ЛЬЮИС КЭРРОЛ
ОХОТА НА ВЕРПА
Битвагония в Восьми Приступах
Приступ Первый
ВЫСАДКА
«Вот где должен быть Верп!» — Бригадир закричал.
Экипаж, усмирённый волной,
Он высаживал на одичавший причал,
За волосья беря пятернёй.
«Вот где должен быть Верп! Я дважды сказал:
Только этим вас всех подбодрю.
Вот где должен быть Верп! Я трижды сказал,
А раз так, то, выходит, не вру».
И все посмотрели они на закат:
Беретник, Башмачник, и тот Бюрократ,
Который помирит всех, Брокер-дока,
Мечтающий всё распродать с молотка.
Маркёр Биллиардыч, проныра и тать,
Пожирнее урвать всё хотел,—
Но Банкир за деньгами привык наблюдать,
Хоть и сам всем в копейку влетел.
Был Бобёр, он по палубе вечно гулял,
Или свитер на спицах вязал.
Говорили, что часто он судно спасал.
Как? — ответа никто не узнал.
Был один — он прославился тем, что забыл
Всё, что взять приготовил с собой:
Бриллианты свои, кольца, зонтик, часы
И одежду — вот был он какой.
Сорок два коробка, запечатанных так,
Что и сам он их вряд ли б открыл,
Он — хотя избегал вспоминать этот факт,—
аккуратно на пирсе забыл.
Потеря одежды ерундою была,
Ведь на нём было семь пиджаков
И три пары ботинок, такие дела;
Он забыл даже, кто он таков.
Отзывался на всё: на любой громкий крик,
На «Эй, ты!» и на «Чтоб ты сгорел!»,
На «Как бишь его?» и на «Кто ты, старик?»,
Но особенно на «Оглазел?!»
Для того ж, кто покрепче любил загибать,
Слишком просто дарить «дураком»:
По дружбе «Огарком» могли называть,
А озлившись — «Горелым Сырком».
«Слегка он нескладен, порой глуповат
(Бригадир и здесь не соврёт),
Но он дьявольски смел! Вот таких бы ребят
Нам побольше — и Верп не уйдёт!»
Взгляд гиены тот парень шутя выносил,
Да ещё дерзко тряс головой,
А однажды в обнимку с медведем ходил:
«Чтобы не был он грустный такой!»
Он явился как Булочник; взят был на борт,
Бригадира нервируя тем,
Что умел выпекать только свадебный торт,
Но вопрос: для чего? и зачем?
О последнем бы надо особо сказать:
Хоть бедняга умом не блистал,
Слово «Верп» — это всё, что хотел бы он знать;
Бригадир его сразу взял.
Он назвался Бандитом. И мрачно сказал
(А корабль их неделю уж плыл):
«Убиваю бобров». Бригадир тут сперва
От испуга язык прикусил.
Но потом объяснил с дрожью в голосе он,
Что Бобёр лишь один на борт взят,
И что лично им он вскормлен и приручён,
И не стоит его убивать.
Всё услышал Бобёр, и вскричал, сам не свой,
С глазами, полными слёз,
Что азарту охоты на Верпа самой
Не смягчить этих тёмных угроз.
Он очень советовал, чтоб Бандита пока
Транспортировали одного
На другом корабле, Бригадир же никак
Не мог согласиться на то.
Навигация — сложная вещь, он сказал,
И с одним колоколо-кораблём,
А уж если их два, будет грустным финал,
Да и то к нему не доплывём.
Бобру оставалось одно: раздобыть
С рук кольчугу покрепче сперва,
А потом, сказал Булкин, и в офис сходить,
И жизнь свою застраховать.
Тут Банкир встрепенулся и вмиг предложил,
На условиях, льготных весьма,
Два отличнейших полиса от косных сил:
От града и от огня.
С той поры, если близко Бандит проходил,
На месте Бобёр застывал,
В замешательстве долго за волнами следил,
И внезапно к себе убегал.
Приступ Второй
РЕЧЬ БРИГАДИРА
Бригадира превозносил экипаж
До небес за осанку и такт,
За дотошность, с какой подготовлен вояж,
За то, что он был не простак.
Он им карту без признаков суши купил —
В ней повсюду синела волна,—
И ему экипаж признателен был,
Ибо карту понять мог сполна.
«Напридумал Меркатор полюса и экватор,
Зоны, тропики, меридиан!»—
Бригадир им кричал, всяк ему отвечал:
«Кто придумал, пусть учит их сам!»
«Не вместит голова мысы и острова,
А на картах полно их всегда,
Но на счастье нам дан бравый наш Капитан,
И на карте его — пустота!»
Это здорово было, но всех вскоре смутила
Догадка, что Кэп, может быть,
Предпринял скитанья лишь из-за желанья
В свой колокол громко звонить.
Знал он много всего, но приказы его
Любого могли удивить.
Слыша крик: «Правь направо, но нос держи влево!»—
Рулевому, скажите, как быть?
И бушприт со штурвалом, забыв свою роль,
Менялись, бывало, во мгле.
Бригадир пояснял: «Всё бывает на столь
Верпизированном корабле».
Да, поход был не прост, не везло в полный рост.
Бригадир потрясённый сказал:
«Нас куда бы ни нёс этот шквалистый Ост,
Лишь бы судно на Запад не гнал!»
Всё ж они добрались, и высаживались,
Выгружались; багаж был не мал,
И взгрустнул экипаж, потому что пейзаж
Состоял из расселин и скал.
Видя, что экипаж в уныньи погряз,
Бригадир, бодрясь, отмочил
Пару шуток (для грустной минуты припас),
Но ответом лишь вздох ему был.
Он разлил, не скупясь, пламенеющий грог,
Всех на берег рядком усадил.
Когда речь он повёл, кто оспорить бы мог,
Что весьма он внушителен был?
«О, римляне, други, мне доверьте ваш слух!»
(Все они обожали цитаты,
Бригадира здоровье выпили вкруг
И взорвались «Ура!» троекратным).
«Плыли мы месяца, плыли много недель
(Месяц — это четыре недели),
Но лишь ныне слегка замаячила цель
(Капитану вы можете верить!).
Плыли много недель, плыли множество дней
(Из семи дней неделя всегда),
Но вот Верпа, который всего нам милей,
Лицезреть не пришлось никогда!
Вниманья прошу: я сейчас вам скажу
Те пять безошибочных черт,
По которым всегда можно вам без труда
Узнать, настоящий ли Верп.
Что ж, давайте приступим. Во-первых, тот вкус:
Бедноватый, простой, но чёткий,
Как пальто, если проймы подмышками жмут,
С ароматом волос из щётки.
Он привык по утрам допоздна не вставать
И валяться себе в неглиже,
Так что к завтраку выползет разве что в пять,
А обедает завтра уже.
В-третьих, его неврубаемость. Так,
Если шутку отколешь, как шут,
Он расстроится, словно последний дурак,
Каламбуры ж вообще не дойдут.
В-четвёртых, таскает в любой свой вояж
Купальню, чтоб в ней раздеваться,
И считает, она украшает пейзаж,
В чём, правда, легко сомневаться.
В-пятых — гонор. По нему всегда без труда
И тупицы их масть различат:
Ведь одни, те, что в перьях, клюются всегда,
А другие, с усами, когтят.
Не бывает, как правило, Верп злым как волк,
Но скажу вам я, не отверчусь:
Попадаются Бяги...» Бригадир тут замолк,
Так как Булкин свалился без чувств.
Приступ Третий
ИСТОРИЯ БУЛОЧНИКА
Дали булку ему, на виски клали лёд,
Совали горчицу, салат,
Давали варенье, полезный совет,
Просили задачки решать.
Когда же очнулся он и чуть привстал,
Чтоб поведать печальный рассказ,
«Ну-ка, тихо, ни звука!» — Бригадир закричал,
И свой колокол дико затряс.
Тишина наступила. Кто бы пикнуть посмел,
А не то чтоб стонать и реветь,
Когда звавшийся «Эй, ты!», задумчив, несмел,
Старомодно повёл свою речь.
|