Емельянов Сергей Алексеевич. Дневник Анны.Тетрадь 1. 1907-1911

ЕМЕЛЬЯНОВ С.А.

ДНЕВНИК АННЫ

Тетрадь 1

1907 - 1911

2018

ОТ АВТОРА

Разбирая то, что осталось после смерти моих родителей и их родственников, я не сразу обнаружил четыре потрепанные толстые тетради, исписанные где ручкой, где карандашом. Сначала я не обратил на них никакого внимания и они пролежали в моих "похоронках" без малого сорок лет. Раза два я пытался их найти, но безуспешно, потом они неожиданно всплыли сами. Оказалось, что это дневники, который в течение двадцати лет с 1907 по 1927 год вела родная сестра моей матери Зорина Анна Ивановна.

Начал читать, показалось скучно, никаких исторических фигур нет, важнейшие события столетней давности упоминаются мельком, просто жизнь обычных людей, пришедшаяся на непростое время - первая мировая, затем гражданская, потом трудные двадцатые годы, голод, разруха. Кому это интересно? Потом втянулся, текст привлекал своей документальностью. Да, так прошла жизнь поколения моих дедушек и бабушек.

И я решил опубликовать эти дневники. Две причины побудили меня сделать это.

Первое - это то, что эта публикация дань моего уважения и благодарности, которую я испытывают к тете Ане и другим членам семейства Зорина.

Я подолгу жил в доме тети Ани. Своих детей о у нее не было и она относилась ко мне, как к своему сыну: занималась со мной уроками по школьной программе, рассказывала о прожитой жизни, вела со иной философский разговоры о смысле жизни. Мы вместе с ней совершали поездки по окрестностям Москвы, ездили в Верею, в Тучково, а однажды совершили двухнедельное путешествие на пароходе по пяти рекам по маршруту Москва - Уфа. Одним словом из всех окружающих меня взрослых именно она оказала наибольшее влияние на формирование моей личности

Ученики и коллеги-учителя любили ее, со многими из них она поддерживала добрые отношения и после того как она ушла на пенсии. По праздникам она поучала сотни поздравительных открыток от коллег-учителей и многочисленных учеников.

Помимо этого, как мне кажется эта публикация своей достоверностью может привлечь внимание тех, кто интересуется реалиями столетнего прошлого, а не той "научной" историей, которую нам приподносят "на блюдечке" многочисленные историки и толкователи различных мастей.

Анна Ивановна Зорина прожила долгую жизнь - девяносто три года и всю жизнь занималась педагогической деятельностью. Можно сказать, что она прошла путь от скромной "домашней учительницы" -- такое звание она получила после окончания гимназии еще в дореволюционной России до директора советской общеобразовательной школы в Москве. Путь этот был очень непростым.

Была она старшим ребенком в многодетной семье Зориных. Всего в семье было девять человек детей, а еще трое умерли при родах). Отец семейства работал на скромной должности счетовода в управлении Московско-Курской железной дороги и один прокормить такую семью не мог. Поэтому Анна с младых лет была вынуждена работать: сначала давали частные уроки, потом работала учительницей в различных школах. Приходилось и подрабатывать где только можно - бухгалтером, библиотекарем, делопроизводителем. После смерти отца в 1918 году она стало единственной кормилицей семьи.

Выжить семье Зориных помогали близкие родственники матери - Козловы. Глава этого семейства -- Козлов Дмитрий Яковлевич, крупный лесопромышленник, имел дома в Москве и Калуге, а также имение в Крыму. Анна месяцами жила в этой семье, помогала хозяйке дома - тете Кате -- воспитывать и образовывать детей, а во время их поездок за границу оставалась за старшую в доме.

Дневник содержит описание того, как жила и выживала семья Зориных сначала в нелегкие годы первой мировой, а потом во время и после гражданской войны.

Дневник публикуется в сокращенном и отредактированном виде. С целью сделать материал удобочитаемым для современного читателя из дневника исключены многочисленные повторы, а также материалы, не представляющие интерес для современного читателя, в том числе записи, касающиеся личной жизни Анны и ее взаимоотношений с Леонидом (Леней Ф.), ее безответной любовью. При этом по возможности сохранены стиль и лексика автора первоисточника. Кроме того я позволил себе сопроводить текст небольшими комментариями и фотографиями, содержащими сведений о лицах и местах, которые упоминаются в дневнике.

Комментарии эти составлены мною на основании общедоступных данных из Интернета, материалов из личного архива автора и других источников. Сведения, содержащиеся в комментариях не претендуют на абсолютную достоверность; скорее, это то, что я сам знаю и думаю по поводу отдельных записей в дневнике. В тексте они выделены жирным шрифтом.

Всего в публикации планируется четыре части - по числу сохранившихся тетрадей.

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Дорогой Папа!

Дорогая Мама!

Поздравляю Вас с Новым годом и желаю Вам счастья на долгие лета!

Я буду стараться учиться и спокоить Вас и также желаю, чтобы Вы с Папой было здоровы. С Катей и с детишками я буду стараться жить мирно.

Наконец подношу Вам на память обоим букет из цветов.

Прощайте.

Любящая Вас дочка Аня Зорина Москва 1899 г.

31 декабря 7 час

10^ти лет

ТЕТРАДЬ N 1 (1907- 1911)

09 октября 1907 г. (1)

Да, пусть эта тетрадка будет моим дневником. Только редко, я думаю, мне придется пользоваться этим удовольствием - высказать, излить свои мысли тайному другу, безмолвному, но может быть самому верному и надежному.

Я по-прежнему дружу с Наташей Гельмунд, это большое счастье для меня. Жаль, что она живет не в Москве Она правдивая, искренняя, ненавидящая ложь была моей путеводной звездой; имела, признаюсь в этом, огромное влияние на меня. Мне не стыдно признаться в этом. Стыдно подпадать под дурное влияние, но под хорошее - слава Богу. Человек, подпадающий под дурное влияние, обладает, по моему мнению, слабою волей. Вспоминая прошедшие годы детства и отрочества, надо признать, что и я была такой и мне стыдно становиться за себя. Теперь под влиянием Наташи и жизни во мне вырабатывается сила воли, но пока слабо. Мне еще далеко до людей с прирожденной силой воли.

0x01 graphic

Анна Зорина. 1910 год (фото со студенческого билета)

Да, кто по наследственности не имеет ее, тому очень тяжело приходится на пути жизни. Вызвал меня на эти думы Алексей Алексеевич - Наташин знакомый. Он спорил со мной, что воспитание не так уж важно, иначе, как можно объяснить, что при одном и том же воспитании выходят разные люди. Я возражала и говорила, что от рождения людям даны разные наклонности, и дело воспитания развить хорошие стороны и уменьшить дурные.

6 октября 1907 г. (7)

Я с тобой мой дневник, но чем ты поможешь мне в моем горе. Говорят, что человеку нужно высказаться и тогда будет легче. Хорошо, я выскажусь, но только горе мое останется тем же. Мое горе - это Леня. Из-за него я не сплю по ночам, все думаю о нм, не могу забыть его холодное рукопожатие. Наверное, я мала и неразвита и некрасива для него. Так пусть и он будет для меня пустым пространством. Говорят, что любови женщин непостоянны. Нет, я не такая. Мой разум говорит мне, что надо не думать о нем, а сердце мое не согласно.

Вот я и выговорилась, привела свои мысли в порядок, теперь в голове не такой сумбур. Прощай, дневник, мой друг! Не знаю, как скоро удастся увидеться с тобой.

Боже, помоги мне пережить все это, сохрани и помилуй нас!

18 октября 1907 г. (16)

Мы переехали! Господи, благословите нас на этом жилище, да будет воля твоя!

Виделась с Наташей, говорили с ней о том, что такое нравственный подвиг. Как она понимает нравственный подвиг, ее мнение: это труд, жертвы на пользу ближних, вот так! Да, я с ней согласна, но мне хотелось более научного, даже психологического объяснения. Посмотрела у Ключевского. Он пишет, что умственный труд и нравственные подвиг - самые важные черты для развития человечества.

25 октября 1907 г. (18)

Господи! Сколько мыслей, сколько вопросов! Надо все обдумать, но думать устно у меня еще не получается, лучше, когда я пишу. Но я буду работать над собой, и, может быть, я приучусь думать и устно. Я уже достигла некоторых результатов, Мне еще трудно постоянно держать свой ум в напряжении, но я верю, что это войдет у меня в привычку.

Умственная лень! Да, она есть, и она действует растлевающее, не только останавливает умственное развитие, но и двигает его назад; ее надо и можно уничтожить.

В детстве я была фантазеркой и придумывала разные фантазии из жизни кукол. Я думала, как они одеваются, сколько у них платьев, сколько белья, какие у них украшения. Я представляла себе бедную девочку, у которой совсем не было кукол и вдруг к ней приезжает какая-то добрая дама (или бабушка) и дарит ей и хорошую куклу, и платья, и белье. Дальше я сочиняла рассказ, как девочка начинает играть с этой куклой, как она одевает ее, в каких комнатах кукла живет и т.д.

Мне было тогда 8 лет, и я ходила в Николаевскую школу. Там я рассказывала своим подружкам самые невозможные истории, хоть бы, например, вот такую. Будто у меня дома есть говорящая кукла, вся в ниточках, дернешь за одну ниточку, - кукла говорит слово, написанное на билетике, прикрепленном к этой ниточке, дернешь за другую, она - она говорит другое слово.

С тех пор у меня сохранилась картинка, которую мне подарила девочка из старшего класса. Теперь она (картинка) служить мне упреком в моей лжи.

Сейчас у меня возник вопрос, полезны или вредны такие фантазии? Я не знаю, как ответить на этот вопрос.

8 января 1908 г. (22)

Много времени прошло, как не писала тебя, мой дневник. То времени нет, то лень.

После рождественских каникул была первый раз на уроке у тети Кати. Доня занималась серьезно, но тетя Катя, как мне думается, осталась мною недовольна. Странно. Ну, посмотрим, что дальше будет...

Была у Наташи, видела ее двух подружек. Их можно отнести к скучающей нынешней молодежи, вечно ноющей, сидящей по углам, да думающей, что такое любовь и не любящей никого и ничего! В такое-то время, когда только работать и работать, а не сидеть дома с опущенными руками. Не понимаю! Вот они обсуждают разные взгляды на любовь и не понимают, что у таких понятий может быть только одно понимание. Я согласна с Майковым, который как-то сказал, что про такие понятия не надо спрашивать у кого-то и где-то, а только у своей совести. Совершенно верно!

0x01 graphic

Екатерина Александровна Козлова (тетя Катя).

12 января 1908 г. (23)

Опять бабушка Анна. Нет, это прямо-таки какой-то удивительный характер, взять 5 рублей у бедных людей, у которых есть нечего. Я вся возмущена. Вот наш разговор:

Я: - Бабушка, возьмите только 3 рубля.

Бабушка: - Нет, не могу. Я и так долго ждала. И я одна.

Я: - А нас одиннадцать!

Бабушка: - Мне никакого дела нет для этого. А потом я знаю, ведь Вы получили 11 рублей от Первушиных и Зубовых.

Я рассердилась. Хотите получить пять рублей - получайте, но нечего считать наши. Люди, люди, как Вам не стыдно. О, Господи, прошу тебя, не оставь меня, падай мне руку помощи, помоги мне быть доброй, бодрой, здоровой, чтобы перенести все это, чтобы не окаменеть. Прости ее, бабушку, и наставь ее на путь истинный!

5 апреля 1908 г. (26)

Нет ее больше, нет моей милой дорогой Зинаиды Абрамовны! Не обнимет больше меня, не поцелует, не посоветует мне что-то важное. Бывало, стучу в ее дверь. "Peux je entrer? Entrer, mademoiselle, entrer!" ("Можно войти? Входите, мадмуазель, входите!")

Последний раз, когда я была у нее, я чувствовала, что больше не увижу ее. "Прощай моя Аня, помолись за меня Господу", - сказала она мне и больше ничего, только обняла меня и заплакала. Как тоскую я о ней. Господи, я знаю, что теперь ей лучше, спокойнее, теперь она не страдает. Господи, пошли ей царство небесное. Как много она сделала добра. Одинокая, она интересовалась всеми. Институтка! Нет, она была не институтка, она не лелеяла себя, она знала горечь жизни, не гнушалась бедного люда.

На отпевания я не была: не знали, что в больнице тоже отпевают, и пошла прямо на кладбище. Но оказалось, что туда принесли уже заколоченный гроб. Провожать ее пришло много молодежи; был ее ученик Крестовников, о котором она много мне рассказывала, был ее племянник Дмитрий, были и другие. Как горько я плакала. Два дня после ее похорон мною владела такая тоска по ней, что я просто не знала, куда деваться...

13 апреля 1908 г. (36)

В Москве наводнение! Москва-река, всегда такая спокойная, вышла из гранитных плит и разлилась по улицам, затопила подвалы бедных людей и их пожитки. 50 лет не было такого разлива, и ведь знали, что будет большой разлив, а не приняли никаких мер. Ах, когда же будет работать администрация. Когда же не будут страдать бедные голодные люди. Я молилась за них. Везде собирают деньги, пожертвования. И случилось-то это вечером в субботу, в великую субботу!

8 мая 1908 г. (39)

На второй день Пасхи были у бабушки, христосовались. Все очень сдержано, холодно, бабушкой ее никто не зовет, Дети получили от бабушки около двух рублей, да Дмитрий Михайлович дал пять, так что всего получилось семь рублей. Может быть, они хотели задобрить меня этим, но нет, все будет так, как раньше.

У тети Кати были на следующий день. Голубая кофточка ей очень понравилась. Была у Наташи и она у нас. В общем, праздники прошли хорошо. С понедельника начались мои занятия с Доней и Машей.

17 августа 1908 г. (42-45)

Сказать правду, я все время окружена большим обществом: бабушка Катя, папа, мама, три сестры и 4четыре брата. Но разве они могут мне дать то, что ищет моя душа?

Довольна ли я семьей, своими близкими? В том то и дело, что они вносят в мою внутреннюю жизнь постоянную дисгармонию. Когда мальчики не учатся и не приносят свежих впечатлений, наша жизнь вообще превращается в колыхание болота.

Бабушка? Личность достойная сожаления, я ей оказываю все знаки вежливости и уважения, но большего я не могу ей дать и она мне.

Папа? Безусловно, абсолютно честный, хороший человек, достойный уважения. Я его не только люблю, но и уважаю за его доброту и нравственность. Но не скроешь и его недостатки, в которых он не виноват, - это его необразованность и несообщительность. Вредно, очень вредно это влияет на всех нас, его детей. Я знаю, в моих руках немного смягчить это влияние, я буду стремиться к этому, но как-то трудно.

Мама, дорогая, милая мама... Я люблю ее бесконечно, готова пожертвовать для ее спокойствия всем, даже редкими минутами своего покоя и одиночества. Но я не согласна с ней в том, как она воспитывает своих детей. Я бы на ее месте держала бы себя по-другому. Но видеть недостатки других со стороны так легко, ее надо бесконечно извинять. Иметь такую маму, как бабашка Екатерина, много значит; одно скажу, нерешительность характера вредит многим ее хорошим качествам, а постоянные заботы о еде, деньгах и вообще о нашем существовании заключают ее в свой тесный круг и не дают простора ее чувствам.

19 августа 1908 г. (49)

Ко мне по родству близко стоит Катя, но по душе нет! Она скрытна и стеснительна. Я заметила, что откровенность с моей стороны вызывает откровенность и у нее. Но я знаю, что искренность с моей стороны покажется ей подозрительной. Я не понимаю ее; порой она добра, ласкова, а иногда зла и груба, как согласовать это? У нее характер папы скрытный и подозрительный ко всем, а у меня скорее характер мамы более чувственный и эмоциональный. Она много читает, прочтя одну книгу она, не продумав и не прочувствовав ее, берется за другую. Книги не дают пищу ее уму, а только позволяют ей забыть на время нашу неприглядную жизнь. Может быть она не развита, но как сделать ее лучше?

Были недавно с ней в Ботаническом саду. Я под влиянием природы жаждала говорить, болтать, смеяться, а она только молчала или мычала себе под нос что-то неопределенное, может быть, она стеснялась двух молодых людей, которые стояли около нас. Да шут с ним, мы их видим в первый и последний раз в жизни. Нет, я так не могу. А ведь как было бы хорошо, если бы мы жили, душа в душу, и вместе работали бы для улучшения быта нашей семьи. Но что делать, мы, должно быть, не сойдемся с ней никогда!

21 августа 1908 г. (54)

Какое счастье, как хорошо! Наташа здесь, и я видела ее. Как хорошо всем поделиться, излить душу перед верным другом. Изменилась ли она? Во внешности нет, те же спокойные непринужденные движения, та же милая грация полная простоты и естественности. В разговоре со мной она стала как-то ближе ко мне, откровеннее, сообщительнее, не так придирается к каждому слову, как бывало прежде. Наша беседа протекала ровно, спокойно. Дай бог, чтобы так было и дальше. Но что я заметила, что по временам бывал у нее безучастный, холодный вид, когда мысли витают где-то очень далеко. Чует мое сердце, что-то случилось с ней там, в Верее. Но увидим, посмотрим.

Две ее сестры - Надя и Клавдия - счастливые девочки, все лето усердно занимались, много читали, писали. Вот действительно умные девицы, и, наверное, из них что-нибудь да выйдет хорошее!

Теперь о другом. Говорили с мамой о бабушке Анне, мама жаловалась: "Ах, Аня, она меня доводит до боли в сердце, я от нее прямо-таки больная становлюсь, Невозможный человек! Только бы все властвовать ей, все глупы, все дети, только она одна умная!". Мне хотелось успокоить маму и сделать ее поснисходительнее к бабушке, и я отвечала: "Конечно, мама, она такая обездоленная, все одна и одна, поговорить ей не с кем о своих церквях, батюшках. Вот она и злится. Мы ей не подходим, совсем другие понятия и убеждения. Ничего, поедет она в Александров, отведет там душу и приедет назад, человек, как человек".

Прежде чем идти к Наташе увлеклась я Пинкертоном; ведь уже читала и опять читаю такую гадость. Чувствовала, что надо остановиться и не могла, Точно какая-то сила притягивала меня к чтению этой дряни. Не буду больше читать, даю себе обещание.

18 января 1909 г. (69)

Я одна! Все спят, только я не сплю, одна со своими мыслями, чувствами и переживаниями. Мало, очень мало у меня таких блаженных минут. Я все на людях, а люди всегда спешат, вечно опаздывают, всем им, как говорит Глеб Успенский, "недосуг", некогда углубиться в себя. Но у меня сейчас есть такая возможность: я одна.

Успенский Глеб Иванович 1843--1902, русский писатель, близкий к народническому движению. Свои произведения публиковал в журнале "Отечественные записки", который в то время редактировали Некрасов и Щедрин. "Недосуг" - одна из наиболее известных книг Успенского. В 1871 году Успенский уехал за границу, побывал в Германии, а затем жил в Париже и Лондоне, где сблизился с представителями "Народной воли". После возвращения поселился в российской глубинке, где изучал жизнь крестьянства.

Что такое одиночество? Одиночество - это, когда в одно и то же время, все около тебя, и нет никого. С тобой все говорят, тебя спрашивают, тебе отвечают, к тебе приходят в гости, но только те, кого ты захотел принять, кого ты удостоил своими расспросами и вниманием. Одиночество воспитывает человека, делает его самим собой. Одиночество, не покидай меня!

Я сейчас пришла из гостей и чувствую, будто это не я, а какая-то вещь, нагруженная чужими мыслями, чужими поступками и действиями. Как бы я хотела быть сильной личностью, чтобы я могла противостоять всему этому.

19 января 1909 г. (71)

Читала я у Успенского, что человеку все мало: ест7ь у него 50 рублей, ему надо 500, есть 500, - он хочет 5000. А что же я? И я поставила себе вопрос: что если у меня было много-много денег, стало бы я жить по-богатому? Нет, я не стала бы приобретать ни лучших лошадей, ни красивых домов, ни полостей, стоящих 300 рублей. Мои деньги пошли бы на общественное дело, на улучшение быт жителей родной моей страны, как в духовном, так и в материальном смысле.

Мое искренне желание - работать на пользу моих соотечественников. Для этого, если представиться случай, я не прочь вступить в какой-либо женский союз или в какую-нибудь организацию, но только предварительно подготовив себя в достаточной степени. А для этого надо учиться и учиться. Вот единственное спасение наше!

28 января 1909 г. (77)

Вечером я возвращалась домой, и в моей голове мелькнула мысль о Наташе. Что она за человек, что у нее за думы, что за характер?

Вот она идет, и ее глаза светятся любовью. При каждом Вашем хорошем поступке ее глава смотрят на Вас с радостью и подвигают Вас на новое доброе дело. Но берегитесь совершить дурное. Сколько упрека и презрения увидите Вы в этих чудных синих глазах. Вам станет стыдно, что Вы поступили дурно, Вам станет стыдно, что Вы пошли против истины, Вам будет стыдно перед ней. Ведь она никогда не поступить так дурно, как поступили Вы.

Она правдива, искренна, всегда стремится ко всему хорошему, но при всем при том, все же чего-то в ней не хватает. Я долго думала, чего именно, и я нашла! Она не прошла путь любви, в ней нет любви и нежности к ближнему, именно высшей любви и нежности, а не сентиментальности. Вот чудная картина художника, красиво, тонко изящно исполнена. Но стоит она в мастерской художника, а надо еще ее вставить в необыкновенную рамку. Так и Наташа: в ней много хороших качеств, но надо, чтобы они были "вставлены" в рамку жизни...Или другое сравнение: ранняя веста, тает, но еще лежит снег, еще деревья голые, а настоящая весна будет позже, когда снег исчезнет, а деревья и кустарники покроются зеленью. Вот какие сравнения пришли мне в голову, когда я анализирую Наташу.

12 марта 1909 г (83)

Доня выдержала экзамен почти блестяще, это и моя заслуга.

Сегодня у меня прескверное настроение. Я все-таки добилась своего, я его не вспоминаю, не вызываю его образ в своей памяти. Могу заниматься, думать о разном. Правда на меня иногда что-то находит и делается нехорошо в сердце. Вот и сегодня так - тяжело, грустно на душе

Живу у бабушки Анны

12 марта 1909 г. (82)

Опять с тобой, мой дневник! Как я давно не говорила с тобой! Как хорошо с тобой. Это значит можно побеседовать с самой собой, чувствовать всю свою мысль, совесть, сердце.

Как хорошо я сегодня себя чувствовала, я сознавала, что сделала большую работу: сдала Сакулину работу "Интеллигенция в изображении Успенского".

Сакулин Павел Никитич, (1868-1930), российский и советский литературовед, доктор русского языка и словесности. почётный член ГАХН. академик АН СССР, в последние годы жизни директор Пушкинского Дома.

Сначала он не хотел принять ее у меня из-за опоздания и этим очень обидел меня. Неужели он не может понять, что если бы у меня было время, я бы сдала ее раньше. Но нет, я сама виновата. Сидит в тебе, Аня, какая-то разбросанность, неуравновешенность и если хочешь и легкомыслии. Надо работать, а ты, Аня, вышиваешь часами или читаешь романы до 5 часов ночи, надо работать, а ты сидишь в гостях до 12 часов. И еще я недовольна самим рефератом, недовольно тем, что я не отделала его, как хотела и не прочла все то, что надо было бы.

Иду спать, бабушка сердится, говорит, "Ты днем спишь, а ночью сидишь".

13 июня 1909 г. (85)

Бабушки Кати больше нет - да упокой Господь ее душу.

...Я у своих. Боюсь за маму, что-то будет?

1 августа 1909 г. (87)

Господи, благодарю тебя, да будет славно имя твое! У мамы родилась и благополучно дочка Таня. Такая хорошая и милая девчушка.

В начале июля мама, а вскоре и я уехали в деревню к нашим. Но там я бывала мало, а больше находилась в Москве по делу о наследстве бабушки. С этим делом я так устала и так намучилась, перенесла столько оскорблений, что долга не могла придти в себя.

В настоящее время я гощу у Наташи в Верее.

17 октября 1909 г. (104)

Что такое любовь? Любовь в высшем смысле слова, как-то любовь к отечеству, к ближнему, есть лучшее в свете. Это понятно. А любовь к другому, что она есть? Неужели это только плотское влечение. Неужели я хочу только его ласк, объятий, поцелуев?.. Нет, я хочу большего, хочу единения в мыслях, думах, поступках Я хочу знать, что он любит меня и ободряет все мои действия. За другого я не пойду, да и не возьмет меня никто, я слишком неразвита, а мне так хочется быть развитой, так много знать хочется да и надо это...

19 октября 1909 г. (109)

Пыталась поговорить откровенно с (сестрой) Катей, но не получилось. Как-то Наташа сказала, что она (Катя) похожа на фарфоровую тонкую вазу, с которой надо обращаться осторожно, чтобы не разбить ее. Еще лучше об этом сказал священник Петров; "Когда мы бываем в царском дворце, ходим среди сокровищ искусства, как мы бываем осторожны, как бережемся что-нибудь толкнуть, оцарапать. Хотя среди людей пускаем в ход локти и кулаки, бесцеремонно расталкиваем всех, кто стоит на пути; забываем, что человек живой храм Божий, живой образ Божества. Не понимаем, стало быть, правды Божьей".

6 января 1910 г. (127)

Новый год, что-то он принесет мне. Все зависит от меня.

Сегодня виделась с Наташей, Она сказала, что я мало чуткая. Мы были с ней на балу в техническом училище, я все время провела в танцах и оставляла Наташу одну, у нее более голова. Вот она и обиделась.

Да, я увлеклась балом и поступила нехорошо.

8 января 1910 г. (128)

Накануне вечером была в театре вместе с папой. По дороге туда он мне говорил, что недоволен мамой. Зачем она разбрасывается деньгами; мальчиков она воспитывает тоже неправильно, мол, надо относиться к ним, как к взрослым. Правда, Сережей он сам недоволен из-за того, что тот читает Ната Пинкертона. Жаловался, что в доме всегда хаос, беспорядок.

По поводу беспорядка в доме я сказала, что это оттого, что у нас мало комнат. Он обиделся и сказал, что в таком случае он возьмет место ревизора, чтобы больше находиться в разъездах и меньше бывать дома. Мне стало жалко его, и я посоветовала ему поговорить с мамой наедине и все обсудить.

4 марта 1910 г. (134)

Прочла реферат Тищенко - товарища Макса о науке. Он пишет, что мы мало внимания уделяем науке, мало анализируем жизнь, мало углубляемся в себя. От этого мы не можем найти путь к нашему истинному призванию, испытываем чувство неудовлетворенности жизнью.

Это так, но я не совсем согласно с ним. Да, наука делает чудеса. То, что сто лет назад выглядело как дьявольское наваждение, - сейчас обыкновенное дело, например, граммофон, трамвай, телефон, кинематограф. Но может ли наука снять нашу неудовлетворенность и сомнения в религиозных вопросах? Даст ли она ответы на эти вопросы? Может быть, и даст, но не сейчас. Ведь мы и живем-то "научной" жизнью не больше двух веков. Только начиная с 18-го века, люди вступили в эпоху критицизма, когда все установления, обычаи, законы подверглись пересмотру великими людьми. А про нас русских и говорить нечего. По календарю наша жизнь отстает от заграничной на 12 дней, а, по-моему, в культурной жизни мы отстаем на целых 120 лет!

Да, наука не может дать нам ответы на все возникающие вопросы. Чем тогда удовлетворить наши сомнения, успокоить наши мятущиеся души? Остается только одно религиозное чувство. Вера в Боге, надежда на него, любовь к Нему - вот что спасет нас от многих тяжелых минут в жизни, наука тут не сделает ничего.

Прочитала, что пишет священник Петров о людях науки.

Петров Григорий Спиридонович (1866-1925), священник Русской православной церкви, общественный деятель, журналист, публицист и проповедник, широко известный в предреволюционной России В1907 году избран депутатом 2-й Государственной думы от партии кадетов. В том же году за критическое письмо митрополиту Антонию запрещён в служении и направлен на послушание в Череменецкий монастырь. В 1908 году лишён сана, из-за чего не мог жить в Санкт-Петербурге и ездил с лекциями по стране.

Вот, что он пишет. "Они (ученые) так могут уйти в свою науку, что им нет дела ни до чего, ни до политики, ни до народ".

Совершенно верно! Слишком сильно они воспитывают в себе интеллектуальные чувства, пренебрегая при этом воспитанием в себе чувства любви к другим. Односторонние это люди; мне самой приходилось испытать это на себе и терпеть от них эти несправедливости. Когда почтенные господа замыкаются в стенах чистой науки, чистой философии, чистого искусства, чистой религии, то это означает не их преданность чему-то возвышенному, а их самодовольную тупость, высокомерие и презрение к массам, их хитрую уловку избавиться от возможных неприятностей жизни.

Тем ценнее, тем ярче должны быть отмечены те, что не живет только в мире сухих кожаных переплетов, среди книг, рукописей и лекций, а работает для людей, для сегодняшнего дня и для вечности, сочетая науку с жизнью, а жизнь с наукой".

Таким человеком, по мнению Петрова, был профессор Московского университета Чупров Александр Иванович.

Чупров Александр Иванович (1842-1908) - российский учёный-экономист, статистик, общественный деятель. Член-корреспондент Петербургской АН. Считается основателем экономики железнодорожного транспорта как самостоятельной научной дисциплины. Чупров А.И. был главным выразителем взглядов народнического направления в академической среде, доминировавший в российской экономической науке 1870--1880 гг. Один из организаторов в Москве первой общедоступной бесплатной городской библиотеки-читальни имени И.С.Тургенева.

18 июля 1910 г. (138)

Вот уже 2 месяца с лишком, как я у тети Кати, и ни строчки не записала в дневник, а было что.

Сегодня Донино рождение. Кругом много суеты, то подарки Донечке, то я с Юрой, то еще что-то. После завтрака были в Зоологическом саду. Во время завтрака и обеда Дмитрий Яковлевич и тетя Катя делали замечания детям, что они не так сидят, не так кушают, как того требует хороший тон. Я подумала, отчего бы могли происходить эти вечные замечания, отчего дели, сколько им не говори, продолжают все делать не так. И пришла к мысли, что дело тут не в их ломании, а в том, что они уже садятся за стол с мыслью, что сидеть им надо как-то особенно, вилку и нож держать тоже как-то особенно, не гнуться и прочее. Они обращают слишком большое внимание на себя, и отсюда происходит у них некоторое замешательство. По-моему, не надо делать так много замечаний, главное больше жизни за столом, больше разговоров, больше простоты, а не манер. Когда на душе спокойно и человек настроен миролюбиво, то и движения у него будут более грациозными. Больше надо обращать внимания на умственную и душевную жизнь человека, а остальное само придет к нему. Дети с раннего возраста слышать "манеры, манеры" и придают им, манерам, слишком большое значение, что может повредить им в будущем в общении с другими людьми.

Ах, скорей бы домой, к своим, где так хорошо, свободно и весело.

Предположительно дом Козловых в Денежном переулке в Москве.

15 августа 1910 г. (142)

Сегодня праздник Успения, но как тяжело на душе. Я, по-прежнему, у тети Кати. Как-то поживают мои, что с ними? Как там Машутка, Раюшка, Танечка?

Была в здешнем соборе у обедни. Собор мне понравился, но не могу я молиться в церкви, как дома: меня смущает золото, великолепие убранства церкви. Не лучше ли всю эту роскошь, все деньги, истраченные на нее, израсходовать на другое дело. Разве Богу нужна такая роскошь, не лучше ли простота. Вот сегодня священник читал проповедь, смысл которой в том, что Божья Матерь терпела, - терпите и Вы, переносите безропотно ваше горе, которое заключается в том, что вы неграмотны и несведущи, просите Вашу заступницу, чтобы она помогла Вам переносить все это. А сами вы пальцем пошевелить не можете, чтобы избавиться от своего горя. Вот, что услышали молящиеся, правда, в других словах. Они слушали священника, а дома, может быть, у них и есть нечего. Повторяю, эти деньги лучше было бы употребить на что-то другое, хоть на книги, которые можно было бы раздать народу, чтобы народ читал и учился, как жить, как самому избавиться от своего горя.

Со вчерашнего дня начала физические упражнения, кроме того читаю Толстого "Круг чтения". Какие хорошие мысли! "Есть простота естественная, и есть простота мудрости. И та и другая вызывают любовь и уважение. Ничто так, как простота, не содействует сближению людей". Да, я хочу простоты во всем. Но тут есть и противоречие; как я одеваюсь, разве просто? Почему я не могу устоять против тети Кати? Буду стремиться к простоте всеми силами! Ведь можно одеться и просто, и к лицу. Ведь простота одежды лучше всего влиять на детей, и на взрослых.

5 сентября 1910 г. (150)

О, какая радость, я на "Высших курсах"!

Наконец-то я получила то, что я так ждала и получила с первого раза! О, Господь мой, Иисус Христос благодарю тя, да будет славно имя твое!

Московские высшие женские курсы (МВЖК) -- высшее учебное заведение для женщин в России, существовали с 1872 по 1918 год. Курсы имели историко-филологическую направленность, основными предметами считались русская и всеобщая история, русская и всемирная литература, история цивилизации и история искусств.

В 1906 году на курсах был открыт медицинский факультет, что сделало структуру курсов близкой к структуре классического университета. Со временем женские курсы стали одним из крупнейших вузов Российской империи. На курсах работали ведущие российские ученые того времени. Возглавлял курсы с 1905 года С.А. Чаплыгин, будущий известный авиастроитель, академик АН СССР. В сентябре 1918 года решением СНК РСФСР курсы были преобразованы в университет.

Сейчас осень. Я так люблю это время года, особенно в деревне. Все осыпается, воздух пустеет, где была листва, - там видно все, свежеет с каждым днем. Дождик стучит в окно, воет ветер в трубе, свечка горит на столе, а перо все пишет и пишет....

Вот стихотворение, которое выражает мое настроение.

Опять дожди, опять туманы,

И листопад, и голый лес,

И потемневшие поляны,

И низкий, серый свод небес

Опять осенняя погода!

И, мягкой влажности полна,

Мне сердце веселит она:

Люблю я это время года!

Это Аксаков. А еще я знаю прелестное стихотворение Тютчева о "бабьем лете".

Есть в осени первоначальной

Короткая, но дивная пора.

Весь день стоит как бы хрустальный

И лучезарны вечера.

Где бодрый серп гулял и падал колос,

Теперь уж пусто все - простор везде -

Лишь паутины тонкий волос

Блестит на праздной борозде.

Пустеет воздух, птиц не слышно боле,

Но далеко еще до первых зимних бурь -

И льется чистая и теплая лазурь

На отдыхающее поле.

26 октября 1910 г. (155)

Сегодня видела в трамвае Николая Алексеевича Первушина и так я что-то раздумалась. Вот человек - молодой, веселый, счастливый, Вот Доня, растет красавицей, богатая, у нее блестящая будущность. А я что - простая девчонка, захотела личного счастья. А его нет и нет, я принадлежу не себе, а другим. Возьмите меня, пользуйтесь мною, я ваша! Господи! Помоги мне совладать с собой, дай мне и здоровья и силы для других.

Первушин Николай Алексеевич, 1880 года рождения, старший сын известного александровкого предпринимателя 19-го века Алексея Михайловича Первушина (1829-1902). В настоящее время в усадьбе купца Первушина в городе Александров работает краеведческий музей.

Первушины - дальние родственники Зориных.

27 октября 1910 г. (156)

Утром шла на лекции вместе с папой. Последние дни я видела, что папа со мной что-то не такой, отвечает отрывисто, спросишь - молчит. Я знаю, он недоволен, что я поступила на курсы. Ему и приятно, что я поступила (он хвастается этим перед своими сослуживцами), и обижается, что я мало помогаю семье. Но папа, милый, я всеми силами хочу учиться, быть развитой. Ведь это будет громадная польза для меня и в нравственном и в материальном отношении. Я буду как можно меньше тратить на себя и больше помогать всем.

А может быть папа угрюм оттого, что мальчики плохо учатся. Ах, как бы я хотела иметь такую силу гипноза, внушения, магнетизма, чтобы они слушались меня. Как своротить их, как заставить работать? Вот Наташа имеет влияние! Жаль, что ее нет. Постыдила бы их, чужие как-то больше оказывают влияние. А я, отчего я не могу так влиять? Может быть, оттого, что нет у меня такого живого ума, как у Наташи, и я меньше читала, меньше думала и меньше развита, чем она. Да это все необходимо, но и еще что-то необходимо. Но что?

25 ноября 1910 г. (165а)

Вчера была на именинах у тети Кати. Я была в новом платье, скромно, но нарядно одетая. Валентина Михайловна внимательно посмотрела на меня и в ее глазах мелькнула мысль: ты разрядилась, а Мишу то я и не привезла. Тетя Катя тоже хороша, ревнует меня к Дмитрию Яковлевичу. Это ясно! Я сидела с Дмитрием Николаевичем, он хоть и мало обращал на меня внимания, но было видно, что это умышленно.

Константин Ананьевич только ухмылялся и посматривал на меня. Дмитрий Николаевич, как только увидел меня, прямо-таки съесть хотел, такой у него жадный хищный взгляд. Я немного пококетничала с ним, предложила ему кусок пирога и попросила не отказываться от моего кусочка. Он так и просиял. А еще я заметила, что я стала вести себя свободнее, чем раньше, Что этому причиной, ведь обычно я так всего стесняюсь. Неужели оттого, что я на курсах, или нет, скорее от того, что я больше бываю в обществе.

А вообще все это так пошло.

30 ноября 1910 г. (170)

В романе "Последние Горбатовы" Всеволода Соловьева мое внимание привлек человек, который узнает мысли другого; посмотрит на другого человека и скажет, что он думает. Ужасно, жутко и хорошо в одно и то же время. Страшно потому, что другой человек узнает твои мысли, кажется самое сокровенное, что есть у тебя. Мысль - непостижимая, недоступная - теперь становится понятной и известной другому! Я понимаю, что этого можно достичь только путем долгих, упорных тренировок, но все-таки можно! Я бы хотела над этим поработать, подумать, это меня интересует. Погрузиться совсем в эту область я не хочу, боюсь, что тогда станешь человеком "не от мира сего". А я как раз этого и не хочу. Боюсь, что кто-то (Асикритов?) будет читать мои мысли. Чтобы этого не бояться, надо думать хорошо. А потом ведь есть и Бог. Да, надо думать хорошо, прежде всего, о людях. Можно наблюдать, рассуждать, но не осуждать.

Соловьёв Всеволод Сергеевич (1849--1903), известный русский романист, автор многочисленных исторических повестей и романов ("Княжна Острожская", "Юный император", "Царь Девица" и др.). Старший сын знаменитого историка С.М.Соловьёва, брат философа Владимира Сергеевича Соловьёва, в тени которых он оставался всю жизнь. Тем не менее, место исторического беллетриста в истории русской литературы за ним, безусловно, сохранится.

26 февраля 1911 г. (181)

Ужасный день! Две недели назад Коля стоял с товарищем во дворе университета и разговаривал с ним. Вдруг из здания выбегает толпа, за ней полиция, потом всех и товарища Коли переписали. Этому не придали значения, а третьего дня он был в 24 часа выслан из Москвы. И таких много!

"Язык мой немеет, и взор мой угас".

(Строка из стихотворения "Василий Шибанов", написанного поэтом Алексеем Толстым в 1840 году.)

26 июня 1911 г. (182)

Как давно я не разговаривала с тобой, дневник! Хотелось, страшно хотелось, но были дела и не могла.

Второй день, как я вернулась из путешествия. Да, я совершила путешествие, да еще такое далекое - до Перми, по рекам Волге и Каме, почти 2000 верст. Какое удовольствие! Вот встают передо мной далекие берега Волги. Ширь такая, что с одного берега едва виден другой. Проплываем и видим на одном луга, луга, кое-где заросшие кустарником, на другом небольшие возвышенности, поросшие лесом, местами попадаются песчаные места.

Вот, вылетела птичка на волю, побывала в иных местах, где шире горизонт, больше горы, дальше простираются поля и увидела она, что то, чем она восхищалась и хвасталась перед другими, - не так уж хорошо в сравнении с другими местами. Но свое родное место не стало от этого ей скучно. Она любит и ценит его по настоящему, хотя и знает, что есть в мире места и получше. К чему это я? А вот к чему. Увидела я другой мир, другие горизонты и захотелось мне подняться на самую высокую точку, которую только можно достичь...

После возвращения нашла я своих, Слава Богу, в хорошем состоянии, кто-то за три недели вырос, кто-то поправился, кто-то загорел. Папа по-прежнему раздражителен, у мамы по-прежнему все идет кое-как и сама она мучается мне и другим от этого не сладко. Девочки? Ну, с ними еще можно сладить, но вот мальчики, как грубеют и черствеют их мысли с чувства с каждым годом. Папа говорит: "переходный возраст". Глупости, просто слишком глубоко сидит в них дурь и самодурство. Что делать? Как бы я хотела обладать такой силой духа, чтобы все вокруг меня делались лучше, чтобы стыдно им было за свои поступки. Я знаю, для этого мне самой надо быть очень хорошей. А для этого надо, чтобы я сама жила хорошими мыслями и отгоняла все дурное от своего ума и сердца.

27 июня 1911 г. (186)

Вчера вечером в 1-ом часу мы сидели за чаем, я собиралась выпить еще стакан и ложиться спать. Только поднесла первую ложку ко рту, вижу, в дверях показывается бабушка (Катя?), вся в ночном одеянии, подбородок подвязан белым платком. Мама толкнула меня, мол, бабушка тоже захотела чаю на сон глядя. Но я сейчас же увидала, что дело не в чае, и действительно бабушка со странно открывшимся ртом направилась не к столу, а прямо к маме. Мы все вскочили, видя, что дело неладно. Мама тихонько сказала мне: - "Может паралич?". Все замерло во мне. Наконец, через несколько минут из бессвязных слов бабушки мы поняли, что она сдвинула челюсть. Я попробовала ее лицо, но самой сдвинуть челюсть назад не было возможности. Я поняла, что без доктора не обойтись. Стали хлопотать, думать, что и как. Решили, что я и Макся пойдем в больницу. Отправились, идти было жутко, ночь, совсем темно, тихо, только из-под ворот временами тявкают собаки.

В больнице нам сказали, что надо идти домой к доктору Буркову и объяснили, что живет он на территории фабрики.

Не успели мы сделать несколько шагов, нас нагнал становой на отличной паре. Он подозрительно на нас посмотрел и уехал. Потом нас нагнал велосипедист, слез и через некоторое время вдогонку нам полетел камень, он стукнулся о мост и упал в реку. Было жутко и неприятно.

Мы свернули в еще более темную аллея, шаги наши гулко стучали по каменистой дорожке. Казалось, что кто-то идет за нами. Наконец мы у фабрики, сторож нас пропустил и указал, где квартира доктора. Даем звонок, потом еще и еще, никакого ответа. Наконец мужской голос сказал нам, что передаст доктору нашу просьбу и опять стало тихо.

Проходит 5, 10, 15 минут - никого. Время идет, начинает светать. Я сочиняю все возможные доводы, чтобы уговорить доктора пойти с нами. Думаю о наших: они ведь беспокоятся о нас; мы вдвоем ушли ночью в фабричную местность, да еще после праздника. Вспоминаю лицо бабушки, неестественно вытянувшееся, с глазами, искаженными ужасом. Я не могу больше, звоню снова и снова. Не знаю, что думать, то ли доктору не сказали, то ли сам доктор не хочет идти. Еще звонок и, наконец, слышу шум, шаги, оказывается это сам доктор Бурков, одетый с тросточкой и в шляпе. Ну и досталось нам за наши нетерпеливые звонки. Я страшно рассердилась за такой несправедливый выговор. Доктор и такая раздражительность! Я видела его раньше один раз года три-четыре назад. С тех пор внешне изменился, стал мужественнее, но и некрасивее, только глаза хороши, серые, добрые глаза. Мне думается, ему самому стало неловко за свои слова. Мне жаль, что я мало вложила иронии в свой ответ, сказав, что мне пришлось три раза просить прислугу пойти к нему и разбудить его. На это он мне ничего не ответил. Оставшуюся часть пути мы шли молча, он молча пропускал меня вперед, как вежливый кавалер, молча уступал мне узкую тропинку, так молча мы и пришли домой.

Челюсть он выправил бабушке скоро, в десять минут все было готово. Сказав общее "до свиданья" он ушел, предварительно посмотрев на меня, я это почувствовала. Интересный человек! Крестьяне в нем души не чаять; когда бы, где бы, кто бы ни захворал, он всегда идет беспрекословно. Помогает всякому, кто к нему обращается. И при этом кричал на меня, как он кричит на мужиков. Неужели это происходит оттого, что вращаясь к грубой среде, он огрубел и сам. Но как отрадно делается на душе, что недалеко от тебя живет такой хороший человек! Бабушка теперь здорова, если не считать того, то она порвала связки нижней челюсти и видит плохо.

Кончаю дневник. Начала я его 9-го октября 1907 года и кончила 27-го июня 1911, три с половиной года моей жизни записано в этой тетради

Продолжение следует

Оставить комментарий © Copyright Емельянов Сергей Алексеевич (emsergej@yandex.ru) Размещен: 20/01/2018, изменен: 20/01/2018. 73k. Статистика. Глава: Мемуары Иллюстрации/приложения: 9 шт.		Ваша оценка:
Аннотация: Дневник молодой девушки (описание жизни российской большой семьи в Москве в 1907-1911 годах)

Емельянов Сергей Алексеевич : другие произведения.

Дневник Анны.Тетрадь 1. 1907-1911