Холодный зимний ветер волчьими зубами вгрызался в мою больную спину, заставляя прочувствовать каждый проклятый камешек под копытами моей старушки. Кляча еле плелась сквозь снег, то и дело опасно кренясь то в одну сторону, то в другую. Но на раздраженные взгляды моих спутников я отвечал лишь усмешкой. Спешить было уже некуда.
Взгляды жителей той задрипанной дыры, из которой мы выехали час назад, говорили больше, чем пристрастный допрос хозяина местного постоялого двора. И говорили они, что проделанный нами путь был напрасен.
Потому я не стегал свою старушку, заставляя скакать вперед, потому Волк бы мрачнее тучи. Только новобранцы, веселый здоровяк из Аспасии, да угрюмый сирота Рыбак, откуда-то с пограничных земель , нетерпеливо рвались в пургу. Да только обогнать старшего Охотника у них кишка тонка.
Багровый Моркот заливал всю равнину своим пугающим светом, придавая снегу розовато-кровавый оттенок. Не самое приятное зрелище. Говорят Моркот светит в самое страшное время... Но уже всё равно.
Ведьма уже покинула Тихую чащу. Может какой-то добросерд из местных, проникшись благодарностью за вылеченную скотину, предупредил её, может сама она увидела в своём зеркале, прочитала в картах или раскинутых костях, выпущенных кишках или, Моркот его знает, как еще. За двадцать семь лет Охоты я перевидал столько разнообразия приёмов и уловок, что уже и удивляться устал находчивости и извращенности ведьминого ума.
Так, или иначе, карга прознала о приближении Охоты, собрала свои пожитки и сгинула в необъятных предгорьях Меридиана.
Но проверить мы были обязаны. Обязаны найти её логово в чаще, переворошить всю округу, перевернув каждый камень, каждую ветку, найти ведьму, или её следы, и направить Охоту в новом направлении.
Может удастся разжиться травами и мазями. Спина бы моя не отказалась от ворожбы.
- Неспокойно что-то мне, - Волк резко нарушил завывание ветра своим хриплым голосом , - Неладно тут...
Я притормозил старушку и поднял сжатый кулак над головой, приказывая остановиться и быть "наготове". Волк обладал поистине звериным чутьем на опасность.
- Рыбак, ко мне!, - мой голос тонул в снежном крошеве.
Угрюмый парень направил свою лошадь и встал рядом со мной. Он был низковат, для Охотника, хотя наверняка был самым высоким парнем в той деревушке, из которой выполз. Железная глыба, которую кто-то по ошибке назвал мечем Охотника, с рукоятью была на три пальца выше его макушки. Как парень будет управляться с этой махиной - было непонятно.
Улыбчивый здоровяк, ученик Волка, был ни дать, не взять сыном великанов, почти на голову возвышаясь над семифутовым наставником. В руках такого молодчика, этот толстенный лист, каленого в семи водах, железа, будет порхать как спичка.
Ветер выл всё пронзительней, будь-то стая волков возносила свою черную молитву на Хель. Снежная крошка отчаянно врезалась в кожу, норовя разодрать незащищенные участки наших тел до крови.
- Не нравится мне это, - тихо молвил мой ученик.
Не смотря на свои рост, он обладал сильным, глубоким голосом, от которого так и веяло спокойствием. И угрозой. Эта черта мне и нравилась в нем. Он оставался спокоен при любых обстоятельствах. Но умение махать громадиной, что служит Охотнику и оружием, и щитом, ценится в нашем деле куда как больше.
Ветер ревел, крепчая с красной секундой. Острые как кинжалы снежинки вынудили меня опустить забрало. Кони ржали и нервно подрагивали, вытаптывая в прогалины в снегу. Багровый свет, что дарил жестокий Моркот, с трудом пробивался сквозь стену бури, придавая надвигающемуся мраку кровавый отблеск.
- Колдует! - порыв ветра донес едва слышный крик Волка, стоявшего всего десяти шагах от меня, - Ведьма ждала нас!
Я и Рыбак щелкнули пряжками ремней, крепивших наше неуклюжее оружие к седлам наших кляч. Железки с гулким стуком ухнули в снег, повернувшись рукоятками к всадникам, как раз на уровне пояса.
Мои старые глаза старательно высматривали хотя бы маленький намёк на силуэт или что-то подобное, но снежная буря, бушевавшая вокруг нас, делала все мои потуги бессмысленны.
- Где она?! - я рвал глотку что есть сил, но бешеная ледяная мгла утопила мои слова в многоголосом нечеловеческом вое.
Снег скрыл от моих глаз Волка и его ученика, оставляя нас двоих наедине с бушующим ветром. Кони упирались, расставив копыта, но буря валила их, заставляя неловко переступать по глубокому снегу.
Рыбак спешился первым, не дожидаясь моего приказа. Встав под укрытие своего меча, он напряженно всматривался в завихрения бури. Криво усмехнувшись, я последовал его примеру. От "клинка" исходило приятное тепло, так необходимое в ужасном ледяном урагане.
- Там был холм? - я взглянул в указанную учеником сторону и, напрягая старые извилины, постарался припомнить местность.
Обширное поле, что отделяло поселение от хвойного бора предгорий с мрачным названием "Тихая чаща", было довольно гладким. Впрочем, в старых картах местности иногда отмечали некую возвышенность. Да и виднелось что-то такое в стороне, до тех пор пока пурга не скрыла все детали багровой вуалью.
- Кажется да...
Ветер крепчал с каждым мгновением, отрывая от земли всё новые и новые пласты снежного покрова, заставляя ледяную крошку с силой барабанить о широченные лезвия наших импровизированных укрытий.
Рыбак хмыкнул, снял седло со своей полузамерзшей, дрожащей от холода и страха, клячи, и принялся обвязывать своё оружие ремнями, что ранее крепили этот устрашающий кусок метала к обреченному животному.
Я пытался докричаться до Волка, но только рык урагана был мне ответом. Послав в Яр эти тщетные потуги, я обратился к своему ученику:
- Надо двигаться, нас заметет к сучьей матери! Нужно добраться до Волка и Шутника, а после вырваться из этого проклятого снежного месива! Двигай за мной!
Но угрюмый засранец отрицательно качнул головой, проверил обвязки на прочность и указал в сторону предполагаемого холма.
- Сначала надо выбраться! - он ухватился за обвязки и поднял свой клинок на манер ростового щита, укрываясь им от беснующегося ветра, - Иначе замерзнем быстрее чем найдем их!
И он двинулся сквозь снежное безумие, подставляя импровизированный щит под удары разъяренного ветра.
- Сучье дерьмо, - только и смог прошипеть я, ибо силуэт своенравного ученика стал таять уже через пару шагов.
Ругая молодое поколение нигилистов и бунтарей, я ухватился за рукоять своего меча и, ухнув, выдернул его из сугроба. Хоть я и староват для активных действий, но руки давно привыкли к неуклюжей тяжести кормильца Охотников и Бича ведьм. Да и ростом не уступал я Волку, а в плечах был пошире. И, чертыхнувшись еще разок, я зашагал вперед. За спиной, издав тихое предсмертное ржание, упала моя старушка.
Нести меч за рукоять и укрываться за его широким лезвием от ледяных когтей было не просто. Спина припомнила все наши совместные приключения, угрожая согнуть меня в болезненной агонии, но я был привычен к таким капризам.
Рыбак уверено шагал впереди, прорывая траншею в вязком снегу, позволяя мне двигаться свободнее. И, хотя я чувствовал как холод свежует мои пальцы, стоило нам отойти от места остановки на десять шагов, как ветер стал слабеть, а сквозь черную мглу стали пробиваться багровые лучи Моркота. Еще через два десятка шагов мы выбрались под абсолютно чистое небо Эрды.
Я уже хотел отдать приказ о возвращении и поиске наших товарищей, как Рыбак, издав какой-то нечленораздельный рык, бросился бежать к отчетливо видному, теперь, холму.
Там, на самой вершине, залитой кровавым светом третьей Сферы, мои старые глаза заприметили одинокий силуэт, плавно покачивающийся в такт завываниям ветра за моей спиной.
- Стой! - крикнул я в спину рванувшего в атаку ученика, но это оказалось так же бесполезно, как и попытка перекричать бурю.
Злость вскипала во мне подобно пивной пене в кружке с узким горлом, загоняя боль в отдаленные уголки моего позвоночника, придавая мне прыти и силы. Я мчался за маячащим впереди серым плащом, и размышлял, кому первому достанется мой удар - таинственному силуэту в дали, или ослушавшемуся приказа Охотнику.
Внезапно рев ветра стих, оставляя после себя назойливый гул где-то в уголке сознания. Я, невольно, замедлил шаг и обернулся - от бесновавшейся стихии не осталось ни следа. Волк, взвалив свой меч на одно плече, а, безвольно болтающееся, тело Шутника на другое, прокладывал себе путь сквозь свежие сугробы.
Его витиеватые проклятья пролетали над затихшей снежной равниной и углублялись в лес, где наверняка ломали деревья и убивали всё живое. "Кроет матом - значит жив." вспомнились мне слова моего отца. Усмехнувшись, я вновь припустил за Рыбаком, который успел уже прилично оторваться от меня.
Силуэт на холме замер на мгновение, а потом бросился нам на встречу. Оглушающий рык ударил по ушам подобно молоту, превращая мышцы в кисель из клейковины.
Силуэт приближался, вырастая и обретая детали. Черная жесткая шерсть торчала подобно иглам, мышцы каменными валунами перекатывались под блестящей шкурой, мощные львиные лапы венчали загнутые когти, белые клыки, каждый величиной с кухонный нож, угрожающе торчали из разинутой пасти, Налитые кровью глаза сияли не хуже Моркота на небосклоне.
Черный зверь, похожий на волка, только размером с племенного быка, стремительно приближался, с каждым скачком издавая грозный, парализующий рык. Чудище неслось прямо на Рыбака, который продолжал упрямо прокладывать свой путь через снежные завалы. Я ускорился, принимая в сторону, намереваясь зайти к зверю с фланга.
Секунды тонули в зверином рыке, сбивающим дыхание.
Упрямый рыбак поднял свой меч над головой, всё так же удерживая его за импровизированную перевязь и, в тот самый миг, когда зверь растянулся в хищном броске, парень камнем ухнул в снег, накрывшись своим оружием. Острые когти звонко полоснули по металлу в отчаянной попытке дотянуться до ускользающей жертвы. Черная туша, не встретив на пути препятствия, пролетела над молодым Охотником и неуклюже бухнулась в сугроб.
Я несся из последних сил, прыгая через снежные преграды. Хриплое дыхание остервеневшего волка вещало, что он уже нагоняет меня и стремиться в битву. Но прежде чем мы успели подойти на расстояние удара, прежде чем гигантский зверь вновь оказался на ногах, Рыбак, подобно волне, вынырнул из под своей железной плиты, и растянувшись в мощном кошачьем движение, рванул всем своим телом за рукоять, обрушив на проклятое создание это необычное оружие. Три пуда закаленного в семи водах металла вошли в черное тело под крешендо ломающихся костей и разрываемой плоти. Сквозь жуткий вой боли, которое вырвалось, вместе с кровавой пеной из пасти умирающей твари, отчетливо пробивался отчаянный женский визг.
Рыбак тяжело дышал, продолжая цепляться онемевшими пальцами за длинную рукоять "клинка". Я воткнул своё оружие в снег и опустился на корточки, хрипло хватая легкими воздух, после своего, бесполезного, как оказалось, последнего рывка. Рядом хрипел, периодически одобрительно матерясь, Волк.
Черная туша тяжело дышала, пуская розовые пузыри. Её глаза затравленно перебегали от одного охотника к другому, лапы бессильно тянулись к нашим глоткам, но выбраться из под железного бича ведьм, тварь была уже не в силах.
Волк подошел к голове чудовища и мощным ударом прекратил её мучения.
- Ну и что это было? - его хриплый, глухой голос напоминал хруст снега под нашими тяжелыми сапогами, - Голем, мутант али еще что?
Рыбак с интересом наблюдал за нами, отцепившись, наконец, от кожаной обмотки рукояти.
- Да пес его знает, - я устало повёл плечами, ощущая как боль выбирается из своих уголков и расползается по спине, - надо быть готовыми к другим сюрпризам... Моркот еще в полной силе...
Внезапно по черной шкуре чудища побежали волны, она вспучилась, как набухший нарыв и, с звонким треском лопнула, обдав кровавыми брызгами наши "клинки" и, не успевшего среагировать, Рыбака.
Когда кровавая дымка рассеялась, перед нашими взорами предстала абсолютно голая девушка, лет 16, перемазанная кровью и шерстью. Она, тихонько постанывая, ползла прочь от нас, волоча за собой неестественно вывернутую ногу.
Я встряхнулся и, дав сигнал парням быть "наготове", шагнул вперед, ставя тяжелый сапог на спину несчастной.
Я надавил посильнее, обездвиживая девушку и кивнул Волку. Следопыт подошел, стянув на ходу летные рукавицы и выудив из поясного кошеля небольшой сверток пергамента.
- Савилия Типир, ты обвиняешься в злоупотреблении магическим даром, фальшивомонетничестве, мошенничестве, малефикации и подрыве установленных Орденом Храмовников норм и правил! - Волк старался звучать как можно более торжественно, зачитывая официальный приговор ордена, - На заседании суда Ордена Храмовников, согласно Закону об ограничении и сертификации колдунов, ведьм и прочих магов, за номером 173 от 23 числа Малого Хеля 781 года от Сошествия, ты была приговорена к лишению магических способностей на 12 лет. Исполнение приговора, по причине неявки к контролирующему Храму, передано ордену Охотников.
Следопыт сделал паузу и с особым наслаждением прочитал:
- В случае оказания сопротивления представителям Ордена Охотников, а так же в случае установления фактов, отягощающих вину, лишение магических способностей продляется на срок, предусмотренный нормативами приложения 4 к Закону об ограничении и сертификации.
Ведьмочка шипела и извивалась, сыпала проклятьями, но боль в сломанной ноге, холод и тяжелый сапог на спине, мешали проклятьям обернуться проблемами для охотников.
Я сгрёб в кулак её волосы, натянул так, чтобы она, выгнувшись, заглянула в мои глаза и медленно, с напором, спросил, - Тебе понятны обвинения?
- Изверги, - её глаза налились кровью, а в голосе зазвучали угрожающие, нечеловеческие ноты, - вы все сдохните в...
Тяжелы удар латной перчатки по затылку прервал наполненную гневом и силой угрозу.
Я убрал сапог с обмякшей спины и перевернул девушку. Волк аккуратно свернул пергамент и спрятал обратно в кошель.
- И на сколько её клеймить, - спросил он, откинув забрало и бесстыдно пожирая нагое тело ведьмы глазами.
Я с интересом наблюдал за своим учеником. Он был абсолютно спокоен, и прелести девушки, казалось, интересовали его не более, чем снег под ногами. Его больше занимал предстоящий процесс, а потому но старательно изучал насечки на, обильно покрывающие набалдашник на рукояти его меча. Его задумчивый вид напомнил мне об одной недостающей детали, уточнить которую ранее не представлялось возможным.
- Где твой салага? - спросил я у истекающего слюной следопыта.
Волк помрачнел и оглянулся назад.
- Сдуло вместе с лошадью, перебило ногу, - угрюмо прохрипел он, - Идиот вцепился в поводья и не захотел спешиваться. Столичная неженка, потерял сознание от боли. Еле его из под лошади вытащил.
Я прикинул произошедшие события в голове, припоминая вбитую палкой моего наставника таблицу нормативов.
- Сопротивление, нанесение тяжких увечий, порча имущества... Думаю на 20 лет, - я устало вздохнул, Лютовать не будем.
Хмурая гримаса Волка выдавало его недовольство, но спорить он не стал. Всё таки я был старший не только по возрасту.
Рыбак, повинуясь моему сигналу, принялся крутить направляющие кольца на набалдашнике, составляя нужную печать из насечек. Он несколько раз проверял точность указанной меры и длительности наказания, что с головой выдавало его неопытность в нашем нелегком деле. Наконец, перепроверив всё раз по семь, он опустился на одно колено у головы бесчувственной ведьмы и, удерживая двумя руками огромный клинок, сильно надавил набалдашником рукояти на лоб девушки.
Эффект последовал незамедлительно: ведьма закричала, бешено вытаращив глаза. Ветер взревел вновь поднимая снежную стену. Всё это длилось лишь миг, после которого раздался уже привычный мне звон, подобный звону разбиваемого хрусталя, и всё затихло, оставив выженное клеймо на белом челе бедняжки.
- Неплохо, - хмыкнул я, глядя на выполненную работу, - теперь окажи ей первую помощь и найди, во что её одеть и на чем её тащить до Норы. Думаю среди местных найдется парочка, которых она выручила в своё время. Оставим её в постоялом дворе.
Рыбак кивнул, и принялся сооружать носилки из своего меча.
Волк встряхнулся, подобно зверю и зашагал к оставленному во всей этой беготне Шутнику.
Я стоял, опершись на свой железный дрын, чтобы дать отдых злосчастной спине, и наблюдал как возится мой ученик.
- А ловко ты её подсек, - решив, что накажу его позже, сказал я, - не даром тебя Рыбаком прозвали.
Парень криво усмехнулся, укладывая девушку на своё сооружение:
- Меня так из-за родового имени прозвали, - немного погодя ответил он, - Хитц - значит рыбак, на одном из наречий вольных.
Я усмехнулся, взвалил свою железную ношу на плече и зашагал вслед за носилками к тем сугробам, что ранее были нашими лошадьми.