Туркменская чайхана в Москве. Скупой вечерний свет тянется в немытые окна. Огромная комната почти пуста. На полу - некогда дорогой, но ныне засаленный и затоптанный ковер. Посредине ковра - трехлитровая банка старого варенья. У ковра сидят Гозель и Зыба в небрежно надетой туркменской одежде. Зыба ковыряет золотые зубы спичкой, Гозель расчесывает длинные волосы огромным гребнем.
Гозель: Ах, Зыба! Как грустно, как невыносимо грустно, что наша чайхана так быстро пришла в запустенье.
Зыба: Это все Москва! Паршивый климат. И варенье!
Гозель (откладывает гребень, встает и подходит к окну): Да при чем тут варенье?
Зыба: Не жрут. И чай не пьют. Вот мой Митенька все только пиво да водку...
Гозель: О, если бы покойный папенька слышал!
Зыба (в злости перекусывая зубочистку): Папенька изволил отдать Аллаху душу вовремя. И не тревожь его прах.
Гозель: Ах, право, сестра! Как грустно и в то же время светло на моей темной душе. Словно что-то хорошее, радостное вот-вот случится с нами.
Зыба: Да ты никак от скуки кальянчиком балуешься?
Гозель: Чай и только чай действует на дух утешительно. Жаль, что русские об этом забыли. Говорят, раньше русские пили чай...
Зыба: Брешут. Как верить? Ни одного посетителя вторую неделю.
Гозель: Зато русские читают. Как я мечтаю научиться читать, сестра! Весь мир открыл бы мне свои тайны. Вот так вижу: стою я в голубых шелках посередь пустыни, и караваны верблюдов заслоняют солнце, а тени их ложатся мне под ноги. Я захочу - лечу, точно птица, потому что я прочла много-много книг.
Зыба: Посол Аллаха велел жечь книги. В Туркмении ни одной библиотеки! Посол Аллаха сказал: много книг - гордыня и заблуждение.
Слышится грохот, а затем птичий крик.
Зыба (вскакивая): Что это?
Гозель: Это чайка в холодильнике.
Зыба: Выпустите ее!
Гозель (меланхолично): Не надо. Там и так пусто, пусть будет хоть чайка!
Мимо окна пролетает книга. Через мгновение - другая.
Зыба: А где Джемиле?
Гозель: Наверху с Гюльджан. Это он кидает книги.
Зыба: Странный юноша. И читать умеет, и имя ему дали женское. Нехороший знак.
Гозель: Он сын папиного друга. Ему совершенно нечего делать в Москве, вот он и читает весь день.
Зыба: Пусть едет обратно в Ашхабад. Будет хорошим погонщиком туров. А может поведет караваны.
Мимо окна пролетает еще одна книга, из холодильника снова слышен птичий крик.
Сестры молча поднимаются и скрываются на кухне. Птица кричит неистовее, слышится возня и все затихает.
С потолка на варенье пикирует муха.
Муха: Зззззззззз.... Засахарилось!
Гаснет свет. Занавес.
Действие второе.
Крыша московской многоэтажки. На небе зажигаются первые звезды. У края крыши сидят Джемиле (она очень красива, одета современно, из национальной традиции - вышитая узорами повязка на руке) и Гюльджан (высокий юноша с ясными глазами, в современной одежде и в папахе). За спиной у них гора книг. По ходу беседы Гюльджан сбрасывает книгу за книгой с крыши и провожает взглядом.
Гюльджан: Ах, вот - Станкевич. Очень кстати! (бросает книгу) Что за повязка у тебя на руке?
Джемиле: Оберег! Все, что осталось. Ведь я все решила. Пойду в школу. Ты поддержишь меня на семейном совете?
Гюльджан: Что сказать тебе? Вечный вопрос! Куда как лучше в незнании и невежестве. Тихо, просто, бессонница не мучает. Эти книги свели меня с ума. Вот, полюбуйся: Достоевский. Это точно не тот, кто научит тебя счастью!
Джемиле: Но, Гюльджан!
Гюльджан: Да, мне знакома это тоска. Но ее не утолить, милая! Это словно в туркменскую жару пить студеную воду, а не чай. Чем больше пьешь, тем больше хочется. Я поцелую тебя.
(тянется за поцелуем, но Джемиле осторожно отстраняется)
Гюльджан: Вот послушай, это стихи:
Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом.
Что ищет он в краю далеком?
Что кинул он в краю родном?
Джемиле: Красиво. Ты придумал?
Гюльджан: Почти. Ты хочешь учиться. А я хочу любить. Только любовь способна...
Джемиле: Ох, Гюльджан, ты не исправим в своих мечтаниях. Я хочу учиться не потому, что меня томят вопросы. Пойми: бизнес зачах, сестры уже немолоды, да и брат идет своим путем. Я хочу получить маленькую профессию, чтобы иметь в холодильнике свою чайку, а во дворе - вишневое дерево.
Пауза, Гюльджан крутит в руках книгу, швыряет ее вниз, берет следующую, читает и сует в руки Джемиле.
Гюльджан: Вот! Прочитаешь, когда сможешь. Чехов тебе понравится.
Джемиле: Ты бы мог стать погонщиком туров.
Гюльджан: Я бы хотел стать пиратом. Единственное стоящее занятие для юноши.
Джемиле: Что они делают?
Гюльджан: Разбойничают. Берут на абордаж простые торговые суда. Грабят, пьют ром и поют песни.
Джемиле: Ты хочешь быть бандитом?
Гюльджан: Эээ, женщина, ты не понимаешь. (Гюльджан сбрасывает книгу с крыши, роется среди остатков, достает синий том и протягивает девушке) Вот! "Остров сокровищ!" Тоже годится для начала.
Джемиле: Странно это. Ты столько читал. А подчас болтаешь всякие глупости. Может, ты не то читаешь?
Гюльджан: Нет. Просто слишком много сразу. Видишь: черное облако летит над Москвой? Я сразу вспоминаю черных всадников, врагов Аллаха, сошедших развлечься на Патриаршие пруды. Мне кажется, я слышу их усталый разговор, позвякивание оружия. Они говорят на туркменском. Странно. Это воображение.
Джемиле: Как телевизор?
Гюльджан: Нет, телевизор можно выключить.
Пауза. Еще одна книга летит вниз.
(Гюльджан обнимает Джемиле и целует быстро в щеку).
Гюльджан: Выходи за меня.
Джемиле: Ты будешь пиратом?
Гюльджан: Я буду продавцом в книжном магазине.
Джемиле (удивленно смотрит на него): Где?
Гюльджан: Мы откроем в Ашхабаде книжный магазин, станем сами переводить с русского и печатать. Туркмены должны читать.
Джемиле: Ты только что говорил иначе?
Гюльджан: Не слушай меня, милая! Слушай ветер! Он шепчет о том, что мир принадлежит смелым...
Джемиле молча берет книгу и сбрасывает с крыши.
Гюльджан: Ты только что сбросила Канта, любимая!
Свет гаснет. Занавес.
Действие третье.
Просторная комната чайханы. Тот же ковер. То же варенье. На ковре рыдает Гозель. У окна стоит брат Рустем в туркменском национальном наряде. За окном ночь, то и дело пролетают книги.
Рустем: Ну, хватит! Невозможно слушать! Где же Зыба?
Рустем: А Джемиле, Гюльджан? Куда подевались эти бездельники? Я всыплю им, точно всыплю! Слышал, Джемиле сняла костюм и надела джинсы. Еще чего доброго поженятся!
Гозель(рыдая): Одна я осталась! Хочу домой, в Ашхабад. Там тепло! Там яблоки пахнут яблоками.
Рустем: Не реви, дура! Все: В Москву! В Москву! А ты - в Ашхабад.
Гозель: А почему ж все в Москву???
Рустем: Пес его знает. Модно. Ты, вот что, сестра, надень платье почище. Я тебя с участковым познакомлю.
Гозель (рыдая еще громче): Он старый!
Рустем: Да не реви ты! Не старый! И книжки любит и цветы. Что ж, что участковый? Ему тоже, как и всем, жена нужна. Пойди, переоденься.
Гозель, всхлипывая, уходит.
Рустем (ковыряя ложкой старое варенье): Участковый нам очень даже на руку. Чайхане кранты, это ясно. Вернее пивную открыть. А можно и зубной кабинет...
По варенью бродит усталая муха:
Муха (жужжит уже еле слышно): Ззззсахарилось! (через паузу) Зззаведение. Зззубы...
Гаснет свет, занавес.
За занавесом голос Гюльджан:
"А книги все падали и падали...
И звезд становилось точно рису на черном туркменском ковре!"