Аннотация: Этот рассказ - первый из цикла "Старый Город". Но первый он не столько по хронологии, сколько по тому, что именно он объясняет, что это за место - Старый Город.
21 век. Машины, скоростные поезда, космические корабли и... автобусы. Последние - великое Зло! Наверно, их придумали специально, чтобы они высасывали из людей силы, вдохновение и вообще всякое желание творить. Чтобы сберечь последние крохи всего вышеперечисленного, я частенько обхожусь своими двумя, где это возможно. От сидения на парах все основательно затекает, и, когда пытка заканчивается, я легко шагаю о городу, несусь через толпу, улетая в другое измерение.
Сейчас уже очень, холодает, все жмутся к автобусам, а я наоборот - подмерзая, стремительно шагаю по улицам, хотя и нет настроения как-то это растянуть. Пробегаю мимо остановки. Девчонки в коротких плащах зябко пританцовывают, постукивая каблуками, парни втягивают головы в плечи, надеясь согреть покрасневшие уши. Мне смешно и тепло от ходьбы, холод приятно касается разгоряченного лица. В наушниках бодро орут немецкие рокеры. Я несусь в такт их песням, перепрыгиваю через лужи и думаю о чем-то своем.
Удар в плечо. Я налетаю на кого-то или кто-то налетает на меня. Мне все равно. Настроения такие мелочи сегодня не испортят. Впрочем, у него иное мнение на этот счет.
- Смотри, куда прешь! - рычит он.
На миг вернувшись в тело, рассеяно бормочу:
- Извините, - и снова падаю туда, куда остальным путь закрыт.
Делаю шаг, и перед моим носом оказывается что-то черное и кожаное. Нет, этого явно тут быть не должно. Через пару секунд догадываюсь задрать голову. А, это его грудь. Или живот? Ну, и здоровяк! Если учесть, что я сам далеко не карлик... Взгляд поднимается выше, теперь я смотрю ему в лицо.
- Вы что-то хотели?
Может, он что-то и отвечает, но я уже не слышу. За его плечом вижу то, чего не замечал ранее. Сколько я ни ходил этой дорогой, всегда рассеянно скользил взглядом по цветистому ряду афиш в смутной надежде найти какой-нибудь интересный концерт. Но я никогда не задумывался о том, на чем они висели. То есть я знал, что это серый каменный забор высотой метра два или чуть больше, зажатый двумя достаточно старыми и еще добротными зданиями... Но у всякого забора есть обратная сторона. Так что, задрав голову, я увидел то, что было за ним.
За серой глыбой возвышается деревянный дом, потемневший от времени. Черные провалы окон выглядывают на улицу, застроенную новыми высотками, а остатки остроконечной крыши удивленно задраны вверх. Вихрь, похожий на тяжелый вздох прокатывает по улице волной. Холодные мурашки пробегают по телу, неприятно щипая.
- Вали отсюда, а? - снова раздается голос парня. Он как-то странно косится в сторону забора.
Я пожимаю плечами - или ежусь? - и снова припускаю по улице. Образ дома не стирается из памяти, даже когда я добираюсь до своего обиталища. Ночь уже пришла сюда, догнав меня, свет фонарей, отражаясь в лужах, указывает мне дорогу. Дыхание реки мягко ерошит волосы. Я ложусь спать в полной уверенности, что завтра выкину всю эту чертовщину из головы.
А на завтра оказывается, что я крупно ошибался.
Сидя на парах, бессознательно рисую его очертания в тетради, а на обратном пути ноги сами несут меня той дорогой.
Снова здесь.
Я сдерживаюсь от желания остановиться и взглянуть на дом, прохожу мимо, но какая-то тяжесть ложится на разум. От нее нет спасения. Нигде. Во сне я неизбежно оказываюсь перед ним, подхожу к черной дыре в оправе косяков, касаюсь рукой неприятно влажного дерева, делаю шаг в пульсирующую тьму... и просыпаюсь. Я уже внимательнейшим образом изучил фасад, выглядывающий из-за забора. Я знаю, что он не вплотную пригнан к зданию справа - щель не широкая, но я в нее вполне смогу протиснуться.
Почему тогда я туда не лезу? Я не хочу поддаваться наваждению. Это не мое желание подталкивает меня к дому, а...
Остановившись посреди улицы, начинаю громко хохотать. Прохожие обходят меня по широкой дуге, опасливо косясь. Но мне все равно. Их мысли для меня - открытая книга. И я согласен с ими - я схожу с ума. Как иначе объяснить ощущение, что дом ждет меня?
Завтра.
Завтра я пойду врачу, а сегодня меня ждет дом.
Замерев на остановке, нервно оглядываюсь вокруг - мне не хотелось, чтобы кто-то знал, куда я иду. Все заняты исключительно собой. Кому какое дело до парня в красной куртке?
В два шага оказываюсь у щели и, еще раз оглянувшись, ныряю в нее. Слезы утреннего дождя тут же ложатся на кроссовки. Перешагивая кучи мусора, я пробираюсь по густой траве к дому. Он отвратительным ожогом чернеет среди желтой пожухлой листвы. Я касаюсь рукой холодного шершавого косяка, под пальцами доска, пропитанная влагой. Тихое поскрипывание доносится до слуха. Кажется, что дом, хоть и давно заброшенный людьми, все еще живет своей жизнью. Я нерешительно останавливаюсь на пороге. Хочется войти, и в то же время какая-то часть меня восстает против этого.
"Ну, что-то я совсем раскис! Прально говорят, не фиг столько фантастики читать! Скоро собственной тени бояться стану".
И я шагаю в черный дыру, впотьмах делаю еще пару шагов. Тут же запинаюсь обо что-то. Колено отзывается резкой болью. Собрав еще несколько углов, я, наконец, вываливаюсь из сеней. Пепельный свет пасмурного вечера, струящийся сквозь щели и окна, несколько рассеивает мрак, царящий внутри. На полу - прогнившие доски, обломки мебели, клочки газет, какое-то тряпье. Пахнет сыростью и прелью. Второй этаж почти полностью переехал в гости к первому, хотя остатки лестницы все еще стоят, гнусно ухмыляясь провалами ступеней.
"Не, пусть я уже псих, но еще не камикадзе: туда я не полезу!"
"Ну, и что ты собирался здесь найти? Волшебный амулет? Или говорящую крысу? Хотя, похоже, даже их тут нет".
Какой-то шорох заставляет меня обернуться.
Крысы?
Но нет. Чья-то легкая, слишком высокая для крысы, фигура мелькнула в темноте, мазнув в неподвижном воздухе длинными волосами. В этот момент я даже не задумываюсь, как я умудрился ее разглядеть. Кажется, фигура была еще чернее, чем тьма вокруг.
- Эй, кто здесь?! - Я делаю несколько шагов следом и снова продираюсь сквозь темноту. То ли я уже навострился, то ли углы решили больше со мной не встречаться, но, во всяком случае, на обратном пути ни один из них мне не попадается.
Холодный ветер встречает меня пощечиной. Протирая заслезившиеся глаза, я делаю несколько шагов, и... мерзкий морозец пробегает по коже. По обе стороны дороги... эээ... горбятся двух-трехэтажные домики, в основном каменные. От знакомой мне улицы не осталось и следа. Я оборачиваюсь. Дома на месте нет. Сам он, конечно, уйти не мог, но...
Я успеваю обернуться, чтобы заметить черный край плаща и развивающиеся на ветру черные волосы, исчезающие за углом. Я бросаюсь следом, но на улице уже никого нет. Сплошная стена домом расступается передом мной, образуя арку, за которой виднеется небольшая церковь. Но она не похожа на те яркие, нарядные храмы, к которым я привык. Темно-бордовые, цвета крови стены, попирают тускло-зеленый свод, даже купола, которым полагается сиять на солнце, будто припорошены пылью. Толстая деревянная дверь, покрытая трещинами, немного приоткрыта и бесшумно покачивается, будто приглашая войти.
Она поддается мне с легким скрипом. Я ступаю под темные своды, оставляя одинокие следы темнеть на пыльно-серых камнях. Свет, проникающий внутрь, выхватывает на стенах торжественно строгие лики святых. Они будто пытаются мне рассказать что-то, но я отвожу глаза. Сделав еще несколько шагов, оказываюсь перед побледневшим распятием. Оно уже настолько старо, что черты человека на нем уже невозможно разобрать.
Куда бы мы не шли, мы везде оставляем после себя мучеников. А потом сами же боготворим их за то, что сотворили с ними.
Кощунственная мысль, наверное. Я уже собираюсь уйти, как вдруг...
Как вдруг вижу вокруг себя людей, шепчущих молитвы и опасливо зажигающих свечи, будто они прячутся от кого-то. Я был уверен, что никого тут только что не было. Я подхожу к ближайшей женщине в надвинутом на глаза капюшоне, но она, поглощенная своим молитвенным трансом, не замечает меня.
- Изви... - начинаю было я, но она - и никто - даже не оборачивается на мой голос.
Чей-то тяжелый, требовательный взгляд заставляет обернуться. Из-за колонны на меня смотрит маленькая девчушка в черном. Ее раскосые глаза мерцают в племени свечей.