Затекшая рука и холодный пол, постоянная качка, ноющая щека, а на грудь давит так, будто сидит на ней ужратый падалью дьявол. В грузовом отсеке некоего фургона Крабова куда-то везли. Он приподнялся. Снотворное отпускало. Кровь еще подтекала, видимо не так уж долго он был в отключке. Он бережно погладил солнечное сплетенье и постарался сдержать кашель.
Его пристрастие к спиртному и злоупотребление психотропами, теми же снотворными, когда он не мог уснуть, для организма оказалось не только ядом, думалось Крабову. В данном случае его заблаговременное пробуждение случилось благодаря вредным зависимостям. Поистине, спасение порой случается по экзотическим причинам!..
С минут десять он приходил в себя. Было тошно, и голова не соображала. К тому же воняло гарью. Вскоре он смог сносно проанализировать сложившуюся ситуацию. Он прочел много отчетов и стоило подумать, чем вся эта информация станет полезной в конкретных обстоятельствах.
Димитрис стал третьим случаем, когда среди личного состава проявился колдун. Фейи неоднократно упоминал, что проектируется специальная каменная комната, для тестирования жителей на предмет магических способностей. Вначале планировалось проверить в ней личный состав. Но стоит ли мешкать? Ведь Фейи наверняка изобрел еще какую-нибудь проверку, пока не готова та злополучная комната.
Зачем Крабову ждать официальных доказательств? Он скорее всего уже в колдовском кольце Воллдрима или в самом городе. Посему стоит знать о себе желательно... желательно ВСЕ! Вероятность почти нулевая, но разве он тот человек, что бросает начинку своего кителя на волю посторонних разбирательств? Нет, он не из наивных. Трусливый? Немного, но точно не дурак.
Крабов изучил свои руки, ноги. Особый отряд не озаботился обезвредить его достаточно качественно, к тому же эти спец.черти отчего-то не подсадили к спящим телам сопровождающего, обленились к рамсам! Думали - народ не опасен под снотворным. Крабов размотал ограничительную веревку. Его туловище обкрутили ей, даже не связав. Крабов осмотрел пятерых других, что перевозили вместе с ним. Никто не шевелился, народ видел свои наркотические сны. Вилена, солдатика Олеша и его друга Димитриса он не обнаружил, да и других сколько-нибудь знакомых лиц - тоже.
Прежде чем его засунут в будку чудес, как прозвал сам Фейи комнату для тестирования колдунов, он проверит себя сам! После случая в лесу никто не станет рисковать. Проверят всех, каждого! Он сам бы так поступил.
Крабов взялся за ограничитель, что утром завязал себе на щиколотку и вдруг остановился. Перед тем как отвязать своеобразный свой охранительный щит, следует подготовиться. Он вспомнил загоревшийся грузовик, ангелов, чертей, цветок в небесах и огромные руки, спустившиеся за Димитрисом. Парень с христианскими представлениями о кончине божьих созданий по всей видимости собрался в рай на встречу со Всевышним и наколдовал в связи с этим такого! Не стараясь и не выкрикивая заклинаний. Наверное, одних только мыслей достаточно, чтобы все творилось само по себе. По крайней мере так все это выглядело.
Психопрактика и одна единственная мысль, да такая, чтобы искренняя, от всей души. Простая, но искренняя...
"Хочу курить!" - вообразил он и развязал веревку.
В воздухе перед его ртом возникла заветная сигарета, она дергалась, ища огонь, загорелась. Следователь хватанул фильтр ртом, сделал вожделенную затяжку и с удовольствием втянул табачный дым. Без суеты и паники повязал ограничительную веревку обратно на ногу. Только теперь он позволил эмоциям взять верх:
-- Рамсец! Гадство! Почему именно я? Я такой же урод, как эти... - он с отвращением прожевал последнее слово: -- Ме-ч-та-те-ли-и-и!
Следователь глянул на спящие тела - никто не видел его колдовского перекура. Парочка бранных словечек полетело в пустоту, кулак в пол. Прихватило ребра. Еще разок по скамье... мат-перемат... всего минута, и вот он уже взял себя в руки.
Затянулся еще раз, на этот раз табак был... не табак, вкус отдаленно напоминал горелую траву, и только. Он швырнул окурок под скамью.
Люди на полу все еще не шевелились. Крабов задумался. Как избежать раскрытия? Ему конец, если узнают о его колдовских способностях.
-- Похоже не табак коня убьет... - он ухмыльнулся. -- Что-то другое... - прошептал старший следователь. -- И я прав! прав, к сожалению...
***
Металл комнаты с приспособленными у стен сетками ограничительных веревок. На полу еще одна сеть, сверху - тоже.
Мужчина в темно-зеленой форме стоял посреди комнаты. Голос из громкоговорителя:
-- Подполковник Крабов, разденьтесь до нижнего белья.
Лишь Крабов заслышал в динамиках женщину, на раскромсанном лице автоматически выставилась его фирменная улыбка сердцееда.
-- А теперь ваши трусы и майка...
-- С удовольствием! - прищурившись, кивнул Крабов.
-- Можете не спешить, - подбадривала невидимая дама.
-- Мадам, я весь ваш! - высказался в пустоту комнаты обнаженный мужчина, стянувший с себя все, чем был когда-то прикрыт.
-- Не смешно, - ответил ему грубый мужской бас. - Что там у вас на шее?
-- Да просто...
-- Это тоже снимите, - прервал его все тот же мужчина.
-- Хорошо, - Крабов пожал плечами.
Старший следователь стоял, не сутулясь, немного переместив вес на правую ногу, а руки сложил на груди. Ему вкололи обезболивающее аккурат в левую ягодицу, и потому "боевые" раны почти не чувствовались, лишь слабая эйфория. На радостях ли, что сломанные ребра и трещина в ключице не болят или по какому-то плану, он напевал про себя песенку. Безмятежную, успокаивающую. Так, на всякий случай.
Время, наверное, тянулось, но следователь не суетился, он занимал ум всякой ерундой. В какой-то момент он незаметно для самого себя стал крутить в голове мысль будто бы он здоров и никакой плеврит или рак легких ему не грозят... Потом опять песенка ни о чем, такая, чтобы не задумываться о ее смысле, вообще ни о чем не задумываться.
Свет стал менее ярок, вновь включили громкоговоритель. Вернулась дама:
-- Можете одеваться, - с сожалением в голосе сказала она и с не меньшим сожалением выдохнула и отключила микрофон.
Крабов не торопился. Будка чудес была обманута, но надо доиграть безмятежность до конца. Он натянул трусы, повесил цепочку с военным брелоком. Оделся. Он вел себя будто на показе. Красовался. В конце концов натянул сапоги, и тогда дверь наконец распахнулась. За ней стоял Фейи:
-- Я и не сомневался, что ты НАШ, Крабов. Блестяще! Севилечка, что раздевала тебя, попросила твой телефончик разузнать, - он заржал. Генерал похлопал по плечу, благо по непокалеченому, своего любимца-следователя: -- Пойдем, введу тебя в курс дел.
"Курс дел" гласил, что, как и всегда в армии, что-то просочилось раньше времени, а что-то было дезинформацией. Будка работала уже три недели! Веревки-ограничители массово поставлялись в город и того дольше. Единственное, что стало настоящим откровением сегодня утром - это солдат Димитрис. Зона Воллдрима скаканула за одну ночь на несколько километров. А такого раньше не случалось. Пара метров, иногда пара десятков метров, но километры - никогда!
Шнурки с металлическими паспортами на шеях солдат оказывается были сделаны из этих самых ограничительных веревочек. Перед отбытием в Воллдрим каждому из солдат заменялся обычный шнурок на специальный, ограничительный.
-- Мне не меняли, - проговорил следователь.
-- Офицеров пока не трогали. Умных много развелось. Статистически шанс ничтожный, так что пока не спешили офицеров дергать. Подозрительные все стали. Я не хотел заострять внимание, а то начали бы придумывать, выкручиваться. А нам это надо? Конечно, нет, - ответил Фейи сам себе.
Только сейчас Крабов понял, что его предосторожность с веревкой на щиколотке возможно... К рамсам всякие "возможно"! Она только что спасла его жизнь! Но если уж крепко так задуматься, то спас его бедняга Димитрис. Ведь благодаря ему Крабов успел проверить себя на колдовство. Но почему сам Димитрис снял на КПП свой военный брелок? А может он развязался, порвался? Возможно бедолага просто пропустил подмену брелоков. Мелочь, погубившая солдата, и мелочь, спасшая следователя - все это кусок веревки! Жизнь человека блистает яркими и важными событиями, но поворачивается к бездне из-за таких вот мелочей!
Из рассказа Фейи стало известно, что несколько маленьких бесов и ангелочков удалось словить, но те, несмотря на ограничители, в какой-то момент стали светом и унеслись в небо. Что стало с самим солдатом оставалось загадкой. На месте происшествия работали люди.
В итоге происшествия и в приличной спешке третье КПП перенесли на место второго. Второе же переместили километров на 12-13 дальше от города на восток.
Самым неприятным открытием для следователя стало то, что личный состав таскали сюда не просто для увеличения численности и, следовательно, увеличения обхвата патрулирования, но в большей мере для проверок в будке чудес! Уже добрая дюжина служащих проявили способности к колдовству. Они круглосуточно наблюдались, на них ставили опыты. Сломанные судьбы и никакого тебе года за два. Возможность пораньше обрадоваться дембелю стала для них проклятием всей жизни.
Еще оказалось, что вызвали господина следователя сюда по сфабрикованной причине. Никакого солдата и хаоса не было, точнее был, да не пару недель назад, а сегодня днем. Офицерский состав пока не проявлял способности к колдовству. Крабова просто рвало на части как он хотел спросить про крылатого мальчишку, но он ждал пока Фейи заговорит о нем сам.
-- Добринов, Дорбсон... они тоже здесь? - все же поинтересовался Крабов.
-- Только Добринов. У него сейчас дел невпроворот, но ничего, позже ты поможешь ему. Заодно присмотришь за его методами. Иногда он переходит границы... но как гаденыш эффективен! - просиял генерал.
Крабов обычно себе не позволял в присутствии начальства, но от "эффективности Добринова" ему захотел плюнуть... и он таки плюнул, а потом натянуто улыбнулся. Генерал одобрительно кивнул:
-- Плевать на условности, ты прав, плевать! Мы не на пороге открытий, мы УЖЕ творим чудеса!
-- В чем помощь нужна Добринову? Он кого ведет? - небрежно спросил Крабов.
Генерал просиял:
-- Ты молодец! Малец действительно оказался колдуном. Все подтвердилось! Правда пришлось стрелять... О нем мы не говорим. Все сугубо секретно. И ты кстати подпишешь бумажку о неразглашении. Никто не должен прознать о его существовании когда-либо и где-либо. Его просто нет... и не было. Так что я жду, что ты даже не заикнешься о нем.
-- То есть я с ним работать больше не буду?
-- Крабов, его нет. Мы поняли друг друга?
Крабов ощутил, как сжимается его живот. Он не подал виду, но резкая боль пронзила кишечник. Укол анестезии на желудок похоже не действовал. Его сейчас разорвет. Он кивнул:
-- Стрелять пришлось? - спросил он, но быстро добавил: -- Я все понял.
-- Ну да ладно. Это все ерунда. Тебя не должно волновать. Тебя мы на особое задание пригласили. Ты поможешь... - он взял паузу и постарался придать значительности голосу: -- С котами! Они откуда-то лезут и лезут.
-- Коты? Причем тут коты? Я вроде не ветеринар? Что за гадство?!
-- Не кипятись. Просто с этим у нас целая морока. Надо найти колдуна, который управляет ими. Они, как зомби: деревянные, не мяукают и не едят, но плодятся и лезут отовсюду, нападают на живность и на граждан. Мы сначала их отлавливали, изучали, но ситуация стала неконтролируемый. Мы их выжигаем, пули на котов не действуют.
Крабов уже в сотый раз пожалел, что появился здесь. После того, что он увидел в лесах на подъезде к городу, сейчас в нем родился лишь один вопрос: неужели в городе еще остались гражданские, обычные местные жители? Здесь ведь не просто неудобно или неприятно, находиться в городе смертельно опасно!
-- В смысле на "граждан нападают"? Гражданские что ли не вывезены? - спросил Крабов, а сам подумал: "Эвакуировать всех к рамсам!"
-- Зачем? - не понимающе ответил Фейи.
"Просто прекрасно, - подумал Крабов и сразу же занялся коротким аутотренингом. - Какое мне дело? Я только за себя. Всем не помочь. Спастись бы самому. И Харму помочь... если получится. Я и работа... и Харм. Я и работа... Да и Харму похоже помогать уже поздно..."
По правде, Крабов и не надеялся, что мальчишка жив, и такое самоубеждение в том, что он намеревается спасти мальчика, было неким утешением для его совести. Какая там помощь? Это почти чудо, если он увидит мальчонку еще хотя бы раз.
-- А еще приставим тебя к "Будке Чудес". С Севилией вы сработаетесь, я думаю, - генерал подмигнул. -- Раскрыватель оказался неэффективным, поэтому надо будет проверить всех детей здесь, в нашей будке.
-- В смысле детей?
-- Школьников...
-- Вы планируете их раздевать догола?
-- Ну, это мы поручим Глади. Она все-равно в курсе. Да так в курсе, что дальше некуда. Знает больше меня, - ляпнул он и добавил: -- Шучу, конечно.
-- Глади? - Крабова словно застукали за непотребным. Пусть он и не виновен в том, что их планы по спасению Харма не сбылись. Встреть он мадам сейчас в этом самом коридоре, даже дышать с ней рядом ему будет надрывно невыносимо.
-- Мерзкая дамочка, но я привлек ее... - продолжал Фейи.
"Ага, ты привлек. Знаем мы кто ее привлек. Она сама себя привлекла", - про себя ухмыльнулся следователь.
Много чего узнал Крабов от генерала. Больше всего его напрягало, что: "Пока ты не вольешься в полный курс дел, займешься котами". Каждый раз, вспоминая эти слова генерала, Крабов выбрасывал в мир тонны ругательств, правда почти всегда не вслух. Внешне он редко выглядел взбешенным или растерянным. Держался. Опыт все ж.
Вечером в комнату стучали раз пятнадцать. Документы несли и несли и похоже даже к котам он не доберется, закиснет в других бумагах. Тонны докладов, свидетельств и теорий. Из новенького -множественные случаи локальных истерий. В разных частях города, в школе, в казармах... случались массовые приступы. Люди испытывали боль, кого-то рвало, другие теряли сознание. Подобные эпизоды случались в течение последних трех-четырех месяцев. Источник пока не обнаружен. Пища, воздух, вода, - все в пределах нормы. Виноваты маги - это естественно, но как они действуют? К разгадке даже не приблизились!
Упоминаний Харма не было. Это служило неким облегчением, ведь не придется подставлять шею и пытаться помочь мальчишке. Вместе с тем Крабов сегодня многое понял о самом себе; понял, что его и Харма связывает общая беда - они мечтатели! И разве виновен мальчик в том, что таким рожден, создан матушкой природой магом? И разве виновен любой другой бедолага, попавший под молот военного расследования, в том же самом?..
-- Где же ты, крылатик Харм? - задал он вопрос в никуда.
В дверь опять постучали. Крабов нехотя пошел открывать. Ожидал он увидеть очередной пакет "из штаба", но на этот раз не угадал. Перед ним стояла невысокая дама в длинной юбке и блузе с тучей мелких кругленьких пуговок. Она курила.
-- Так и не бросили?
-- Бросишь тут, - кинула Глади и вошла без приглашения. - Закройте дверь!
Крабов повиновался.
Она прошлась по комнате, заглянула в оконце, кинула взгляд на стол и тумбу, перекошенную, почти антикварную.
-- Не богато... Зато не воняет, как на лестнице...
-- Виски, воды со льдом? А может кофе или чай? - спросил с саркастическим тембром в голосе хозяин апартаментов без чайника и холодильника.
Глади недоуменно посмотрела на подполковника.
-- Ничего нет, - подытожил он. -- Только чай. В термосе.
Глади открыла свою сумочку и выудила оттуда пинтовый бутыль с янтарной жидкостью:
-- Коньяку?
Она воткнула сигарету в пепельницу и присела на единственный стул.
-- А давайте! - выдал Крабов. - Наливайте! - он выплюхнул чай в раковину и подставил кружку под горлышко бутылки. Глади немного налила в нее и протянула бутыль Крабову. Сама же забрала у него кружку и отпила. - Хороший. У Фейи стащила.
Крабову пришлось хлебать из горла. Он кивнул:
-- Правы! Хороший...
-- Харм здесь, - она выжидающе посмотрела на следователя.
-- Опять этот мальчишка! Дался он вам!
-- Я не позволю вам оказаться главным виновным в его погибели! Вы не такой человек, вы этого не перенесете.
Глоток, второй, третий. Крабов мотнул головой и громко выдохнул. Почему перед этой дамой его выдержка таяла, подобно присыпанному дерьмом и солью снегом? Этим Глади и пугала, и в общем-то восхищала старшего следователя.
Глади поставила кружку на стол, а Крабов заговорил:
-- Мне почти смешно становится от вашего упорства... - вспылил он. Потом Крабов глянул на Глади и сразу отчего-то успокоился: -- Постойте, вы вообще его видели?
-- Пока нет, - ответила Глади. -- Но есть особый объект, к которому пускают только Добринова и парочку его помощников, - следователь выказал недоверие словам Глади своим громким: "Пф", - но мадам не обратила на это никакого внимания и продолжила: -- Фейи в восторге. Я это понимаю по-своему. Есть значит "особый объект". Но поверьте они уморят его, снотворным в том числе и бесчисленными опытами. Вы же знаете Добринова! Он не церемонится выбором средств. Отдел Исследований умылся, но это пока мальчик полезен, потом... Вы понимаете?
-- А почему вы печетесь только о нем? Здесь полно народу в беде.
-- Я не смогу помочь всем. Но его, и надеюсь вас, я сумею вытащить из этого ада.
-- Благородно. Но я не нуждаюсь в вас и второй раз вы не уговорите меня на эту глупость. Тем более у вас одни только догадки.
-- Я хорошо знаю Фейи и поверьте это не догадки. Мальчик точно здесь! Надо только выяснить где его держат и как к нему подобраться.
Крабов слушал Глади. Он давно раскаялся, что когда-то пошел у нее на поводу. Все провалилось, но он подставился, и теперь она многое знает о нем. А в случае необходимости потопит своего соучастника, в его же собственной тупой жалости к крылатому мальчишке.
Гадская совесть! Зачем он влез во все это? Но это были лишь его мысли, внешне он выглядел вполне расслабленным, но похоже Глади читала эти самые мысли, словно у нее был суфлер в голове любого собеседника.
-- Кстати я не собиралась вас уговаривать. Думаю, вы и сами прекрасно понимаете, что согласны со мной... и довольно этих спектаклей... Давайте лучше подумаем, что делать?
Крабов потянул руку к сигаретам, но тут в дверь постучали. Глади встала. Всего на секунду задумалась, но, наскоро сообразив, подошла к ванной комнате. Махнула рукой, тихо сказала:
-- Откройте! - и прикрыла за собой дверь.
Следователь натянул подтяжки и подошел к входной двери, открыл. Похоже вечер был "для тех кому за шестьдесят". Кокетливо улыбаясь, на следователя пялилась генеральша. От нее несло пудрой и ванилью.
-- Мусье Крабов, - промямлила она. - А я к вам. Можно?
Мусье растерялся, а его челюсть, если бы не височно-челюстные суставы, могла бы сейчас качаться, будто гамак. Не успел "мусье" сообразить, как генеральша вошла и скинула на постель шляпку. Присела, взглянула на начатую бутылку коньяка:
-- А у вас есть вкус к выпивке. Прекрасный коньяк! Я сама такой закупаю. Надеюсь у вас развит вкус не только к спиртному, но и к более трепетным материям, - она игриво потупила глазки.
Ситуация была смехотворна, но попахивала в лучшем случае служебной травлей и высылкой из Воллдрима в какой-нибудь Навозноморск, в худшем - сгнобят в тюрьме или закопают где-нибудь в здешних лесах. В колдовском городе может случиться все что угодно, лишний труп или пропажа следователя мало кого удивят.
Фирменная улыбка не просилась "на люди", мысли Крабова вопили, а от приторной вони ванили его слегка подташнивало.
Может следователь выкрутился бы сам, но его опередили. Дверь в ванную распахнулась, из нее выползла Глади. Ее блуза, едва прикрывавшая бедра, оказалась наполовину расстегнута, а юбка вовсе куда-то подевалась. На ножках красовались веселенькие чулки. Глади напевно произнесла:
-- Я почти готова, милый! - она весьма правдоподобно состряпала на лице удивление: -- О, Изабэль! Ты видела, как я сюда пробиралась? Ты шла за мной? Похоже, милая моя сестрица, ты раскрыла мой секретик. - Она смотрела на генеральшу, и той делалось неловко от твердого взгляда властности кузины.
Изабэль не смогла скрыть разочарования. Желанный мужчина оказался занят другой. Да такой другой, которую та весьма уважала и местами побаивалась.
-- Чертовка! - произнесла Изабель Фейи и густо покраснела. - Моего мужа здесь нет? - это был единственный и довольно глупый вопрос, который мог родить ее оскорбленный разум.
Глади подошла к Крабову и обняла того за талию, прислонила голову к его плечу:
-- Откуда, дорогая? Нам он здесь точно не нужен. Мы шалим, как дети, ей богу. - Она повернула голову к Крабову: -- Ты простишь нас, Изабэль? Мы бы хотели... Ну ты понимаешь... Ты не задерживайся, милый. Жду тебя в ванной... - и мадам Глади ускользнула обратно в уборную.
Крабов застыл. Ситуация была не просто странной, но комичной и даже сумасшедшей.
-- Так и знала, что вы любите зрелых женщин. Жаль опоздала, - сказала Изабэль, поднялась с постели и схватила шляпку. Мадам подошла и чмокнула Крабова в щечку: -- Если здесь не срастется, обращайтесь. Я только "за!" - она кокетливо улыбнулась и, наигранно покачивая бедрами, вышла из комнаты Крабова.
Крабов захлопнул дверь, отошел к окну. Его раздирал смех, и он рассмеялся, но сразу с упоением закашлялся. Взял со стола чашку с коньяком и опрокинул ее содержимое себе в рот. Он сел на кровать и покачивал головой, то и дело сбиваясь, то на кашель, то на хохот. Прикурил. Нет, он даже и не думал, что у Глади на него виды и сразу понял, что старушка способна на многое. Она только что избавила его от миллиона проблем!
Глади вышла из ванной. Одетая, естественно, и сказала:
-- Расставим точки сразу. Я вас бросаю!
Крабов заржал, как конь, да так что пружины койки затряслись, словно альвеолы его прокуренных легких, а Глади добавила:
-- Только не наше с вами дело.
***
Стакан чая, сухой паек, распаренный кипятком, узкая кровать с серым полосатым одеялом. Хоть Крабов и дослужился до подполковника, большего чем отдельная комната он не получил. Зато у него был личный телефон и недавняя прогулка с Севильей. Той самой, что в его первое появление в городе, раздевала следователя в будке чудес.
Все-таки глупой женщиной та оказалась. Раньше Крабова подобное обстоятельство не смущало, но час назад он откровенно обломал пухлогрудого диспетчера будки, с которым ему приходилось теперь работать. Проводил даму до общежития и пожелал доброй ночи. Не пытался лапать или целовать молоденькую брюнетку. Наверняка она была чьей-то дочерью или племянницей. Прислали сюда ее не за заслуги перед отечеством, скорее за кровные узы, а может быть благодаря размеру груди. В общем, дама была разочарована, но Крабову было все равно. Нет, он не воспылал к дамам постарше. Тема половых отношений стала ему чуть ли не противной. Он устал от женщин, от алкоголя, от своей работы... От этого проклятого города и его свойства ломать людей и их жизни. Он устал от ответственности, а сейчас она была во сто крат весомей, чем когда-либо.
Прохаживаясь по комнате, Крабов не думал об этом. Он устал думать и потому больше всего волновался остывающим в чашке чаем. Он допил "Индийский отборный" и, сладко потянувшись, сладко же зевнул. Ежедневные троекратные уколы обезболивающего помогали: ребра почти не беспокоили, правда плечо - доставляло проблем, к счастью зашитая тремя швами щека, ныла не так отчетливо, как вначале.
Еще в первый вечер и ежедневно он проверял комнату на прослушку. Контора явно не старалась. Видимо не хватало операторов слушать так много народу. Детектор, личный и надежный, ничего не обнаружил. Ни сразу, ни потом.
Утроба позвала его в уборную, и Крабов повиновался. Вечерний поход в туалет принес облегчение и не только в привычном смысле. Это был третий день пребывания следователя в Воллдриме. Петля ограничительной веревки наконец вышла естественным путем. Да, когда он ехал в Воллдрим, после вознесения ангела Димитриса, он связал ограничитель и дополнительно (на всякий случай) спаял концы зажигалкой, проглотил петлю. Все эти дни страшно болел живот, но признаться лазаретному работнику в боли он не мог. Благо болели и ребра, и никто не заподозрил его нутро в предательстве. Маленькое приключение желудочно-кишечного тракта наконец закончилось. И это были микроскопические неприятности для его организма, в сравнении с теми, что мог получить Крабов, покажи он себя в будке чудес с летающими сигаретами и зажигалками или вообрази он себе толпу голых баб. Он не слишком полагался на шнурок в утробе и допускал, что кишечный тракт может повредить ограничитель. Потому Крабов все эти дни носил заветную веревочку и на щиколотке.
А еще следователь постоянно вспоминал слова чертенка Димитриса с трезубцем в руке: "Простите, перепутал. Вы же хороший..."
-- Раз я чертов мечтатель, к тому же хороший человек, надо поработать со всем этим поганством! - сказал он себе с деланным воодушевлением, потом зевнул и с гораздо меньшим энтузиазмом добавил: -- Спокойной ночи, подполковник Крабов.
Он взглянул на свое лицо. Отражение в зеркале было уставшим, а в глазу все еще краснело кровоизлияние; шрам, перехваченный черными хирургическими нитками... Да, выглядел Крабов будто лоскутный монстр Франкенштейна. Кусочек следователя, кусочек мага, ошметки прежнего человека...
Он клацнул выключатель и свалился на пружинистую постель. Металлическая сетка под матрацем закачала следователя. Он так устал и морально, и физически... Чертовы мечтатели, как же он устал! Нет сил, апатия и интеллектуальная кома... Но разве может он позволить себе перестать бороться за свою жизнь? Бессмысленную, бестолковую, но жизнь! Свою собственную, единственную принадлежащую ему жизнь! Целыми днями находиться среди людей, следить за словами, решениями по следствию и будке чудес, контролировать каждое свое движение, не допускать непроизвольных жестов, которые смогли бы выдать его. Например, банального почесывания запястья или щиколотки под веревочкой, желания закатать чертов рукав!
Еще до того, как сетка кровати полностью замерла, Крабов уснул.
Глава 15. Прошлое в красках
"Черный" север, невиданное ночное небо, неизвестные созвездия. Военные астрономы из спутниковых войск утверждали будто звезды не земные. Они установили множество наблюдательных станций, направленных в разные части небосвода в городских районах, укутанных годовалой ночью.
Крабов шел один, впрочем, по Воллдриму он преимущественно передвигался без компании.
Итак, коты! Ущербное поручение досталось старшему следователю. Это если быть честным с самим собой. С другой же стороны, коты показывались повсюду в городе, а потому Крабов изучал Воллдрим вдоль и поперек, не вызывая подозрений. Хотелось бы спросить, при чем здесь подозрения, если он ничего недозволенного военным начальством не планирует? Или планирует? Похоже он сам с этим не определился. Совести проще, если душа твоя мучается и не принимает твоих действий, противится, вроде как не отвечает за разум. "Самообман профессиональный" - так все это называется.
Север города безлюден. Здесь не встречаются обитаемые жилища. Еще полгода назад, поговаривали, народу здесь было поболе. Виной те самые животные с "бешенными" вирусами. Вытравили людей с их территории. А может народ смирился с погодой и решил не ждать восхода, но самим двигаться в места посолнечней этих?
Военные патрули, как правило состоящие из трех-четырех контрактников и офицера младшего ранга, встречались Крабову просто до мозолей в глазах. Надоели что жуть! едва ли не каждые минут 10-15 кто-то проверял документы, выяснял цель пребывания, то там, то здесь. Потому следователю, утомленному гадской работой, а на теперешний момент и застоем в ней, приходилось без конца оправдываться перед патрулем за свои шествия до семи раз за час. Первое время Крабов старался избегать патрулирующих, но это оказалось практически невозможно. Потому на прошлой неделе он запросил "красный" пропуск, который не предполагал открывать причины и полномочия. Специальный бейдж на цепочке висел у Крабова на груди. Но даже несмотря на это, чувствовал Крабов себя будто в ловушке. Похожее чувство он время от времени ловил и в своей семейной жизни. В ней нет угла для уединения; нет места, где ты можешь остаться один на один со своими мыслями; невозможно дать мозгам отдых, ведь, помимо работы, дети и жена требовали внимания, требовали участия. А что на работе? Работа мониторилась во всех смыслах. Скрытые камеры, пишущие устройства. Часто без его ведома. Где расслабиться? Да нигде!
Крабов рассматривал заброшенные здания северного Воллдрима. Оставленное жилище - мечта любого мальчишки. Бесценно не имущество, спрятанное за стенами, бесценен сам процесс обшаривания шкафов и полок в поисках чего-то интригующего. Порой находились такие вещи! О предназначении некоторых можно было размышлять часами и даже днями.
Ты входишь в дом, в котором жили люди. Они бросили пожитки или ушли на время, а может навсегда. Каждая безделушка кажется сокровищем. Каждая обнаруженная вещь несет в себе что-то свое. Когда-то ее купили или смастерили, а может быть передали следующему поколению по наследству. Ей пользовались, она была нужна. А теперь оказалась не столь важной. Для мальчишки от лет 8 до, наверное, пенсии поиск таких "сокровищ" является захватывающим занятием. Лучше пока не придумалось.
Крабов вспоминал, как в былые годы в одиночку или с другом он, подростком, лазил по заброшенным домам заброшенного же военного городка. Бывало по-настоящему страшно. Ведь помимо других мальчишек там можно было запросто встретить бездомных или даже извращенцев. Но ко всем сюрпризам мрачных жилищ, добавлялись и другие. Часто в спешке бросались не только дома, но коммуникации. Оголенные провода под напряжением или вытекающая из кранов вода. Запросто! Безалаберность тех, кто оставлял строения на произвол случайных событий, ошеломляло даже детские умы. Сорок домов, шестнадцать из которых расселили, были подключены к единой системе и выключить было возможно или все разом, или ничего. Крабов провел детство в таком военном городке. И за взрослую жизнь он не раз сталкивался с подобным идиотизмом, бывшим не исключением, скорее укоренившейся практикой.
Так происходила утечка армейских денег, так происходили трагедии, в том числе и с гибелью людей. Так, благодаря разрывам трубопровода, неспешно подмывался фундамент. Как следствие, дом трещал и в конце концов разваливался, порой погребая под собой невинных жертв. А сколько людей пострадало от удара током? А как насчет балконов, которые держались на песке и "соплях", смешанных в бетон, беспечными солдатами из инженерных войск? Да, поистине милое и беззаботное детство было у Крабова, правда сдобренное лавинами адреналина. Впрочем, мальчишки найдут что-то подобное в любом случае, и если не в таких местах, то где-нибудь еще.
Сейчас, шествуя по ночным улицам колдовского города, Крабов вспоминал о своем детстве, и оно действительно казалось прекрасным. Как же счастлив он был тогда! Муки совести - это не продукт возраста, скорее черта характера, потому в те далекие времена она также успешно мучила своего хозяина виной перед родителями, которым пришлось много волноваться и краснеть за его выходки. Позже основной опорой чувства вины стали дети Крабова, а сейчас ко всему остальному добавились стыд и ответственность за крылатого мальчишку.
И почему, столько зная об особенностях службы, Крабов стал военным, что же было в этом притягательного? Скорей всего он об этом не задумывался. Но причина казалась очевидной. Его отец, ныне покойный, в военной форме был не просто мужественным, но казался сыну героем, ведь ему пришлось побывать на войне. Все мамины подруги, соседки, продавщицы в магазине, школьные учительницы - в целом женщины, - все вздыхали и теряли самообладание при виде усатого плечистого красавца. В любой компании дамы вешались на видного офицера, словно на единственный достойный крючок. Остальные мужчины рядом с ним казались кривыми и ржавыми гвоздями, неумело прибитыми к женам, как правило к нелюбимым.
Еще один патруль.
Крабов автоматически схватился за пропуск на груди, и те, изобразив воинское приветствие, прошествовали без лишних задержек. Следователь свернул в переулок. Справа сплошной полосой раскинулась зима. Господин военный сначала решил не углубляться в сугробы, хотя то там, то здесь виднелись следы размером с лапу небольшого животного. На Крабове "висело" дело "Котов", потому он задумался: может стоит все-таки сходить?
Он решился. Закутался плотнее в саржевый бушлат черного воинского кроя и захрустел по сугробам. Вскоре он вышел на тропинку. Здесь тоже не дремал патруль. Все, как всегда: пропуск, ладонь ко лбу, идем дальше...
Уже минут через пять Крабов приметил кота. Такого, как в отчетах. Его движения были вымучены, а суставы не сгибались. Кот не испугался, он пристроился за следователем и насколько мог пытался нагнать Крабова. Охотился по мере возможностей. Чтобы кот не отстал, пришлось Крабову заметно сбавить темп.
Отчеты гласили: коты агрессивны. Они нападают и на животных, и на людей. Обычно укус кота не несет особых последствий. Однако у ослабленного организма может вызвать некие симптомы, наподобие гриппозных, с подъемом температуры и ломотой в суставах. Также были зафиксированы случаи, после которых военное командование приняло решение истреблять животных, выжигать их. Временами коты нападали огромными стаями. Тогда человек, после мучительных болей и лихорадки, мог погибнуть. Несколько раз случалось, что человек сам становился неким зомби. Не реагировал на слова и убеждения и, опустившись на четвереньки, начинал охотиться за всем, что движется. Один из заслуженных докторов Отдела Исследований назвал все это в шутку "зомби-апокалипсисом", однако начальство не одобрило и решили ограничиться наименованием "бешеный грипп".
Крабов перемахнул через глухой забор и стал наблюдать за действиями кота. Плечо намекнуло о себе возвращающейся болью. Мужчина вытащил блистер с обезболивающими. Пара таблеток из ладони сразу отправились рот, Крабов запил их водой из фляги, спрятал ее в карман брюк. Кот, уперев морду в обледенелый металл, все это время стоял не шевелясь. Пару минут кот и Крабов не двигались, тогда Крабов стукнул правой рукой по ограде, и кот сразу среагировал. Упираясь головой в забор, он начал движение в направлении звука. Крабов застыл и вскоре кот, дойдя до угла забора, свернул в черный переулок.
Фонарь на голове следователя вдруг стал мигать. Видимо садилась батарея. Крабов снял резинку с лампой и переключил выключатель. Достал батарейку и услышал разговоры: еще один патруль. Сколько ж здесь нынче личного состава? Сколько тысяч юношей бродят по городу?
Он уселся на корточки за забором и облокотился о него спиной. Солдатики молча шагали за оградой. Не переговаривались. Бдели! Молодцы, однако.
Крабов дождался пока отряд прошествует подальше и стал возиться с батарейками. Наконец вставил, зажег и принялся мостить резинку на шапку. Круг света вырвал из темноты криво движущуюся на следователя фигуру того самого кота, что протирал головой забор.
-- Нашел лазейку?
Следователь встал. Кот подошел к нему вплотную и вцепился зубами в сапог. Прокусить не вышло, но он не отпускал. Крабов не спешил. Ситуация была слегка комичной. Похоже у этих котов было полторы извилины на стаю. Кот упирал свои лапы, которые походили на костыли, в сапог Крабова. Выглядело действо хоть и смешно, но жутковато.
Опять голоса вдалеке, и свет, выстреливающий из-за угла. Крабов выключил свой фонарь. Патруль повернул в другую сторону.
-- Надоели, - прошептал следователь и направился к темным стенам укрытого снегом дома. Дом был плох: облезлая краска, гнилые доски оконных рам, трещащие под снегом ступеньки. У одного из окон колыхалась штора. Крабов подошел. Окно оказалось разбитым. Он влез внутрь. На ноге все еще висел кот.
-- Упорный! - Крабов усмехнулся.
Брать за шиворот кота было не слишком умно, потому следователь, не снимая сапога, соскреб животное о подоконник, аккурат за окно, на улицу. Он взял чашку в красный горох, стоящую на столе, и швырнул подальше в сугроб. Кот среагировал: направился вслед за чашкой.
Мимо окон дома, в котором засел Крабов, шествовал еще один патруль. Они двигались в ту же сторону, что и предыдущий. Крабов смотрел в окно и не сразу приметил, но меж реек калитки проглядывалось некое движение. Крабов присмотрелся: целая орда котов сопровождала патрулирующих метров в двадцати.
-- Чертовщина!
Дом оказался из "бабушкиных". Вышитые полотенца, старая посуда со сколами и трещинками, в дверном проеме хрустящая от сквозняка шторка из крохотных трубочек. Сыростью не пахло, но тут и там виднелась примерзшая плесень. Протертый коврик, потрепанная мебель. На столе стояла рамка с фотографией, старой, пожелтевшей. Муж и жена, двое мальчишек на крыльце этого самого дома. Снимок был приветом из былых времен: окрашенные стены, окна с белехонькими рамами и цветами в кашпо. Лет тридцать, а может все сорок минуло с тех пор.
Крабов тихо, насколько мог, изучал обстановку. Сейчас он вновь ощутил себя тем пацаном, что жил в его сердце и теле лет тридцать назад. В то же самое время в этом старом доме жили два брата, наверняка сорванцы.
Какое-то время следователь рассматривал предметы быта, книги, которых было не так уж много, в основном кулинарные, по кройке и шитью, парочка энциклопедий и что-то еще. Он уселся на стул вроде венского, с закругленными планками, раскрыл записную книжку и достал пачку сигарет, зажигалку.
Под ногами что-то шуршало. Фонарь, который лежал теперь на столе, Крабов направил на пол. Криво, бочком, на него двигалась крыса. Похоже и в ней поселился вирус бешенного гриппа. Следователь посветил вокруг и увидел еще штук пять зомби-крыс. Совсем рядом с обезумевшими грызунами двигалось несколько таких же сдвинувшихся с ума мышей. Все они стремились к Крабову. Впервые следователь встретился с другими представителями животного мира, пораженными этой странной заразой. Он вскочил, глянул на бушлат и обнаружил одну крысу, карабкающуюся по его животу. И когда она успела?
Он запрыгнул на обеденный стол и стукнул крысу фонарем. Крыса упала рядом с сапогом. Она сразу же продолжила движение, но зацепилась когтями за старую штопанную скатерть. Тогда Крабов скомкал ткань, предварительно схватив сигареты и зажигалку, которые благополучно оказались в кармане кителя. Он вытащил рукодельное творение из-под ног и скинул вместе с крысой на пол. Теперь на него двигались не только грызуны, но и клубок из кружев.
Пол шевелился. Носители бешенного гриппа только лезли и лезли, черт знает откуда. Десятки пустых глаз явились на шум.
-- Реально печальная мечта, - не осознанно произнес Крабов. Следователь впал в замешательство. - Как теперь выбираться?
За полминуты раздумий, которые к несчастью позволил себе следователь, крысы обступили стол со всех сторон. Их было не меньше сотни, но они все прибывали. До подоконника далеко, а на пол становиться небезопасно. Волны живности наползали одна на другую, и мохнатые зомбари к этому моменту уже добрались до середины толстенных ножек стола. Тогда следователь, совершив прыжок, оказался на диване. Крысиная река изменила направление. Через минуту на диван карабкалась целая ватага ополоумевших зубастых тварей. Следователь скаканул сначала на стул, а потом вновь оказался на столе.
-- Печальная, печальная мечта, - повторял Крабов.
И тут его осенило! Патруля не слышно, а звать на помощь пока не время, да и глупо все это. Подполковник - заслуженный следователь - и испугался каких-то диких хомячков. Дураком выставляться не хотелось. Он решил попробовать один способ. Крабов освободил запястье. На нем был связан в узел ограничитель. Известно, он оберегал Крабова от неожиданных мечтаний, но теперь носитель фоулка собрался сделать их ожидаемыми.
Итак, как думать? Разбросать всех? Поджечь? Силой мысли умертвить? Он сосредоточился на мысли о бьющихся сердцах грызунов. Не спеша снял ограничительную веревку. Итак, сердца бьются. В разнобой, но вот уже одно за другим создают унисон биения. Тук-тук, тук-тук. Он не смотрел на крыс, он был сосредоточен. Но увидь он то, что творилось вокруг, был бы озадачен, ведь крысы стали вести себя иначе. От внезапного биения сердец они дергались, их одолевала судорога. Они кусали самих себя, своих соседей.
Тук-тук, тук-тук, и взрыв, рвущий каждое крохотное сердечко на части. Крабов открыл глаза. Грызуны все еще дергались, кто-то рвал свою кожу, другие жевали собратьев. Но вскоре одна за другой крысы продолжили движение по направлению к сбитому с толку мужчине. Крабов не удержал концентрацию и, видимо от страха, а может мельком промечтав, опрокинул стол, на котором стоял. Крысы наползали на следователя, и он в ужасе вспомнил, что их надо выжигать. Грызуны вспыхнули, но, так как они уже залезли на него, там и сям сам Крабов занялся огнем. Он вскочил и по какому-то наитию стал руками, словно маг из сказки или какого-то кино, разбрасывать невидимыми ударами горящие комья с лапками по сторонам. Теперь загорелся и дом. Крабов рванул к подоконнику и, разбив еще одно окно, вывалился на улицу. Он смахивал с бушлата крыс. Не помогало, они будто пригорели к ткани. Тогда он скинул верхнюю одежду. Рванул к калитке, но остановился. Десятки котов, которые видимо отстали от патруля, так как отвлеклись на шум поблизости, неуклюже двигались к нему. Крабов не осознавал, но он осветил светом все вокруг, словно висела над домом парочка мощных прожекторов. Мужчина вновь вспыхнул и в ужасе метнулся в сторону, упал в снег, пытаясь потушить загоревшийся бушлат. Коты были неторопливы, но Крабов барахтался в снегу и не видел, что своими маневрами он осветил уже не только дом и прилегающую территорию, но намного дальше и во сто крат ярче, чем до этого. Сотни метров света в зимней ночи освещали огромную часть города. В какой-то момент, от жара и скорее всего, не осознавая своих действий, Крабов обдал водой себя и дом.
Он услышал писк и крики, словно детские, и сразу вскочил на ноги. Только теперь он увидал что натворил. Крабов вытащил из кармана ограничительную веревку и накинул на запястье. Завязывать было некогда, и потому он быстро перекрутил фоулк и прижал его другой рукой. Но это был еще не конец его мечтаниям.
Армии игрушечных солдатиков, сотня-другая с огромными ртами, как у щелкунчиков, двигалась к дому, за ними ползли пластиковые танки. Из стен строения, словно живые лианы, торчали и шевелились оголенные провода, сыпались искры. Вода просачивалась из фундамента, довольно быстро превращаясь в лед. Вскоре игрушечное войско застыло и разом расплавилось, превратившись в корку пластика у террасы, провода обмякли, будто в них угасла жизнь, а вода постепенно теряла напор. Похоже магия Крабова исчезала не сразу, постепенно. Освещение, созданное мечтателем-следователем, меркло, но еще не угасло.
Начинал пробирать холод, челюсть задрожала, а волосы быстро обледенели.
Снег вокруг был черным, покрытым пеплом и сажей, а коты лежали, не двигаясь. На стенах дома яркими пятнами выделялись огромные картинки, навроде граффити. Повсюду рисунки огня и искаженные лики людей, черти, мужчины в форме, женщин с оголенными частями тела, также в муках и огне. Дом перекосило, одна стена уменьшилась, а треугольник крыши представлял собой пилотку, под которой застыли дыры глаз и кривой рот с саблезубыми клыками. Шок Крабова, словно подтаявший край айсберга разом рухнул, мужчина вдруг сообразил: надо звать патруль! Ведь они все равно прибегут на свет и созданный им грохот. Скорей всего они уже совсем рядом!
Собственно, вот же они! Уже бегут!
-- Сюда! Он здесь! Сюда!!! - заорал Крабов. А в унисон со своим криком, повинуясь упоминаемому ранее уставу, Крабов включил рацию. Стараясь придать голосу легкую истеричность, но так, чтобы не переборщить (все же он офицер), он передавал по рации координаты, вещал о своем местонахождении. Все это приходилось делать одной рукой - завязывать ограничитель было некогда.
Спустя какие-то секунды к нему уже примчалась первая группа патрулирующих. Их было шестеро, а не четыре или пять, как обычно. Но Крабов не слишком зациклился на этом.
-- Что тут произошло?
-- Мужчина в темноте!.. Я проводил расследование по приказу генерала Фейи... - Старший следователь Крабов представился и указал на документы, висящие на шее. Ему приходилось сжимать свое запястье, и потому он в красках поведал, как на него напали, как ему ранили руку и как собственно скрылся этот дерзкий маг, что атаковал бедолагу следователя. -- Он исчез в том направлении... - закончил Крабов. - Ограничители у вас есть? Он очень опасен! Посмотрите, что он тут навытворял.
Прибывший офицер не стал любоваться на арт-хаус под ногами и на полигон выжженных котов. Он среагировал быстро и без лишних эмоций:
-- Четверо моих и ты! - обратился к остальным офицер. - Кстати, ты кто, рядовой? - спросил он у одного из прибежавших на крабовский зов.
-- Спикерсон, сэр! - выдал этот рядовой, а если быть точнее этот странный тип. Ему явно было не двадцать лет. Хотя возраст бывает не так очевиден, но вот его одежда была уж точно не солдатской. На нем болталась длинная голубая рубаха и широкие черные брюки. Какой он к черту рядовой?!
-- Всем на север, куда указал господин следователь! Вперед! Я буду за вами, - все ринулись по приказу, но сам офицер задержался.
Крабов смотрел вслед убегающему Спикерсону. Тот, как и другие, повинуясь командиру, махнув ладонь к виску, уже мчался в направлении бегства мнимого мага.
-- Что с ним не так? - Спросил Крабов у лейтенанта. - Почему он так одет?
-- У вас все в порядке? Медицинская помощь нужна? У вас на лице кровь.
Крабов провел рукой, на которой сжимал ограничитель, по лицу. Щека и вправду оказалась скользкой, она была в крови. Интересно это та самая рана, полученная в лесу, во время божественного вознесения Димитриса, или новая на тот же месте?
Вид у Крабова был прелюбопытный. Он походил на вояку с передовой: горелый, мокрый, в крови... Нетрудно было поверить, что он столкнулся с неким опасным субъектом.
-- Ерунда. Преследуйте! Я сам разберусь, - ответил он лейтенанту, и тот, повинуясь, помчался за своим отрядом.
"Что не так с этим Спикерсоном? Почему лейтенант не ответил? Да и рамс с ним!" - сказал себе Крабов.
Он присел на колено и уже хотел заняться шнурком, но примчался еще один отряд.
-- Туда! - махнул рукой Крабов и вкратце объяснил ситуацию. - Помощь не требуется, - подытожил он.
Толпа из человек пятнадцати ринулась за выдуманным колдуном. Рации гудели, докладывали - погоня разгоралась нешуточная.
Крабов, наконец, стоя коленями в черном снегу, не холодном и не мокром, странном снегу в общем, повязал себя ограничитель и с трудом опустил заледеневший рукав кителя. Ему требовалось поранить руку, ведь он успел наврать, что его ранили за запястье. Он подошел к забору и резким движением разорвал кожу до мяса. Видимо сыграл некий шок и обморожение, боль была не слишком яркой. Он осмотрелся.
Трупы котов. Черный снег и перекошенный дом из кошмаров со странными рисунками на стенах. Вдруг Крабов осознал, что рисунки - это кадры его воспоминаний, в которых затесались сцены из "Откровения Димитриса". А ведь в этих художествах могут заподозрить его самого. Он был одним из немногих, кто видел мечтания новоиспеченного колдуна Димитриса. Хоть Крабов прошел проверку в будке чудес, начальство может решить все повторить. Что же делать?
Вновь проглотить ограничитель? Впредь всегда его глотать? А может никогда не снимать ограничительную веревку, ИДИОТ?!
Он снял с ремня связку запасного ограничителя и отрезал ножом кусок, завязал концы плотным узлом, но не слишком крупным, чтобы можно было его проглотить...
-- Товарищ подполковник, по приказанию лейтенанта Устахани прибыл для вашей защиты.
Крабов обернулся:
-- Ты кто такой?
-- Товарищ подполковник, по приказу лейтенанта мне было поручено вернуться. Для вашей охраны, сэр!
На Крабова смотрел тот самый странный солдат, одетый не по уставу. Волосы не стриженные, на шее серебристая цепочка с кулоном: кажется две руки, сложенные вместе...
-- Ты кто такой? Что с тобой не так? - спросил недоумевающий Крабов. - Спецотдел? Что за наряд? Хипари под прикрытием?..
Крабов откинул завязанную в узел веревку и дотронулся до ограничителя на запястье: возможно придется защищаться. Какой-то стиляга смотрел на него. Несмотря на пятнадцатиградусный мороз он был в одной рубахе и легких брюках, да еще в шлепанцах. И это чудо выставляется солдатом? Ладно спецслужбы, там хватает странностей, но этот "рядовой"? Он псих или...
-- Ты что, чертов мечтатель?! - спросил Крабов.
Глава 16. Хороший человек
-- Не чертов... - поправил Крабова рядовой. -- Чудной.
Господин следователь пропустил эту крохотную поправку мимо ушей. Он глубоко дышал, глядя на Спикерсона, перемахнувшего как-то слишком запросто через забор, приземлившегося в нескольких метров от него. Спикерсон остановился и стал внимательно рассматривать следователя, изучал его словно музейный экспонат доисторического человека, пристально и хладнокровно.
Что за странный "солдат"? Крабов решил, что избавление от шнурка-ограничителя тут ему не поможет. Если перед ним мечтатель, то явно лучше владеющий магическими навыками, ведь на его внешний вид почему-то никто не обратил внимания.
С другой стороны, все это несомненно аргумент, но вдруг все совсем не так?..
Крабов положил руку на кобуру.
-- Бесполезно... но я не стану вас останавливать.
-- Кто вы такой? - спросил Крабов.
-- Прямо сейчас это не важно. Важно кто вы! И... Вы не один из них, скорее вы НАШ, - невозмутимо ответил солдат.
Крабов вытащил пистолет и наставил на Рэмона. Но тот вдруг спросил:
-- Как вам моя рубаха? Великовата, да и не в погоду...
-- Что за гадские вопросы? Кто вы и что вам надо?
-- Мне сорок семь лет, и я солдат. Но вы, как мне кажется, не согласны с этим.
-- Хм, сорок семь? - недоуменно переспросил Крабов. -- Хороший грим... В целом, никакой к черту вы не солдат! И разве можно этого не заметить?
-- А тут вы ошибаетесь.
-- Что вы имеете в виду, ошибаюсь? Только дурак не заметит... Погодите, вы используете гипноз или что-то такое? Почему тот лейтенант не обратил внимания на вашу одежду?
-- А вы догадливый.
-- Это точно!
-- Вы знаете, наигранный облик видят все, кроме редких экземпляров человеческого рода, обладающих весьма редким даром.
-- Мечтатели, что ли? - тихо спросил Крабов и сразу же осмотрелся. Если его услышат, если его увидят рядом с колдуном, что будет? Ничего обнадеживающего! Разговор с врагом, и все, что ему предшествовало, понятное дело несло в себе не просто опасность, но много большие неприятности, могло стоить самой жизни!
-- Да, но этого недостаточно. Я сразу уловил, что вы изумились, увидев меня, а ведь для той кучки патрульных я обычный солдат с незамысловатой внешностью, в форме "по уставу", как выражаются в ваших кругах. Неприметный, непримечательный. "Лицо без отличительных черт" - такое требование я прочел в инструкциях по найму агентов.
-- Что вы несете? Вы хотите сбить меня с толку? Кто вы? Говорите прямо или я выстрелю!
Не по форме одетый рядовой повернул голову, медленно изучая территорию:
-- Горы черного снега и эти ужасные картинки на доме... Да и, если приглядеться, на земле.