"Как сильно отличаются погребальные обычаи у разных народов!" - думал Дремудад.
И был прав.
Дворфы, например, пока жили под землей, своих мертвецов просто и незамысловато кидали в лаву. Когда народ Дрёмы вышел на поверхность, то поначалу продолжил сжигать покойников. Но стремительно захватившая умы дворфов друидическая религия воспротивилась этому. Ведь, чтобы сжечь одного умершего, надо потратить кучу дров. А где берутся дрова? Правильно - из деревьев!
То есть получается, что правоверный дворф-друид одной своей смертью приносит природе ущерб? Так не годится!
И стали дворфы относить покойников в специально отведенные для этого запретные участки леса. И оставлять их там, на поживу зверям всяким. Считалось, что дворф отдает им долг жизни. Искупает вину за то, что ел этих самых зверей поедом.
Красивый и правильный обычай, с точки зрения Дремудада.
А вот жители княжеств своих мертвецов просто закапывали.
Нет, Дремудад, как весьма образованный и умный дворфийский юноша, прекрасно знал, что и в почве живут всякие жучки-червячки, которые будут рады внезапному пиру. Но за что обделять более крупных животных и птиц?
Но в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Поэтому Дрёма стоял себе скромно в сторонке и не вякал. Он даже не морщился, когда человеческий жрец пел песнопения богу мертвых Хреному. Тем более что это имя было созвучно с всеобщим тотемом народа русинов - Хреном.
Юноша задумался: "А, может, наоборот, корень назвали в честь божества? Тогда фраза о "хреновой жизни" будет иметь вполне определенный смысл!"
Не очень сообразные мысли в такой печальный момент, как похороны, подумаете вы. Но человек, которого сейчас опускали в глубокую яму, был для Дремудада почти чужим. Ну, то есть, не совсем, потому как являлся отцом его друга Ратибора.
Старый торговец тихо и спокойно отошел в мир Хренома два дня назад. Просто, пришел его срок. Поэтому ни Ратибор, ни двое его старших братьев особенно не горевали. Печально, конечно, но все там будем.
Родственники усопшего стояли плотной кучкой у могилы, бросали в нее землю и о чем-то негромко переговаривались.
Чуткий слух лесовика Дремудада улавливал обрывки:
- Я хочу еще и отцов дом себе оставить...
- Тогда выплати нам разницу...
- А корабль мой!..
- Хорошо, я согласен взять свою долю одними деньгами, и долги мне спишите...
Последние слова принадлежали Ратибору. Дремудад навострил уши. Значит, у его друга появятся деньги?
"Это очень хорошо! То есть плохо, конечно! Жалко старого торговца... Но мы сможем построить новый корабль!"
Дремудад почувствовал, как у него в душе поднимается неуместная здесь и в это время радость.
Он наконец-то сможет применить все те изобретения, что сделал за последнее время. И косые паруса, и новую рулевую систему, и более подходящую форму корпуса. Только бы Ратибор не решил, что теперь ему пора остепениться, да не потратил бы наследство на какие-нибудь глупые торговые дела!
Поэтому, когда шли с погоста в город, Дремудад поравнялся с другом и, просительно заглянув снизу-вверх в его лицо, спросил:
- Мы его построим?
- Да, конечно, - рассеяно ответил человек.
Дремудад вздохнул. Он был чутким отроком, и понимал грусть Ратибора, но не продолжить разговор не мог.
- Я боялся, что ты решишь потратить деньги на организацию новой торговой компании.
- Глупость какая! - фыркнул Ратибор. - Какой смысл вкладываться, когда через год-два все рухнет?!
- Ты о княжне Светлене? - осведомился Дрёма и поежился.
Ему до сих пор было не по себе от упоминания этой женщины. Почему она тогда так на дворфов накинулась? Его искала? Очень на то похоже. И Дремудад даже догадывался, почему.
А молодая княжна продолжала действовать.
Прошлым летом она присоединила к своим трем княжествам четвертое. А недавно пришли вести, что Светлена напала сразу на два других. Причем, Дубравское граничило со Старгородским. Если оно падет, то под властью воительницы окажется треть всех земель руситских!
Так что прав Ратибор. Надо строить корабль и плыть в экспедицию на восток, пока им еще есть куда возвращаться.