Сейчас я немного отступлю от истории жизни моей героини и её семьи. Я расскажу о становлении и пути к власти одного человека, чья роль в последующих событиях достаточно часто весьма и весьма преуменьшается. Говоря о событиях Великой французской революции, вспоминают Марата, Робеспьера, Дантона, Демулена и других видных представителей революционного движения. Однако одна немаловажная фигура находится на самом краю исследований о революции, в тени своих более "именитых" сподвижников. Но, как это ни покажется странным, именно данная персона вызвала к жизни бóльшую часть событий, сотрясших революционную Францию. На его совести пролитие крови огромного числа жертв террора, на его совести организация судебных процессов над королём и королевой Франции, и на его совести смерть невинно убиенного ребёнка. Продуманная... Предумышленная...
Я говорю про Жака-Рене Эбера, редактора самой скандальной газеты "Папаша Дюпен".
Жак-Рене Эбер, родился 15 ноября 1757 г. в Алансоне (город на северо-западе Франции), и происходил из семьи потомственного ювелира.
Ещё его дед - Жак Эбер - в 1685 г. основал в Алансоне сначала одну мастерскую, а затем - ещё одну, теперь уже расположенную на "самой шикарной улице города". После его смерти, в 1725 г, дело отца должен был унаследовать старший сын, отец Жака-Рене, которого тоже звали Жак. Однако его никогда не интересовало ювелирное искусство. Мечтой Жана, окончившего иезуитский колледж, была политика.
Свою политическую карьеру он начал как помощник мэра. По прошествии 30 лет он стал главным судьёй торгового суда. Иначе говоря, первым среди "отцов города". Жак Эбер был назначен на должность казначея Сан-Леонар, главного церковного прихода в Алансоне.
Жак Эбер, по рассказам Жака-Рене, ненавидел короля Людовика ХV, которого считал виновным во всех бедах Франции. Когда 5 января 1757 г. Робер-Франсуа Дамьен совершил покушение на короля и ранил того ножом, Жак Эбер, рассчитывавший на то, что после смерти "бездарного монарха" на трон взойдёт "прогрессивный" дофин Людовик-Фердинанд, как говорится, "воспрял духом". Однако король Людовик ХV выжил, а Дамьена приговорили к смертной казни, которая состоялась 28 марта 1757 г. на Гревской площади Парижа.
Это событие произвело на Жака Эбера гнетущее впечатление. Отныне он постановил, что каждый год, 28 марта, вся семья Эберов поминала казнённого Дамьена. Все собирались за столом, и, когда приносили жаркое, Жак, "...занося над блюдом нож, говорил: "Эх, Дамьен, тебе бы ударить посильней! Или взять нож подлиннее!" И, подкрепляя слова жестом, вонзал нож в мясо, словно в сердце ненавистного монарха, - на глазах жены, двух дочерей и сына"...
Именно благодаря этим "семейным поминкам" Жак-Рено, боготворивший отца, с самого раннего детства привык относиться к монарху и его семье без полагавшегося для мировоззрения людей того времени пиетета.
Образованием мальчика занималась мать. Именно она решила, что ему следует поступить в коллеж Алансона вместо того, чтобы стать подмастерьем у своего дяди, занимавшемся ювелирной торговлей. После окончания коллежа Жак-Рено Эбер получил место клерка в офисе прокурора.
Однако в 1779 г. разразился огромнейший скандал. Местный аптекарь месье Коффен женился на бывшей актрисе театра мадемуазель Розе, и устроил супругу работать за прилавком своей аптеки. Красивая девушка привлекала большое количество посетителей. По прошествии нескольких месяцев новоиспечённая мадам Коффен спала с половиной города. Одним из её любовников стал Жак-Рене, которому было 22 года...
Казалось, что всё было хорошо, однако однажды случилась катастрофа. Жак-Рене решил посетить мадам Коффен в неурочное время. Каково же было его изумление и негодование, когда он нашёл в спальне своей любовницы "конкурентов" - маркиза Жиля де Клуэ и доктора Ролана Массара, каждый из которых пытался убедить прелестницу выбрать именно его себе в любовники. Жак-Рене Эбер, не нашёл ничего лучше, чем устроить шумную потасовку с грохотом, разбитой мебелью и посудой. Завершилось всё закономерно: оба гостя покинули спальню мадам Коффен, волоча за собой брыкавшегося и ругающегося Эбера.
"Оскорблённый" Эбер решил отомстить, и отомстить прилюдно, унизив своих конкурентов. Он написал воззвание, которое ночью расклеил в самых разных районах города - прежде всего на дверях церкви и мэрии, а также на рыночной площади. В этом послании Эбер написал, что де Клуэ и Массар - развратники, и недостойны посещения человеческого общества.
По факту оскорбления было возбуждено уголовное дело, которое Жак-Рене проиграл. Эбер был оштрафован на 1 000 ливров. Эта сумма разорила опозоренную семью...
После всего случившегося он уехал из Алансона в Руан, откуда в 1780 г. отправился в Париж, где поселился на улице Кордильеров. Там Эбер был вынужден перебиваться случайными заработками, пока в 1786 г. не получил небольшую должность билетёра в Театре варьете.
И вот тут я хочу сделать один очень важный акцент. Консьержкой в доме, где Эбер снял комнату, была Мари-Жанна, вышедшая замуж за башмачника Антуана Симона. Жак-Рене, как тогда говорили, "свёл знакомство" с этой семьёй. Эта супружеская пара в последствии служила ему постоянным источником вдохновения для написания своих памфлетов. До конца его дней Эбер и чета Симонов были дружны. Запомните это! В будущем мы ещё встретимся с четой Симонов...
С течением времени Жак-Рене Эбер стал писать пьесы для Театра варьете, помогать известным авторам в работе над их пьесами: исправлял, дописывал, переделывал.
В 1789 г. Жак-Рене Эбер, идя по улице, наткнулся на представление театра марионеток, вокруг которого собралась приличная толпа. Главным действующим лицом в пьесе была кукла, носившая имя Папаша Дюшен.
Папаша Дюшен был не таким известным персонажем кукольного театра, как Полишинель или Гиньоль, но его популярность непрерывно росла, поскольку он был ужасным сквернословом и презирал опрятность: "огромные усы, трубка в виде печной трубы, широкий рот, непрерывно извергающий клубы дыми, густые брови, сердито сверкающие глаза". Этот персонаж был торговцем и одновременно мастером-печником.
Посмотревший представление Эбер был потрясён: этот персонаж как будто бы был создан специально для него, для его писательских изысканий. После завершения представления Эбер подошёл к хозяину театра марионеток, и предложил поставлять для постановки сценки собственного сочинения, забавные и злободневные. Сделка состоялась...
В написанных им пьесах Папаша Дюшен разоблачал судебные несправедливости и требовал законодательных реформ. Однако никакого серьёзного пафоса в его речах не было - всё состояло из пустых разговоров и грубых шуток. Тем не менее, несмотря на это, очень многие "революционные теоретики" того времени считали эту демагогическую болтовню "гласом народа". Но Эберу на всё это было глубоко наплевать - ему была нужна публика, и он её нашёл. Именно это отличало его от Марата, Демулена, Ривароля и других: под маской Папаши Дюшена Эбер мог заходить гораздо дальше, чем другие. Более того, он даже позволял себе "отправлять" своего персонажа туда, куда до тех пор никто не осмеливался его отправлять: прямиком в Версаль. Устами этой марионетки он мог произносить неслыханные дерзости, оставаясь при этом неуязвимым и безнаказанным.
Вот, например, яркий образчик того, каким языком изъяснялся Папаша Дюпен, в написанном в 1789 г. Жаком-Рене Эбером памфлете:
"...От одной решётки к другой, от одной любезности к другой, и вот наконец я добрался до королевских покоев, где чуть не подрался со слугами. Но тут королева сама вышла мне навстречу. Я вошёл следом за ней в зал, где все стены сплошь в зеркалах. Королевская семья сидела за столом и, кажись, лопала зелёную фасоль, потому что был пост. Только я отвернулся - а чертёнок-дофин уже роется в моих инструментах. Ну, я не стал терять времени даром, схватил мастерок да как дам ему по рукам!
- Это вы правильно сделали, папаша Дюшен, - сказала королева, - он у нас такой непослушный, хватает всё подряд; может быть, теперь он исправится.
- Папаша Дюшен, - предложил король, - может, выпьете стаканчик?
- Да я и два выпью, чёрт меня раздери!
Король позвал сына:
- Месье дофин, сходите-ка в погреб за бутылкой.
Пострелёнок быстро справился с поручением, но только он шагнул на предпоследнюю ступеньку, как вдруг - бац! Встал и стоит: в одной руке подсвечник, в другой - горлышко бутылки, а сама бутылка разбилась. Король страшно разозлился.
- Дофин, ступайте снова в погреб!
Хорошенький он у них, этот малец!
Со второй бутылкой всё обошлось благополучно, и я с удовольствием выпил её за здоровье наследного принца, которого очень полюбил и чьей доброты вовек не забуду"(17) .
Стоит добавить, что это писалось тогда, когда в отношении к августейшим особам у французского народа ещё не было присущего более поздним временам панибратства. Вот на таких образчиках и формировалась в последствии "революционная психология" санкюлотов...
События начавшейся революции дали Эберу возможность, наконец, проявить себя так, как он того желал. Он начал писать политические памфлеты на злобу дня, в которых под маской Папаши Дюшена на остром и не всегда цензурном языке выражал свою "радость" или свой "гнев" по поводу происходящих событий.
С июня - июля 1790 г. стала выходить его газета, получившая имя "Папаша Дюшен" ("Пер Дюшен"). С течением времени она даже стала популярнее газеты "Друг народа", которую с сентября 1789 г. выпускал Марат. Газета Эбера выделялась из всего многообразия появившихся в те времена газет, прежде всего, благодаря нарочито дерзкому и простонародному языку, на котором была написана; приправленная к тому же ругательствами. Эберовская газета более других угодила настроениям своих читателей, ибо Эбер изъяснялся с ними на их языке, на языке санкюлотов.
Эбер поставил во главу угла создание своеобразного издания, которое мы сегодня назвали бы скандальной хроникой. Как он говорил, прессу выдумали не для того, чтобы она писала о важных событиях, а для того, чтобы именно она определяла, какие события по-настоящему важны, и каждый день давала читателю новые темы для обсуждения, преподнося скандальные факты соответствующим образом. Персонаж Эбера должен был всем показать, как вывести страну на правильный путь и довести до победного конца "эту вашу грёбаную революцию".
Первый номер газеты "Папаша Дюшен" вышел с подзаголовком "Папаша Дюшен в Сен-Клу, или Встреча с королём и королевой":
"...- Эвона как! - королева говорит. - Стало быть, это тот самый папаша Дюшен, про которого только и разговору?
- Он самый и есть, мадам, - король в ответ.
- Эй ты, чего молчишь? Язык проглотил?
А я рта не разеваю, боюсь, сорвётся "чёрт", или "мать вашу", или ещё чего не для ихних ушей. Однако ж весь целиком сдержаться не смог и выдал из-под низу хороший залп, от чего королева захохотала, а король призадумался.
Это, если кто не понял, я воздух испортил хорошенько. А королю, может, какая угроза в этом померещилась.
Я сказал, что хотел бы повидать мальчонку-прынца, и меня к нему отвели. Хороший у них малец, е...ть мои башмаки! И меня по-хорошему встретил. Показал мне столько всяких забав, что обхохочешься! Когда-нибудь он вырастет, этот славный маленький засранец; и отец его мне заранее пообещал, что воспитает его по всей строгости. Будет знать, мать его, как заботиться о стране, а не пить из неё соки и притеснять народ!"
Хорошенько запомните это высказывание в адрес наследного принца. Эти слова в будущем будут иметь очень серьёзные последствия. А ведь это только начало, это первый номер газеты...
Благодаря успеху своей газеты Эбер стал одной из заметных фигур революции. Его избрали президентом одной из секций Трибунала, под ироническим названием "Благая весть", отвечающей за борьбу с духовенством. В 1790 г. он женился на бывшей монахине Франсуазе Гупиль.
В течение года растущая популярность персонажа газеты Эбера, его скабрёзные шуточки и комментарии, оказывали всё больше и больше влияния на политическую обстановку в стране. Теперь уже речи Папаши Дюшена определяли то в какую сторону пойдёт политика революционного правительства.
Однако подлинный триумф пришёл к Эберу начиная с 1791 г., когда в стране в очередной раз поменялась политическая обстановка.
Примечание:
17. Все цитаты из памфлетов, а потом и из газеты "Папаша Дюшен", используемые как сейчас, так и в дальнейшем в этом очерке, взяты из монографии Кристофа Доннера "Людовик ХVII. Завтра не наступит никогда". - М., 2009.