Аннотация: Внеконкурсные размышления на тему Миникона-8 "Почта и иже с нею"
Пишу вот на конверте из-под свежего письма. Не ради экстравагантной выдумки, просто бумага в доме кончилась. Да и письма нынче приходят пустячковые - счета да реклама, такие и хранить нечего. Все же, что сердцу адресовано, давно оцифровалось и обрело скорость света, так что сердцу и ждать не приходится. Очень это нервы бережет. Не то, что раньше...
Почта раньше центром мира была, почтальон - главнее председателя, почтальонша - первая всем подруга. Ни свадьба, ни служба в армии, ни рождение детей, ни смерть стариков, и уж тем более ни дела сердешные мимо почты не проходили.
Если я думаю - "почта", то представляю желтое старое здание с потрескавшейся штукатуркой, облупленным крыльцом и табличкой, где белым по синему - " Почта".
А там - по коробкам, ячейкам и ящичкам, и просто брошенные в угол, хранятся, как в небесном банке судеб, жизни тех, кто к этому почтовому отделению приписан, и тех, что им, приписанным, пишет. Не заглянуть, не вскрыть бумажный "ай-пи", не сунуть нос чуть-чуть, слегка, чтобы нюхнуть чужого и тотчас убраться. Нет. Все запечатано и скреплено клятвой сургуча и клея.
У каждого письма свой запах и свой удельный вес. Нас, писателей, конечно, не то интересует, где "Вышли сала". Нам вкусно, где тайна, где пишут из будущего, из прошлого, пишут любовь: и последнее ее слово, и первое - все нам важно. Где пишут сами себе, в надежде не потеряться, не забыться, оставить вещественное доказательство собственной жизни. К примеру: "Жил, любил, страдал, работал, хотел понять мир, и даже кое-что понял..." или более честные: "Здесь был Вася!" Главное - васиным почерком. Дойдет такое письмо до адресата, тот узнает почерк, обрадуется, тысячу раз перечитает и, конечно, будет Васю помнить и даже, может, любить. Многие письма о простом, неважном, какие после недолгого времени теряют ценность, хранятся лишь потому, что написаны родной рукой и почерк живой, когда как человека-то и нет уже.
Мой друг из Новосибирска долго писал мне длинные послания красивым почерком, к каждому из писем прилагался список литературы, которую стоило, ей богу стоило читать. Как я жировал в те годы. Потом друг женился и писать перестал. Его бумажные письма я храню до сих пор. И даже порой подглядываю в списки книг.
Конечно, если нам, писателям, придет распечатанное на принтере письмо, с предложением о публикации безмерно большим тиражом, то храниться оно будет почетно и вечно. Но есть такие письма, которые лучше бы получать написанными от руки, как раньше. И бог с ней, с оцифрованной скоростью света. Я подожду.