Дверь приоткрыта. Сильная рука гладит, ласкает плечи девушки в белом платье, как у невесты. Он расчесывает ее волосы. Сложно что-то рассмотреть в полумраке при завешенных окнах, но ее платье и его рубашка словно светились при свете догорающих свечей.
Этот запах... воск, сладость и горечь... что-то тревожное. Неловкое движение - скрипнула дверь. Она неестественно медленно поворачивает голову... НЕТ! Не хочу видеть! Это прекрасное лицо наполовину... с размозженной правой скулой и вдавленным глазом. Горячая волна бьет в голову... не помню...
***
Взгляд из темноты
Тело свое... как чужое... рядом кто-то теплый, живой. От чужака веет странным - он греет холодным теплом, обжигает льдом. Он гладит руками тело... мое? Обнимает, дышит в волосы... ТАК ТЯЖКО... мне...
Меня (ее?) нет, не должно быть, неправильно, я знаю... Где здесь? Не понимаю... так все знакомо, так чуждо... ЗАЧЕМ ОН?!.
***
- Я хочу ее видеть!
- Рано.
- Нет, НАДО!
- Нельзя.
- Я ничего ей не скажу.
Он тяжко вздохнул.
- Вам - нельзя, ей - безразлично.
***
- Дочка...
Его душили запахи... воск, увядшие цветы, тронутая тлением плоть.
- Доча...
Он тронул девушку за плечо, погладил губы... НЕЛЬЗЯ!
Она медленно обернулась... БОГИ!.. ее лицо! Почему она ТАК смотрит?!
Он подозвал отца взглядом:
- Корми ее... ей голодно, плохо здесь.
- Девочка моя...
Боль взрезала грудь красной полосой... Он порезал.
-Доча...
Она ведь уже рядом... пьет целует грудь. Его дитя, обнимая ее и ему почти спокойно.
- Ты будешь кормить ее, я скоро уйду - она почти обрела тень.
Отец молча стоит у гроба дочери. Скулы окаменели, в горле стынет вой, в глазах плещется безумие... решимость. Он не может смотреть на белые кружева в гробу... не может думать, почему... Ей снесло половину лица.
- Хорошо. Исполню я твою просьбу. Кто еще будет с ней связан?
- Еще... зачем?!
- Когда ты уйдешь, ее должны положить на покой. Ты знаешь правила.
- Я подумаю.
- У тебя есть немного времени. Ты все приготовил?
- Да. Тебе во флигель...
***
В саване видение: свечи горят,
В зеркале взгляд тянет назад.
Прикосновение рук, волосы жгут...
Тянет назад смертный взгляд.
Вьется шепот, чье-то сердце стучит -
Тяжко ступать, больно дышать.
Ласковый голос страшно говорит...
Тянет мертвая плоть назад, не сбежать.
Руки на теле вливают тепло,
Губы шепчут душный смрад...
Больно слышать, тяжко осязать,
Странная жизнь тянет назад.
Рвется душа незримо во тьме,
Тень - к земле, душа - ушла.
Боль души и всплески тьмы
Вернулись назад, тело нашли.
***
Их называли ХХХ. Их ненавидели и боялись - они могли вернуть умерших, поднять не просто тела, но и вселить в них тени ушедших душ.
Говорили, что боги наградили первого ХХХ этим страшным даром в ответ на нескончаемую мольбу несчастного о своем сыне, своей самой тяжкой потере. Его слова имели вес, мольба была услышана. Он вернул своего мальчика.
Он бродил по земле, и сын его скитался вместе с ним по всем дорогам, и было ему всегда десять лет.
ХХХ умер в свой черед. Люди не знали, что делать с его покойно-живым сыном... тогда не знали.
ЭТО надо было положить на покой или кормить. Но он уже не был связан кровью, ему было голодно. Тень его разума искала пищу... нашла ее.
Когда люди осознали, кто убивает детей, оставляя изодранные в хлам тела, его распяли на воротах города... Его мертво-живое тело рвалось из оков, сыпалось кусками, но он не умирал. Потом был костер на пустыре бродяг.
С тех пор, как ветер развеял прах несчастного, все, отмеченные этим даром были смертниками. Они существовали в хоромах жизни и всегда смотрели в смерть, которая манила их недостижимым уколом.
Этот дар манил разных людей. Несчастные хотели обрести подобие утешения, мстители имели возможность не раз убить жертву. Но заплатить его цену мог не каждый.
***
- Дядя, не надо... нет!!! - это крик юной души.
- Тише, тише, девочка... Теперь все.
Смотрю на кровь, бегущую из пореза. Вздох:
-Зачем?
Дядя тяжело ответил:
- Однажды та положишь ее назад.
- Но дядя, а вы?
- Я не смогу. - Слова падали как камни.
- Но зачем вы?..
- Я не могу без нее жить. НЕ ХОЧУ. Лучше погибну.
- А если узнают?!
-...
***
Она смотрит... питается. В нем вспыхнуло холодное пламя. Почему он не встает, не пытается ее трогать?.. Она шла к нему, к мерцающему пламени. Холодно, жжет... искра в теле... забрала. Почти хорошо.
Теперь она может слышать и видеть... начинает понимать. На постели изодранное и красное... тело? Это тело - "папа"... кажется. Что бы это значило? Жаль, огонь ушел, но искра в ней. Так тепло... согрелась.
Почему кричат? Кто?
Камень за камнем они закладывают дверь. Окон и так нет, в просветы течет их сладкий ужас, их сочный страх.
Просветов не осталось. Свечи догорели. Покой исчез.
***
Ее искали. Найдут - смерть. Всех домашних объявили преступниками перед короной - страшная, лютая смерть.
Останки родного дома. Глаза кислотой заливает злая боль, а в голове бьется страшный крик: "Упокой ее, ЕЙ БУДЕТ СТРАШНО!". Ах, дядя...