Аннотация: Николай 2-ой был запрограммирован на стремление к несчастьям. Главным фактором этой запрограммированности, думаю, послужило то, что он был нелюбимый сын. А несчастьем России стало то, что он стал царём !
Россия и Николай 2-ой.
Открываю эту тему не для того, чтобы продемонстрировать свою образованность и начитанность. И история меня интересует не ради самой истории, а как назидание потомкам, то есть нам с вами.
Вот цитаты из книги Арона Симановича ( секретарь Распутина ) "Распутин и евреи." :
"В сущности я Николая 2-го всегда жалел. Без сомнения, он был глубоко несчастный человек. Он никому не мог импонировать и его личность не вызывала ни страха, ни почтения. Он был заурядным человеком...
...Но его характер был противоречив. Он страдал от двух недостатков, которые, в конце концов, его погубили : слишком слабая воля и непостоянство. Он никому не верил и подозревал каждого. Распутин передавал мне как-то следующее выражение царя : " Для меня существуют честные люди только до двух годов. Как только они достигают трёх-годичного возраста, их родители уже радуются, что они умеют лгать. Все люди лгуны.
Распутин на это возражал, но безуспешно.
Вследствие этого и царю никто не верил. Николай 2-й во время разговора казался очень внимательным и предупредительным, но никто не мог быть уверенным, что он сдержит своё слово. Случалось очень часто, что приближённые царя должны были заботиться о выполнении им данного слова, так как он сам об этом не заботился. Николай жил в убеждении, что все его обманывают, стараются перехитрить и никто не приходит к нему с правдой. Это был трагизм его жизни. Поэтому очень трудно было у него что-нибудь провести. В сознании, что он ненавидим собственною матерью и родственниками, он жил в постоянной боязни от двора Императрицы-матери... Он считал даже свою жизнь в опасности. Привидение дворцового переворота постоянно носилось перед его глазами
( это пример пророчества, воплотившего само себя ).
Он часто высказывал опасение, что его ожидает судьба сербского короля Александра, которого убили вместе с женой и трупы выбросили через окно на улицу. Видно было, что убийство сербского короля произвело на него особое впечатление и наполняло его душу содроганием за свою судьбу. "
" Также Распутин в первую очередь своим беспримерным успехом был обязан склонности царя к сверхестественному. Много лиц занималось подискиванием тёмных личностей для представления царю, как людей с сверхестественной силой. Таких личностей считали сотнями и только о немногих стало известно общественности."
" Между двором царя Николая 2-го и двором его матери существовала острая непримиримая вражда, последствия каковой оказались роковыми. Почти вся родня царя находилась на стороне старого двора.
Вражда эта не относилась ко времени Распутина, но была значительно старше. Знающие обстоятельства, объясняли начало этой вражды нежеланием императрицы видеть на престоле своего старшего сына. Рассказывали, что в Крыму составлялся даже заговор с целью возвести на престол второго сына Александра 3-го, Георгия, любимца матери. В этом заговоре должны были участвовать также некоторые гвардейские полки. Но план этого заговора почему-то расстроился. "
" Все приверженцы царя, поддерживающие его в борьбе со старым двором, порицали его за попустительство по отношению к его явным врагам. Распутин также в этом отношении не соглашался с царём. Он знал, что его близкие отношения к Николаю являлись опасным оружием в руках его врагов и был уверен, что родственники царя ненавидели его не меньше, чем самого царя. Это делало Распутина злейшим врагом старого двора и всех царских родственников. Он при каждом удобном случае восстанавливал царя против великих князей, но Николай не осмелился предпринять серьёзные меры против своих родственников. Он боялся их и старался все недоразумения и ссоры улаживать мирным путём. Распутин не скрывал своего недовольства и часто упрекал царя за это.
- Почему ты не поступаешь, как должен поступать царь ? Ты же царь. Если бы я был царём, я бы показал, как должен действовать царь и как это делается. Никто не думает о тебе, никому ты не нужен. Все стараются тебя только застращать. Твои родственники тебя убьют. Ты не умеешь привлечь к себе людей. Все находятся с тобой во вражде, а ты только молчишь. ".
" За кровавое воскресенье 9-го января 1905-го года Николай 2-ой получил прозвище "кровавый".
Он его не заслужил. Он был слабым, бесхарактерным человеком и вся его жизнь была путанной, без плана. Всё зависело от того, кто в данный момент находился около царя и имел на него влияние. Если не было противоположного влияния, царя можно было уговорить к любому делу и направить по любому направлению.
Его действия были противоречивы, безсмысленны, смешны и поэтому они имели пагубные последствия. Он казался безучастным и равнодушным. Его безучастие в решающие моменты жизни многих удивляло и отчаивало. Он действовал, как царь, отец, супруг и товарищ, офицер и христианин не должен был действовать. ".
" В Петербурге многие были того мнения, что если бы Распутин был ко времени объявления войны в Петербурге, то ему удалось бы войну предотвратить. Зная Распутина и обстоятельства, я должен к этому мнению вполне примкнуть. Царь безусловно следовал его советам. Распутин уже в то время был противником всяких войн. Задерживаемый своим ранением в Покровском, он телеграфировал царю во всяком случае отказаться от войны. Но телеграмма не могла оказать на царя такое влияние, как его личное присутствие. Объявление войны привело Распутина в такое волнение, что его рана вновь раскрылась. Он послал царю вторую телеграмму, в которой он умолял царя ещё раз отказаться от войны, но было уже поздно.
Распутин рассказывал мне, что после Сараевского убийства он неоднократно указывал царю, что не стоит начинать войну с Австрией из-за Сербии. По этому поводу он даже поссорился с царём.
- Ты родился несчастным царём, взволнованный говорил он ему. Народ ещё не забыл Ходынскую катастрофу при коронации и гибельную войну с Японией. Плати им сколько хочешь. Дай Австрии 400 миллионов, но только не войну. Война всех нас погубит.""..........
Вот цитаты из книги Андрея Амальрика "Распутин" :
"Творец русской конституции или "полуконституции", граф Витте вовсе не был либералом и сторонником конституционного строя. Германский канцлер Бюлов заметил ему как то, что он "был хорошим министром при Александре III, был бы еще более на месте при Николае I, Николаю II он был также полезен, пока царь был самодержцем". Витте стал доказывать, что он сумеет сотрудничать с парламентом, - Бюлов возразил, что либерализма и европейской культуры Витте он не отрицает, но стиль его мышления русский, старой школы, и его первого смоют открытые шлюзы парламентаризма. "Я до сих пор держусь того убеждения, - пишет сам Витте, - что наилучшая форма правления, особенно в России при инородцах, достигающих 35% всего населения, есть неограниченная монархия..." Самодержавие, однако, требует и самодержца с сильной волей и здравым смыслом - "царь, не имеющий царского характера, не может дать счастья стране". "
"Царю Распутин давал то же, что когда то "шептун" Мещерский, - уверенность. В разгар революции царь и царица были напуганы проповедью Волынского архиепископа Антония о "последних временах". "А я долго их уговаривал плюнуть на все страхи и царствовать. Все не соглашались. Я на них начал топать ногою и кричать, чтобы они меня послушались. Первая государыня сдалась, а за нею царь... Они у меня спрашиваются обо всем... О войне, о думе, о министрах", - рассказывал Распутин Труфанову в 1909 году. "Я ему говорю, и у нас были такие сцены, что он кидался на меня, хотел меня бить, а потом просил прощения со слезами", - рассказывал Распутин о своих отношениях с царем Манасевичу Мануйлову в 1916 году. "Я знаю, что он иногда даже кулаком стучал... - говорил Белецкий. - Это была борьба слабой воли с сильной волей". "
"На следующий день две тысячи человек торжественно проводили Распутина на вокзал. С площадки вагона он произнес бессвязную речь, в ответ стал говорить один из его царицынских поклонников. Завистливый Илиодор остановил его, но Распутин сделал Илиодору "жест рукою, такой, какой обыкновенно делает генерал солдату", а прерванному оратору "гордо, покровительственно, в духе придворного этикета, промолвил: "Продолжайте, продолжайте, пожалуйста". "
"Окрыленный этой встречей и победой над Столыпиным, Илиодор вполне почувствовал себя посредником между царем и народом. В июле он с двумя тысячами сторонников через несколько городов совершил паломничество в Саров, встречаемый духовенством, губернаторами, сбивая с прохожих шапки, приказывая арестовывать непочтительных, мажа дегтем репортеров и останавливая трамваи с криком: "Проклятые жиды! Снимайте шапки! Русь идет!" Так что по крайней мере указание государя насчет "жидов" он выполнил.
( Вот такие Илиодоры и погубили Россию. ).
В 1912 году крайне правые ставили Распутину в вину его визиты к Витте. Позднее С. П. Белецкий показывал, что Распутин "был близок к семье графа С. Ю. Витте, которого он до конца своей жизни вспоминал с особой теплотой и о котором он при жизни графа... неоднократно говорил в высоких сферах, мечтал об обратном его возвращении к власти". Мосолов вспоминает, что когда в 1915 году он заговорил с Распутиным о проекте разделения России на наместничества, то первыми словами того было: "Что то Виття скажет?" Сам Витте в 1914 году, в частном разговоре, отозвался о Распутине как о человеке "большого ума", который "лучше, нежели кто, знает Россию, ее дух, настроение и исторические устремления. Он знает все это каким то чутьем"."
"Скептика и циника, Витте едва ли занимала мистическая сторона Распутина - самое большее в той степени, в какой он мог через нее повлиять на царя. Не думаю, однако, что его увлечение Распутиным было фальшиво, не стал бы он надолго подделываться к "старцу", коль скоро он к царю не подделывался. Я постараюсь показать дальше, что в основе для многих неожиданного сближения любимого царем и царицей "Божьего человека" и ненавидимого ими "двуличного министра" лежала близость их политических взглядов. "
"Илиодор, на этот раз более осторожный, все таки поехал вечером 17 декабря к Головиной - увидев Распутина, он понял, что "ответ от царей Григорием получен, и ответ для Гермогена и для меня убийственный". Он довольно живо описывает, как на него наседали Вырубова, Головина и Лохтина. "С бабами то я расправлюсь одним маленьким креслом. Как махну им, так и разбегутся все, - рассудил он, - но вот Пистолькорс, драгунский офицер, с сильными большими кулаками, как с ним то справлюсь?" Схватив подсвечник, Илиодор закричал, что если только к нему прикоснутся, он разобьет окно и по казацки закричит караул! "Да что вы думаете, мы вас бить, что ли, будем?" - удивились поклонники Распутина, но Илиодор поспешил надеть свою шапочку, выйти из дома и уехать из Петербурга. "
"Шульгин не стал обращаться к Распутину, между тем отношение того к инсценировке "дела Бейлиса" было отрицательным. Через три года, увидев в списке правых членов Государственного Совета Г. Г. Чаплинского, прокурора на процессе, он с отвращением сказал: "На этом кровь". Набранный из мужиков, суд присяжных Бейлиса оправдал. "
"Теперь странно читать, с каким легкомысленным энтузиазмом шла Европа к войне, оказавшейся фатальной и для победителей, и для побежденных. Россию толкал на бой своего рода военно дипломатический комплекс, поддерживаемый финансистами, промышленниками и землевладельцами. Противниками войны были, с одной стороны, социалисты и левые либералы, руководствуясь соображениями тяжести войны для народа и опасностью усиления самодержавия, а с другой, часть консерваторов, считавших, что Россия к войне не готова и что во всех случаях война между двумя оплотами монархизма - Россией и Германией - приведет к гибели "старого порядка".
Записка бывшего министра внутренних дел П. Н. Дурново, поданная царю в феврале 1914 года, по своему профетическому тону могла бы быть названа "Просуществует ли Российская империя до 1917 года?". По мнению Дурново, никаких особых политических или экономических выгод участие в англо французской коалиции против Германии принести России не может, в то же время "в побежденной стране неминуемо разразится социальная революция, которая силой вещей перекинется в страну победительницу... Особенно благоприятную почву для социальных потрясений представляет, конечно, Россия, где народные массы, несомненно, исповедуют принципы бессознательного социализма... и всякое революционное движение неизбежно выродится в социалистическое. За нашей оппозицией нет никого, у нее нет поддержки в народе, не видящем никакой разницы между правительственным чиновником и интеллигентом... Как бы ни распинались о народном доверии к ним члены наших законодательных учреждений, крестьянин скорее поверит безземельному казенному чиновнику, чем помещику октябристу, заседающему в Думе; рабочий с большим доверием отнесется к живущему на жалование фабричному инспектору, чем к фабриканту законодателю, хотя бы тот исповедывал все принципы кадетской партии...".
Если военные действия будут развиваться для России неудачно, возможность чего "при борьбе с таким противником, как Германия, нельзя не предвидеть... все неудачи будут приписаны правительству. В законодательных учреждениях начнется яростная кампания против него, как результат которой в стране начнутся революционные выступления. Эти последние сразу же выдвинут социалистические лозунги, единственные, которые могут поднять и сгруппировать широкие слои населения, сначала черный передел, а затем и общий раздел всех ценностей и имуществ. Побежденная армия, лишившаяся, к тому же, за время войны наиболее надежного кадрового своего состава, охваченная в большей части стихийно общим крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованною, чтобы послужить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и лишенные действительного авторитета в глазах народа оппозиционно интеллигентные партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предвидению". Теперь мы хорошо знаем, каков был исход этой анархии.
Так же смотрел на возможное развитие событий сначала противник Дурново в Совете министров, а затем союзник в Государственном Совете, граф Витте. Он долго рассчитывал на назначение послом в Берлин, чтобы приостановить русско германское расхождение, но царь разбил эти надежды, как и надежды на пост министра. Витте проводил лето 1914 года на одном из германских курортов, с горечью наблюдая неудержимое движение России к войне. В разговоре с А. В. Осмоловским он сказал, "что есть один лишь человек, который мог вы помочь в данное время и распутать сложную политическую обстановку. На естественный вопрос Осмоловского, да кто же этот человек, граф Витте назвал, к его большому удивлению, Гр[игория] Е[фимовича] Р[аспутин]а. Осмоловский на это возразил, как может Распутин быть опытным дипломатом, он, человек совершенно неграмотный, ничего не читавший, как может он знать сложную политику и интересы России и взаимоотношения всех стран между собой. На это граф Витте ответил: "Вы не знаете, какого большого ума этот замечательный человек. Он лучше, нежели кто, знает Россию, ее дух, настроения и исторические стремления. Он знает все каким то чутьем, но, к сожалению, он теперь удален". "
"В тот же день больной Мещерский, который еще двадцать лет назад писал, что антигерманский союз сулит России разорение ради возвращения Франции Эльзаса и Лотарингии, поехал к царю умолять не вступать в войну: он, как и Дурново, не сомневался в ее исходе. Царь, всегда затруднявшийся отказать в прямой просьбе и сам не хотевший войны, дал ему честное слово, что войны не будет, - успокоенный Мещерский под проливным дождем вернулся домой и в тот же вечер умер. Судьба была милостива к старику: он не увидел ни войны, ни революции. "
"12(25) июля Сербия приняла все пункты австрийского ультиматума, кроме права австрийцев участвовать в следствии на сербской территории. Австрия ответила, что она не удовлетворена, и 15(28) июля объявила Сербии войну. На следующий день Николай II отдал приказ о мобилизации - но, все еще надеясь избежать войны, только четырех пограничных военных округов. Министр иностранных дел Сазонов, военный министр Сухомлинов и начальник Генерального штаба Янушкевич убедили царя, что частичная мобилизация затруднит неизбежное проведение всеобщей, и Николай II согласился на нее. Но вечером пришли две телеграммы: от Вильгельма II с предложением посредничества между Австрией и Россией при условии прекращения мобилизации и от Распутина: "Не шибко беспокойтесь о войне, время придет, надо ей накласть, а сейчас еще время не вышло, страдания увенчаются".
В 11 часов вечера Николай II отменил мобилизацию, а в 1 час ночи германский посол в Петербурге граф Пурталес телеграфировал в Берлин, что если Австрия исключит из ультиматума пункт, нарушающий сербский суверенитет, Россия прекратит военные приготовления. Утром 17(30) июля, не дождавшись немецкого ответа, Сазонов, Сухомлинов и Янушкевич по телефону, а затем Сазонов два часа в личной аудиенции убеждали царя, что война неизбежна, - несчастный царь, который никогда не мог отказать, глядя в глаза, снова дал согласие на общую мобилизацию. Сазонов тут же телефонировал Янушкевичу, который заранее обещал после этого сломать телефон, чтобы его не застиг новый приказ об отмене.
"Милой друг, - обращаясь к царю из тюменской больницы, выводил свои каракули Распутин. - Еще раз скажу: грозна туча над Рассеей, беда, горя много, темно и просвета нету, слес то море и меры нет, а крови? Что скажу? Слов нету, неописуемый ужас. Знаю, все от тебя войны хотят, и верные, не зная, что ради гибели. Тяжко Божье наказанье: когда ум отымет, тут начало конца. Ты - царь, отец народа, не попусти безумным торжествовать и погубить себя и народ. Вот Германию победят, а Рассея? Подумать так не было от веку горшей страдальницы, вся тонет в крови, велика погибель, бес конца печаль. Григорий"."
""Был бы я здесь, и уж не допустил бы кровопролития, - якобы говорил впоследствии Распутин. - А то тут без меня все дело смастерили всякие там Сазоновы да министры окаянные". Учитывая колебания государя, вполне возможно, что Распутин убедил бы его не слушаться Сазонова, Янушкевича и Сухомлинова и не объявлять мобилизацию, пока не будут использованы все средства решить конфликт миром. Царица придавала телеграммам Распутина такое исключительное значение, что своей рукой все их переписала.
19 июля (1 августа), в седьмом часу, германский посол граф Пурталес посетил Сазонова и трижды спросил его, согласна ли Россия отменить мобилизацию, - и трижды Сазонов отвечал: нет. Посол дрожащими руками передал ноту с объявлением войны и, отойдя к окну, схватился за голову и разрыдался. Было отчего плакать, рушился весь привычный и прочный старый порядок.
21 июля (3 августа) Германия объявила войну Франции, в ночь на 23 июля (5 августа) Англия объявила войну Германии, 24 июля (6 августа) Австро Венгрия объявила войну России. В больничной постели Распутин нацарапал своим корявым почерком на только что сделанной с него фотографии: "Что завтре? Ты наш руководитель, Боже. Сколько в жизни путей тернистых".
Вступая на очень тернистый путь, Россия тем не менее была охвачена эйфорией, как бы оправдав надежды царя на пробуждение монархических и националистических чувств. Казалось, наступил решающий час в тысячелетней борьбе славян с германцами. 20 июля (2 августа) сотни тысяч манифестантов заполнили улицы Петербурга, после молебна государь и государыня вышли на балкон Зимнего дворца, под громовое "ура" толпа опустилась на колени - от волнения царь не мог говорить: вот наконец сбылась мечта о единстве царя и его доброго народа.
26 июля (7 августа) Государственная Дума и Государственный Совет в однодневном заседании вотировали военные ассигнования - только маленькая большевистская фракция выступила с антивоенной декларацией. В тот же день в Николаевском зале Зимнего дворца государь принял членов обеих палат - как не похож был этот прием на первый, в 1906 году. "Тот огромный подъем патриотических чувств, любви к родине и преданности к престолу, который, как ураган, пронесся по всей земле нашей, служит в моих глазах - и, думаю, в ваших - ручательством в том, что наша великая матушка Россия доведет ниспосланную Богом войну до желаемого конца", - говорил Николай II и кончил словами уверенности, "что все, начиная с меня, исполнят свой долг до конца. Велик Бог земли русской!".
Те же чувства увлекали и культурную элиту русского общества. Война, по мысли Сергея Булгакова, должна была привести к "возрождению религиозно трагического восприятия мира" и созданию "универсальной теократии", "тысячелетнего царства святых на земле". Евгений Трубецкой мотивировал необходимость завоевания Константинополя с храмом Св. Софии тем, что "в образе Софии наше религиозное благочестие видит... грядущий мир, каким он должен быть увековечен в Боге". Один из представителей этого "религиозного благочестия" архиепископ Волынский Антоний спокойнее смотрел на это, считая, что Константинополь "русским все равно не отдадут англичане - да и лучше, чтобы не отдавали, ибо что хорошего обращать Св. град тот во второй Петербург". "
""Эта война - сумасшествие, - говорил он французскому послу Морису Палеологу. - Осторожность царя превозмогли глупые и близорукие политиканы. Война может иметь лишь ужасные результаты для России. Только Англия и Франция могут надеяться получить какие то выгоды от победы... Наш престиж на Балканах, наш благочестивый долг защищать наших братьев, наша историческая священная миссия на Востоке?!... Предоставим сербов наказанию, которое они заслужили... Что мы надеемся получить? Увеличение территории? Боже! Разве империя его величества уже не достаточно велика?... Мало того, если мы аннексируем прусскую и австрийскую части Польши, мы потеряем всю русскую... Как только Польша восстановит свое единство... она потребует и получит полную независимость. Константинополь, крест на Святой Софии, Босфор, Дарданеллы? Смешно даже говорить об этом! И даже если мы представим себе полную победу... это значит не только конец германского доминирования, но провозглашение республик в Центральной Европе. Это значит одновременно конец царизма! Я уж предпочитаю не говорить о том, что с нами случится в случае поражения!" "
"Этой перепиской Витте воспользовался указать, что виновники войны "за морем" и если бы он был у власти, то не допустил бы Россию до войны, теперь же лучший путь к достижению мира - с гарантиями для России, Франции и Германии - это прямые переговоры между двумя императорами, которые могут быть начаты по семейным каналам, притом как можно скорее. Мендельсон переписывался с Витте с ведома германского министра иностранных дел фон Ягова, этот совет дошел до него - и, как увидим дальше, был принят. Но самому Витте не пришлось ни принять участие в переговорах, ни получить назад свои деньги - 28 февраля (13 марта) 1915 года он скончался.
"Моя возлюбленная душка, - писал в тот же день добрый русский царь своей жене, - хотя мне, разумеется, очень грустно покидать тебя и дорогих детей, но на этот раз я уезжаю с таким спокойствием в душе, что даже сам удивляюсь. От того ли это происходит, что я беседовал с нашим Другом вчера вечером, или же... от смерти Витте, а может быть от чувства, что на войне случился что то хорошее - я не могу сказать, но в сердце моем царит истинно пасхальный мир". "
"При жизни Витте никого не оставил равнодушным - заставляя любить его или ненавидеть или ненавидеть и любить попеременно, - но и после смерти мы не имеем еще его беспристрастной оценки. Можно указать на многие его политические ошибки и на такие поступки, которые мягко называются некорректными. Но человек великий отличается от малого не тем, что у него нет слабостей, а тем, что у него есть ум, воля и креативный инстинкт, которых нет у других. Витте оставил после себя воспоминания - полные желчи, юмора, понимания хода истории и ощущения надвигающегося конца, - мне, еще мальчику, дал их прочесть мой отец, и каждый раз с новым удовольствием я перечитываю их вот уже скоро тридцать лет."
"Природный ум и практический опыт часто позволяют составить правильное представление о многих сложных вещах, и мне порой приходилось слышать более здравые суждения от малограмотных мужиков, чем от высокообразованных профессоров. В сущности каждый политик "самоучка", порой необходимо как можно более упрощенно интуитивно схватывать сущность проблемы - чем в более сложные детали входить, тем труднее будет принять решение. "
""Боже, сохрани Россию от престола, опирающегося не на весь народ, а на отдельные сословия", - писал Витте Николаю II в 1898 году. По его мнению, большинство "дворян в смысле государственном представляет кучку дегенератов, которые, кроме своих личных интересов и удовлетворения своих похотей, ничего не признают, а потому и направляют все свои усилия относительно получения тех или иных милостей за счет народных денег... Трудно ожидать, что весь народ за царя, когда государь управляет посредством "дворцовой дворянской камарильи".
Под этими сентенциями Распутин подписался бы обеими своими корявыми "руками и даже ногами. "Псы их сахар грызут, а у меня и чаю на заварку нет", - писал он о "господах", вспоминая свои странствия по России. "Он ругал и издевался над дворянством, - вспоминает Симанович, - называл их собаками и утверждал, что в жилах любого дворянина не течет ни капли русской крови". "Как тресну мужицким кулаком - всё сразу и притихнет, - говорил Распутин князю Юсупову. - С вашей братьей, аристократами (он особенно как то произносил это слово), только так и можно. Завидуют мне больно, что в смазных сапогах по царским то хоромам разгуливаю... Поперек горла им стою... Зато народ меня уважает, что в мужицком кафтане да в смазных сапогах у самого царя да царицы советником сделался".
"Он из народа вышел, знал народ, любил его и радел о мужике, простом и забитом", - говорил Иван Чуриков. Распутин разделял крестьянский взгляд, что земля должна принадлежать тем, кто ее обрабатывает. Как будто одобрив сначала столыпинскую реформу, дающую большую инициативу крестьянам, впоследствии он относился к ней отрицательно - как к попытке сохранить дворянское землевладение. Он был недоволен тем, что Дума не смогла и не сумела решить земельный вопрос в интересах крестьян, и накануне революции поддержал проект принудительного отчуждения помещичьих земель."
"Распутину трудно было дать определенную дефиницию "правого" или "левого". Приблизительно до 1912 года он был под влиянием "правых", но после разрыва с Гермогеном и Илиодором стал осторожнее. Он с ужасом начинал видеть, что среди тех, кто громче всего кричал о своей преданности царю, нет людей с государственным мышлением. "Все правые дураки", - рассудил он и свою последнюю - и самую несчастную - ставку сделал "между правыми и левыми".
Взгляд Распутина на национальную и религиозную проблемы был очень широк - здесь он стоял впереди многих своих современников. Он был православным и любил православные обряды, но не считал, что православная церковь - единственная хранительница истины, и уж тем более не думал, что нужно принуждением заставлять людей верить так, а не иначе, разным людям и разным народам единый Бог открывает себя по разному. Он всегда старался заступиться за гонимых за веру, если даже сам их веры не разделял, - за сектантов, мусульман, иудеев. "
"Распутин защищал малые народы империи от национальных преследований. Так, в 1914 году он добился смещения таврического губернатора Н. Н. Лавриновского, преследовавшего крымских татар. Долгое время он, под влиянием своих "правых" друзей, повторял фразы о "люцинерах и жидах" и еще в 1911 году в своей брошюрке "Ангельский привет" советовал повсюду основывать кружки Союза русского народа, тогда "евреи и не подумают просить равноправия", но уже ранее засомневался, что евреи виновники всех русских бед. "Был я нынче осенью в Смоленской губернии у евреев, - рассказывал он в 1907 году. - И беднота же, Господи! Одной селедочкой да кусочком хлеба целый день сыты, а я думал, что все они богатые, пока сам не увидел".
Со времени разрыва с Гермогеном и Илиодором, возможно под влиянием Витте, Распутин становится сторонником еврейского равноправия. Уже в начале 1914 года В. М. Пуришкевич, один из основателей Союза русского народа, обрушился на него за помощь еврейской бедноте в Сибири и ходатайство о допущении еврейских купцов на Нижегородскую ярмарку. В том же году встречался он с известным еврейским деятелем адвокатом Г. Б. Слиозбергом, а царю советовал даровать равноправие евреям сразу же после манифеста 1 (14) августа 1914 года о будущей автономии Польши. "Все просят меня евреи свободу дать... - говорил он князю Юсупову в 1916 году. - Чего ж, думаю, не дать? Такие же люди, как и мы - Божья тварь"."
"С национально религиозным экуменизмом, с идеей, что все люди братья и дети одного Бога, был связан и пацифизм Распутина. Он был против всякого убийства вообще, в том числе и на войне. "Нехорошее дело война, - говорил он в 1913 году, - а христиане, вместо покорности, прямо к ней идут... Вообще воевать не стоит, лишать жизни друг друга и отнимать блага жизни, нарушать завет Христа и преждевременно убивать собственную душу. На что мне, если я тебя разобью, покорю; ведь я должен после этого стеречь тебя и бояться, а ты все равно будешь против меня. Это если от меча. Христовой же любовью я тебя всегда возьму и ничего не боюсь".
Во время другого интервью Распутин говорил: "Была война там, на Балканах этих. Ну и стали тут писатели, в газетах этих, значит, кричать: быть войне, быть войне!... И нам, значит, воевать надо... И призывали к войне, и разжигали огонь. Да... А вот я спросил бы их... Господа! Ну для чего вы это делаете? Ну, нешто это хорошо?... Надо укрощать страсти, будь то раздор какой, аль целая война, а не разжигать злобу и вражду".
Две войны на Балканах в 1912 1913 годах вызвали большое возбуждение в России, и Николая II толкали выступить против извечного врага славянства - Турции, что привело бы к мировой войне. О "братьях славянах" Распутин отозвался вполне в духе Витте: "А Бог, ты думаешь, это не видит и не знает? А может быть, славяне не правы, а может быть, им дано испытание?" - и предостерег, что в трудной ситуации Россия могла бы оказаться одна: "Что касаемо разных там союзов, то ведь союзы хороши, пока войны нет, а коль разгорелось бы, где бы они были? Еще неведомо..." Это замечание не лишено смысла, если учесть, что даже после объявления Германией войны России в Берлин поступили сведения - впоследствии опровергаемые, - что Франция первая на Германию не нападет, Вильгельм II сказал при этом: "Итак, мы просто со всей армией двигаемся на восток!" "
"Говоря дальше о Балканских войнах, Распутин добавил, что "тому и тем, кто совершил так, что мы, русские, войны избегли, тому, кто доспел в этом, надо памятник поставить, истинный памятник, говорю... И политику мирную, против войны, надо счесть высокой и мудрой". "Доспел" в этом в первую очередь сам Распутин. "Когда великий князь Николай Николаевич и его супруга старались склонить государя принять участие в Балканской войне, - вспоминает Вырубова, - Распутин чуть ли не на коленях перед государем умолял его этого не делать, говоря, что враги России только и ждут того, чтобы Россия ввязалась в эту войну, и что Россию постигнет неминуемое несчастье". Так же Распутин уговаривал царя не ввязываться в войну из за аннексии Австрией Боснии и Герцеговины в 1908 году.
Если Распутин смог удержать Россию от вступления в войну в 1912 году, то он отсрочил мировой пожар на два года - не сумел он оказать влияния на Николая II летом 1914 года или потому, что из за ранения был далеко от него, или потому, что уже никто не в силах был остановить ход событий, судить не берусь. Войну 1914 года Распутин не только ненавидел как братоубийственную бойню, но и считал, в полном согласии с Мещерским, Дурново и Витте, что она приведет к крушению царского режима. Он, вспоминает Вырубова, "часто говорил их величествам, что с войной все будет кончено для России и для них". Единственным спасением был выход из войны, хотя бы ценой сепаратного мира - в общем, "что касаемо разных там союзов, то ведь союзы хороши, пока войны нет". Пусть себе воюют другие народы, "это их несчастье и ослепление. Они ничего не найдут и только себя скорее прикончат. А мы любовно и тихо, смотря в самого себя, опять выше всех станем". ".
Почитайте также дневник Анны Вырубовой.
Вдумайтесь, форумчане : три раза Распутин предотвратил мировую войну - в 1908, 1912 и 1913 годах. А в 1914 не смог предотвратить только потому, что его не было на месте событий из-за покушения.
Интересно то, что Распутин - супер сильная личность всеми силами стремился предотвратить войну, а царь - супер слабая личность всеми силами стремился к войне.
Интуиция подсказывает, что если бы Николай 2-ой был самодержавным монархом в любой другой стране, то он угробил бы её в точности так же, как угробил Россию.
Вот что пишет А. Нилл :
" В чем состоит задача психологии? Я предлагаю слово "лечение". Однако я вовсе не хочу быть излеченным от предпочтения оранжевого или черного цвета; от пристрастия к курению, равно как и от моей привязанности к бутылочке пива. Ни один педагог на свете не имеет права лечить ребенка от желания извлекать шум из барабана. Единственное, от чего можно лечить, - это несчастливость.
Трудный ребенок -. несчастливый ребенок. Он находится в состоянии войны с самим собой, а следовательно, и со всем миром.
Трудный взрослый сидит в той же лодке. Ни один счастливый человек никогда не нарушал порядок на собрании, не проповедовал войну, не линчевал негра. Ни одна счастливая женщина никогда не придиралась к своему мужу или детям. Ни один счастливый мужчина никогда не убивал и не крал. Ни один счастливый начальник никогда не держал своих подчиненных в страхе.
Все преступления, всю злобу, все войны можно свести к несчастливости. Эта книга - попытка показать, как возникает несчастье, как оно разрушает человеческую жизнь и что можно сделать, чтобы несчастье, по возможности, не возникало. Более того, это книга о конкретном месте - Саммерхилле, где детское несчастье излечивается и, что еще важнее, дети воспитываются в счастье.
А. Нилл
"
Николай 2-ой был запрограммирован на стремление к несчастьям. Главным фактором этой запрограммированности, думаю, послужило то, что он был нелюбимый сын.