Тени, проступающие сквозь багровую пелену бури постоянно меняли свою форму, то вырастая в размерах, то обрастая рогами и конечностями. Быть может это песок игрался со зрением, а, быть может, за стеной бури прятались невероятные чудовища.
Песчаная туча приближалась всё стремительней. и от рёва ветра уже не было слышно собственных мыслей. Стеклянное плато начало гудеть, отвечая на ураганные порывы, которые, то и дело, норовили сбить с ног.
Самаэль шел вперед, медленно переставляя ноги. Каждый следующий шаг давался тяжелее предыдущего. Незнакомый, огромный огненный шар Яра занимал добрую четверть небосклона, поливая солдата жидким пламенем своего света.
Рычащие голоса. пробивающиеся сквозь грохот бури, обещали жестокую, мучительную смерть, но всех их заглушал иной голос, ревущий в голове Самаэля.
В приближающейся стене песка зажглись сотни тысяч багровых искр. Самаэль знал, что это горели глаза поджидающих его там чудовищ. В их взгляде явственно читалась безудержная ярость, жажда крови и разрушений.
Но сила всех этих взглядов меркла перед мощью одной пары глаз, устремившей свой взор на спину солдата. Словно неудержимая лавина, этот взгляд гнал Самаэля вперед, прямо в бурю, не давая ни подумать, ни передохнуть.
Собрав всю свою волю в кулак, парень замер и тихо прошипел:
- Кто ты?! Чего тебе надо?!
- Что ты там бормочешь? - раздался неожиданный ответ.
Голос Августа выдернул парня из наваждения.
- Ты какой-то странный, - продолжал удивляться товарищ Самаэля, - будь-то спишь на ходу. Постоянно бормочешь что-то не впопад. Может проголодался?
Самаэль отмахнулся от товарища рукой.
- Херня всё, - сказал он , - Сон сегодня приснился странный, да еще и не выспался я.
Ложка пожал плечами и вернулся к меланхоличному ковырянию армейским ножом бревна, на котором они оба сидели.
После бурной на события ночи, пехота, по приказу командора, была предоставлена сама себе. Увольнительная на пол дня. Службу несли только те, чей черед был стоять на постах, да отряд охранения, вместе с инженерами. Так что солдатня предавалась праздности. Кто-то завалился спать, кто-то поспешил в город, тратить остатки жалования. Самаэль же, с Августом и Молчуном, взобрался на большое бревно, что лежало на одной из площадок внутренней стены, и лениво наблюдал за суматохой во дворе крепости. Кто положил это бревно туда, когда и зачем, знал, наверное лишь старик Коряга. Солдатня же облюбовала это место как смотровой насест, и разукрасила бревно различными неприличными словами.
- Сны - это херня, - сказал Август, нацарапав очередной мат на многострадальном бревне, - Сказка. Вот пожрать - это реальность. Голодному всё плохо - и сны плохие сняться, и солнце слишком печет, и постель жесткая. А с набитым брюхом ты этого даже не заметишь!
Гунтер фыркнул, подавившись от смеха травинкой, которую мусолил во рту. Самаэль промолчал. В словах Ложки была доля правды, как бы глупо они не звучали. Но Бес не был голоден, а постоянные, повторяющиеся снова и снова, выдергивающие его из реальности, видения. начинали беспокоить его. Но обсуждать это со своими товарищами по отряду он не собирался. Не поймут, так еще и на смех подымут.
Потому то и торчал Самаэль на бревне, всматриваясь в происходящее во дворе, в надежде увидеть Грегора. Было бы хорошо увидеть старого друга и поговорить. Хитц не стал бы рассказывать о переживаниях Самаэля всем и каждому, как непременно поступил бы Август, или даже Молчун.
Во дворе крепости, между тем, было очень людно. Там толпились новоиспеченные конные и встреченные в степи беглецы. Там же расхаживал командор Циртан, о чем-то громко споря с неизвестным Самаэлю высоким мужчиной, в потрепанных одеждах кочевника. И там же был Грегор, помогавший остальным беглецам всадникам распрячь их лошадей.
Конный отряд гарнизона заметно поредел. Только им пришлось вступить в сражение с противником, отбивая нападки одиночных дикарей, и, вместо полусотни всадников, осталось где-то тридцать. Самаэль даже испугался за друга, когда не заметил его среди остальных конников во дворе. Но молодой офицер почти тут же вышел из конюшни и присоединился к суматохе внизу.
Бес понял, что выловить друга на разговор будет не так-то просто, по крайне мере сейчас, и переключил своё внимание на спасенных гарнизоном беглецов. Их было человек десять, кто-то в потрепанных легких доспехах, кто просто в полотняных одеяниях дикарей. Оказавшись в относительно безопасность, они буквально попадали со своих лошадей, и теперь безвольно сидели кто где, не принимая никакого участия в царящем вокруг них неразберихе. Только один из них, тот мужчина, что беседовал с командором. еще проявлял признаки жизни, но все его движения были вялыми, словно он смертельно устал или спал на ходу. Еще пара беглецов сидела на тяжелом железном ящике, который они привезли с собой, и злобно смотрели на любого. кто приближался к ним на десять шагов.
Взвесь всё увиденное. Самаэль решил. что именно этот сундук и является причиной их недавнего марша.
- Интересно, что в том сундуке такого важного, - сказал он, обращаясь к товарищам.
Ложка вгляделся в указанный сундук и пожал плечами.
- Да хрен его знает, - его лицо выражало полное отсутствие интереса к происходящему, - Даже если там что-то важное, нам этого никогда не скажут. Наше дело - сапоги топтать, да пайки пожирать, пока подохнуть не прикажут. А о смысле действий пусть офицеры думают.
Молчун снова фыркнул, выражая согласие. За пять лет службы в гарнизоне, Самаэль научился различать все подвиды фырканья Гюнтера. Впрочем, поводом для гордости это умение не было.
- Разве не любопытно, - не отступал бес, вглядываясь в других беглецов, - Вдруг там золото союзных племен, или колдунство какое, мощное. Вдруг с помощью содержимого этого сундука Сумар сможет наконец-то избавиться от угрозы кочевников, а мы станем причастны к великому событию!
Гунтер снова фыркнул, усмехаясь, а Ложка пожал плечами.
- Даже если в этом ящике все пайки мира, нам их не видать. Да и Сумар не станет ничего делать с Союзом, не выгодно ему это. А вот постоянные столкновения с кочевниками - вот это выгодно. Народу есть чем заняться и есть кого ненавидеть.
Самаэль улыбнулся и потянулся, разминая затекшие мышцы.
- Представь, что настал полный мир, - продолжал рассуждать Август, - Это же будет сущий кошмар! Десятки тысяч отбросов, не умеющих ничего, кроме как шагать в ногу, останутся без дела. Пока есть угроза, их существование можно оправдать. и заставить крестьян поставлять им провизию, обдирать ремесленников военными пошлинами, валить всю вину на кочевников. Не стань угрозы - и крестьяне взбунтуются, отказываясь кормить бездельничающих дармоедов, ремесленники откажутся платить военные налоги и отбросам, а, самое главное, и армии генералов и военных советников, станет нечего жрать. Да тут такая буча поднимется, похуже всех стычек с Союзом сразу!
- И то верно, кивнул Самаэль, которому было лень вступать в политические дебаты, тем более что и его знания были почерпнуты из лекций в военной школе, да досужих рассуждений старших по званию.
Суматоха во дворе постепенно улеглась. Лошадей увели в стойла, беглецов увели отсыпаться в офицерские казармы, а сундук унесли, самолично командор и его секретарь, под надзором его уставших охранников.
Бес поднялся с бревна и махнул рукой товарищам.
- Я пошел, бывайте.
- Топай, ищи своего офицерчика, - усмехнулся Ложка.
На выпадку Августа Самаэль не обратил внимания. Он уже привык к таким шуточкам и прекрасно понимал, что ничего злого Ложка не имел ввиду. Все знали и уважали Грегора. Он прослужил с ними в отряде четыре года, прежде чем его перевели под командование живодера Мальра, для прохождения обучения на офицера.
Спустившись по узкой каменной лестнице во двор, солдат принялся высматривать друга среди усталых лиц. Вблизи было заметно, что короткое сражение с дикарями изрядно потрепало конные силы Вармарка. Было немало раненных, которых перевязывали прямо во дворе, ибо гарнизонный лазарет был чрезвычайно мал.
Самаэль покрутился некоторое время во дворе, стараясь избегать встречи с офицерами, чтобы не тратить время на ненужные уставные приветствия и расспросы, но Грегора так и не нашел. Тогда он отправился в конюшни, но там не было никого, кроме нервно подрыгивающих ушами кляч.
Раздосадованный, солдат поспешил в сторону офицерских казарм, опасаясь, что не успеет перехватить друга по дороге. В сами казармы рядовому пехотинцу дорога была заказана.
Но Самаэлю повезло - он застал Грегора на внешней стене, беседующего с одним из беженцев. Незнакомец стоял к бесу спиной и был замотан в потрепанный серый походный плащ. Ростом он был немного ниже Хитца, которого Самаэль превосходил почти на голову. Коротко стриженные каштановые волосы беженца стояли колом от длительной скачки в шлеме и долгого отсутствия нормальных условия для мытья.
Встревать в офицерский разговор было чревато, так что бес прислонился к каменному зубцу и стал ждать, искоса поглядывая на фигуру незнакомца и усталое лицо своего друга.
Увидев его, Грегор сказал что-то своему собеседнику и помахал рукой, приглашая Самаэлю присоединится к разговору, чем солдат тут же не преминул воспользоваться.
Подойдя поближе, он вытянулся по струнке и отчеканил:
- Рядовой Бес по вашему приказанию прибыл.
Грегор устало махнул рукой и сказал "Вольно". Незнакомец повернулся к солдату лицом, и у Самаэля похолодело в животе. Беглецом оказалась довольно миловидная женщина, с приятным округлым лицом, высокими скулами и правильными чертами, так редко встречающимися в пограничных землях Сумара. Небольшой шрамик над верхней губой ничуть не портил красоты незнакомки, а даже подчеркивали её.
Но не это заставила внутренности Самаэля перевернуться. С этого миловидного лица, из под тонких изогнутых бровей и длинных густых ресниц, на солдата смотрели большие глаза, цвета стали. Их взгляд, холодный. как самые ненастные ночи Моркота, казалось, пронизывали парня на сквозь, разделяя его на составляющие, взвешивая и оценивая. В этих глазах не было ни намека на доброту и нежность. Только безжалостный, холодный расчет.
- Самаэль, - обратился к парню Грегор, - проводи пожалуйста старшего лейтенанта Штосс к кабинету командора.
Самаэль понял, что беззастенчиво глазеет на незнакомку, одернул себя, и отчеканил:
- Будет исполнено!
Грегор кивнул и сказал, обращаясь к женщине.
- Рядовой проводит вас, мэм, - в его голосе не было и ни намека на льстивость и подобострастие, присущее всем словам, обращенным от младших по званию к старшим.
- Спасибо. младший лейтенант, - голос старшего лейтенанта был неожиданно низок, но приятен, - Надеюсь, нам удастся продолжить нашу беседу.
Грегор улыбнулся.
- С удовольствием, мэм, - сказал он, - А теперь прошу меня простить, но я вынужден вас покинуть.
Женщина кивнула, а Грегор поспешил в сторону офицерских казарм.
Самаэль беззвучно хмыкнул и, учтиво, на сколько позволяло его воспитание, сказал:
- Прошу следовать за мной, мэм.
- Веди, рядовой, - ответила Штосс, у только теперь солдат заметил смертельную усталость, которая никак не отражалась на красивом лице старшего лейтенанта, но явственно звучала в её голосе.
Самаэль развернулся и зашагал вдоль внешней стены обратно к спуску во двор. он старался умерить шаг, чтобы не высокая и уставшая Штосс не испытывала неудобств, но женщина шагала уверенной солдатской походкой и даже не думала отставать.
- А почему Бес? - внезапно спросила она, когда они подошли к спуску со стены.
Самаэль вздрогнул от неожиданности, но тут же совладал с собой.
- У меня, в учебке, были проблемы с дисциплиной и послушанием, - ответил парень, краем глаза разглядывая свою спутницу, - Один из офицеров прозвал меня бесом, так оно и прицепилось, мэм.
Женщина хмыкнула и остаток пути они проделали молча. У кабинета командора, служившего и покоями и обеденной, и располагавшегося в отдельной пристройке у внешней стены, Самаэль вытянулся по стойке смирно и сказал:
- Мы прибыли, мэм. Кабинет господина Циртана находится за этой дверью. Могу ли я еще чем-нибудь быть вам полезен?
- Нет, - ответила старший лейтенант, - Спасибо, рядовой Бес. Можете быть свободны.
И, не дожидаясь уставного "Так точно, мэм", она скрылась за тяжелой, обитой железными листами, дверью.
Самаэль некоторое время бездумно смотрел на металлические клепки. скрепляющие тяжелые броневые листы на двери. Пронзающий взгляд безжалостных глаз никак не шел из его головы. Встряхнув головой, чтобы избавиться от навязчивого видения, он прислонился спиной к холодной каменной стене и стал ждать.
Он мог, конечно, отправиться на поиски Грегора, но сцена на стене четко дала понять, что его другу сейчас не до праздных разговоров. Да и миловидная Штосс, с пугающими стальными глазами, интересовала его гораздо сильнее, чем собственные переживания о каких-то там снах.
Ждать пришлось достаточно долго. Яр уже успел подкатиться к линии горизонта, а с реки подул прохладный ветер, кода дверь кабинета отворилась, выпуская старшего лейтенанта.
Самаэль вытянулся по стойке смирно, как только заслышал скрип старых петель. Увидев его, женщина удивленно приподняла одну бровь.
- Тебе больше заняться нечем, рядовой? - звук её голоса заставил Самаэля вздрогнуть.
- Нечем, мэм, - ответил Самаэль, быстро взяв себя в руки, - Я подумал, что вам может понадобиться проводник на обратном пути.
Офицер смерила его взглядом и, усмехнувшись, кивнула.
- Тогда веди меня к личным покоям капитана Валиара.
- Будет исполнено, мэм, - отчеканил солдат, - Сюда, мэм.
Личные покой старшего офицерского состава располагались в центральном корпусе крепости и представляли собой ряд небольших отдельных комнат, в которых сержанты и капитаны могли отдохнуть в одиночестве. Такой роскошью обладали только старшие офицеры и, конечно, сам командор, а так же его секретарь и интендант крепости. Рядовым запрещалось без приказа являться в этот корпус. Как, впрочем, и младшему офицерскому составу.
Всю дорогу Самаэль и прошагал молча - женщина была погружена в свои мысли, а солдат не решался её потревожить. Дойдя до дверей, ведущих в офицерский корпус, парень остановился.
- Личные покои офицеров, мэм, - отрапортовал он.
Штосс посмотрела на него вновь приподняв одну бровь.
- И? Чего встал? - в её голосе явно слышалось раздражение, - Веди до покоев этого вашего капитана!
- Рядовым запрещено заходить в офицерский корпус без приказа, мэм, - ответил Самаэль
Старший лейтенант зло фыркнула и медленно, растягивая слова, процедила:
- Я приказываю тебе, рядовой Бес, провести меня до покоев капитана Валиара, мать его за ногу!
Несколько мгновений Самаэль обдумывал ситуацию. Грегор назвал эту женщину старшим лейтенантом, и, следовательно, она тоже не имела права заходить в корпус старших офицеров без прямого приказа. Но обычный старший лейтенант не станет без стука заходить в кабинет командора крепости. Значит, её реальное положение значительно выше озвученного.
Взвесив все за и против, Самаэль рявкнул "Так точно!" и открыл двери, пропуская Штосс вперед.
В офицерском корпусе царила тишина. Видимо все сержанты и капитаны были заняты нейтрализацией последствий спешного похода. Или еще чем. Миновав первый ярус, где располагались комнаты сержантов, Самаэльсо со спутницей поднялись на второй ярус. Здесь комнат было значительно меньше и они были значительно просторней покоев первого яруса, хотя ни в какое сравнение не шли с шикарными залами третьего яруса, отведенного для командора и высоких гостей.
Подведя женщину к двери с железной табличкой, вещавшей, что комната принадлежит капитану 4 отделения, Самаэль вновь встал по стойке смирно.
Штосс, достав из плаща ключ, отперла дверь покоев и бросив взгляд на Самаэля скомандовала "Проходи".
Парень удивился, но спорить не стал, и зашел в капитанские покои, впервые за свою жизнь.
В просторной комнате было совсем мало мебели - только широкая кровать, да письменный стол со стулом. В одной из стен был встроен камин, а у дальней стены стояла большая деревянная кадка, в которую спокойно мог поместиться человек. Пол был устелен старыми потрепанными шкурами, а узкие бойницы окон - затянуты мутными бычьими пузырями.
От такой роскоши у Самаэля захватило дух. Всю свою сознательную жизнь он ночевал на жестких двухъярусных кроватях, стоящих в обширных казармах, где, одновременно спало несколько десятков человек. А если он ночевал не в казарме, то постелью ему служила земля, укрытая его собственным плащом.
Оглядев комнату женщина хмыкнула, пробормотав "Могло быть и хуже", и стащила с себя замызганный плащ, бросив его прямо на пол. Под плащом оказался легкий доспех из тонких металлических пластинок. и хотя он был покрыт пылью, грязью и глубокими царапинами, сразу было видно, что над ними поработала рука настоящего мастера, а не молот обычного кузнеца, клепающего доспехи для солдатни.
Самаэль стоял у двери, вытянувшись по струнке и глазел на окружение, обстановку и на офицера, затащившего его в капитанские покои.
- Тебе сколько лет? - спросила внезапно Штосс расстегивая ремни, крепящие пластины доспеха вместе, - Циклов двадцать - двадцать пять, не больше...
Она смотрела на него своими холодными стальными глазами, словно изучая. Под этим взглядом Самаэль почувствовал себя неуютно. Желание сбежать, наплевав на приказ и субординацию, крепло в его мозгу с каждым мгновением.
- Восемнадцать, мэм, - пробормотал он, стараясь совладать с голосом, - если верить записям из приюта.
Штосс хмыкнула, стаскивая доспех и разматывая завязки кожаного поддоспешника.
- Сирота значит, - женщина продолжала пялиться на испуганного парня, - Девственник?
Самаэль поперхнулся от неожиданности и зашелся сухим болезненным кашлем. Лейтенант усмехнулась и стащила с себя поддоспешник, оставшись в просторной хлопковой рубахе, кожаных штанах и высоких сапогах.
- Раздевайся, - приказала она тоном, не терпящим ни споров, ни отлагательств.
- Мэм? - промямлил парень, едва успев прочистить горло.
Старший лейтенант улыбнулась еще шире.
- Точно девственник, - он поднялась и подошла к солдату, - Ты что, тупой или калека? Мне что, всё самой делать?!
Будучи ниже его почти на две головы, она умудрялась смотреть на него с высока, как на предмет обстановки или инструмент.
- Эмм... - промычал Самаэль, не найдя слов.
Женщина закатила глаза и, ухватив паренька за пояс, втащила его на широкую кровать.