Залитая весенним солнцем площадь, аккуратные домики... А вон в том - в старой почте на втором этаже был ресторан, недалеко от входа в который торчал "ржавее жести перст столба", из окна его виден крест мальтийского храма, помнишь "Серебряной зазубриной / В окне - звезда мальтийская!", и здесь же когда-то сдавались номера, где "часочек и по домам, как те господа и дамы"...
Чехи аккуратно сохранили всё относящееся к ирландцу Джойсу, а про Марину даже в путеводителях найти трудно. И уже нет ни ресторации, ни номеров - пражских декораций к самой великой русской поэме XX века.
"Куда же это я вляпалась?"
Наташа машинально посмотрела вниз. Облака, облака. Крыло самолета несколько перекрывало обзор, но это было несущественно. Что могут добавить два лишних облака? Туман - он и над Чехией туман. Или уже над Словакией? Да причем тут география?!
"Она - законченная стерва.
Расшифруем: стерва - это женщина, привычно пользующаяся всеми правами женщины, но даже не подозревающая, что есть ещё и обязанности. Расшифруем: стерва - это женщина, не знающая чувства жалости, благодарности, благородства. Расшифруем: стерва - это женщина, которой доставляет удовольствие мучить любимых. Расшифруем: она говорит, что любимая - это я."
Аля повернулась и пошла вдоль улочки. Чуть цокающие каблучки должны были задавать ритм, аромат непривычных духов - мелодию, скользящие по коленям взгляды встречных мужчин - настроение.
Нет. Ничего нет. Вниз, к набережной, к мосту - в последний раз.
"Она же еще совсем девчонка! Дите. Девчушка, чуть ли не в первый раз осознавшая, что любовь - это не только вздохи на скамейке и красивые слова, а нескромные касания - это не только секс. Что прикосновение может сказать больше слов, что прикосновение - лучше слов, особенно, если оно - губами, особенно, если оно - в губы... Хотя.... - Наталья мечтательно улыбнулась. - есть еще пара-тройка памятных мест..."
Наташа вспомнила - и не удержала вздоха - Алины губы, их резной рисунок, их цвет, когда исцелованные до прозрачности, они в рассветном солнце просвечивали сквозь ее распущенное волосье...
"Ваш нежный рот - сплошное целованье. И это все." И это все.
Все, все! Хватит.
Мимо прошла стюардесса. Улыбнулась. Это приятно, когда тебе улыбаются хорошенькие девочки. Даже когда на девочке - форма. Даже когда улыбаться - ее работа. А вот что тебе плевать на ее улыбку - это внове.
"А тебе-то что? Пусть измывается над кем угодно! Пусть изводит мужа - а она замужем, хоть и глухо промолчала об этом, пусть "воспитывает" ребенка - без него ей не удержать бы мужа, пусть доводит до истерик любовниц - о паре "любвей" она уже пыталась живописать - писательница! - а сколько у неё ещё их было?! Сколько их - сбежавших от неё, брошенных ею, преданных ею или не выдержавших ожидания предательства, не вытерпевших отношения к себе, как к любимой кошечке, которой можно похвастаться перед новыми знакомыми, которую можно пригреть на коленях, а можно - сбросить, отряхнуть халат и заняться домашними делами?!
Ну какое тебе -то дело до ее домашних дел и домашних животных?!
Набережная. Аля подошла к парапету.
"465-36-39."
" "Пара-тройка мест"...Не будем себе врать - с этой географией после Чехии у тебя будет лучше. Кто б мог подумать, что уши так эрогенны... Кто б мог подумать, что ты вся можешь стать сплошной эрогенной зоной - от пяток до подушечек пальцев рук."
Наташа вспомнила, как она лежала голая, откинув за голову руки, а девчонка только глядела, только изредка только кончиками пальцев касалась то тут, то там... и...
"Нет! Хватит... Что попусту вздыхать - только кислород зря переводить. Не о том я. Я о том, что это было не сексом... что это и для девчонки было не сексом!... - Наталья с некоторой опаской проверила себя и с облегчением опять повторила, - не сексом!... и для меня было... что это стало даже не нежностью.
Интересно, кто-нибудь ей говорил в постели: "Я люблю тебя"? А со слезами в голосе? А со слезами, текущими по лицу?
Ах, тебе интересно...Тогда вспомни, когда ты плакала в постели от любви. А когда плакали с тобой? До Праги, до! Давай-давай, вспоминай... Может, вспомнишь..."
Наташа не стала мучиться. Она посмотрела налево: сосед разгадывал кроссворд, посмотрела направо - пустое небо и кусок крыла.
Она долго смотрела в небо. Долго.
"465-36-39....
Тебе хочется в её зоопарк? Тебе хочется к ней? На пару-тройку месяцев? А потом? Потом она будет кому-нибудь рассказывать: "Была у меня безобразная мерзкая девка. Сумасшедшая абсолютно! Представляешь, как-то всю задницу расцарапала!" И очередная бедная дурочка будет послушно хихикать или испуганно вздыхать.
Я не задницу ей процарапала.
Она скажет задницу.
Почему?
"Внутренняя поверхность бедра" - это долго выговаривать, это трудно представить... да и как не соврать - она ведь такая дурочка.
А ты? Ты же не такая? Нет?"
Аля смотрела на воду. Как отличимы реки европейских городов от русских - напором, неостановимой мощью. Нева, Москва-река - они... они ленивые, как мужчины на диване, а Влтава... как теннисистка на корте за мгновение до подачи, как модель на подиуме...
"Почему я никогда не занималась теннисом? Борис предлагал..."
Влтава напитанная половодьем кружила голову.
"Мне хочется к ней."
"Девочка? Первый раз?
Помнишь, когда в первый раз с девочкой была - ты? Помнишь ощущение нечистоты, постыдности, преодоления себя, преодоление ее?... Помнишь свои мысли - "извращенка"! Помнишь свои стихи - "дурная кровь"! Помнишь, сколько тебе потребовалось времени понять самое простое - это не ты сошла с ума, это жизнь. Нормальная. Хорошая.
А теперь вспомни ее. "Ниже! Глубже!..." Девочка..."
Мужчина в соседнем кресле заснул, и у него неприятно приоткрылся рот. Его посапывания путали мысли, сбивали с настроения. Наталья достала плеер, наушники и отвернулась к окну.
"Ну почему, почему, почему?! Почему она? - Аля покачала головой, - Опять? Ну сколько можно об одном и том же. Всё же выяснено - ты обожглась на нежности.
В твоих книжках о сексе подробно изложены разнообразные ласки и их воздействие, в твоих книжках о психологии подробно объяснены скрытые мотивации и их проявление, но ни там, ни там ни разу не встретилось это слово. В основе нежности - бескорыстие, поэтому ты с нею и не сталкивалась. А в поучениях Лолы быть нежной значило быть предупредительно-уступчивой (как антоним к слову "капризная") и/или ласковой (как антоним - к "грубая"). Обыкновенная неразбериха в терминах у гуманитариев. Да это слово вообще - не из наук! Оттуда - "половое влечение", "эрогенная зона", а нежность...
Какое отношение частота колебания световой волны имеет к цвету дикого тюльпана под закатным солнцем?"
"Глубже!..." - Наталья опять вспомнила Алин выкрик, Алин выгиб, длинное движения ее ногтя, расцарапывающего, продирающего кожу на бедре, ослепляющую боль, ослепляющее желание, обоюдную судорогу одновременного оргазма...
А потом Аленок начала зализывать царапину, вылизывать кровь. Кровь шла слабо, со свертываемостью у женщины был полный порядок, но девчонка сдавливала кожу, выдавливая новые и новые капельки и, далеко высовывая язык, опять и опять слизывала их.
Попервоначалу это было даже приятно. Как от слабого ночного крема. Несколько холодило кожу. Попервоначалу она даже начала успокаиваться...
Нет, успокаиваться Наташа начала раньше, когда высоко подбив подушку, подложив к спине еще и одеяло, она села, притулившись к стене, а Аленок гладила губами кожу около пореза.. (На узкой кровати они помещались с трудом, и с самого начала, еще до заката, после первого же ржавого скрипа, Аля сбросила матрас на пол - на полу все и происходило). Девочка лежала у ее колен на боку, свернувшись, как... нет.... для котенка Аленок великовата, но все-таки что-то уютно-кошачье в ней тогда было. Было!... А потом она облизнула губы...
Нет, не так - еще раньше она чуть-чуть, совсем чуть-чуть надавила на колено, и вот, когда Наташа расслаблено открыла глаза, вот тогда губы Али раздвинулись, и по верхней прошелся ее язык ... От одного края к другому... И потом вдоль царапины - от одного края к другому. И было еще приятно. А вот от взгляда на шалую, на какую-то бессмысленную улыбку девчонки мысли об успокоении как-то начали выцветать.
Алька, убедившись, что ее видят, перевернулась на живот и больше в лицо Наташе не смотрела. Она смотрела на ранку. Она словно выбирала, где коснуться кожи, словно высматривала, где накопилась кровь, где кровь хотя бы проявилась...
Потом выбирать перестала. Длинное движение языка поддерживалось длинным движением головы, скольжением по голым ногам путаницы Алиных волос, скольжением по голым ногам тугой мягкости Алиной груди, тугим выгибом спины - она подтянула одну свою ногу, во время другого движения - другую, потом выгнула спину, выгнула попу, а потом... На аэробике Наташа тоже проделывала это упражнение: "И - волнообразно! Представьте, что ваше тело - волна. И - плечи-талия-таз, плечи-талия-таз".
Таз! Это у той выдры был - таз! А у Али... Если рисовать - то единой линией без единого излома, нигде не прерываясь, на едином - нигде не прерываясь! - выдохе... Или вздохе... Да не все ли равно. Все равно - задохнешься.
И она тогда тоже - скоро начала задыхаться.
Длинно высунутый язык, вылизывающий ее кровь, становился все жестче, все грубее. Это попервоначалу он только невесомо убирал красные капельки, почти не касаясь ее кожи, это попервоначалу он больше дразнил зрение, чем осязание. А потом он случайно, совсем случайно задел краешек, самый краешек ранки. Попервоначалу было даже небольно.
Про второе касание сказать, что оно - случайно, было бы уже трудно. И что небольно - тоже. Нет, по-настоящему чувствительно - еще не было, но по хребту холодом уже скребануло. Хотя тогда еще - больше, пожалуй, предчувствием, чем реальной болью.
"Да что я все - "больно", "больно"?! Реальная боль - это когда рожаешь, а с Алей....
Алин язык, вольно гуляющий по внутренней поверхности моего бедра, Алина задница, вольно гуляющая перед моими глазами, уколы мгновенной боли... Мало?- пожалуйста! - Аля дотянулась до моей груди... Мало? - пожалуйста! - рука ее, на которую она опиралась, застрявшая когда-то у меня меж колен, и замершая там, чуть шевельнулась...
"Ниже! Глубже!"? - Нет, совсем наоборот : "Все выше, и выше, и выше!".
Она так до конца и не кончила обмызгивать мою царапину. Улыбнемся - "не кончила". Улыбнемся - "до конца". То есть когда - сразу отдохновение удовлетворения. То есть когда - сразу отдохновение прекращения боли. Когда - я заснула. Сразу."
Наташа сдернула наушники. Не вовремя - сосед сладострастно всхрапнул.
"Поубивала бы!"
Аля перестала сдерживаться. Она разрешила себе вспоминать и вспомнила.
Наташа, запрокинув руки, лежала перед ней вся. За окном сиял ранний день, в комнате было тепло, форточка закрыта, но под её взглядом, но от её взгляда Наташу знобило, как от сквозняка - то мурашками покрывались бёдра, то чуть поёживались плечи.
Аля не приглядывалась, она молчала, и сидела почти неподвижно, но когда чувство нежности становилось непереносимым, сопротивляясь себе до последнего, кончиками пальцев, подушечками касалась её тела. Аля ничего не рассчитывала, ничего не выбирала - трогала, где придётся, как придётся. Становилось легче, и она убирала руку. И с новым приступом - опять: где придётся, как придётся... И опять... опять...
- Я люблю тебя. - вырвалось у Наташи.
Аля промолчала, она не могла тратить нежность на слова, вместо этого она снова тронула ее - где-то около пупка. Потом хватило сил дотянуться почти до колена. Потом сил не хватило, и палец коснулся груди.
- Я люблю тебя. - в голосе Натальи явственно прозвучала боль.
Теперь Алиной выдержки хватило почти на минуту, а потом она дотронулась до Наташиных губ.
Глубокое, тяжёлое дыхание почти запекло их. Наташа дрогнула в слабой попытке перехватить ими пальцы, но не смогла. Она смогла только снова выговорить:
- Я люблю тебя.
Аля молчала, Аля почти закрыла глаза - она ждала... Лоб морщило, губы... губы изогнуло в гримасу почти страдания. И она потянулась к ее плечу...
Под конец Наташа не выдержала - она рывком села на кровать. Всё лицо её было в слезах:
- Я люблю тебя! - она почти закричала. И осеклась. Лицо Али тоже было мокрым.
Аля отдернулась. Нашла взглядом свое платье и, натягивая его на голое тело, выбежала из номера.
За три с половиной оставшихся дня ни одна из них ни разу не упомянула об этом.
(Я знаю больше: за шесть последующих лет ни в одной из их бешенных ссор ни одна из них не припомнит другой эти слёзы.)
"Я не пойду через Кампу, я не пойду к Мосту Легионеров, не пойду на гору - я не хочу конца, никакого конца. И никаких поэм! Я хочу к Наташе.
"Мы не трахались
Мы занимались любовью"
Мы не трахались!"
"Ну, мы что? думать-то когда-нибудь начнем? Как-никак уже почти четыре часа трезвости. Четыре часа - без дурмана, без Али. Так вот пока я уже трезва, пока я уже - с ясной головой, но пока еще нет похмелья, пока еще не началась ломка, сообразим, что имеем-то? Что было-то?
1. Была несчастная девочка.
Нет, это не первое, первое -
1. Была яркая девочка.
То, что она была (сразу до нас) очень несчастной девочкой - это второе.
3. Вены порезаны. (задолго до нас).
4. Курит.
5. В спиртном знает свою норму на уровне рефлекса.
6. К наркоте равнодушна: не курит, не нюхает, не колется. Но, кажется, не страшится ни того, ни другого, ни третьего.
7. Девочка не глядит в ресторане на цены, не думая - расплачивается, легко дарит дорогие камни.
8. Девочка... что нынче называется - "без комплексов".
9. Не лесби и при этом... и в этом тоже - без комплексов.
10. В свои 20 (ну, где-то около) умеет в постели... ну, не обязательно в постели... умеет делать с телом такое, о чем ты, в свои 30 (ну, где-то около) и не представляла.
11. Цветаеву любит. Ахматову любит. Вон, про кипарисовый ларец знает.
12. Молчать умеет, слушать умеет, запоминать умеет. И вспоминать... И не напоминать - тоже!
13. Умеет не ссорясь, не скандаля, без угроз, даже ничего не обещая - без ничего то есть совсем, только улыбкой, только грустной плутоватой рожицей - настоять на своем.
Отложим пункты 11, 12, 13 и что отложится? - Профессионалка.
Добавим последние пункты и что добавится? - Уровень...
Итак, что в итоге? - Очень дорогая проститутка.
Приехали.
Как же я во все это вляпалась?"
По самолету предложили пристегнуть ремни. Москва.
"Ты же не собиралась длить знакомство, ты же не думала больше встречаться с нею, ты даже подарила ей прощальный подарок! Дорогой, кстати! И 4 часов не прошло, а ты...
Так вот, для нее из этих четырех часов, три - это автобусы, аэропорт, посадка в самолет, взлет... Сейчас она подлетает к Москве, надеюсь, всё ещё вспоминая о тебе, всё ещё о тебе мечтая. Потом ей час до квартиры, потом полчаса переодеться и заварить кофе. А потом ещё 5 минут, чтобы сопоставить твой возраст, которым ты перед ней бравировала, твой сексуальный опыт, которым ты перед ней бравировала, твою привычку не считать деньги, которой ты перед ней бравировала. И у неё будет две гипотезы:
1. Ты - девочка (шлюха) московского мафиози
2. Ты - просто дорогая московская проститутка ( т.е. тоже шлюха).
И из чего этой стерве выбирать?
Ну, подруга, так как же ты во все это вляпалась?!"