Елькина Валентина Сергеевна
Рождественский элексир от старости

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сказка для ровестников с почти волшебными превращениями. Крупицы реальных событий надерганы из происшедшего в рождественский период двухлетней давности моей милой подруги. В моей биографии такого не было. Но, я надеюсь, что "праздник" посетит когда-нибудь и мою улицу...
   Рождественский элексир от старости
  
   В грязном-прегрязном, шумном-прешумном заокеанском городе, который его обитатели называют большим яблоком, а некоторые льстецы- острословы - столицей мира и даже вселенной, а злопыхатели-недоброжелатели - городом желто-зеленого дьявола, в самом его грязнейшем и шумнейшем Боро (районе), называемом Брайтоном (что в переводе с аборигенского означает, яркий) жила-поживала без наживания добра девочка Светлана. Она давно уже была девочкой только для своей престарелой маменьки, но вовсе даже бабушкой для своего компьтерно-развитого внука и старорежимной фантазеркой для двоих своих технически-грамотных и состоятельных жителей иного города, который тоже был шумным, но не таким замусоренным и запущенным. Этот город именовал себя столицей другого очень богатого духом и недрами государства, который когда-то провозгласил лозунг: "Догнать и перегнать!" то заморское государство. Правда, непонятно как можно догнать кого-то, когда оно бежит в разные стороны.
  
   А была наша девочка Светлана по жизни просто застарелая оптимистка. И главным жизненным девизом ее была фраза: " При падении лицом в грязь, следует считать ее лечебной!"
  
   Неприятности и огорчения преследовали нашу Светлану на каждом шагу. Собаки всех размеров, пород и мастей кусали ее до рваных ран. Голуби, пролетая по своим неотложным делам, оставляли несмываемые буро-зеленые пятна на ее одежде. Пугливые золотисто-полосатые бурундучки пробегали по ее ногам, как по выступающим из земли корневищам деревьев и кустарников. А уж как ей доставалась от городских белок, которые и так никого за людей не почитают, так ни в какой сказке не описать. А вот однажды и вообще произошел хамский случай: енот, огромный и полосато-пушистый, шкурка которого могла бы быть мечтой любой северной модницы, съел ужин бедной девочки, который несла она в полиэтиленовом пакете домой поздним вечером после трудов праведных.
  
   А работала наша Светлана прислугой за все и для всех или проще говоря Золушкой в одной очень богатой семье старожилов этого города. Предки этой семьи приехали из Беларусского города Любавичи с маленьким бесценным багажом - старинными манускриптами еврейской Торы и современнейшей по тем временам ручной швейной машинкой "Зингер". Лейб и Лея, так звали этих переселенцев, были людьми очень религиозными, т.к. обладали сокровенными знаниями иудаизма. Они стали самыми авторитетными в своей общине, которая и разрослась усилиями их чресел, народив на благодатной заокеанской земле 8 девочек и 7 мальчиков, не считая мальчика Иванка, который родился еще на заснеженной родине. Их дети в свою очередь пополнили народонаселение еще на 12-14 детей каждый. Эти дети, а потом и их внуки-правнуки были не только очень религиозными и чадолюбимыми, но и весьма предприимчивыми людьми. Вскорости, т.е. к моменту описываемых событий, они были владельцами многочисленных домов, пароходов, паромов, банков, супермаркетов, печатных изданий, картинных галерей, золото-бриллиантовых заводов-магазинов и т.д. Ничто и никогда не уплывало из их белых хватких рук, все приносило доход и немеренную прибыль.
  
   Но речь у нас идет не о могуществе и процветании многочисленных потомков Лейба и Леи, а о нашей бедной девочке, которую лишь преклонных лет мама называла Светочкой, а остальные Ланой. Она же сама, перефразировав свое имя до Ламы-козочки, называла себя Ломовой Лошадью, т.к. работала тяжело с утра до ночи.
  
   Каждый день у Ланы был заполнен муторной, повседневно-неблагодарной домашней работой. Она вставала в 6 утра и принималась за свои каждодневные обязанности: выносила мусор, мыла посуду, чистила обувь, сюртуки и шляпки для всей семьи, завивала парики, заправляла постели, стирала и гладила белье, перешивала одежду и, соблюдая кашрут, готовила кошерную еду на завтрак, ланч и ужин. И никогда ни от кого она не слышала ни слова благодарности, хотя, конечно, получала каждый понедельник недельную заработанную плату. Оставив себе малую толику лишь на пачку сигарет и дешевую косметику, она отправляла деньги своим сыновьям, чтоб они были еще богаче, счастливее и удачливее, а главное, чтоб помнили и немного любили ее за это.
  
   Но самая главная и самая тяжелая работа у нее начиналась поздней ночью. Ровно в 11р.м. она по шатким, скрипучим ступенькам спускалась в полуподвал, который здесь почему-то называли бейсментом. Обычно богатые люди сдают для дохода такие полуподвальные помещения жильцам победнее, чтоб не изнуряя их нещадно работой, все-таки извлекать из них хоть какую-нибудь прибыль. В этом же полуподвальном помещении обитал дядя Иво, как его называли более, чем зажиточные, хозяева дома. Хотя очень сложно назвать такого цветущего и мужественного красавца дядей. Но все его так звали и мы не станем оригинальничать.
  
   Ровно в 11 вечера по восточному времени дядя Иво открывал дверь своего полуподвального убежища и выходил подышать свежим океанским воздухом. Ничего удивительного и необычного в такой привычке никто не усматривал бы, если бы не странности его карнавального одеяния: вышитый разноцветными узором средневековый приталенный камзол, черные бархатные галифе с золотым позументом по бокам, малиново-фиолетовый берет со страусиным пером и шлепанцы с загнутыми носками на высоком каблуке. Наряд, скажем прямо, весьма экстравагантный даже для привычным ко всяким оригинальностям политкорректных аборигенов этого города. Но никто и никогда не насмехался над дядей Иво, потому что в таком наряде он был похож на сказочного принца, так это все украшало его стройную и мускулистую фигуру. А блеск переливов бархатного берета так импозантно оттенял его длинные волнистые пепельно-золотистые волосы и так усиливал искры ярко-голубых глаз.
   Спустя два часа он, пахнущий морской свежестью, возвращался домой и ложился спать в свою одинокую, холостяцкую постель. А за это время наша Золушка должна была убрать жилище отшельника, особенно тщательно вымыв два зеркала в старинных бронзовых оправах. Наша Лана очень не любила именно эту работу, т.к. они многократно отражали ее внешность пожилой полноватой женщины с бледно-желтым, испещренным многочисленными морщинками и старческими мешочками под глазами, лицом, давно порастерявшим мимолетную привлекательность юности. Правда это жилище скорей всего напоминало хорошо оснащенную химическую лабораторию. Только узенькая постель, прикрытая черным с красными разводами покрывалом да, стоящая на комоде, старинная швейная машинка, чуть напоминала жилое помещение.
  
   Весь световой день в укромности полуподвала бурлила, переливалась из одной реторты в другую, реагировала, давала осадок, меняла цвет и запах химическая жизнь. С едва слышимым всплеском с размеренной периодичностью, проходя через многочисленные стеклянные завитки и трубочки стекали в колбу с притертой пробкой идеально-прозрачные капли би-дисциллята. Они были закономерным итогом журчания водопроводной воды охлаждающей обратки и сурового гудения мотора перегонного куба. Мерно щелкали 24 пробирки, поворачиваясь вокруг своей, а все вместе вокруг центральной оси прибора по разделению фракций на составляющие. Тихо сопел в углу полирограф. Звучала музыка повседневно-рутинной работы обычной химической лаборатории. Вот только конечная цель этих исследований была волшебная...
  
   В течении 90 лет дядя Иво и его старинный приятель-препаратор занимались химическим колдовством. Они все эти долгие годы создавали, исследовали и испытывали на себе губительно-смертельный яд или элексир долголетия и бессмертия.
  
   Граница, разделяющая яды и лекарства, весьма зыбкая до такой степени, что учебники по фармакологии могут быть использованы для преподавания основ токсикологии. Принципиальной разницы между лекарствами и ядом нет и не может быть. Всякое лекарство превращается в яд, если его концентрация в организме превышает определенный терапевтический уровень. И почти любой яд в малых концентрациях может найти применение как лекарство. Этот непреложный постулат наш юный Иво и, как вы уже догадались старший сын Леи и Лейба - Иванко, помнил еще со своего аптекарского ученичества, когда он пытался создать для себя лосьон от юношеских угрей. Они, как ему тогда казалось, отравляли его не богатую на впечатлания сексуальную жизнь. Он прижигал и мазал их всем, что под руки попадется, пока лицо не приобрело стойкий оттенок легкого загара, а ненавистные прыщи исчезли навсегда. Правда, когда его внешность волшебно преобразилась, он потерял интерес к прекрасной части населения, а его всепоглощающей страстью на долгие годы стала принцесса наук-химия. Он оборудовал в полуподвале родительского дома подпольную лабораторию и начал химичить...
  
   Он сублимировал красавку и белену, выделяя белый порошок атропина, соединял его со змеиным и пчелиным ядами, добавлял немного мышьяка и толченого ореха святого Инангия, делал вытяжки из дурмана и белены. Стрельный яд кураре смешивал с ядом гюрзы, добавлял туда концентрированный раствор красно-коричневого отвара наперснянки и спорыша, затем из привезенных листьев лианы из рода Страфантус извлекал строфантин. Все это он смешивал в маленьких и больших колбочках, ретортах и чашках Петри, следил за происходящей реакцией, разбавлял дважды перегнанным этиловым спиртом, а затем наливал в темно-коричневые бутылочки с герметичной пробкой и прятал их в самом незаметной месте в укромнейший сейф.
  
   Никого и никогда он и его верный соратник не посвещали в свою почти вековую тайну. Ровно в 10 р.м. по восточному времени они ставили на старинный комод два хрустальных бокала, наливали кристально-чистый би-дистиллят, капали туда ровно семь капель своего тайного вещества и, медленно смакуя его, выпивали. Затем они становились у эеркал и внимательно всматривались в свои нетленно-прекрасные лица. Вот уже восемь лет они точно знали, что сотворили элексир долголетия молодости или даже бессмертия. Все эти долгие годы они проводили опыты на себе и результат их умственно-химических усилий отражался не только на их лицах, но и на всех членах и сочленениях юно-крепких физических тел. А вот их ментальный дух стал бунтовать... Окончательно осознав, что именно они изобрели, они, такие монолитные во взглядах ранее не могли прийти к единому мнению как же поступить с их открытием. Препаратор предлагал опубликовать их рецептуру, как изобретение, а затем, получив патент, продавать элексир молодости состоятельным гражданам всего мира без ограничения по наклонностям, расам и вероисповеданиям. Иванко же был против такого применения, а предлагал сохранить их изобретение в глубокой тайне и оставить его только для своего личного употребления.
  
   Этот раскол ширился и углублялся. Научные дебаты превратились в шумные слабо аргументированные ссоры до тех пор пока у Иванки не созрел коварный план физического уничтожения своего мятежного оппонента. А сделать это было очень просто - нужно было в ежевечерний стакан приятеля накапать не семь, а четырнадцать капель элексира, помятуя о хрупкой грани между ядом и лекарством. Задумано- сделано! А уж избавиться от бездыханного тела своего партнера в оборудованной-то по последнему слову техники химической лаборатории и вовсе не составляло труда.
  
   В итоге дядя Иво остался один-одинешенек со своей великой тайной, которая могла бы облагодетельствовать все человечество, а в действительности погубила его самого верного и самого преданного, единственного друга. Одиночество и тоска стали перемежаться у него с отчаянием и депрессией, что непременно сказалось на снижении его самочувствия. Его слух начал улавливать какие-то странно-заунывные эвуки, источник которых при всем своем старании он не мог обнаружить, в глазах периодически вспыхивали разноцветные всполохи, руки его тряслись, голос стал тихим и глухим, волосы поседели и поредели, как бы изъеденные молью, а ноги могли передвигаться лишь еле-еле переступая. Но самое главное ему перестали сниться весенне-освежающие, цветные эротические сны, которые все эти длинные годы исследований были самым главным украшением его бытия. А вместо них ему все чаще и чаще стали сниться тягуче-мрачные схематичные сновидения: то вид сверху слегка колышущихся черных кругов шляп на хасидских похоронах, то монотонный рокот заупокойной молитвы цадика, сопровождающийся периодическим возгласами согласного сожаления молящихся соплеменников, то лестница, ведущая в женскую часть старинной синагоги, которую он наблюдал через дырочку, предусмотренно проверченную кем-то в перегородке, отделяющую женскую половину от мужской...Он видел череду медленно поднимающихся по крутой лестнице женских затылков, украшенных бледно-розовыми рифлено-кружевными головными накидками или бежевыми, темно-синими и ярко-красными шляпками. Этот сон больше всего мучал его, он все силился увидеть хоть одно родное или хотя бы знакомое женское лицо, но никто не оборачивался...После пробуждения ото сна чувство нереальности происходящего не покидало его и весь день до вечерней обязательной прогулки он проводил в постели, машинально съедая еду, спускаемую сверху на подносе, небрежно складывал остатки на пол и думал, думал, думал...
  
   Старение - процесс постоянный и заметный окружающим даже не отягощенных проницательно-аналитическим взглядом. На глазах своих родственников и друзей любой индивидуум, не исключая ортодоксов, соблюдающих все строжайшие правила и предписания кашрута, ростут, учатся, женятся, делают бизнес и детей, справляют их свадьбы, катают колясочки с внуками, стареют и дряхлеют, а затем их навсегда уносят в белых саванах могучие праведные евреи, окруженные огромной толпой многочисленной родни, как всегда одетых в черные приталенные сюртуки образца семнадцатого века и в черные широкополые фетровые шляпы. Женщины на похоронах обычно не присутствовали - они плакали и стенали в стенах своего дома , делая это очень громко на содрогание и печаль окружающих прохожих и соседей, как требовал того строго соблюдаемый и по сю пору древний хасидский обряд. Дядя Иво же, превратившись внезапно в древнего старика, сильно ипугал свое близкое окружение, а соседи и вовсе не узнавали его - мало ли какой старик еле шаркает ногами?
  
   Мозг Иванка по-прежнему вырабатывал мысли острые и изощренные, память его не подводила, но уровень тестестерона в крови катастрофически снижался и, как следствие этого, старость стучалась жесткими костяшками подагрических пальцев. И он принял самое оптимальное решение - увеличить количество капель своего элексира молодости и выживания. Вначале он добавил пару лишних капелек, затем постепенно довел прием до двадцати, а спустя полгода он выпивал 30 граммов чистого вещества, запивая его хлорированной водопроводной водой. Он запустил свои химические опыты поскольку потерял к ним интерес, хотя еще верил в свой гений и надеялся, что все нормализуется и старость опять под воздействием чудесного элексира отступит навсегда или же хотя бы заснет на долгое время непробудным летаргическим сном.
  
   Но к большому его сожалению никакая наука даже самая колдовская и волшебная не могли противостоять неумолимо-яростному напору времени и он понял, что жизнь его финиширует, не принеся абсолютно никому никакой пользы. Его мысли неспешно потекли в заданном направлении и он осознал, что хоть кому-то в этой жизни он должен все-таки помочь! Но как? Богатством, деньгами? Их у него не было...Мудрым советом? Он и сам ничего не знал и не понимал...
  
   И опять ему снится тот мучающий сон - разноцветная вереница кудрявых шляпок, перемещающихся по лестнице. Он уже устал вглядываться, а кто же повернется. Но, о чудо! Вдруг одна девушка в самой розовой, самой пышной шляпке обернулась, ласково-приветливо улыбнулась и приветственно помахала ему рукой. Нежный цвет головного убора украшал ее темно-кудрявую головку. Чувственно-пухлые алые губы были растянуты в приглашающую улыбку. От слегка выдающиеся вперед передних зубов сладко заныло сердце и ожило воспоминание давно ушедшей юношеской страсти. Это была она, его юная Роза, его самая первая и единственная земная любовь...Девушка-Роза в розовой шляпке томно смотрела на него своими иссиня-черными глазами, призывно улыбалась и манила его за собой.
  
   Проснувшись, он долго размышлял и в итоге нашел и принял решение, отложив его реализацию на ночь своего рождения - 24 декабря, когда ему исполнится 105 лет. У него ведь есть то, что он сможет дать первому встреченному человеческому существу! Это - его волшебный элексир, дающий, хоть и временно толику красоты, а значит и счастья .
  
   И вот этот вечер наступил. Ровно в 11р.м. раздался скрип шатких ступенек и на пороге его замусоренной каморки явила свой заморенный лик наша героиня. В затрапезном наряде со щеткой и сметкой в руках она и оказалась той первой встречной, которую решил облагодетельствовать навсегда уходящий дед Иво.
  
   На древнем комоде стояли бутылка шампанского и два старинных хрустальных бокала, один из которых был наполовину наполнен светло-голубой жидкостью, а на дне другого, казавшегося пустым, небольшим выпуклым овалом прятались семь капель элексира . Лана не сразу заметила дядю Иво, неподвижно лежащего на своей узенькой постели - его фигурка слегка лишь бугрила покрывало, а пепельно-белые волосы в полумраке сливались с белизной подушки.
  
   -- Ты можешь первая поздравить меня с ночью моего рождения, с моим 105-летием! - тихо проскрипел старческий голос полутени.
  
   -- Налей мне шампанского до верху в мою микстуру, а себе в чистый бокал!-повелел дед Иво.
  
   -- Будьте здоровы и многих лет вам жизни, - выпила шампанское Лана.
  
   -- Спасибо на добром слове, - ответил он, с азартом выпив свой финишный, искрящийся пузырьками воздуха шампанский напиток небытия.
  
   -- На сегодня ты можешь быть свободна, мне больше не нужна твоя помощь, тихо прошелестел старческий голос.
  
   А Лана и сама была рада пораньше освободиться и поспешить домой, потому что ноги ее отяжелели, щеки пылали, а голова кружилась от выпитого напитка.
  
   Утренний звонок будильника прозвенел во-время, но она никак не могла расстаться с удивительным сноведением. Розово-голубые разводы окружали ее загадочной дымкой и сон опять сморил ее, где она увидела себя, стоящей в маленьком зимнем саду, посредине которого росла огромная ель. Рождественские подмигивающие разноцветными огоньками гирлянды и волшебно-переливающиеся шары украшали ее. У подножия елки живой румяно-белобородый Санта Клаус сидел в карете, запряженной тройкой искуственных оленей в натуральную величину, и мерно покачивал огромным золотисным колокольчиком. Потом она увидела себя, стоящей на крохотном деревянном мостике, дугой нависшем над овальным голубым озерцом, образованным стекающим по грубой каменной кладке водопадом. Она смотрела вниз, где в ярко- лазурной воде лениво плавали, помахивая пушисто-прозрачными хвостами, золотые рыбки. Она чувствовала тяжесть мужской руки, которая нежно обнимала ее за плечи. Ей празднично и спокойно и молчание не тяготит ее. Еще хоть чуть-чуть остаться в атмосфере счастья и умиротворения сна, но безжалостный будильник пропищал еще раз и она помчалась на работу...
  
   Суета заснеженного декабрьского хозяйского двора озадачила ее. 3 пожарных машины и 2 специализированных машины скорой помоши стояли на обочине дороги перед домом. Охватившая ее неосознанная тревога перешла в уверенность, что здесь произошло несчастье.
  
   -- А ты, красавица, из чьих будешь? - вывел ее из оцепенения знакомо-ласковый баритон мужчины, одетого в черную полицейскую форму с нашивками парамедика (что-то наподобии нашего фельдшера).
  
   -- Я эдесь работаю,--ответила Лана, оглядываясь вокруг в поисках особы более подходящую под это определение.
  
   -- Кончилась твоя работа - хозяин помер...
  
   -- Ой, жаль, --что еще она могла сказать?
  
   -- Не тужи...и не пропадай, --сказал он и протянул свою визитку.
  
   Молодая хозяйка, появившаяся на пороге дома, была уже одета в траурные одежды. Она вынесла Лане ее некошерную одежду и запечатанный конверт с рассчетными деньгами.
  
   Спустя некоторое время Лана уже сидела дома и думала что же ей предпринять. А рука вдруг сама потянулась к телефону и после первого же длинного гудка она услышала странно родной голос:
  
   --Это ты, Света? Пишу твой адрес. Буду на Вэне ( микроавтобус) через 15 минут. А ты пока собирай вещи!
  
   Дальнейшие события были просты и до скуки прозаичны, как может быть только в жизни, а не в сказке...
  
   Света и Леонид полюбили друг друга, поженились и стали дружно жить-поживать и китайского (самого недорого) добра наживать. Только того и было, что несколько волшебных превращений: Лео, как на американский манер стали звать нашего Леонида, доктора-пульманолога из Риги, сдал-таки аттестационные экзамены на лайсенз врача, открыл медицинский офис, где наша Золушка-Лана, опять превратившаяся в Свету-Светочку, стала работать его помощницей, т.е. прислугой за все...Внешность ее сильно изменилась.Она стала загорелой и стройной, хорошие шампуни придали пышность ее волосам, а морщины исчезли сами собой, потому что она любила и не сомневалась в ответной любви. Это ведь всем известно, что самый целительный элексир для красоты, здоровья, удачи и долголетия - это счастье разделенной любви.
  
   А вы знаете другой рецепт?
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"