Вы думаете, это, когда просто стоят столбом и ничего не соображают? Ну, не без этого. И стоишь, и мало, что соображаешь. Даже мало, что видишь. Что перед тобой - Аля, это знаешь, это помнишь, но, чтоб видеть - вот это не особенно. Или вот, Аля что-то говорит. Так голос слышишь, а слов, слов разобрать не можешь... - столбняк.
Стоп. Волю - в кулак, глаза - в кучу, плечом - о стенку, зубы - сжать, глупую улыбку - стереть, глупую слезинку - проморгнуть. Что еще? Что-то срочно еще. Ах да, ответить:
- Здравствуйте, девушка.
Так, кажется, это не в такт, кажется с этим уже несколько поздно. Вон Аля отвела всторону глаза и у нее чуть проявились желваки - она тоже сжала зубки. Но сдерживает она не улыбку, она сдерживает хохот. Ох, как она умеет смеяться. Она еще посмеется, ох, как мы над этим будем смеяться! Но как она здесь оказалась-то? О чем она говорила? Как выгнать отсюда мужа?
Стоп. По новой: волю - в кулак, глаза - в кучу, плечом - о стенку, зубы - сжать, глупую улыбку - стереть, глупую слезинку - проморгнуть. И взять ситуацию под контроль:
- Извините - вечер субботы... Я уже чувствую себя перегревшимся гибридом пылесоса, стиральной машины, утюга и двух шестеренок кухонного комбайна... Вот никак не могу сообразить: солила я бульон или еще нет. Дима, дорогой, будь добр, сходи, проверь на соль, и сними пенку. Там, кажется, сейчас тоже все закипит. - А теперь обернемся к Але. - И что у нас, девушка?
Так, воля - в кулаке, глаза - в куче, плечо - на стенке, зубы - сжаты, улыбка - стерта, слезинка - проморгнута. Муж сейчас отойдет. И все, вроде, под контролем.
Это был взрыв. Я несколько секунд с ужасом смотрела на Алю. Она честно пыталась сдержаться и тем усугубила ситуацию. Хохот ее был абсолютно неприличен. И не только потому что громок. Люди по-разному смеются над поскользнувшимся человеком, над очевидной глупостью и матерным анекдотом. Здесь был последний вариант.
Муж отойти не успел. Он заинтересовано обернулся:
- Я что-то пропустил?
- П-простите. - Аля тоже притулилась к стенке, вытирала слезы и пыталась собраться до кучи. - Простите... Это глупости. У меня слишком разрезвилось воображение. Простите.
Она ничего не хотела объяснять, только проказливо скосила взгляд в сторону мужа.
Ну, тому попялиться на хорошенькую молоденькую девочку - и меда не надо. Но на что она-то намекает? Чего неприличного в помеси пылесоса и стиральной машины? Или в двух торчащих шестеренках?... Шестеренках? А если не торчащих... А если наоборот... ой...
Теперь я скосила глаза на мужа...
Десять лет брака... Я уже замечала: бывает, мы мыслим почти синхронно. Мой скошенный взгляд встретил его скошенный взгляд. Зубы его были сцеплены намертво, так что он не захохотал - он захрюкал, ну, а меня перестали держать ноги. Стенка больше не помогала - я съехала на пол.
На шум из разных дверей начали выскакивать дети.
С каждым новым появлением изумление в глазах Али становилось все более непереносимым:
- Это все ваши?!
- Нет, наш только я. - обозначил себя мой мальчик. - А это мои друзья. Мы играем в прятки.
- Как тебе везет на друзей. - сказала моя девочка.
- А вы это что?! - сын выразил общий детский интерес.
- Мы тоже играли. - отхрюкавшись, ответил мой муж, подал мне руку, и я поднялась на ноги.
- Во что?!
- Это взрослые игры. - хихикнул он. - Вам еще не понять.
- А вы...а ты кто? - отбросив церемонии, обернулся мальчишка к Але.. - Ты чья подруга, папы или мамы?
"Хороший вопрос". - подумала я.
"Хороший вопрос" - почти услышала я мысли мужа.
"Хороший вопрос" - наверняка подумала Аля.
- Ничья. - ответила она и нагло продолжила. - А твою маму - люблю. - и опять протянула книгу. - Я хотела поговорить или... хотя бы... можно автограф?
Наконец-то рассмотрев обложку - разыскала же!... - я орлом обозрела местность. Дети, из наиболее робких, начали расползаться. Муж поскучнел.
- Разговаривать? - начала я, - В советской квартире? Когда дети еще не спят? А может творческая личность?... .
Но дальше слушать меня не стали:
- Нет, не может! А ужин? Ты говорила, что бульон вот-вот закипит. Но бульон - это еще не борщ! Дим, ты помнишь, мама обещала борщ? Помнишь?!
- Помню! Борщ! - восторженно завопил мальчишка.
И Аля поразила всех.
- А давайте я вам помогу. На улице - такая весна. Мы потом с Натальей Николаевной прогуляемся, поговорим на свежем воздухе, и она отдохнет, а пока - пусть уже собирается.
- Но у нас даже картошка еще не почищена!
- Я умею. У меня борщ вкусным получается. Правда-правда! А Наталья Николаевна чуть-чуть поспешит и за час успеет. Поужинаем - и пойдем.
- Успеет, говоришь...- посмотрел он на меня, я блаженно кивнула. - "Вкусный борщ", говоришь... Как звучит, как звучит - музыка! А не прочая, тебе, литература... - зашелся слюной старший. Дима.
- А можно я тоже помогать буду? - забыв про всех своих друзей, спросил младший Дима.
Кажется, в нее готово влюбиться все мое семейство.
- И я хочу. - прошелестело от входа в спальню. Там не могла отлипнуть от дверного стояка шестилетняя соседская Настенька...
И кажется, не только мое.
Гуртом они в час уложились. А мне хватило времени даже на поваляться в ванной.
Она сделала большие глаза и не позволила поцеловать себя в подъезде. Она отодвинулась от меня на "приличное" расстояние на улице. Она села на переднее сиденье и оставила меня в одиночестве - на заднем, в такси. Она несколько минут, несколько минут! - выбивала из таксиста сдачу, пока тот, доведенный почти до звериного состояния, по всем карманам не разыскал и не отдал ей последние копейки! В своем подъезде, в своем лифте с ней никак не могла наговориться столетняя носатая и усатая баба-яга, которая проводила нас до самой двери. (Когда Аля щелкнула замком, она направилась опять к лифту. Выяснилось, что живет это исчадие Израиля на два этажа ниже).
А потом дверь закрылась. Я уже ожидала, что и здесь... Я думала, что Алька опять... "Взрослые игры". Но она не дала мне ни думать, ни ждать.
Сколько я думала о ней всю эту неделю! Чего я только о ней не напридумывала! А она не звонила, не звонила, не звонила! Я уже не знала, чего ждать - открытки с Гавайев или киллеров у подъезда. Или ни-че-го?!
Я уже не верила себе, что так может быть, что так - было.
Было - взорвавшийся в ее руках бокал, было - ее нежданно-тихие, почти спокойные, почти лишенные всякого напряжения, снимающие запрет слова: "а теперь разрешаю все". Было - ее слезы в постели, слезы прощания с кем-то, слезы останавливающиеся под моими губами, останавливаемые моими губами - мной... Запоминаемые моими губами - мной... Помнишь их вкус, их соль? Помнишь ее капризный голосок, в котором потом зазвучала влага уже совсем не слез: "Ниже..."?
Было ее первое прикосновение к соску, когда она все-таки решилась, наконец-то решилась и потянулась, и, не отводя глаз, не переводя дыхания, в три приема, в такт дыханию все-таки дотянулась, и... и... и дотронулась...
Было это чувство ледяного ожога.
Как давно-давно, когда в юности, в девичестве, почти в детстве, когда в первый раз... А потом только в самых сексуальных сновидениях и... и вот в Праге, с ней, от нее...
И совсем другое...
Взаимность... Не послушание, не чуткость, не синхронность... - уверенность. Уверенность, что ей с тобой, как тебе - с нею... Что ожог твоей груди и ей сжигает пальцы.
Нет, "уверенность" - не то слово. Уверенность - это потом, когда -одна, когда вспоминаешь, а постели доказательства тому каждый раз... как еще один толчок в резонансе: все выше, выше - и лопается стекло, взрываются бокалы и выплескивается вино...
Ее сбившееся дыхание - сбивает дыхание твое, твой стон - рождает ее стон... Но это-то можно сыграть, мало ли оргазмов демонстрировала ты, ну, скажем, мужу... А вот - прокушенная губа и полный крови рот... А залитое слезами лицо - сыграешь?
Или классная проститутка может все? Ведь 100 долларов в час за что-то платят? А за что можно заплатить 200? А если 300?
Но зачем, зачем ей это?? У меня-то таких денег нет!
И -- ведь это я подошла к ней! Не молодая, не красавица, не знаменитая, не богатая... Не мужчина в конце концов! А она - юная, красивая - до крови искусывает себе губы, лаская мою грудь...
Помнишь, на губах - вкус ее крови? Но ведь и она помнит вкус - моей.
Вот это я вспомнила кстати. Я успела прошептать: "Пожалуйста, никаких следов, пожалуйста." А дальше... Угораздило меня надеть сапоги! Но ведь еще вчера было холодно... Молния заела, терпения ни у кого из нас никакого, на чистую простыню в одном сапоге - кошмар... Видела бы моя мама... Ох, о чем я...
На следующий день старший Дима был в блаженстве:
- Вот что надо творческой личности: чуть-чуть восхищения от поклонницы. И с эта личность перестает бросаться на родственников. Слушай а твоя поклонница котлеты жарить умеет? А юбок еще короче у нее нет?
А младший спросил::
- А Аля еще придет? Ну пусть хоть поиграет в ваши взрослые игры?!