Легкий вездеход отмерял километры холмистого красновато-бурого плато, неторопливо увеличивая расстояние до французской станции, и сокращая дистанцию до русской.
Станислав Бойченко внимательно следил за видной ему одному виртуальной дорогой и изо всех сил не позволял себе оборачиваться на пассажирку.
А Элен нахохлившись сидела в креслице и молчала.
В голове у нее проносились мысли и темы для разговора. Как это уже много раз бывало, когда она вела мысленные беседы с этим парнем.
Повзрослевшим за эти двадцать лет, но все равно таким узнаваемым.
Когда он, выйдя из шлюза, снял шлем, француженка буквально впилась глазами в лицо майора ВКС Новороссии. Она пыталась найти на нем следы прошедших лет. Войны в далекой южной стране, годов изнурительной подготовки, лунной экспедиции. Просто, неумолимого возраста. Но видела обратное: черты того юноши, в которого она так безоглядно влюбилась на занесенной снегами таймырской станции. И Элен с ужасом и смятением осознавала, что ничего не прошло. Что она как бочка с бензином готова взорваться от малейшей искры.
Тогда она резко отвернулась и стремительно ушла в медицинский отсек, якобы, еще раз проверить давным-давно собранный контейнер с привычными ей медикаментами и инструментом.
Нет, у русских тоже прекрасный медицинский центр, и она до сих пор помнит, как он устроен и какие лекарства являются аналогами французских. Но в таком деле рисковать нельзя.
Угораздило же врача русской экспедиции получить тяжелую электротравму, да еще и серьезные ожоги! Ну прям, как тогда Славик на учебной тревоге!
Только сегодня все по-настоящему.
"Нет, русские, разумеется, грамотно оказали первую помощь, и приступили к лечению. Но настоящий лекарь лишним не будет. И мне побыть хилом придется", - почему-то вспомнила старинный игровой жаргон Элен.
Вот и примчался водитель экспедиции к соседям, чтобы доставить Элен. Проще и быстрее было бы ей самой приехать на французском вездеходе. Но он, как на зло, в дальнем рейде, а ползти на тихоходном грузовике слишком долго.
И ехала теперь Элен рядом со Славиком.
Она постоянно поглядывала на его профиль, смутно виднеющийся за бликующим пластиком шлема. Заострившиеся и ставшие более четкими черты лица, плотно сжатые губы, прицельно смотрящие вдаль глаза.
"Все-таки он очень недоволен, что везет меня, - подумала женщина даже с некоторым облегчением. - Буду тоже деловой тон поддерживать и только! Но как же хочется хоть поговорить просто!"
А Станислав не был недоволен. Совсем наоборот. И чувство, всколыхнувшееся в груди и сжавшее сердце, при первом же взгляде на Элен, буквально клокотало в нем. Но мужчина понимал, что все напрасно.
Когда он вошел на их базу, чтобы дополнить на всякий случай запас кислорода в скафандре и... увидеть ее лицо...
Элен пристально уставилась на него, прожигая взглядом, а, затем, резко развернулась и твердым шагом вышла из тамбура, скрылась в глубине станции.
Когда она вернулась с чемоданчиком в руке, шлем ее скафандра уже был пристегнут.
Она, не проронив ни слова, выбралась вслед за Славиком на поверхность Марса, уселась на соседнее сиденье.
Осознавать, что рядом с тобой женщина, которую ты все еще любишь и что она уже совершенно чужая, было очень больно.
Чтобы отвлечься от этого Славик стал вспоминать приятные моменты этой едва начавшейся экспедиции.
Например, как они наконец-то долетели до орбиты Марса. Три месяца на тесном транспортном корабле не были особо приятными. Нудными они были, если честно.
Хорошо экипажу! Эти трое постоянно были заняты делом. Ребята и девчата из экспедиции, у которых были подходящие специальности, тоже активно им помогали.
А вот Славик - орбитальный пилот и водитель - тут был почти не у дел.
Лишь иногда дежурил у аппаратуры связи или лишний раз тестировал электрохозяйство. Но большую часть времени он был предоставлен сам себе.
Болтал с другими такими же бездельниками, перечитывал техническую документацию или листал на комме художественные книжки, да смотрел фильмы.
Но перелет завершился и "Феоктистов" пристыковался к орбитальной станции.
Как были им рады трое ее обитателей! Еще бы! Два года они мариновались на ней, общаясь со своими коллегами на поверхности и космонавтами других стран лишь по телесвязи.
А еще очень гостеприимно встретила прилетевших Светлана.
Добрая кибернетическая хозяйка станции изо всех сил заботилась о целой ораве прибывших космонавтов. Сейчас, на короткое время, народу стало аж четырнадцать человек!
- Как я люблю противостояние с Землей! - щебетала она. - И с друзьями-искинами можно болтать с совсем крошечной задержкой. А, главное, прилетают корабли с вами - людьми!
- Да, возле Марса то еще столпотворение! - поддакнул капитан "Феоктистова".
Орбитальная станция, кроме "Светы", была только у индийцев. Французы обходились без нее. Американцы свою станцию подвесили на квазисинхронной орбите Фобоса, чтобы удобнее было в нем ковыряться. А китайцы в этом году расширяют базу на поверхности этого все еще горячего спутника. Раньше у них там был только пост, а вот теперь тайконавты решили обосноваться на Фобосе всерьез.
"Ну и пусть! - подумал тогда Славик. - Мы и дальше будем Фобос изучать автоматами и дистанционными роботами. Вон, японцы на "Светлану" две вирткапсулы завезли, и сейчас один их космолетчик и один наш, обитающие на "Свете", регулярно ползают в железных телах по поверхности! И нипочём им жара в сотню градусов по Цельсию!"
Станислав даже немного позавидовал ребятам, остающимся на орбите.
То есть не только ребятам. В этой экспедиции от Японии прилетела космолетчица. Да еще и не японка, а кореянка.
Потому что его ждала ПОСАДКА!
Планетолет отстыковался от "Светланы" и медленно отплыл в сторону.
Двигатели ориентации точно зафиксировали его расположение в пространстве.
Негромкий звуковой сигнал пропел в шлеме пилота несколько мелодичных и одновременно веселых тактов.
Станислав невольно улыбнулся и включил маршевый двигатель.
Струя плазмы, являющейся по сути сверхперегретой водой, ударила вперед по ходу движения, тормозя небольшой корабль, изменяя его орбиту.
Появилась слабенькая гравитация. Но ненадолго.
Славик, внимательно сверяясь с программой полета, отключил двигатель. Задержись он на доли секунды, и это сделал бы автомат. Именно в этом состоит теперь шик и профессионализм пилотов - исполнять свои обязанности настолько четко, чтобы не срабатывала автоматика!
После принятия закона о контролируемом риске почти все опасные и ответственные профессии вернули людям. До этого все больше дел на Земле и в космосе передоверяли электронным помощникам, пока люди не почувствовали, что превращаются в безвольные приложения к машинам, которые делают за них все самое сложное и интересное.
Кстати, очень важную роль в продвижении этого закона сыграла Хана Хаякава, поднявшая после полета на Юпитер волну. А Анастасия Белякова, когда ее избрали депутатом в Верховный Совет, тут же подала в Госдуму законодательную инициативу. Не одна она, конечно, но голос знаменитой космонавтки, ученой и "просто красивой женщины" добавил веса сторонникам "сохранения человеческой природы".
Так что сейчас именно Станислав Бойченко вел планетолет на посадку, а умная и чуткая автоматика лишь подстраховывала его, готовая, правда, перехватить управление, если он зарапортуется. Но он этого не сделает!
А корабль все ближе к Марсу. Его плоское днище начинает ощущать сопротивление разреженной, но очень протяженной атмосферы. Но его недостаточно, чтобы остановить двадцатитонный корабль за один заход.
И Славик щелкает массивным и тугим тумблером парашютной системы.
Пиропатрон выстреливает сложенный купол назад, и микромоторчики, подергивая за стропы, добиваются раскрытия трех огромных полотнищ. По началу они очень вялые. Частички углекислоты слишком редки на этой высоте.
Значит, пора помочь.
И Станислав опять включает двигатели. Очень и очень плавненько, чтобы не схлопнуть парашюты. Тут крайне важно чувствовать баланс между ускорением и высотой.
Но мастер пилотирования провел сотни часов в виртуалке, эмитируя этот полет и учась выходить из возможных нештатных ситуаций.
Славик сжал зубы так, что на щеках появились желваки. И медленно-медленно принялся увеличивать тягу.
В шлемофоне пропели тревожные ноты.
Новороссец быстро взглянул на монитор, чуть ускорил набор мощности.
Приятная музыкальная фраза была ему наградой.
Купола над длинным и закругленным в вершине конусом планетарного корабля наполняются невидимым газом, расправляются, обретают упругую круглую форму.
А внизу распахнувшаяся буровато-красная, изрезанная горами и кратерами поверхность Марса.
Она разворачивается, распахивается, становится из округлой плоской.
А парашюты всерьез натянулись.
Теперь они сами прекрасно тормозят корабль.
Славик выключает двигатели. Они ему еще понадобятся, но значительно позже.
Постепенно увеличивается сила тяжести.
Она уже почти как на Земле. Скорость, отображаемая на навигационном экране, все заметнее падает. Она уже всего километр в секунду. Все равно гигантская, но ведь и до поверхности еще лететь и лететь.
И все-таки, какими бы не были большими купола парашюта, но затормозить в атмосфере в сотню раз менее плотной, чем земная - невозможно.
Когда до поверхности осталось меньше километра, а скорость падения уменьшилась до ста восьмидесяти метров в секунду, Славик вновь включил двигатели.
И тут же услышал тревожный и бодрящий звуковой сигнал.
"Чуть поторопился", - подумал пилот.
Но, совсем чуть-чуть, и автоматика его не поправила. Все в пределах допуска.
Весь напружинившись, как тогда в пилотском кресле ведущего бой КА-59, Славик плавно, но быстро увеличил тягу.
Мельком взглянул на состояние парашютов - все в норме - они не схлопнулись. Но натяжение строп ослабло. Еще немножко...
Пора!
Еще один тугой тумблер. Чтобы случайно не нажать.
И парашюты отстрелены.
Резкий толчок, ослабление тяжести. Станислав дает кораблю упасть, оторваться от неторопливо падающих куполов.
Боковой маневр, и он увел кораблик из-под тонких полотнищ.
И сразу же увеличил тягу посадочных двигателей.
Неумолимая сила вдавливает его в ложемент.
Ничего, это ненадолго.
Теперь для Славика существует две стремительно меняющиеся цифры - высота до поверхности и скорость. Нет, экран заполнен еще кучей информации, вроде координат точки посадки, скорости ветра и прочего, но эти две цифры важнее всего
И пилот выводит их почти в ноль.
Несильный толчок - это спружинили выдвинувшиеся опоры. И тишина.
Ужасно хочется вытереть вспотевший лоб. Но шлем защелкнут.
А потом был первый месяц на Марсе. Самый интересный и трудный. Когда все в новинку, тело еще не привыкло к уменьшенному в три раза весу, а надо как можно скорее освоиться на новом рабочем месте. Полностью разобраться с оборудованием, тщательно изученным на Земле в аудиториях и на макете станции, располагавшемся на Таймыре. Совсем рядом с тем стареньким "Куполом-П", где до сих пор парни и девушки проходят самую волнующую в жизни практику.
И где когда-то...
Они так и не сказали друг другу ни слова за все бесконечные два часа пути.
Сначала молчание было наэлектризовано и буквально жгло изнутри, потом...
Потом в какой-то момент Славик осознал, что ему хорошо вот так ехать вдвоем. Чувствовать, что Элен на расстоянии вытянутой руки.
И... может быть правильно, что они молчат? Куда хуже было бы вываливать упреки, накопившиеся за долгие двадцать лет.
За то, что он так и не приехал к ней в гости. За то, что она не ждала его, когда Славик прорывался из окружения в горах Анголы, а вместо этого вышла за муж за другого. За то, что он так никогда ей даже не позвонил. За то, что она не захотела встретиться с ним в Дели, сбежала, как только узнала, что может с ним пересечься.
И множество-множество подобных "за то".
А так у Славика есть хотя бы иллюзия, что они просто так молчат. И вместе глядят на Марс, о котором так долго мечтали.
А потом как-то стремительно выросли строения российской базы.
Космонавты вдвоем нырнули в тамбур.
Дождались смены атмосферы, выбрались из скафандров.
И одновременно протянули руки к сенсору двери.
Соприкоснулись и застыли так на долгие два удара сердца.
Но дверь открылась, и Элен, стараясь не смотреть на своего спутника, резко и с наигранной жизнерадостностью спросила у встречающей их Виктории Сытниковой - инженера и второго врача экспедиции:
- Где мой больной есть?
- Пойдемте! - обрадовалась Вика. И невольно похвалила: - Вы так хорошо говорите по-русски!
- Раньше лучше, - сообщила Элен и бросила быстрый взгляд на Славика. Сразу же отвернулась: - Была практика!
Они ушли, а Славик привалился к стене. Опустил плечи:
- Устал? - сочувственно спросил Роман - начальник экспедиции.
- Немного, - отрешенно согласился Станислав.
- Знаешь, что, Славик, - в мягком голосе командира послышалась твердая сталь. - Ты мне не нравишься. Совсем. Давай-ка говори, что случилось.
Станислав глубоко вздохнул. Играть в тайны с людьми, с которыми предстоит прожить два года на крошечной станции, нельзя.
- Элен, - сообщил он. - Мы с ней... дружили в юности. Вместе провели смену на макете этой базы. И... вот...
В глазах Романа промелькнуло понимание. И он, вот умница, сразу же постарался увести разговор в новое русло:
- В "Куполе-Д"?
- Нет, в "Пэ"! - даже с легким негодованием поправил Славик.
- А ты, когда там был?
- В тридцать шестом. Осенняя смена, - сообщил Славик.
- А я весной тридцать седьмого, - вздохнул Роман. - Совсем чуть-чуть не состыковались!
- Ага, прикольно было бы, - вспомнив детский жаргон, ответил Славик.
- Да, времена были... - с явной ностальгией высказался Роман. - Жаль, из нашей группы только я в космос прорвался. А у вас?
- А у нас почти все, - похвастался Станислав. - Только командир так и не прошел по конкурсу. Обиделся на все и на всех и больше с нами, счастливчиками, не контачил.
- То есть теперь в космосе целых четыре участника вашей смены? - поразился Роман.
- Нет, - оживившийся было Славик опять угас. - Только мы с Элен.
- Почему? - тихо спросил командир.
- Кэйлаш Бадамшина, - так же тихо ответил Славик.
Во взгляде Романа появились настоящая боль и сострадание. Любой космонавт любой страны мира знал наизусть имена тех пятерых индийцев, что не вернулись на "Удханте".
- Прости, - попросил Роман.
- Не за что, - чуть поморщился Бойченко. И закончил: - А ее муж Тимур, он тоже был с нами на Таймыре, ушел из отряда космонавтов. Стал киберполицейским.