|
Для него было тяжело не убивать таких негодяев, но просьба Альгюля о сострадании удерживала его. Он прекрасно знал, что такие низкие люди ничем кроме как грехом не занимались. Зоркие глаза Азрафа уже могли заприметить рабов в клетках, и лавку той спутницы купца, начиненную отравой из зелий, грязного вина и дурманящих напитков. Даже то, как они оскорбляли ни в чем не повинных незнакомцев и угрожали им, уже говорило об их бесчестии. За них никто не заступится кроме таких же нечестивых родственников.
Несмотря на это Пери было страшно видеть насилие. Однако Альгюль не мог осуждать Азрафа в чрезмерной жестокости, так как не решался вмешиваться в законы пустыни и воинский кодекс, которому Азраф следовал. Пери лишь было отчасти больно видеть любимого в гневе, пусть даже это был праведный гнев, но он выводил из равновесия. Да и видеть всё это кровавое зрелище было неприятно.
Решив, что Азраф достаточно наказал этих глупцов, Альгюль просто не позволил ему лишить их жизни, так как верил, что у каждого должен быть шанс одуматься и раскаяться, если же не примут они его, что-ж, справедливый закон возмездия сам решит. Поразительным образом Пери было жаль этих заблудших людей.
Азрафу трудно было понять это. С юности воспитанный закалывать негодяев без сомнений, он рос как охотник на монстров и разбойников, он обязал себя карать преступников и нарушителей покоя. Опасный, но справедливый - таков был нрав могучего воина, обученного в суровых условиях кочевой жизни среди дикой природы, пустынь, гор, лесов. Азраф не щадил тех, кто не щадил его.
Несмотря на это он не мог причинить боль тем, кто не желал ему зла, настолько честен он был, что даже те, кто ненамеренно причиняли ему боль - он прощал их, точно как простил измены и бессердечие своих бывших возлюбленных, не позволяя себе даже поднять на них руку.
Встреча с Аловолосым Пери изменила его жизнь, и доброта Альгюля смягчала твердость его характера. Настолько бесконечной добротой обладал пери, что не слушал он дурных слов, ни взглядов. Его чистая душа оставалась непостижимой.
|