Зосе я позвонила сама. Впрочем, если позвонила бы кому-либо другому, ничего не изменилось. А не звонила б никому, позвонили бы мне. А если бы я отключила телефон, или сменила симку - пришли бы в гости. Даже приятно как-то... Ну, какая из меня патриотка, а вот что-то во мне облегчённо вздыхает, когда осознаётся, что последнюю линию обороны по-прежнему держат профессионалы.
Зося?... Ну, представьте километр ресниц, пухленькие губки и ни одной мысли длиннее пяти слов, и ни одной фразы - короче... - вот вам и будет Зося. Из жизненных правил она усвоила только одно: никогда не трахаться без презерватива. Поэтому, например, не любит женщин: не знает, куда на них его присобачить.
С ней хорошо. Особенно, когда плохо: неприятности с ней не уживаются. И когда трудно - тоже: она в шесть минут все сложности перемалывает в одну: как к их источнику подобраться на расстояние взгляда из-под ресниц. И всё. И никаких сложностей: парочка презервативов всегда при ней.
- Ты и мебель старую всю выкинула?! Слушай, ты на этих югах никакого кардинала не подцепила?
- Не поняла...
- Да уж больно кардинально ты за себя взялась... Ой... А ты волосы не отрезала??
- Зось, брось. Я знаю твою методу лечения. И её уже опробовала. Неоднократно. Что ещё на югах месяцами делать...
- А вот тут подробнее...
- Да ну тебя.
- Ну, хоть про одного, а? - я почти увидела её распахнутые, как деревенские ворота, распахнутые настежь глаза.
И тут она придумала:
- Слушай! Ты мебель выкинула, постельное бельё сожгла, а одёжку?
- Ну-у-у...
- Вот!
- Что?
- Тебе нужно всё новое! Всё-всё-всё! А у нас послезавтра показ. Приходи! Подберёшь. Тебе Юрочка по старой памяти из обносков что-нить и бесплатно скинет, а на остальное скидочку мы у него выцарапаем. Ты ж ноготочки на нет не состригла? Да и я. - она явно взглянула, оценивающе посмотрела на себя в зеркало. - что-то я поизносилась...
- Э-э, подруга...
- Что "э-э"?! Ты ж больше не влюблённая дура? Тебе ж теперь можно, да?! Вот и расскажешь, после показа нам на пару расскажешь про кого-нибудь подробненько-подробненько... А потом чуть плёточки, и мы - одеты! Ну, ради меня! И помнишь, ты ж мне раз даже обещала?! А он на тебя ещё тогда слюнками капал - куда он теперь, на фиг, денется?!
- Слушай!
- Слушай, или тебе мужики теперь совсем мимо кайфа на круизном пароходе "Титаник"? Так... я хоть... вообще-то женщин не очень, но с тобой... потом тебе...
- Заткнись!
Нет, этот фонтан мне заткнуть не удалось. Но...
Конечно, "выцарапывать" у Юрочки я ничего не собиралась, но "что-нить по старой памяти" он подкинуть, и вправду, мог, а на остальное у меня ещё оставались деньги.
Я пошла.
Из закулисья Юрочка меня выгнал:
"Во-первых, если тебя выпускать, то под тебя всю программу перекраивать надо, а это в полчаса не делается, а во-вторых, не буду уж говорить о выражении в глазах побитой драной кошки - посмотри на свою задницу! Шашлыки, мускат, картошечка, пельменьки, водочка? Ма-кар-р-ро-ны?! Брысь в зал! Нечего мне девочек вольной жизнью смущать!
"Юрочка, - я жалобно положила ладонь ему на грудь, - а то, что "побитая", сильно заметно?
"Я ожидал худшего, - тихо ответил он и погладил мою ладошку. - Выползаешь?
"Юрочка! - вмешалась Зося и тоже положила свою ладошку ему на грудь. - А то, что она - "драная", правда, заметно куда больше?! И я...
"Ах, вон оно что! А ну, кыш! А то с вами и мне про пельменьки под водочку замечталось!
Он развернул нас, и верно, для ускорения хлопнул по попкам.
"Ой! - сказала Зося.
"Проказник! - хмыкнула я, добавив, неожиданно для самой себя добавив в голос угрозы. Была шлюхой - шлюхой и осталась.
Юрочка расслышал.
"Вон! - тоненько, радостно взрыкнул он.
Мы послушно пробежали несколько шагов.
"Ты ему настроение на весь показ подняла. Никуда он теперь не денется!
"Не знаю, что я ему подняла...
"Не знаешь?! Ну, какие же мы наивные девочки-первоклассницы! - и позавидовала. - Умеешь же ты... по первому классу...
А я соскучилась...
У актерок есть текст, у певиц - музыка, у артисток - обручи, собачки, натянутый канат. У модели - ничего, никаких костылей. Только - десяток, другой метров подиума. Иди!
Соскучилась я по внешней безалаберности, необязательности, распущенности, вольности, по внутренней напряжённости, собранности, по этой узкой полосе, уходящей в темноту, во вспышки блицев, уходящей в свет - соскучилась я по подиуму! Юрочка вроде бы намекнул, может... Может, сесть, чёрт её побери, на жёсткую диету и уже недели через две... три-четыре...
Зосе дел ещё было невпроворот, её сразу перехватили, куда-то увели, а я устроилась на галёрке, тихо и незаметно дождалась дефиле, смотрела на проходивших в сиянии и аплодисментах девочек и скучала, как же я скучала!
- Соскучилась? - голос был негромок, бархатист и смутно знаком.
Обернулась.
- О, мистер Элегантность!
Я всегда оставляла своим клиентам возможность не узнать меня и радовалась, когда они не признавали, - не признавались! - не навязывались, но Феликс уже обратился ко мне. И на "ты".
Восемь лет назад, сделав вызов на меня, оставшись со мной, он потребовал, чтоб я отзывалась на имя "Лариса" и был груб. Очень груб. Разбил мне губы. Я больше получаса сопротивлялась, плакала и отдавалась, плакала и подчинялась и сдавалась, сдавалась, сдавалась... Потом он расплакался сам, и я минут двадцать утешала, утешала, утешала его, а потом дала тревожный сигнал. Мальчики ворвались, увидели моё разбитое лицо, и началась драка. Он продержался больше минуты - очень быстр, очень - уложил двоих, сломал пару стульев, тумбочку, развалил стол, ну, потом положили и его. Тут же явилась Лола со своей гвардией. Совместными усилиями мы оттащили парней:
"Её! - один из них злобно указал на меня, а остальные, выжидая, замолчали.
"Размечтались! - жёстко отказала им Лола.
А я подумала: они же дрались, они ж не поняли, не знали, они дрались-то за меня.
"Сними рубашку, - сказала я ему, - и майку.
Замолчала. Сосредоточилась, вчувствовалась в себя, во всё своё измученное, излюбленное, исслюнявленное, облитое спермой и слезами, опозоренное, обласканное за час тело, прочувствовала их взгляды - тяжелые, лезущие под подол, пробирающиеся под вырез, вслушалась в их дыхание - ещё не успокоившееся, уже не...
Я неспешно распустила поясок и спустила с плеч на пол халатик. От скольжения ткани по соскам знакомые звёздочки сладкой кислоты укололи гортань.
"Всё-то тебе мало, всё мало - подумала я, прошептала я и с презрительной мордой подиумной суки пошла на паренька.
У него была плотная фигура, жадные губы. И растерянные глаза. Я остановилась, когда подошла уже почти вплотную. Чуть наклонилась. Качнулась. Волоски его груди скользнули по моей, по моим... ещё, ещё... Веки у меня отяжелели, разбитые губы чуть дрогнули. И дёрнулись губы - у него.
И я окунула их в свои.
Я даже не стала расстегивать его молнию, только пару раз длинно, плотно погладила поверх брюк... И не давая рассеяться туману в голове, туману перед глазами, отодвинулась:
"В расчёте? - он что-то промычал, и я повернулась ко второму. - Рассчитаемся? Или пойдёшь к кому-либо другой? Чтоб уж по полной?
Он поспешно начал стягивать рубашку...
Феликсу потом сделали операцию - выправили носовую перегородку. А он, пришло время, помог, сильно помог Лоле... Ну, да то их дела. А я стала замечать его у подиума, а потом - в "Карате", когда в конце моего представления у них, за зеркалами, зажигался свет.
Что он там спрашивал? Соскучилась? Да, соскучилась.
- Жалеешь? - опять спросил Феликс. - Что ты - здесь, а не там?
- Да.
- И я. Да, полагаю, не только я, - он тронул мою ладонь - И что ж?
- Юрочка сказал, что попой не вышла, - я отодвинула руку. - Или нет, кажется, наоборот - что попа моя &выходит за рамки. Хотя... как может попа, - наметила я руками овал, - может быть в каких-то... - и вырубила квадрат, -... рамках?
Он хмыкнул, скосил вниз глаза.
- А-а-а... шашлыки, мускат, много моря, солнца, пляжа и мало спортзала...
- Всё-то вы знаете.
- Знаю... - легко согласился он. - Так вопрос только в паре килограммов? Но это ж - работы на пару недель, ну, если без садизма, на пару месяцев... Как раз бы под новую программу, а?
- Нет. - пришлось отказаться от мечты мне: я представила, как его люди придут к Юрочке, я представила, что буду обязана ему, что буду обязана его конторе. А даже, если не придут... Я представила, как потом буду гадать, каждый раз буду гадать, почему меня приглашают: из-за меня или из-за них... И ещё, как однажды они вспомнят, напомнят про долг. Даже если его и в помине не будет...
- Почему?
Хорошо, что я ему ничем не обязана, что не обязана ему отвечать. Я и не ответила.
Но он недолго ждал ответа.
- Вот и она сказала, что ты откажешься, и откажешься объяснять отказ.
"Лола?! - ухнуло у меня сердце. - Они из-за меня сломали Лолу?"
- Кто - она? - я старалась, я очень старалась, чтобы вопрос прозвучал небрежно.
- Выйдем, - попросил он. - Мне эту музыку не переорать.
"Попросил" - ха! А мне пришлось согласиться. Я взглянула на него. Он встал. Подал руку.
- Выпьешь? - спросил он в баре.
- Нет.
- Два кофе. Один без сахара, - и пояснил мне. - Я люблю сладкий.
И это он знает!
Появился кофе.
- А почему ты не закуриваешь? - спросил он.
- Но и вы ж вот не пьёте на работе.
- Я за рулём, - улыбнулся он. Посерьёзнел. - Вот и она сказала, что ты не поверишь в случайную встречу. Она - это Ирэн.
- Какая ещё Ирэн?! - отпустило меня. - Ирэн? Эта мразь... Значит, ещё не сдохла. А ведь обещалась...
- Вот об этом и поговорим.
- Неинтересно.
- А мне - очень.
Что мне можно было сделать? Встать и уйти? Глупости. Только промолчать. Я и замолчала.
Он сложил руки домиком, положил на них подбородок.
- Ты же понимаешь, что я добьюсь от тебя своего? Ты же сейчас не вскочила из-за столика...
Я молчала.
- Рассказать как?
Я молчала.
- У Лолы - неприятности. Не из-за меня, но она со дня на день позвонит мне. Это раз. Два... как ты думаешь, насколько трудно - вот тут уж мне - организовать неприятности для твоей новой сумасшедшей подруги? Как там её... - он не отказал себе в удовольствии устроить цирк: полез во внутренний карман, достал портмоне, вынул записную книжку, полистал, прочитал: - Ольга Витальевна Юлова. Ещё? Три-четыре-пять перечислить? Например, под цифрой шесть - про странные предпочтения вашего "Юрочки"?
- Зачем она вам?! - не выдержала я.
- Я люблю её - это подходит?
- Её?! А её странные предпочтения вас не смущают?!
- Ах, молодость, молодость. Для тебя ещё любовь значит трахаться... - поёрничал он. - Не глупи. Ты же уже любишь свою Ольгу? Ты же ещё любишь свою Лолу? Хотя никогда не будешь даже пробовать добиться секса ни от одной из них.
- Любовь? Это всё? Всё?!
- Как же трудно с вами. С обеими. Как вам обеим хочется правды, - он вздохнул.
Я молчала.
- Ну, хорошо. Ирэн в таком состоянии не может работать. А она нужна. Уже срочно.
- А заменить не пробовали?
- Пробовали. Мы пробовали заменить тебя. Не получилось. Её не получится - тоже.
Я молчала.
- Она - эксперт. Есть ситуации... - он аккуратно подбирал слова, - когда интересы... м-м-м... групп людей пересекаются с интересами людей, входящих в эти группы. В такой путанице мотивов предсказать, как поведёт себя тот или иной член той или иной группы, и во что выльется вся ситуация - достаточно сложно. "Достаточно" - передразнил он себя. - Кошмарно трудно! А в ответственных случаях.... когда на кону головы... когда на кону... "группы"... Вот у нас уже скоро только очень немногим не будут сниться кошмары! И не будут, только потому, что они вообще заснуть не смогут! Всё считать, рассчитывать - гадать будут! А Ирэн не гадает - угадывает! - он вздохнул. - Если она вменяема. Да и мы знаем, как ей поспособствовать. Например, ей хорошо думается, когда она возбуждена. Но это уже будет не твоя проблема. Тебе надо только привести её в чувство. Только! Работа сложная, но мы научились оценивать... ну, это мы умели всегда - мы научились оплачивать работу. И не только иностранцев. Тебе мы оплатим. Щедро.
Что мне было делать?! Отказаться? - глупости! Согласиться?! Опять податься в проститутки?!
Но тут я вспомнила нашу первую встречу с Феликсом и придумала.
- Меня не интересуете вы, - сказала я. - Ты, только ты. Ты согласен за свою Ирэн расплатиться сам?
- Говори, - осторожно сказал он.
- Дай мне номерок телефона, - имя я запомнила, Феликс его в меня крепко вбил, - телефон Ларисы.
Он не расплескал кофе. Он аккуратно поставил чашечку на столик.
- Зачем?
- Я хочу убедиться, что она - жива.
- Она - жива. Ещё?
- Я хочу узнать у неё, научиться у неё, как заставлять плакать таких, как ты.
Он облизал пересохшие губы.
- А я вытащу Ирэн, - пообещала я. - Вытащу.
Пока он решался, я допила свой кофе.
- Дай мобильник, - наконец, протянул руку он.
Я подала.
Номер он набрал короткий. Очень.
- Лариса? - обозначил себя он.
Потом минуту обреченно молчал. Потом протянул трубку мне.
- Лариса, это моя трубка. Меня зовут Аля.
- Он дал Вам мой номер? Как интересно-то...
- Где мы... - начали мы одновременно...
- О-о-о... - сказала она.
- О то ж... - сказала я и нажала на отбой.
- Уже? - оторопел он. - Вот гадюки... в два слова сшипелись!
- И ещё, - подняла я на него ясны очи, - в старом барахле я к Ирэн не пойду. Собственно, меня сюда-то и затащили - прицениться, чтоб заменить всё.
- Я знаю.
- Кто б сомневался.
- Стоп! Как это - всё?!
- Поэтому, - нагло закончила я, - нужно будет два комплекта.
Он, кажется, решил тогда, что я хотела подсластить пилюлю, что имелась в виду его Лариса.
Лоле я позвонила сразу же. В ситуациях, когда решаются обратиться к таким, как Феликс, каждый день - это миллионы рублей, каждая ночь - это нервы на годы жизни. Я сэкономила ей двое с половиной суток.
Юрочке заплатили. И не пельменьками под водочку. Уж и не знаю, что бы он предпочёл сам, но его не спрашивали. А мы выбирали не из обносков.
Зося была счастлива целую неделю.
Гадюка Лариса целую неделю скрывала разочарование... Потом разбила мне губы. Потом Феликсу - тоже. Мне зареклась.