|
|
||
= опубликовано в альманахе "Владимир-2011" = | ||
— Вставай-вставай! Раньше обычного вставать неприятно, и Гена тянул, сколько мог. Жена не унималась: — Нечего валяться, вставай! Забыл, что ли, идиотина, сегодня на работу выходишь! И вправду забыл. Мудрено встать внезапно. Надо полежать. Сперва неподвижно, потом поворочаться чуток. — Вставай, вставай! Нет, сегодня не выйдет поваляться. Гена перевернулся на живот и медленно стал подтягивать ноги, постепенно стремясь принять коленно-локтевое положение. — Красавчик! Красавчик! — сказала жена, стоя рядом с диваном и уперев руки в бока. Гена молчал. Сил взять было неоткуда. Понятное дело: главное сейчас — заставить себя двигаться. Встать, глаза при этом открывать не обязательно, провести рукой по всклокоченным седеющим космам. Есть, есть приятный момент в одевании: можно подольше посидеть на диване, медленно и сосредоточенно застёгивая мелкие рубашечные пуговки. Тут жене возразить будет не на что. А это 2-3-4 минуты относительно спокойного существования. С кухни наплывали приятные запахи: яичница и кофе. Ну и ну! Вот так Люсенька. И вправду хочет, чтобы я начал работать. Ой, сколько уж сижу дома. Несколько месяцев. Несколько месяцев назад съездили к бабке к одной в деревню. Жена надоедала: — Гена, давай съездим. Ведь запиваешься! Света белого не видишь. — Ну, уж ты... Что я, алкоголик, что ли? — А кто же ты? — Захочу, не буду пить. — Ага, как же, захочет он. Когда же ты захочешь? Гена только махал на это рукой. Тут приехала дочка на недельку погостить. И Люська её подговорила. Против слов дочки Гена не нашёл что возразить. Вот и поехали к бабке. Полузасохшая деревушка чуть в стороне от трассы. Никакого столпотворения во дворе. В доме тоже тихо. В тот день, по крайней мере. Чудная бабка. Боком ходит по полутёмной горничке своей. Молча взглянула, не в глаза, а куда-то под волосы. Неприятно стало, не по себе. Захотелось уйти побыстрее. — Ты знаешь, она, оказывается, денег не берёт,— шепнула жена, когда он вышел к ней в сенцы.— Нет, ну как. Берёт, но — кто сколько даст. — А если нисколько не дадим? — Значит, не дадим,— отвечает Люська.— Лучше всё-таки дать. Зря, что ли, ехали? Снег уже лёг к тому времени, по двору у бабки гуси ходили босиком. Три гуся. У всех ноги жёлтые, грязные. Запомнились эти ноги, и теперь всякий раз, когда предлагает кто выпить, в глазах появляются эти грязные жёлтые ноги гусей на снегу. Вот съездили к ней, положим, в четверг. И в пятницу с утра пошёл с двумя друзьями на базарчик. Там магазинчик, вино на разлив. И как забавно вышло: всё чин чинарём, скинулись, взяли для начала три стакана крепляка. И вот в руку-то взять взял, а пить — нет, и всё. Не то чтобы не хочется, а просто рука как-то не подымается. Ну, и не хочется тоже. Непонятно, с чего вдруг. Ну и ну. Мальчишки посмеялись и разлили генкин стакан себе. Ладно. Только вот какая штука. Других желаний тоже никаких не стало в голове возникать. Или где там они. Ничего не хочется. Просто ничего. Поначалу вроде всё путём было. Недели через две, когда хмель окончательно из крови выветрился, силы появились в организме, стал таксовать понемногу. Машина хоть и старая, но ездит нормально. Чего дома сидеть. Раньше, с выпивкой, времени как-то не хватало ни на что. Теперь вот и на работу сходишь, и телевизор поглядишь, и полвечера ещё маешься, чем бы заняться, думаешь. Так что теперь и потаксовать можно. А тут эта немочь навалилась. Ничего у Гены не болит. А только так вот: утром проснётся и лежит. Вставать вроде бы надо, это он понимает. Но внутри никакого позыва к этому не появляется. Ну и лежит себе, полёживает. Пока Люська не сгонит с дивана, потому что на работу пора. Пошёл к врачу. Тот спрашивает: — А грустно на душе? — Нет. Не грустно. Никак. — Скучно? — Сперва было скучно. Теперь не знаю; нет, наверное. Врач говорит: — Это хорошо, что вы ко мне пришли, Геннадий Васильевич. Я вам помогу. У вас мотивационная адаптация. — Ну и что это значит? — Понимаете, вот вы съездили к этой бабушке-целительнице, так? Съездили. Не знаю уж как, но она вас отвадила от выпивки. Такое случается. Наука не отрицает. Элементы внушения, самовнушения. Неважно. Главное вот что: мотивационная ваша сфера... как бы это сказать... Вы видели фильм "Приключения Шурика"? — Ну, видел. — А помните, там Вицин подошёл к стопке горшков и самый нижний вытащил? Вот так и у вас. Потребность в выпивке постепенно стала базовой, то есть, основной. Дальше имеем что? Бабушка вынула самый нижний горшочек. Вот все остальные потребности и посыпались у вас. — Доктор, какие горшки? Вы скажите мне просто: что делать-то надо? Доктор много всего сказал в ответ. Обследовал, таблетки назначил, порошки. Велел ходить больше; просто ходить, ни зачем. И клизмы за каким-то лешим. Голодание. Ничего из этого не помогло. С работы уволили. Кризис, сказали, извините. Странно даже: то пил и всё нормально было, а тут и пить завязал, и с работы попёрли. Как будто завидно кому-то стало. Вдобавок, машина сломалась. Что там сломалось — непонятно, но только перестала заводиться. Чинить её не то чтобы не по силам. Не можется. Не собраться никак с нужными мыслями, с подходящим настроением. Откроешь, бывает, капот, постоишь над железками, да и закроешь. С мальчишками видеться перестал. Пошёл как-то с ними, пожалел потом. Разозлились они из-за чего-то. Да и неинтересно с ними, когда не пьёшь. И не то чтобы так уж не нравилось жить без толка. Живёшь себе и живёшь, как сор в углу. Шевелиться не хочется — ну, и ничего. Бывает, застынешь, как статуя,— и нормально. Даже не мигаешь, вроде бы. Люська тормошит всё, тормошит. С председателем гаражным договорилась. Обо всём этом вспомнилось Гене, пока ел он яичницу из трёх яиц и запивал чаем с колбасным бутербродом. Председатель гаражного кооператива встретил хмуро: — Алкаш? — Бывший алкаш. — Не надо мне тут, вас бывших не бывает. Теперь так. У нас почти четыреста гаражей. Меня не волнует, сколько ты будешь выходить, когда. Это твоё дело. Мне надо, чтобы чисто было. Понял? Гена кивнул. — Вот и хорошо, что понял. Людмиле Прокофьевне зарплату твою отдавать буду, ты в курсе? Кивнул Гена. В курсе. Не доверяет Люська. Боится, что напьюсь. Куда там "напьюсь". Гена пожал плечами. — Ладно, давай, приступай! И главное, там, где гаражи кончаются и улица проходит — главное, чтобы там мусор не валялся. А то они, заразы, приноровились свой бытовой мусор к нам между гаражей по пути выбрасывать. У самих контейнеры стоят пустые, удобнее им, видите ли, между гаражей вышвыривать. Так что имей в виду: это самое главное место. Там в первую очередь должно быть чисто. Ты понял? — Понял,— кивает Гена. Председатель ушёл. Вот они, гаражи. Подбежала здоровенная рыжая псина. Скачет вокруг, лает. Выслуживается: мужики через пару гаражей сидят. Они её, видать, подкармливают. — Эй, слышь, не дразни собаку, иди, куда шёл. Гена что-то ответил, нагнулся, выковырял наполовину вытаявшую из снега водочную бутылку. Собака-то привыкнет. Какие-то пакеты надо под мусор. Тележка? Нет, не проедет, снега ещё много. — Чего ты там бормочешь? — Саня, оставь, это, наверно, новый дворник гаражный! Мусор Гена собрал за три с половиной часа: по часам заметил. С непривычки заломило спину. Потихоньку пошёл домой. Как раз время обедать подошло. — Ну, как? — Ничего,— Гена разделся и прошёл к своему дивану.— Спина болит. — Ничего, привыкнешь! Завтра надо выходить? Какой вообще график работы у тебя? Гена не ответил. Уснул. февраль 2009 |
|