Тот, который был повыше и поплотнее, поморщился, он подумал: "Я бы на его месте сейчас улыбнулся мечтательно, а этот... этот... этот оскалил клыки. Вот и вспомнили юность - съездили в Крым дикарями. С палаткой и без охраны".
- Ты мне обещал.
- Да не буду я трогать твоих мальчишек! Я поставлю им ведро муската. И если назавтра она проснётся в моей палатке, то они поймут, как были неправы. Дураков учить надо. И бедных дурочек - тоже. И лучше пораньше. После двадцати уже не переучишь.
- Она не бедная.
- Посмотри на её палатку.
- Палатка не её - подруги. А она... я видел её мобильник. Твой - дороже. Естественно. - он хмыкнул. - Ты б еще бриллиантами корпус инкрустировал. А у неё.... Я ту модель только в каталогах и встречал.
- Так... так это значит, девочка поиграться приехала?!
- Она не девочка.
Тот, который был пониже и посуше, отбросил сигарету в полосу прибоя, расплескавшего ажуры пены у самых ног. И, как нарисованный, как в детском мультике, полз-полз по горизонту силуэт корабля, и оттуда неразборчиво доносилась праздничная музыка.
- Ну, девочки без мамы-папы с палаткой по Крыму не шлындрают. Да и в двадцать лет...- он посмотрел на поморщившегося друга и поправился, - девятнадцать?..
- Ей не двадцать и не девятнадцать.
- Ну, не семнадцать же?!
- Двадцать четыре, двадцать три... в крайнем случае - двадцать два года.
- Думаешь?
- Сосчитал.
- Как? - посерьёзнел Тимур. - Ты её знаешь?
- Вроде бы да. - угрюмо ответил Фёдор. - И если это она, то пять или шесть лет назад очень настаивали, что ей уже исполнилось восемнадцать.
- Кажется, я знаю профессию, где юристов интересует именно этот возраст...
- Да.
- Так тогда-то в чём проблема?!
- Именно в том. Она - профессионалка. Дико дорогая профессионалка. Дико.
- И почём у вас "дико"?
- 500$ час.
- Ни хрена себе!.. Сколько же тогда за ночь?..
- Она не соглашалась на ночь. Никогда. А хозяйка улыбалась на первых клиентов: "Вы сначала час с ней переживите". Денег у тебя хватит. Хватит ли сил?
- Ты меня заводишь?
- Я тебя предупреждаю. Напомни, кем я у тебя числюсь?
- Советник по... Да не помню я уже, что ты мне должен был советовать!
- Я тоже. Но эту я тебе не советую.
Я не знала об их разговоре. О том, что Фёдор предупредил Тимура, он расскажет позже, много позже. А тогда мне было плевать.
Про заросшую коноплёй Лисью бухту вечность назад я услышала от Петеньки. Там, говорил он, пена плещется на берег прямо из стихов Игоря Северянина, а луна - из картин Куинжи. Там голые девочки спят на пустом пляже, голые растаманы дни и ночи лупят в барабаны, а голый физик, которого почему-то все зовут Чёрным Полковником, придумывает и незадорого продаёт заезжим учёные фокусы. И никто никому не мешает писать постмодернистские притчи или заваривать чай коноплёй. И никто ни к кому не лезет ни со своими рецептами, ни со своей... ни со своей темой.
...две вечности назад...
А в то проклятое лето главным было - "никто ни к кому". Отстаньте от меня! Все! Не лезьте ко мне со своими словами, слёзами, жалобами, со своими насмешками, снисходительными ласками, вымученными поцелуями, зачумленными прикосновениями!
...со своей любовью...
Я проживу.
...чахоточной и злой петербуржанкой на малярийном юге... убогим богомазом...
Курский вокзал. Билетов на юг не оказалось. Села в первое попавшееся такси.
- В Крым. - заказала я.
- У меня бензина не хватит. - отказал водитель.
- У меня есть деньги. - попробовала настоять я.
- А у меня - жена. - опять отказал водитель. - И она ждёт меня к ужину. Пересаживайся-ка во-о-он к тому. Он довезёт. У него жены нет. И денег, кстати, тоже...
Я взглянула. Сил выходить не было. Сил перетерпеть "того, неженатого и безденежного" не было тем более.
- А до кольцевой, до Симферопольской трассы бензина хватит?!
Он повернул ключ зажигания.
Где-то через неделю, где-то за Симферополем владетель бумера указал на голосовавшую девчонку, а потом со смешком опустил руку мне на коленку. Я со смешком крутанула ему руль. Он ударил по тормозам, вцепился в рулевое колесо, выровнял машину, остановился, выровнял дыхание. Хотел ударить меня, но взглянул и остановился опять. Вместо этого выбросил на обочину мой рюкзак.
- Дура припадочная! - на прощание выкрикнул он.
Я кинулась к нему, но придурок успел ударить по газам.
- Чего это он? - подошла ко мне голосовавшая девчонка.
- Подвести, наверное, тебя хотел.
- И чего?
- Да раздумал. - я взглянула на нее: высоконькая, со светленькими коротенькими волосиками и выражением Барби... нет - вечно удивлённым выражением русской матрешки - на детском личике. И такое взрослое тело... А она будет мне в контраст. - Ты куда?
- К морю.
- Куда?
- Да всё равно.
Это была Ольга.
Когда мы с нею спустились к Лисьей бухте, вышли на пляж, сорвался ливень - еле успели укрыть рюкзаки плёнкой. Разом промокшая Ольга раскрыла зонт, закрылась им от брызг дождя, брызг ветра и, несчастная, как промокшая ворона, как мальчишечка, которому мама только что не купила четвёртое на дню мороженое, села на камень, а промокшая я сдёрнула с себя всё и полезла в брызги прибоя.
На море я не была уже два года, хуже - два лета, соскучилась. Соскучилась по шири, по отсутствию дорожек, отсутствию близкого бортика или берега, по воде, ласкающейся к коже и бьющей по лицу, по воде, играющейся с тобой и равнодушной к тебе, соскучилась по солёному вкусу воды на губах... по воде на губах вкуса слёз.
Небольшая волна не превращала плаванье в зачёт по выживанию, но и не давала расслабиться. И плаванье не бег - работали все мышцы, а не только ног, да и глаза не застилал горячий липкий грязный пот.
И ведь ещё был дождь!
В общем, заплыла я немного дальше, чем надо бы, и на берег едва выползла.
Ольга, по-прежнему, сидела на своём валунчике, закутанная в куртку, дождевик, платок и - под зонтиком, и - с выраженьем на лице, и - с мокрыми волосиками на мокром лбу, и - с прямой спиной, а я, свалившись рядом, даже улыбалась.
Такой меня Тимур в свою оптику в первый раз и увидел.
2. Довольно разврату!
Палатку мы поставили в начинающейся зелёнке, под огромным деревом, в просвете между толстыми нижними ветвями, на концах которых белели то ли странные цветы, то ли странные листья.
Наверное, у птиц здесь был проходной двор, мы его перекрыли, и то одна из них, то другая, время от времени на лету врезалась в нашу палатку, падала, кричала...
У Ольги нашлась засунутая в три целлофановых мешка крохотная печка, а в бутылке, завернутой в три целлофановых мешка, оставалось немного бензина. У меня был кофе.
- Ну, а кончится бензин? - спросила я.
- Да кто-нибудь даст. - похлопала ресничками она. - А как же ты? С кофе и без ничего?
- Да кто-нибудь сварит. - ответила я и похлопала ресницами тоже. Понравилось.
На запах потянулись аборигены.
Первым нарисовался Игорь... Как и обещалось: лысый, длинный, голый, с барабаном узким, как лампа Алладина - африканским что ли? - через плечо. Он неверяще смотрел на рыжую пену в котелке и дёргал носом.
Ольга неверяще пару минут смотрела на него и осторожно не то предложила, не то спросила:
- Угощайся?
- Джон! - не отводя глаз от котелка, истошно заорал он. - При сюда! Здесь кофе дают!
Женька отличался от Гари только наличием очков с заляпанными толстыми стёклами. Под Леннона, должно быть. И почерневшими чашками в руках.
Потом, неразлучной троицей, подошли Мигель со своими девушками. У них было из инструментов - одна гитара на троих, из одежды - два ожерелья дешевых камней на троих, ворох песен, и единая на всех какая-то цирковая, подчеркнутая грация, точеная гибкость. Лысый Гари пошептался с Олей, и та попросила их станцевать. За кофе все были согласны на всё.
Нет, в испанских танцах мужчина не должен быть голым: страсть без эрекции - фальшива, а с нею бы... ну, попробуй станцуй...
Потом появились Тимур с Фёдором. Танцы оборвались, кофе кончился. Но у прибывших оказалась с собою пара баклажек вина. Я посмотрела на Тимура и пить отказалась.
- Это же сухое, почти лимонад. - попробовал настоять он.
- Я не люблю лимонад. И дешевые поделки. А из вин предпочитаю десертные.
- По твоему кофе не скажешь. Ты же совсем не клала сахара.
- Нет.
- Дай посмотрю чашку. Хочу взглянуть на твою судьбу.
- Нет.
- Почему?
- Потому что и так видно: не судьба.
- Да судьба мне вечерами носочки тёплые вяжет. - улыбнулся Тимур.
- Вот и я о том. - улыбнулась я. И улыбнулся Фёдор, он понял.
- Не понял...
- Объясни ему. - я вытряхнула гущу в костерок и пошла в палатку.
- Она не умеет вязать. - пояснил Фёдор. Я недоумённо оглянулась. - Или не хочет. Не будет, в общем.
- Да зачем мне носки-то её? - хмыкнул Тимур.
Палатка стояла совсем рядом, но я не прислушивалась ни к их разговорам, ни к их молчанию. Я не прислушивалась даже к себе - как только улеглась, я услышала, первый раз услышала, как в тент нашего убежища что-то стукнулось, и раздался растерянный птичий крик. И проявились, бывшие ранее только неразличимым фоном, долгие протяжные, замедленные всхлипы прибоя.
"Кажется, Фёдор знает меня... или про меня?.. и я, вроде бы, тоже видела его... где?.. когда?.. плевать..."
Когда проснулась ни того, ни другого уже не было.
- Чёрт возьми, как вы аппетитно зеваете... Хотите, приготовлю ещё кофе?
- Ещё остался? - немного удивилась я.
- Как раз на две порции. Вам и мне.
- А мне? - закапризничала Ольга.
- Готовьте вы. - сразу уступил заросший седой старик.
Заросший... седой... не старик...
- Вы - Чёрный полковник! - захлопала в ладоши я. - Ой, покажите фокус!
- А кофе?
- Да, сначала кофе. Нет, сначала я окунусь.
- Так кто будет готовить? - посмотрел он на мою подругу. - Вы?.. Или я?
Оленька лениво шевельнула рукой... Её ломало вставать.
- Но потом фокусы, да? - сдалась она.
- Да.
Да, не старик. И не добренький Санта Клаус, и... боженьки ж ты мой, да он мою Ольгу клеит! Ну, погоди, старый хрыч. Я лениво распутала узелок пояска, неспешно скинула халатик и побежала вниз, на пляж, к воде.
- Ни хрена себе. - пробормотал лысый Гари. - Джон, закрой рот, протри очки и прикройся, бо так уже неудобно перед дамами.
Мигель воровато взглянул на своих девочек. Они безмолвствовали. А вредный старикан откомментировал:
- В следующий раз успеть бы музыку включить. - он пожевал губами, - Кстати, Мигель, а в вашем репертуаре не водятся... м-м-м... да, ну, есть хотя бы один блюз?
- Мигель, дай, а? - протянул руки к гитаре вспотевший Джон.
Мигель паузу подержал, но гитару отдал.
- Ва-а-а-а-у-у-у...- завизжал Гари и зажал меж колен свой барабан, а Джон дёрнул струну, заставив дрожать звук. Девочки пару тактов недоверчиво прислушивались - да, это и в самом деле был блюз - потом переглянулись, огляделись и почти синхронно потянулись к пустым чашкам, сыпанули туда камешков, прикрыли горлышки ладонями, встали.
Плавала я недолго, и когда вернулась, они еще танцевали, поддерживая ритм блюза движением бёдер, перкушинками чашек, Гари тянул что-то вроде бы даже по-английски, Джон, склонившись, почти прижавшись к грифу, пытался из акустической гитары выдавить электрические звуки, а Мигель постукивал по перевёрнутому блюдцу палочками - было видно, как ему не хватало синтезатора или хотя бы губной гармошки. А девочкам очень не хватало шеста.
Эй! А мой кофе? О! какой запах! О! какие движения! Ай да полковник, ай да физик! А он барменом не подрабатывает? Чтоб заработать себе на общую теорию поля? И... и Ольга... о, как Ольга-то принюхивается, как присматривается!
Так. Довольно разврату. Я неуклюже подошла к девчонкам, встала рядом и начала не в такт, не в лад расплетать слипшиеся волосы.
Первым сбился Гари. Потом замолчала гитара. Потом девочки отошли и подсели к Мигелю. И он, заслоняясь, обнял обеих.
- Эй, а если я кофе пролью? - наконец, не выдержал седой полковник.
Вовремя. У меня уже кончалась коса. Впрочем, можно было бы потом её ещё и заплести. А так, я, отсекая игрульки, просто перекинула волосы за плечи. Они намокли, пропитались солью - тяжелые... Накинула и запахнула халат.
- Где ж ты этому научилась, девонька? - протянул он мне мою чашечку.
- Там. - сев на камень, подтвердила я ему его подозрения, чуть резче, чем надо бы: мне не давало покоя ощущение подиума - что на тебя смотрят. В бинокли и объективы. Издалека. Но нигде не блеснула ни единая блеклая вспышка.
- Да "там" только раздвигать ноги учат.
- Так? - я резко, широко раздвинула ноги и захлопнула их, когда у него дёрнулись зрачки. Поправила халатик.
- Или так? - и начала их разводить медленно-медленно.
Он смотрел мне в лицо, но я знала,что он видит.
- Тьфу ты, - наконец, тряханул головой мужик. - это, что ли, гипноз какой женский?
- Нет. - я свела ноги вместе, опять прикрыла их халатом. - Рефлексы. Мужские. Безусловные.
- Если мужские... - напомнила полковнику о себе Оленька. Она положила голову себе на согнутые колени. Длинненькие ножки такие, ладные, ничего не скажешь...- то почему я-то...
- Меньше по сторонам зыркай. - буркнула я и блудливо постреляла глазками.
- Чёрт возьми, засмущали вы старика. - хмыкнул мужчина. - Прикрыться, что ли...
- Да не надо... - под общий хохот выдала Ольга.
- Ты сколько выпила, подруга? - не выдержала я.
- Не помню. - сладко зевнула она.
- Ты же говорила, что не любишь кислятины!
- А она заедала её сгущенкой. - наябедничал лысый Гари.
- Чем-чем?! - изумилась я.
- О то ж. - со сдержанным, с нескрываемым восхищением пробормотал бородатый физик, а потом тронул мою коленку. - Я хотел предупредить вас насчет тех... угощавших... но кажется, не надо?
- Не надо.
- Они будут домогаться. По крайней мере один. У вас могут возникнуть проблемы.
- У меня не бывает проблем с мужчинами. Бывают у них. Самые простые - я очень дорого беру... за домогания.
- А из сложных?
Мне, по-прежнему, не давало покоя ощущение взгляда, ощущение, что я на сцене. Я взглянула вверх, где гужевались дорогие иномарки, но разве что увидишь? Я взглянула на море - после дождя оно казалось смурым и грязным - и ответила:
- Из не простых: трёх мужчин, которые меня... домогались... убили. Ещё одного... я думаю, и его убьют тоже.
Как же всё давно было! У меня уже повернулся язык поставить в один ряд Бориса и подонков Боньдю с Гнатом... и старшенького Димочку засунуть туда же.
Полковник услышал только мой сарказм, он всё ещё думал, что я шучу, что я не понимаю.
- Вы, видимо, всё же не понимаете: эти двое - убийцы. Они убивали. Сами убивали. И готовы убивать опять и всегда. По крайней мере, один из них.
- Фёдор? - шепнула Оленька.
- Тимур. - ответила ей я. - Я понимаю. Но из тех четверых - трое были такими же. Или хуже. По крайней мере двое из них. А четвёртый... Может, всё-таки - это он убьёт?!- "убьёт эту...эту...", не договорила, не додумала я. - Я не боюсь мужчин. Совсем. - и тряхнула головой, - и вы обещали фокусы.
- Да, это она. - опустил свой бинокль и Фёдор. - Та самая.
- Теперь уверен? Почему?
- Потому что других таких нет.
3. Пепел розы.
Если бы он и в самом деле пришел с ведром, я бы вылила вино ему на голову, бандит меня пристрелил бы, тем бы дело и кончилось.
Но они приволокли нечто-то вроде амфоры - напольную вазу под поздне-советскую династию Цин. И в ней в свете нашего костерка отблескивал мой любимый мускат - белый Красного камня.
Она.... которая "эта"... не любила десертных вин, устраивала занудливые истерики, а я плохо переношу присутствие шампанского - и она это усвоила! - так что несколько лет на моём столике стояло лишь кислое да крепкое. И по сладкому я соскучилась - тоже.
У Тимура за спиной был пристегнут скрипичный футляр. "Вот варвар: музыкальный инструмент, как меч" - подумала я. Не как меч... поставив вазу, он перехватил футляр движением, которым сдергивают с плеча АКМ. Раскрыл. Нет, варваров в детстве не гоняют в музыкальные школы по классу скрипки. На бордовом бархате покоилась алая роза. Он пристроил её на амфоре. Захлопнул, застегнул ненужную коробку.
- Прекраснейшей. - сказал он.
Вокруг нас, как всегда, как потом выяснится, вокруг Ольги, уже клубилась толпа -какие-то "мальчики", их девочки... и не их, кстати, тоже. И тоже те, обоего пола, которые никогда не кстати. Но все почему-то посмотрели на меня. Может, потому что я успела отмыть от соли волосы? Приятно-то как.
- Это мне? - спросила его я.
- Ужасная безвкусица. - сообщила ему я.
- Обожаю розы. - понежилась в его взгляде я.
По некрутой дуге, чуть искоса присматриваясь, подошла. Взяла на руки. От неё ещё шел живой запах. Полюбовалась.
И у самого бутона переломила черенок.
Судя по тому, как опять отчетливо услышилось море, тишина вокруг упала - мертвая. Я уронила ненужную ветку в костёр. И задержала, на несколько секунд задержала дыхание.
"Всё-таки хорошо, что у него нет автомата".
Выделила прядочку волос, скрутила в нитку и перехватила узлом короткий пенёк черенка. "Что я делаю, как распутывать-то буду?!" Отпустила. Цветок скользнул по шее, остановился и закачался. Я качнула головой - лепестки с легким плеском коснулись груди... самого нежного, самого начала... нежного - нежно... ещё нежнее... нежнее, чем... серебряный смех, чем лунный просверк по колену, как солнечный зайчик на щеке, как мокрыми ресницами - влажные губы... как... как лепестками розы - грудь. Посмотрела на Тимура.
- Качественная сцена. - раздвинул губы он. - Теперь я понимаю, с чего накручивались такие цены.
Предпоследний раз моими расценками интересовалась она лет шесть назад. Последний - тоже. Назад тому 11 дней. Поблёскивая моим ожерельем из персидской бирюзы, подаренным ей... шесть лет тому как... как я думала, на прощание, подаренными мною. Поигрывая моим браслетом из персидской бирюзы, подаренным только что, подаренным, как я знала, на прощание. Подаренным не мной. Мною придуманным, сделанным.
Врут, что бирюза меркнет, при разлуке. Камни сияли.
Я посмотрела на Фёдора. Теперь я его вспомнила. Я видела его на какой-то из моих "примерок". Одно из блеклых лиц в темноте. А может, и не на одной. В темноте разобрать сложно.
За пять лет было полтора десятка представлений. На каждом - три-четыре десятка человек. Из, как говорил Димыч, "элиты".
И вот, столкнуться с ним, элитным, на диком пляже в Крыму! Это не теория вероятностей бросила кости, это судьба показала зубы.
- Хорошо, что вы в курсе. - сказала я. Захотелось смять розу, но она так ласкалась... как котёнок... да и через час завянет сама. - Значит, не будет дурного сюрприза. Хорошо, что всё-таки пришли, значит, есть дурные деньги.
- Да. - подтвердил Тимур. - А "вы" - это повод на брудершафт?
Я прислушалась к нему. Зверь. Я прислушалась к себе. Сука.
- Да.
Опустила к костру глаза. Стебель уже сгорел. В пепел.
4. Кусок мяса.
Тимур спал. Полог сверху был застегнут, и я на четвереньках выбралась из его палатки. Костерок уютно потрескивал. Я пригляделась: горели дощечки паркета.
- Дуб же. - Фёдор заметил моё удивление. - И удобно: плотно лежит в багажнике, даёт качественные угли. - он поднял крышку кастрюли, принюхался. - Хоть сырым ешь! - но достал не шматок шашлыка, а колечко лука, - Будешь? Правильно: не траву надо есть, а мясо. - бросил в рот и прищёлкнул языком. - Вах! Нет, это не трава! Тащи Тимку, нанизывать пора.
Я не собиралась играть в его балагане. У меня шла своя антреприза. Не поднимаясь с колен, я развернулась к нему.
- Он спит.
- Врёшь. Он никогда не засыпает после... после девочек. Вывих у него такой. - и негромко позвал. - Тим!
Он выглядел таким большим. Волосатые ноги, волосатый торс... А из кастрюли на его коленях доносился запах уксуса, специй и мяса, - даже слюнки выделились.
- Он спит. - повторила я. - А у тебя - есть какой вывих? - я передвинула правую руку, подтянула левую ногу.
Он попытался не обращать на меня внимания. Он потянулся за шампурами.
Я подняла левую руку и перекинула волосы. В них ещё жил запах Тимура. Освободила лицо. Передвинула руку вперёд. Пригнула к земле голову и выгнула спину. Роза Тимура ударилась о камешки.
- Изыди. - коротко сказал он.
Я левой рукой сломала черенок, отбросила совсем завядший бутон в костёр, опустила, передвинула левую ногу и подтянула правую.
Фёдор не дотянулся до шампуров. Убрал с колен кастрюлю, встал. Снизу он смотрелся ещё больше. Я двинула правой рукой.
- Ещё шаг, и я убегу.
Кажется, он это серьёзно... Я подтянула ноги в низкий старт.
- Догоню.
- Нет. У меня ещё осталась былая скорость, а у тебя уже не осталось никаких сил.
Я подумала. Нет. Насчёт сил он прав. Хотелось мяса.
Села.
- Ты серьёзно? - улыбнулась и подзудила. - И стыдно не будет - от девки бегать?
Фёдор посмотрел на меня. Что-то, наверное, увидел - опустился на землю. Опять потянулся за шампуром.
- Не-а, не стыдно. Меня никто не возьмёт "на слабо" - я не сяду перекинуться в картишки с Акопяном, я сразу передерну затвор автомата, если увижу, что на меня идут братья Кличко, я не буду пытаться переострить Задорнова. Я не связываюсь с профессионалами там, где не профессионал сам. Тем более с лигой чемпионов.
- Какой же ты зануда.
- Зато я живой. И Тимка.
- Ладно. Живи. - разрешила ему я. - Деньги за профессиональную деятельность по расценкам лиги я у него в джинсах нашла. Взяла. Сколько времени? - он ответил. - а за три минуты, которые я на тебя извела... чёрт с ними, пользуйся добротой бедной глупой девушки... а впрочем... Дай-ка мяса.
- Сейчас. Минут пятнадцать, - оживился он. - и будет готово.
- Кто б сомневался. - я подошла к нему, запустила руку в кастрюлю, вытащила кусок. - Ну, пошла. - Он опять отложил кастрюлю, поднялся. - Э-э? а ты куда? У вас больше не плачено!
Он взял меня за плечи, чуть тряхнул. Я послушно мотнула головой, мазнула волосами по его груди, по красноватой пологой округлой пирамидке его соска. Он отшатнулся. Отпрянул.
- Ведьма. - констатировал он.
- Ага. - согласилась я.
- Но одной-то идти по такой темени не будет жутко? - опять отступил он, теперь он аккуратно держался на шаг от меня. - А вдруг встретится кто.
- Я люблю темноту. И жуть люблю - как ужастики. Да и луна минут через шесть-семь взойдёт. А если... если всё-таки встречу - я чуть пожала плечами. - если вдруг встретится кто живой... Что он может мне сделать? Изнасиловать? Да лишь бы мясо не отнял. - замаринованное в вине, оно так пахло... - А-а, не успеет. - я отодрала зубами кусочек. - Вот. - пережевала, сглотнула, и вполголоса торжественно, торжествующе проголосила:
We are the champions my friend
Wearethechampions
Почему-то не получилось торжествующе, получилось жалобно... Может, потому что вполголоса не торжествуют? Повернулась и, насвистывая, пошла вниз, к пляжу, к невидимому и чёрному морю - хотелось обмыться. Прислушалась, что же я это такое свищу и только хмыкнула.
5. Две пары первобытных обезьян.
- Значит ты по старой дружбе...
- Нет, я тебе не как друг, советую, а как советник настоятельно рекомендую: сжарить шашлык, съесть мясо, собрать палатку и - на Кипр, Гавайи, Испанию, Португалию! Подальше отсюда! Конкретно: от неё.
- На Гавайи со своей палаткой не принято.
- Если тебе так дорога палатка - поехали на Столбы. Но лучше - прямо на Эверест. Туда её не пустят. Визу долго оформлять.
- Чего ты её боишься?! Девка как девка! Ты слышал, что я с ней делал?!