Проснувшись утром пятницы, Иван Фёдорович обнаружил, что вместо головы у него вырос сталагмит. Случай сам по себе может и не уникальный (месяц тому назад коллега Ивана Фёдоровича, господин Д., лишился головы подобным образом), но точно выходящий за рамки обыденности.
Сам же Иван Фёдорович крайне неохотно выходил за эти самые рамки, и даже сейчас, хотя и был расстроен утренними событиями, всё же попытался вернуться в повседневность и слегка поскрёб бритвой сталагмит в том месте, где могла бы быть борода.
По дороге на работу Иван Фёдорович с немалым раздражением замечал на себе взгляды прохожих. Особенно его разозлили двое с большими ледниковыми валунами вместо голов, проводившие его настороженными взглядами. Иван Фёдорович со злостью подумал: "Уж вам-то чему удивляться?".
На работе по такому случаю собрали совещание. Каждый в меру своих способностей высказывал соображения, давал советы, успокаивал. Никто не упрекал и не осуждал Ивана Фёдоровича за его сталагмит, потому как совершенно не было причин делать это, хотя каждый и искал их, чтобы вместо напряжённого сочувствия испытать расслабляющее злорадство.
В этой связи совещание быстро закончилось примерно таким итогом: "Вырос и вырос, никто не виноват и ничего уже, видимо, не поделаешь, надо жить дальше".
И всё было бы именно так, если бы один усатый бухгалтер на обеде не подошёл к Ивану Фёдоровичу и немного насмешливо не сказал: "Вот все, кажется, не заметили, да и вы тоже, похоже. Но ваш сталагмит вовсе не сталагмит, а сталактит". Последние слова он произнёс, слегка наклонив голову и приподняв брови, как бы на что-то намекая, будто произнося: "Если вы понимаете, что я имею в виду".
Придя домой и постояв возле зеркала несколько минут, Иван Фёдорович, действительно, приметил, что камень скорее врос в плечи, нежели вырос из них.
Ночью Иван Фёдорович скончался. Перед смертью он всё бормотал: "Это ужасно. Просто невыносимо".
Потому как есть большие различия между тем, что выросло из твоей головы, и тем, что вросло в неё.