучалась счёту, письму, изящной словесности, танцам и музыке в школе для девочек у донны Эсмирильи.
Теперь же, батюшка отвёл меня к мастеру Лоренцу, обучавшему азам воинского искусства моих братьев.
Мастер скептически оглядел мою невысокую худенькую фигурку и пощупал тонкие ручки:
- Хотите сделать из неё деву-воительницу?
Вспомнив мускулистых тёток обвешанных оружием, с громким гоготом пьющих в папенькиной таверне гномий самогон наравне с наёмниками, я ужаснулась и шмыгнула за батюшкину спину и только оттуда тонким голоском попросила:
- Может не надо?
- Ладно, - засмеялся мастер, - посмотрим, что получится.
Воительница из меня, конечно, не получилась, но я оказалась на редкость ловкой, и скоро, если побить братьев не могла - то удрать от них, с лёгкостью. Ещё у меня оказался верный глаз, и я научилась метать ножи, причём с обеих рук. Мастер Лоренц сам сводил меня в оружейную гномью лавку и подобрал перевязь с десятью лёгкими, хорошо сбалансированными клинками.
С магией дело обстояло сложнее, в Бургосскую магическую школу меня не взяли. О пророчестве они даже слушать не стали: "да мало ли что спьяну вам в трактире померещится, вы и соврёте - недорого возьмёте", было написано на недоверчивой физиономии ленивого, толстого мага из приёмной комиссии.
- Что вы папаша суетитесь, может и есть у вашей дочки магический потенциал, я не спорю. Так пусть девчонка вырастет, замуж выйдет, дитё родит, узлы развяжутся - талант и проявится. Вот тогда и приведёте.
Выслушав рассказ о наших мытарствах, Саваш недовольно покачал головой и обозвал магов ленивыми толстыми бездельниками. Затем принёс из своей комнаты мешочки с травами и сварил на кухне из них душистый чай. Велев выпить, прижал ладони к моим вискам и стал прислушиваться.
- Есть у неё потенциал и немалый, - заявил старый маг, - да, полностью проявится после рождения первенца, но простым приёмам и лёгким бытовым заклинаниям можно и сейчас обучаться. Саваш заставлял меня тренироваться каждый день, и до автоматизма заучивать длинные зубодробительные заклятья, на которые обычный маг и не подумал бы тратить время. А моему маленькому резерву сил, они очень даже подходили.
Батюшка собрал дорожный мешок, и мы знали, что рано или поздно, он мне пригодится.
Ещё через два года, умер дядюшка Панн, оставив в наследство Фаргу, большой постоялый двор в Милле, куда мы и переехали.
В Милле магией я продолжила заниматься в монастыре Тиши-милостивой, у настоятельницы Анхеллы. Она обучила меня основам целительства, и показала упражнения для разработки магического резерва.
Сначала я прилежно лечила всех кошек, собак и других животных, затем перешла на лёгкие болячки у людей, заодно освоила целебные мази и настойки, изучила свойства трав, минералов, и других ингредиентов.
Мой труд принёс плоды, я хоть очень слабенький, но маг, и в целительстве у меня уже немалый опыт.
Ещё у меня появилась лошадка Пчёлка. Её, еле живую, оставили у нас тавры, ежегодно гоняющие табун на продажу в столицу империи - Ларсинг. Кобылка ослабела за долгий переход, а в предгорьях на табун напали волкодлаки, и покусали бедное животное, табунщики не верили, что она выживет.
Но я преданно ухаживала за лошадкой, лечила, делилась понемногу жизненной силой, и Пчёлка выздоровела, а через два месяца разродилась здоровеньким жеребёнком. За боевитый характер, он получил прозвище Вояка.
Пчёлка изящная рыжая лошадка тихого спокойного нрава, хоть и выносливая, не любит быстрой езды. С ней я осваивала азы верхового искусства. И научилась, надо сказать, неплохо. А уж, когда Вояка превратился в красивого гнедого жеребца... ох, и носились мы с ним по загородной дороге наперегонки с ветром. Конечно, не по чину дочери трактирщика скакать на благородном таврийском коне, но помня о пророчестве, батюшка махнул рукой на всякое чинопочитание, и не стал продавать ни Пчёлку, ни Вояку.
Так пророчество наложило отпечаток на мою судьбу. Батюшка постоянно обновлял мой дорожный мешок, и старался узнать об опасностях грозящих путникам в дороге, мы с матушкой привыкли толковать знаки, посылаемые нам богами, ожидание стало непременной составляющей нашего образа жизни. Ну что ж, по-видимому - дождались.
Надьях. Постоялый двор в Милле
Болт мы, наконец, вытащили, гной я вычистила, обмыла рану заживляющей настойкой, и в расстроенных чувствах, вбухала почти весь остаток резерва в заживление. Даже эльф удивлённо приподнял бровь, когда края развороченной раны поползли срастаясь.
-- Подождите день, пока окончательно не заживёт, отдохните - тихо посоветовала я мужчине.
Я суетливо раскладывала мази и эликсиры в сумке, эльф закончил приводить себя в порядок, и между нами повисла напряжённая пауза.
Наконец застучали шаги, в дверях показались Миро и встревоженный, недоумевающий батюшка.
Миро не отличается красноречием, и видимо не объяснил ему ничего толком.
Эльф снова насупился.
Поинтересовавшись нашими именами, высокомерным, не терпящим возражений голосом он объявил:
- Трактирщик Фарг Ярро, я, Карош Лазарье, маг из рода Шепчущих листьев, оказываю милость вашему дому и беру твою дочь Надьях в ученицы.
Тут же, исчезнувшие было кольца вспыхнули золотистым светом.
А затем пахнуло холодным ветерком с запахом мирта, и совсем другой голос, сухим ковылём прошелестел:
- Свидетельствую.
Даже для эльфа большая редкость явление божественных сил. И при голосе Тёмной матери, на бесстрастном лице перворожденного опять промелькнуло удивление. Ох, бедняга, как бы его идеально гладкую кожу не попортили мимические морщины.
Если уж эльф удивился, то обо мне и говорить нечего - чувства и эмоции смешались в смятении, и я окончательно уверилась: "Впрямь, что-то странное с моим происхождением, очень странное. Из-за простых смертных боги не утруждаются".
Постепенно колечки потускнели и почти исчезли, оставив на пальцах едва видимый золотистый след не толще шелковой нитки.
Напряжение спало, Эльф пришёл в себя и опять обрёл бесстрастный вид.
- Послезавтра утром мы уезжаем - наш путь лежит в Эльфарран, у вас сутки на сборы,.
Заявив так же, что об этом, никто кроме нас знать не должен, он развязал ворот рубашки, и выбрал из многочисленных оберегов, невзрачный корешок на шелковой плетеной верёвочке. Что-то прошептал над амулетом, потом дунул на него, в воздухе резко повеяло свежестью, и батюшка с Миро на миг застыли.
Я наложил на них печать молчания, а с тобой встречаемся здесь послезавтра на рассвете, - бросил он мне.
И не интересуясь ни нашим мнением, ни нашими чувствами, и даже мысли не допуская о неповиновении, он пошёл к выходу из конюшни.
Глава 2
Карош. Заброшенная дорога в южных предгорьях.
Утренний туман, теряя белесые клочья и оседая влагой на ветвях кустарника, медленно уползал в чащу. Первые лучи солнца проглянули сквозь кроны деревьев, заискрились в каплях росы и заиграли всеми цветами, от лимонного до лилово-багряного, в неуспевшей облететь листве.
Вслед за солнцем проснулись лесные обитатели: юркнула рыжим росчерком среди сосновых ветвей белка; деловито рассыпал дробь дятел; застрекотали, не поделив добычу, сороки.
Но вот в привычный фон мирной лесной пасторали, сначала едва слышно, а потом всё громче, вплелись посторонние звуки - топот копыт, звяканье уздечки и, наконец, из-за поворота заброшенной, поросшей не только травой, но и мелким кустарником дороги, выехал небольшой караван.
Впереди неторопливо трусили два всадника, за ними в поводу плелась заводная вьючная лошадка рыжей масти. Высокий мужчина, покачиваясь, дремал в седле, следом рысил молоденький парнишка. Время от времени, мальчик вскидывал голову и сверлил спину спутника недовольным взглядом, впрочем, не забывая внимательно и цепко оглядывать и окрестности.
В голове эльфа бродили полусонные мысли: 'Едем за летом, оно уходит к югу, а мы вслед; повезло на тёплую погоду... В Ларсинге уже наверно всё залили осенние дожди, как там Тимош со своим отрядом? Удалось ли им благополучно уйти из столицы?'
Карош дель Лазарьен, младший жрец храма благословенного Марфоса - покровителя рода Шепчущих листьев, по эльфийским меркам был молод. Двести шестьдесят три года для эльфа, это всё равно, что двадцать шесть для человека, так что с ученицей они почти ровесники.
Не попасть бы ему в кандидаты для участия в важном мероприятии по вызволению артефакта из вражеских рук, если бы не великолепный магический потенциал, да близкое родство с Лазарьенским герцогом.
Когда во время обряда благословения, на заклятья и призывы достопочтенных жрецов-прорицателей не пожелал откликнуться никто из высших богов, служки зашептались о неблагоприятном исходе ждущем храбрецов - не отложить ли вообще эту сомнительную затею до лучших времён... И тогда, за дело взялся сам главный жрец Ладислаус, но и его волшба закончилась весьма неожиданно - явилась Дара - богиня веселья и шальной удачи, особа легкомысленная и ветреная, что серьёзности миссии никак не соответствовало.
Покружившись в соблазнительном танце на алтаре, она порхнула к кандидатам, и за руку вывела Кароша из шеренги в середину круга.
Это настолько озадачило совет, что главный жрец рискнул уточнить:
-- Прекрасная Дара, мы правильно поняли: молодой Лазарьен должен забрать и привезти артефакт из Ларсинга? Не видишь ли ты среди этих мужей - он повёл рукой в сторону соискателей - более достойного твоей милости?
Гневно блеснув глазами, богиня капризно топнула ножкой на старейшину:
- Ладислаус, не притворяйся старым пеньком неспособным понять столь ясное указание.
Забыл? - я богиня, и знаю, кто на что способен! Как там поживают молодые прислужники в задних комнатах твоих апартаментов? - Завлекающе покачивая бёдрами, она прошлась перед мужчинами, разглядывая каждого. - У всего выводока твоих достойных мужей на уме одно - выгода, ну разве ещё вожделения немного... А этот, ах, какой милашка! - Дара игриво ущипнула Кароша за щеку, - его сердце полно романтики и готово к подвигам! Он единственный и способен исполнить ваш сумасбродный план, ну естественно, если я помогу.
- Помочь? - богиня лукаво подмигнула Карошу, - а взамен, ты исполнишь моё желание.
Ошалевший от фривольного внимания богини, Карош лишь судорожно закивал, соглашаясь.
- Такой хорошенький - и так одинок. Моё любвеобильное сердце не может вынести столь ужасную несправедливость, - богиня потупила глазки и так глубоко вздохнула, что её великолепный бюст едва не выпрыгнул из глубокого декольте. - Решено! Ты возьмёшь себе ученика! А уж достойную кандидатуру я тебе подберу.
- Кхе-кхе, позволю заметить, лучезарная Дара, младшему жрецу, по возрасту и статусу учеников не полагается, - вмешался в их диалог Ладислаус.
Богиня грозно сдвинула брови и вокруг её головы засверкали фиолетовые искры.
- Но учитывая исключительные обстоятельства, мы сейчас, здесь же в храме, оформим разрешение, - испуганно залебезил хитрый старикан.
В дороге Карош позволил себе пофантазировать, кого же Дара предназначит ему в ученики? Ведь если судить по намёку на его одиночество, это будет девушка. Он перебрал всех молодых представительниц достойных эльфийских семей, но ни на ком конкретно не остановился.
И когда в конюшне богиня указала на дочь трактирщика, Карош так разочаровался, что единственное, о чём он там думал: как бы не потерять лицо перед этими простолюдинами.
Но обет дело святое. Вот так, нежданно-негаданно, он получил в ученицы трактирщицу, к чему, если говорить правду - совершенно не готов, и что с ней делать - не знает. Скрашивать одиночество? Ни за что! Он не опустится до человеческой девчонки-простолюдинки.
Карош безумно устал: разрядившийся за долгие годы бездействия артефакт, дорвавшись до родственной силы, жрал её с аппетитом вышедшей из зимней спячки стаи вурдалаков, маг едва-едва успевал восстанавливаться, на свои нужды сил почти не оставалось, а он к этому не привык. Конечно, выручали амулеты и накопители, но это всё равно, как привереду и гурмана посадить на чёрствый хлеб и воду. А тут ещё обуза - ученица: 'Меня зовут Надьях...' - он мысленно передразнил её писклявый голос. Сама-то девочка ни в чём не виновата, такая же жертва обстоятельств, как и он, это он понимал, но помогало мало, эмоции брали верх над рассудком. Всё в ней вызывало раздражение: её щенячья радость и готовность целоваться с каждой встречной зверушкой - дура, мне ещё и о твоей безопасности думай; её робкая пугливая покорность - за дерзость он бы её наказал, глядишь и полегчало бы. Но больше всего, раздражал постоянный вопрос в её глазах: 'Когда же, когда, учитель, вы займётесь со мной этим захватывающим процессом - обучением?'.
А ведь на её месте могла бы быть золотоволосая Эстани дель...
Собрав волю в кулак, эльф постарался не показать своего раздражения:
- Я тебя слушаю, говори.
- Учитель, батюшка рассказывал, что в этих горах обитают племена горцев-локусов - те ещё разбойники. Для них путников ограбить за доблесть...
Карош мысленно заскрежетал зубами:
- Ты оторвала меня от размышлений, чтобы рассказать трактирные байки своего батюшки? -
выдержки на ровный спокойный тон больше не осталось, и его речь так и сочилась сарказмом.
Спутница обиженно умолкла , а потом фыркнула и притворно смиренным голоском зачастила:
- Что вы, я бы в жизни не осмелилась прервать полёт высокой эльфийской мысли по такому пустячному поводу. Но осенью у локусов наступает период свадеб, и молодежь, достигшая брачного возраста, спускается с гор за добычей - грабят караваны, путников. Женщин в этих суровых местах мало, и за невесту у горцев принято платить хороший выкуп, вот и разбойничают.
И коли уж вы оторвались от высоких дум, не соблаговолите ли поднять свою высокоученную эльфийскую голову и посмотреть во-о-н на тот выступ.
Не кажется ли вам, о мудрейший, что те две кучи камней наверху имеют искусственное происхождение, а одно такое сооружение мы уже оставили позади... и дорога узкая - не развернуться.
Как подсказывает мне мой маленький, ничтожный умишко - мы угодили в ловушку локусов.
Карош, не замедляя хода, окинул взглядом местность.
Пока он в полудрёме предавался приятным грёзам, караван выехал из леса и сейчас они ехали по горной дороге, даже скорей по широкой тропе, на которой едва-едва могут разминуться два всадника.
Слева нависала скала, справа крутой горный склон с редкими чахлыми кустами, а далеко внизу пенился бурунами горный поток.
Впереди зияло отвесными склонами ущелье, и вот там, на скальном выступе и высились наваленные кучи булыжников, за которыми так удобно спрятаться стрелкам.
В ущелье наверняка засада, впрочем, путь назад, скорей всего, уже тоже перекрыт.
- Так что мы будем делать? - не унималась позади ученица. - Сдадимся на милость горских героев? Попытаемся развернуться и поедем назад? Или будем воевать?
Карош молчал, один, он бы легко прорвался, но со спутниками... он быстро начал подсчитывать, сколько накопителей придётся осушить - выходило никак не меньше трёх.
Не дождавшись реакции эльфа, девочка ответила себе сама:
- Лучше напасть и с боем прорваться, всё равно дорога здесь одна - Ущелья Слёз не миновать, так что...
- и она начала бормотать под нос и делать пассы руками, что-то наколдовывая.
- Разбойники не знают, что я маг, попытаемся проскочить - согласился с ней эльф.
И достав из кошеля на поясе три больших фиолетовых кристалла, сжал их в руке. Кисть тут же окуталась сиреневой дымкой, быстро впитавшейся под кожу.
Он обернулся к ученице, и Надьях увидела - в глазах у мага полощется фиолетовое магическое пламя.
- Держись за мной, не отставай, я прикрою пологом тебя и лошадь.
- Девушка, не прекращая читать заклинание, кивнула эльфу, а потом вскинула руки вверх. С её пальцев сорвались десять крупных ос. Оставляя светящийся след и грозно жужжа, магические шершни полетели в сторону каменных ловушек.
Карош невольно признал заслугу спутницы. Конечно, насекомые никого не убьют, но попробуй, выстрели, когда тебе в глаза норовит впиться этакая магическая гадость. И убить их невозможно, так и будут летать и жалить врагов, пока магия не рассеется, а ученица постаралась, заклинание получилось сильным.
"Да она, скорей всего, не умеет дозировать магию, вбухала всё что имела - проскользнула мимолётная мысль - вот и тема первого урока, покажу, как это делается"
И тоже махнув рукой, эльф закричал:
- Хэй-хэй! Вперёд! Вперёд! - и они рванули во весь опор.
Вихляющая дорога неслась прямо под копыта коня - слева мелькала стена, справа осыпь - только успевай уворачиваться. Мысленно приходилось удерживать щит над двумя живыми точками позади, девчонкой и лошадью. Хотя в них не стреляли - за каменными завалами слышались вопли и проклятья - видимо шершни оказались бравыми вояками.
Вдруг, по ушам Кароша резанули испуганное конское ржанье и горестный вопль ученицы. Обернувшись через плечо, он увидел, что рыжая лошадка не вписавшись в очередной поворот, в ужасе вытянув шею и выпучив глаза, заваливается в пропасть. Он швырнул магическую петлю и дёрнул рукой на себя, и кобылка, быстро перебирая ногами в воздухе, вылетела обратно на дорогу.
Девчонка позади восторженно завопила.
Они влетели в ущелье - впереди дорогу преграждала груда камней, а рядом, готовясь к битве, суетились люди. И если судить по полосатым юбкам и разноцветной боевой раскраске - действительно горцы.
Отряд несся не снижая скорости прямо на преграду.
- Учитель! Учитель! Только не убивайте локусов, иначе, они всем племенем за нами до самого Эльфаррана гнаться будут, и пока не прикончат - не уймутся! - опять заверещала тонким голосом ученица.
А ведь она права - собравшийся уже было снести всё одним ударом в пропасть Карош, уменьшил силу и сделал предупредительный выстрел, сметая только часть камней.
Горцы, поняв, что на них мчится маг, заметались и с испуганными воплями полезли прятаться в расщелины в скале.
И эльф, уже не сдерживаясь, изо всех сил шарахнул по каменному завалу.
- Неудачно! Большая часть баррикады улетела в пропасть, но булыжники помельче раскатились по дороге. "Да кони же сейчас ноги переломают" - мелькнула в голове паническая мысль - энергии накопителей больше не осталось, и тогда, он зачерпнул своей исконной, эльфийской силы, и расчищая путь, пустил впереди себя мощный воздушный вихрь. И тут же, по ущелью пронёсся тяжёлый вздох - это горы учуяли враждебную эльфийскую магию.
Промчавшись мимо засады, они вылетели прямо к мосту - хлипкому деревянному сооружению раскачивающемуся над пропастью.
Пришлось спешиться и вести лошадей под уздцы.
Деморализованные горцы, пока себя никак не проявляли, но Карош не сомневался, оценив малочисленность их отряда, горские герои обнаглеют и пустятся в погоню. Поэтому, едва они перебрались на другую сторону, он ударил силой по узкому настилу, уничтожая переправу.