Лес встретил её, как впускает дом свою хозяйку, вернувшуюся из долгой поездки - радостно и немного обиженно на затянувшуюся разлуку. Ещё десять шагов назад она бежала по жёсткому насту помятой ветрами белой простыни поля, и вдруг раз - кто-то вольно распахнул створки ворот, и между закапанными пахучей смолой стволами цвета старой меди уже завиднелась лесная веранда, заставленная высокими соснами. А за старой одинокой берёзой её обязательно должна ждать чуть приоткрытая дверь в анфиладу полян и прогалин.
Геля чуть было не взвизгнула от жгучей волны восторга, увидев тропинку между корявой древней берёзой и тяжёлыми лапами заснеженной ели - всё как она только что себе представила.
Снег в лесу был не такой плотный, но даже сюда зачастили лучи мартовского солнца. Всё же образовавшийся наст неплохо держал её вес, хотя Геля шла не на широких охотничьих лыжах, а на узких спортивных. Да что там держать-то? Юра, когда дурачился в незнакомой компании, частенько выигрывал пари, поднимая её перед собой на вытянутых руках, сцепленных в замок. Обычно Геля садилась в это самое надёжное в мире седло спиной к Юрке, но иногда она становилась в эти ладони, сложенные ковшиком, и он высоко поднимал её, сердито порыкивая: "Держи баланс!". Единственное, чего ей сейчас не хватало - любимого, его крепких рук, ироничного взгляда серых глаз и одобрительного-ехидного "Ай, красава!".
Геля остановилась и на минуту прикрыла глаза. Сейчас, в два часа дня солнце стояло ещё высоко, хорошо освещённые поляны и прогалины попадались часто. Она нахваталась слепящих бликов, но всё равно не хотела надевать солнцезащитные очки, после серой московской зимней каши хотелось не просто смотреть - пить глазами эту изначальную белизну замороженного мира.
Мир был хорошим и добрым. Девушка скинула разноцветный "лоскутный" рюкзак, достала термосок и загадала: если в нём кофе по-восточному, то можно ещё не торопясь пробежаться вглубь леса, а если эспрессо, то пора искать схрон. У неё было два одинаковых термоса, и в каждом оставалось как раз по глоточку кофе. Из-за этого кофе она вчера чуть не опоздала на поезд.
Вчерашний день начинался размеренно буднично, а закончился заполошной гонкой со временем. Как любит приговаривать Юра, "ничто не предвещало", но на работе её вызвал зам начальника департамента и предложил взять неделю в счёт отпуска, так сказать "по семейным обстоятельствам" - под кого-то надо было поменять график. И конечно, желающих добровольно отдохнуть в середине марта не нашлось. Две недели - куда ни шло, можно слетать в края южные, тёплые, морские, но кому нужна неделя? А её милейший, но не умеющий сопротивляться вышестоящей воле непосредственный начальник уже согласился с тем, что экономист Ангелина Кравченко сейчас загружена не так интенсивно и вполне может...
Геля сначала психанула, не сдержалась, чуть не зашипела по-кошачьи и в запале уже начала свою диатрибу, когда вдруг поняла, что её неудержимо тянет на природу, в лес, на простор, в снега...
Она улыбнулась, показав фирменные ямочки на щеках в общем-то симпатичному и невредному заму, прикрыла жёлто-зелёные глаза ресницами, и тут же их резко распахнув, сказала, что всё понимает, что готова пойти навстречу пожеланиям руководства и очень, очень-очень надеется на скромную, но приятную премию к тем отпускным, которые как угодно, но должны быть ей выплачены до конца рабочего дня.
- Линка, тебя окончательно с поводка сорвало? Как ты с Николаем Сергеевичем разговаривала?! Как он тебе в один день деньги выплатит? - возмущённо выговаривала ей блеклая дылда Светка, безнадёжно и бездарно влюблённая в босса секретарша, зашедшая в кабинет подписать бумаги.
Наплевать! Только так с ними и надо, иначе сядут на шею и ноги в грязных ботинках свесят, даже в тапочки не переобуются. Деньги нашли и выплатили. С премией! Неужели зам ею заинтересовался? И Светка своим ревнивым носом тут же учуяла? Может быть, тот уже давно в её, Гелину сторону, поглядывает? Нет, она бы увидела, поняла. И уж он ей точно не нужен. Пусть репутация Лины останется на работе такой же безукоризненно стервозной, как всегда. А жизнь Гели, как назвал её с первого же дня знакомства Юра (и она сходу приняла, привязала к себе это имя, надела как новую кожу), никого, кроме их двоих, не касается.
А ведь Светка, сама не догадываясь, оказалась права: Геля как раз сорвалась с цепи. Лес! Куда ехать? Где? Не в Подмосковье же, набитое донельзя народом. Сразу решила: Ярославская или Костромская области. Высветила на монике карту, закрыла глаза, покрутила карандашом в воздухе и аккуратно приставила к экрану. И радостно засмеялась - Шарья! Нет, вы подумайте, вслушайтесь: Шарья! Какое славное имя у этого городка. Обещающее непонятное, чудесное приключение. Тут и "шар", и "я", и "шарить", и... серый, "шарый". Юрка. И я.
Билет в её сознании давно рифмовался с Интернет. Вечерний поезд Москва - Абакан, место в купе куплено. Верхнее, дабы по голове никто не ходил. И пусть оно будет уже застелено.
Сумбурные бабские сборы Геля не признавала: любимый рюкзак всегда собран, новый лыжный тёплый комбинезон для неспешных прогулок цветёт васильковым цветом в шкафу, лыжи с палками упакованы, ботинки в рюкзаке, пистолет - Юрин подарок - в кобуре, нож в чехле. Плюс разные мелочи.
Кофе. Без чего Геля жить не могла, так это без несравненного напитка, данного богами для того, чтобы она могла смириться с жизнью в метрополисе.
Геля знала одно кафе неподалёку от площади трёх вокзалов и сразу понеслась туда. Её везение продолжалось: сегодня работал бариста-чудотворец Гарик. Уже три года Геля пила... принимала нектар из его рук. На этот раз девушка озадачила кофейного искусника необычайной просьбой: приготовить ей пинту эспрессо и пинту кофе по-восточному - вот в эти симпатичные термосы, продукцию заграничных высоких технологий. Гарик посмотрел на Гелю с укором, она даже засмущалась, что было ей не просто несвойственно, а противопоказано. Но она всегда с таким восторгом, восхищением и откровенным обожанием пила приготовленные им напитки, всегда не скупилась на точные оценки и даже наглую лесть в его адрес, что Гарик задействовал мощности и начал колдовать над кофемашинами и жонглировать тремя джезвами, выдерживая кофе в раскалённом песке. Какой творец устоит перед чистосердечной поклонницей и хорошими чаевыми?
Геля купалась в ароматах, пила фирменный Гариков кофе и в который раз пыталась понять, какие сорта и в каких пропорциях смешал волшебник.
На приготовление кофе ушло времени больше, чем она рассчитывала, поэтому пришлось бежать на Ярославский вокзал, разгоняя людей с траектории суматошного забега лыжами. Успела.
В попутчики ей попались люди в возрасте. Пожилая пара на нижних полках, ехавшая в Кострому - обеспеченные, но небогатые спокойные, притёртые друг к другу долгой совместной жизнью пенсионеры. И мужичок лет под пятьдесят, весельчак и балагур из той породы простых русских людей, которым везде хорошо, потому что они тут же строят свой мир, в который щедро и безжалостно включают всех, кто оказался с ними по соседству. Юрий Иванович с хода познакомился с попутчиками, рассказал о себе - "коротенько, на одном листе изложил биографическую справку", как он сам это назвал, расспросил, кто, куда и зачем едет и вовлёк всех в дружеский ужин, несмотря на вялые протесты старичков. Геля так была поражена совпадениями: имя - Юрий и едет в Шарью, что не стала включать колючую мизантропку Лину и позволила втянуть себя в застолье.
И не прогадала. Жареная курица в исполнении Нины Александровны оказалась великолепна, её муж, профессор-филолог рассказывал всякие весёлые байки-нелепости. Да не просто рассказывал, а сиюминутно выдумывал. На любую тему под заказ! И делал это естественно и ненапряжно, будто блины пёк. Допустим, кое-кто и блины с грехом пополам печь умеет, да и то все комом, но не стоит об этом.
У Юрия Ивановича нашёлся коньячок, который ему доставляли "прямо с завода" откуда-то с Северного Кавказа. Напиток оказался мягок и приятен, несколько капель вдогонку отлично сочетались с Гелиным кофе, которым она щедро поделилась с такими милыми людьми, тем более его надо было пить, пока горячий. А какой сон после кофе? Ехали сквозь заооконный мрак по мартовским российским весям в тесном купейном уюте и тепле, проводя время в приятственных, местами откровенных разговорах, как и положено опытным железнодорожным путешественникам. Геля между делом поделилась своим планом прогуляться на лыжах по лесу вдали от цивилизации. Попутчики в один голос пытались отговорить хрупкую городскую девушку от дурац... опасной затеи, но девушка заявила, что хрупкость её кажущаяся, что в студенческие годы кровью и потом заработала себе первый разряд по лыжам и по пулевой стрельбе, что она камээс по биатлону, что охотница, что уже столько мест исходила, что... да вот поглядите - пистолет, травмат переделанный. Юрий Иванович заявил, что сражён, убит наповал и пленён, что взял бы замуж комсомолку, спортсменку и просто красавицу хоть сейчас, но давно и счастливо женат и даже шесть лет, как дед - был показан паспорт со штампом о браке и фото внучки, лукаво подмигнул и пригласил в гости к себе в леспромхозовский посёлок в костромской глухомани, в который от Шарьи его должны привезти на машине. Геля тут же согласилась. Она действительно ничего не боялась: ни людей, ни лесной глуши.
Спать легли далеко за полночь. Просыпались лениво, не торопясь вставать, время позволяло.
В Шарье Юрий Иванович потащил её через пути - надо было что-то передать знакомому железнодорожнику, от него они вышли в стороне от вокзала. Попутчик долго кому-то названивал, сказал, что сейчас за ними приедут, а пока можно погреться в кафе. Кофе там был так себе, но через пять минут у входа их уже ждал совсем недешевый джип, так что до посёлка добрались достаточно быстро и комфортно, несмотря на сложную дорогу через бесконечный лес. Юрий Иванович не обманул: в посёлке у черта на куличиках у него был современный дом и радушная сразу же захлопотавшая по хозяйству жена, которой не терпелось поговорить за обедом с молодой московской гостьей.
Увы, Геля сильно разочаровала её, заявив за столом, что хочет затемно добраться на лыжах по лесной, редко используемой дороге до другого посёлка, что в тридцати километрах, и сейчас пустится дальше, карту она уже вызубрила назубок. На все ахи, охи и прочие причитания хозяев, Геля только улыбнулась и так уверенно и со знанием дела сказала, что лес - её родной дом, что ей почти поверили. Чтобы поверили окончательно, пришлось предъявить палатку-пуховик и прочее снаряжение. Мобильной связи здесь не было, но она пообещала прислать им весточку, как только доберётся до цивилизации. И как могла, надавила на сознание для убедительности.
В синих сумерках мартовского вечера, когда в засыпающем лесу начинает потрескивать крепчающий морозец и всё вокруг превращается в чуждый городскому жителю мир, в бору среди нагромождения поваленных елей появилась невысокая крепкая девушка на лыжах. Наступающая ночь стёрла цветность картинки: начали сливаться с общим фоном васильковый костюм и "лоскутный" рюкзак, горевший днём неоновыми красками. Затерявшаяся в высоких верхушках старых елей звезда уже начала покалывать своими лучиками чувствительные глаза странной ночной лыжницы, когда она остановилась и придирчиво осмотрела комель очередной вывернутой из земли с корневищем ель, которая расположилась впритык к другой такой же. Она нашла то, что искала. Девушка отстегнула лыжи, скинула рюкзак и начала разгребать снег у комля. Через несколько минут она вырыла в сугробе лаз, ведущий в яму под лежащими деревьями. Выбралась наружу, подхватила лыжи, рюкзак и опять скрылась в снежной норе.
Утро в старом ельнике наступило, когда солнце поднялось достаточно высоко, чтобы пробиться в лесную глухомань. Из лаза под стволами двух поваленных полуторастолетних елей высунулась рысья морда. Кошка сонно поморгала глазами, подстраиваясь к свету, смахнула лапой с морды налипший бурый листик и чутко прислушалась, нервно поводя ушами с характерными кисточками. Её ничего не насторожило, и она выбралась наружу. Плотная, с густым мехом, палево-дымчатого окраса с редким крапом на спине и почти белым на животе, длинноногая, как собака гончих кровей, она терялась на фоне снега, серых корней и старых торчащих из сугробов веток.
Рысь ударила лапой по насту, с головой нырнула в снег, выскочила, смешно отфыркиваясь и тряся головой, в два прыжка подскочила к ближней растущей ели, нашла окошко между низкими заснеженными ветвями, встала на задние лапы, закинув передние неожиданно высоко на ствол, и с наслаждением, прогнув спину и мурча от удовольствия, подрала кору.
Белые фигурные сугробы на этой поляне упавших деревьев были похожи на фигуры причудливых зверей: трехгорбый верблюд, медвежья голова с одним слоновьим ухом и тремя черными глазами-сучками, колобок под боком спящей лисицы, свернувшейся в клубок, круглые украшенные искрящимися ледяными стразиками человеческие ягодицы стопятидесятого размера. Дальше вообще виднелись, проглядывали, угадывались существа неведомые, дикие, потаённые. Случайные пришельцы? Заблудившиеся чудовища? Хозяева леса.
Рысь понюхала утренний морозный воздух. Восхитительно пахло свежестью, близкой весной, далёким тетеревом и близкими мышами. Она прислушалась, впуская в себя самые невесомые звуки - пора было перекусить. Кровь в её теле вскипела в предвкушении поиска, азартно зазвенели напрягшиеся мышцы, охотничья песня погони усилила ритм биения сердца дикой кошки.
Жизнь хороша!
Юра прибыл в Москву уже в начале июня. После пяти месяцев в Сирии московское лето показалось ему неудачной шуткой, пародией на ближневосточную зиму. Нет, дурацкой шуткой, грандиозным постановочным розыгрышем, в который были вовлечены буквально все и вся. Наверняка, чтобы лишить его разума.
Его не надо было даже подталкивать к сумасшествию, он и так был на пределе - пропала Геля. Последнее, что он получил от неё - переданная по специальному каналу эсэмэска: "Взяла недельный отпуск. Еду побегать в лес. Шарья Костромской области. Соскучилась. Люблю. Жду. Береги себя. Целую. Твоя". Это было в середине марта. Прошло два с половиной месяца - ни слуху, ни духу. Его звонки оставались без ответа: "Абонент находится вне...". Он просил друзей на Родине наведаться к ней домой и на работу. Гели не было. Ребята написали заявление в полицию. Полиция не шевелилась. Мужики сами постарались - зашли в базу РЖД, нашли проданный билет на её имя. До Шарьи, как она писала. Парни не поленились найти бригаду проводников, обслуживающих тот поезд в день Гелиной поездки. Расспросили проводницу её вагона, та подтвердила, глядя на фото - да, была такая девочка, запомнила её: прибежала за минуту до отправления, вся разноцветная, в лазурном комбинезоне и с пёстрым рюкзаком, с лыжами. Вышла где-то, не доезжая до Кировской области. Да, точно, в Шарье. С мужиком из её купе. Точно-точно.
Бойцы всё это выложили следователю и не поленились, сами смотались в Шарью. Но там концов не нашли. Перетёрли с местными ментами, те обещали озаботиться данным вопросом. Но что могут сделать тамошние менты? Трупов таких не было, дежурившие в тот день на вокзале коллеги опрошены - результат отрицательный, запрос от следователя из Москвы лежит теперь в куче подобных запросов у местного замотанного следака.
Юрка извёлся до состояния полной психической опустошённости. А это было смертельно опасно не только для него, спецназовца, но и тех людей, тех офицеров-корректировщиков, которых он прикрывал. Конечно, он был не один, даже его сектор ответственности перекрывался другими наблюдателями, но это было не дело. Командир ему так и сказал: "Юра, всё понимаю, но ты сейчас не боец, и психолог тебе наш не поможет. Есть возможность отправить тебя в Москву с оказией на неделю. Буду пробивать. Слетай, может быть, сам что разведаешь". Спасибо майору - выбил в штабе для него эту командировку. А в родном полку его отпустили, ребята взяли на себя его дела. Спецназ своих не бросает. В любом деле, где нужна помощь, тебе подставят крепкое мужское плечо.
Всю дорогу от Москвы до Шарьи Юра гнал свой внедорожник, не сильно заморачиваясь на посты ДПС и видеокамеры, фиксирующие нарушения скоростного режима. Штрафы он оплатит, а гибэдэдешникам совал деньги, один даже брать не стал, понял по его лицу, что беда у человека, только посоветовал: "Сам убьёшься - чёрт с тобой, смотри, других не угробь".
Он терзал себе мозг и душу: "Гелька, маленькая моя, малыш, где ты, что с тобой?". Он давно запретил себе даже допускать мысль о том, что её нет. Вспоминал хорошее и не очень: минуты и мгновенья всеобъемлющего счастья, её лицо, улыбку, невыносимые капризы, её ладную фигурку, запах волос поутру, недовольное шипение, когда он что-то делал не по её разумению, восхищение им, Юркой - она никогда не показывала в открытую, что он чем-то сумел добиться её высшей оценки, но он иногда перехватывал такой её взгляд, за который можно было простить все обидные слова, которые она сгоряча могла ему наговорить. Её самостоятельность в делах и вспышки спонтанной отстранённости частенько бесили его, но что взять с прирученной, одомашненной, но всё равно остающейся дикой кошки? Ты её гладишь, она мурлычет, ластиться, но чуть что не по ней, сразу лапой бац - и полоски от острых когтей уже наливаются кровью. Ох, Гелька.
В Шарье он тут же зашел к вокзальным ментам. Те не сразу вспомнили, что у них есть ориентировка на разыскиваемую Кравченко Ангелину. Но посочувствовали, даже совет толковый дали: поговори с таксистами на привокзальной площади, там народ остроглазый, может, кто её и припомнит.
Что же вы, ... парни, сами не пошевелились, чуть не ляпнул Юрка, но его молчаливый посыл расшифровали и сказали: а мы спрашивали, ещё когда твои друзья приезжали. И потом ещё следак поручение давал. Никто не видел, в тот мартовский день народу было мало, такую девочку хоть кто-нибудь бы да запомнил.
Что ты будешь делать, Юрка? Он обошёл площадь, поговорил с водилами, показывая фотки. Ему посочувствовали - нет, не видели. Юрка обошёл магазины и лавочки в окрестностях, поспрашивал продавцов - нет, не припоминаем такую. Отчаявшись, он зашёл к кафешку, расположенную чуть дальше от вокзала. Юра заказал себе нехитрый перекусон и совсем уж на всякий случай показал хозяйке-официантке фотку Гели.
- Да, помню эту девушку. В марте заходила с дядей Юрой. Комбинезон на ней был роскошный, дорогущий, наверное. Сразу видно, что девушка при деньгах и со вкусом.
Юрка аж подпрыгнул.
- Ку... да... кто... не знаете? - у него сел голос, закружилась голова - у него! Юрка рухнул на стул.
- Господи, да на вас лица нет! Сидите, сидите, вот чайку хлебните, - засуетилась женщина, - может валидольчика?
Когда Юра чуток отдышался, хозяйка кафе всё ему подробно рассказала: к ней вместе с этой девушкой заходил земляк по леспромхозовскому посёлку, сказал, что москвичка - купейная попутчица хочет побродить на лыжах в их глухомани, сейчас его товарищ их отвезёт к нему. Поговорили о том, что происходит в посёлке, о знакомых, девочка попила кофе, и они уехали.
Это был очень горячий след.
Юра расспросил женщину о дороге, сверился с картой на смартфоне и рванул в злополучный посёлок, даже не поев.
Своего тёзку, Юрия Ивановича с супругой он застал дома. Добрые отзывчивые люди. Как они изменились в лице, как заохала, запричитала хозяйка, когда он сообщил им о пропаже Гели: "Я же говорила! Я же её так отговаривала! А она не послушалась. И как мы её только отпустили! Одну в лес, на ночь глядючи. Бог знает куда, там же дорога вёрст тридцать, не меньше. Будто нас бес попутал". Юрий Иванович всё больше молчал, только желваки на лице катал.
Они не обманывали его, не хитрили. Даже мужчина, о котором можно было подумать плохое - зачем зазвал к себе девушку в гости? - ничего не скрывал. Юра знал такую породу: строит из себя хитрована, но все его хитрости шиты белыми нитками, а сердце золотое. К пропаже Гели они отношения не имели. Отпустили девушку в зимнюю бездну? А ты попробуй пойти поперёк Гелькиных желаний. И какой бес их попутал, было очевидно.
Они заставили его поесть - силы действительно были нужны, предстояла немалая работа. За обедом договорились, что Юра смотается в посёлок, куда предположительно отправилась Геля, если там её не было, то он остановится у них и будет прочёсывать лес в округе. Если надо, то соберут людей для поиска. Тут все охотой промышляют, народ местность знает. Может быть, сообщить в МЧС? Юра сказал, что сделает это сам, если будет надо.
Конечно, в другом посёлке следов Гели не было. Туда она не пошла бы. Юра на это и не рассчитывал. Искать надо было в лесу. Что-то случилось именно там. Медведь? Охотничий капкан? Браконьерский самострел? Деревом привалило? Замёрзла? Ерунда, Гелька вывернулась бы, выжила, отлежалась, вышла к людям. Бы...
Юра вернулся к леспромхозовскому посёлку, оставил машину у тёзки и пошёл в лес. Юрий Иванович предлагал ему взять ружьишко, так на всякий случай, но осёкся, напоровшись на взгляд уверенного в себе бойца.
Начинать Юра решил с того края леса, который виднелся за небольшим полем. На второй день он нашёл Гелин схрон с вещами. Всё было нетронутое: лыжи, рюкзак, деньги, документы, разрядившийся смартфон, аккуратно сложенные и упакованные одежда и бельё. Только какая-то зверюшка прогрызла дыру в рюкзаке и сожрала конфеты.
Ещё два дня Юра нарезал круги по лесам, с каждым новым витком увеличивая радиус от Гелиного схрона. Жалеть себя не приходилось, его лапы были побиты и поцарапаны, в шерсть набилась грязь, бока ввалились - отощал от беспрерывного бега-поиска, охотиться было некогда. Обходился редкими зазевавшимися мышами, пойманными на ходу. Следов и запахов не было, даже мельчайшего намёка не было на то, что Геля здесь побывала. Да и то, сколько времени прошло.
К концу второго дня он понял, что где-то поблизости есть человеческое жильё. Скорее всего, охотника: начали попадаться натоптанные тропы, потом места, где в сезон ставились капканы, наезженные телегами лесные дороги, зимние кормушки для лосей и кабанов, потом и дороги, по которым ездили машины. Всё указывало на то, что он выходит к дому егеря в большом охотхозяйстве. Следов этого хромого мужчины и его двух собак в округе было больше всего. Надо было его расспросить, осмотреться, да и поесть не мешало бы. Юра прокрался как можно ближе к жилью. Дабы забить предстоящий сушняк, вдоволь налакался воды из лужи, чистой, лесной, а не дорожной, быстро перекинулся, пока собаки зверя не учуяли, отвязал со спины хитро притороченный тючок с одеждой и обувью, оделся.
Через полусотню шагов ветерок донёс до собак весть о его приближении. Собаки зашлись в заполошном лае. Что ж, его будут ждать.
Ждал его один человек. Он стоял у калитки в заборе, окружающем просторную территорию с большим домом в два этаже, сараями, баней, конюшней и другими пристройками. Высокий, выше немаленького Юрки мужик лет пятидесяти с суровым обветренным лицом. Седой, неровно стриженный - сам, что ли, стрижётся, с небольшой аккуратной бородой и тщательно выбритыми щеками. В хорошем охотничьем камуфляже, в кедах. В плечах поуже Юрки, но жилистый, ещё крепкий. Взгляд прямой, цепкий, внимательный. Рядом с ним бесновались две собаки: крупная сука, лайка или хаски, Юра в них не очень разбирался, и тоже немелкий кобель, похожий на восточноевропейскую овчарку.
- Добрый день, - поприветствовал его Юра.
- Добрый. Кто вы? - спросил мужчина, придерживая кобеля за ошейник.
Юра назвался:
- Волков Юрий, из Москвы. Ищу пропавшую в здешних местах в марте девушку.
- Понятно. Я уже в курсе. Передали, что в соседнем районе парень подругу разыскивает, да сам уже два дня на связь не выходил. Как же тебя сюда занесло, до твоего посёлка по прямой семьдесят три километра? - мужчина, без всякого сомнения, местный егерь, ещё раз осмотрел Юру. Наверняка отметил несоответствие его чистой одежды измождённому виду. Такой и на несдешний загар внимание обратит. Впускать во двор путника он не торопился. Но какие-то выводы из осмотра сделал.
- Десант, гэрэу или ещё откуда?
- Десант, сорок пятая бригада, старший сержант Волков.
- Понятно: спецназ вэдэвэ, Кубинка. Я егерь охотхозяйства, Сергей Алексеевич Казаков. Откуда же ты такой загоревший, Волков?
- Командировка в южные края. Пока я там был, моя девушка и пропала.
- Заходи, гвардеец. Я сам из десанта. 104-й гвардии дшп. Капитан. Бывший, - чувствовалась горечь в этом определении себя самого.
Егерь прикрикнул на собак:
- Молчать! Разойдись!
Те послушались хозяина, но отошли недалеко и провожали Юру недобрыми взглядами весь его короткий путь к крыльцу. Егерь, чуть припадая на правую ногу, шёл впереди. Старая рана?
- В девяносто четвёртом, в Аргунском ущелье, - Казаков будто затылком смотрел и ответил на его невысказанный вопрос, - Мы тогда Грозный со стороны ущелья блокировали. Перед самым штурмом был ранен. Ногу хотели отрезать, я не дал, полтора года по госпиталям гнил, пять операций. С тех пор правая чуть короче. Списали вчистую. Я потыкался в разные места и тут осел.
- Так один и живёшь?
- Есть женщина в посёлке. Зовет к себе. Что мне там делать? А ей здесь скучно. Так и живём врозь, видимся от случая к случаю. Заходи.
Неразговорчивый мужик, вроде как и ответил на праздный вопрос, но сказал немного. С другой стороны - что языком трепать, когда глазами всё видно? Юра сам был их таких. Только с Гелей он оттаивал, мог долго и вдумчиво говорить. О чём? Да обо всём, им вдвоём многое было интересно.
Обстановка в доме была стилизована под простоту охотничьей избы, всё было из натурального дерева, но высшего качества. Сразу за прихожей был большой зал с длинным общим столом, с плазмой на стене. Две спутниковые тарелки на крыше Юра засёк ещё во дворе. Стены были украшены многочисленными охотничьими трофеями: рогами, клыкастыми мордами, шкурами, перемежавшимися развешенным оружием: ружьями, ножами, была даже рогатина. Ещё были небольшие картины со сценами охоты и многочисленные фотографии горделиво подбоченившихся людей рядом с убитыми животными.
- Присаживайся, сейчас ужинать будем. Тебе точно не рано, какой маршрут прошёл. Хозяйство у меня большое. Сейчас не сезон, но через неделю на всё лето ко мне бригада из пяти рабочих пожалует. А к осени охотники зачастят. И из Костромы, и из Москвы, а то и из-за границы - начальство мощную рекламу в Интернете даёт. Первое будешь?
Егерь отлучился на кухню. Вернулся с подносом, на котором были тарелки, ложки-вилки и кастрюлька, из которой валил ароматный пар,
- Держи, суп на лосиной тушёнке. На второе у нас каша гречневая с зайчатиной. Если хочешь, могу деликатесным чем-нибудь побаловать: копчёной спинкой бобра или там рысятиной вяленой. Я её по типу армянской бастурмы делаю, в оболочке из кавказских пряностей и острого красного перца.
Юра, начавший жадно есть, чуть не поперхнулся.
- Я не знал, что рысье мясо едят, - медленно сказал он, окаменев лицом.
- Едят всё, только уметь приготовить надо. Рысятина очень даже ничего в любом виде, чисто телятина. Волчатину вот вымачивать надо - псиной отдаёт... - и запнулся, глядя на Юркино лицо.
- Что-то мне есть расхотелось, может попозже. С устатку кусок в горло не лезет, - Юра медленно положил ложку на стол.
- Сто граммов для аппетита примешь?
- Не пью. На дух не переношу - это у меня органическое.
- Бывает. А может баньку? И я бы заодно попарился. Но это растопить ещё надо. Хочешь, отдохни пока, сержант. На втором этаже шесть комнат. Сейчас я тебя устрою.
Поднялись по крутой винтовой лестнице. По всей длине большого дома шёл коридор, в который выходили двери. На стенах между ними были развешаны шкуры животных: медвежья, волчьи, кабаньи. Первой по ходу распласталась по стене рысья: с густым, высоким мехом палево-дымчатого окраса, пёстрая на спине и совсем белая на брюхе. Геля нашлась.
Верить в это не хотелось, но Юра заставил себя подойти, прикоснуться, погладить... Голова поплыла в мареве бессилия. Всё разом ухнуло в никуда. У него отобрали саму жизнь. Он ещё стоит на ногах, но сейчас рухнет с грохотом, во весь рост - жилы подрезаны.
- ...повадились охотиться на молодняк кабанов и лосей, а у меня это самые товарные звери, на них основная охота. А эта увязалась за мной, идёт по лесу след в след. Оглянусь - нет её нигде, спряталась, я видеокамеру назад подмышкой нацеливаю, снимаю с десяток минут, смотрю видео - вот она, крадётся. Что ей на ум взбрело, рыси ведь на людей не нападают, хотя ей по силам задрать даже взрослого мужика. Может это на неё март подействовал, в марте у них самые свадьбы, я потом уже двух котов в той стороне видел, видать по следу кошки пришли. В общем, не понравилась она мне. Я и стрельнул с разворота в самый неожиданный для неё момент. Влупил всю обойму "Сайги" с небольшим разбросом в показавшийся мне подходящим куст. Навыки старые, вбиты в подкорку ещё в Рязанском училище. Да и горячие точки научили доверять интуиции. Попал. Две пули в голову, одна горло прошила. Вот здесь, видишь. И ещё ниже - в грудину. Всё равно ещё жива была, когда я к ней подошёл. Живучая. Глядела не меня так, будто хотела сказать мне что-то. Бывает такое, вдруг почудится...
- Геля... - отчётливо произнёс Юрка. И поперхнулся, задавил в гортани готовый вырваться стон. Или вой.
- Не почудилось, - посерел лицом бывший капитан, сгорбился, осёл плечами, - Вон как обернулось-то. Ты из этих, что ли? И она?
- Из этих, - ответил Волков, не в силах оторвать ладонь от рысьей шкуры. Хорошо, что егерь об оборотнях знает не понаслышке, не из дурацких кино. Не надо ничего объяснять.
- Что ж она человеком-то не обернулась, помирая? - растеряно сказал егерь.
- Особенность у неё такая. Наследственная. В её роду предки даже после смерти оставались в зверином обличье. Если случалось зверями умирать, а сил перекинуться не было. Я тоже такой...
Потому и сошлись - двое особенных. Он вспомнил день их знакомства: рысь и волк столкнулись в лесу. Рысь только что добыла зайца, а он выскочил на шум охоты. Как она была хороша: выгнутая дугой спина, выпущенные когти, оскаленная в ядовитом шипении окровавленная пасть и неожиданно весёлый, даже издевательский взгляд - попробуй, отними! Если не боишься. Он тогда, выскочив из кустов, еле затормозил передними лапами и, чтобы не кувырнуться, с разбега уселся на задницу, случайно поджав под себя хвост. Абсолютно дурацкий вид. Так опозориться! И уже догадываясь, уже понимая, уже учуяв и рассмотрев, услышал мяукающий смех этой большой кошки и сам зашёлся в лающем хохоте.
Как рассказать об этом старому десантнику? Что он поймёт? Они с Гелей ещё и Тёмные, значит плохие...
Но Казаков понимал быстро.
- Убьёшь меня? Будешь мстить? Пистолет-то у тебя сзади за поясом.
- Нет. Мстить не буду - не за что. Ты же не знал. А убить придётся. Я иначе жить не смогу.
Юра достал ПСС, бесшумный пистолет, прихваченный с собой на всякий случай. Положил на подоконник.
- Будем драться на равных. Поединок. Я - волк. Большой, больше обычных. Раны заживают чуть ли не моментально, кости тоже быстро срастаются. Органы регенерируют, если хоть что-то осталось. Но убить меня можно. Как её, - он говорил очень спокойно, беспокоиться и переживать было не о чем, - Возьми два ножа, так будет честно, - единственное, что он мог себе сейчас позволить - это честность, уважение к такому же бойцу, как и он, к старшему товарищу по оружию. Он бы мог сейчас служить под началом такого командира.
- Не люблю я вашу породу, - бесстрастно сказал капитан во дворе, наматывая кожаный ремень на левый кулак с зажатым в нём ножом. - В Чечне мне такой волк, как ты, ногу в кашу превратил, еле успел до пистолета дотянуться, убил тварь. Потом ещё одного завалил. Уже здесь, в моём лесу - бешеная какая-то собака бегала, я её выследил и пристрелил. Так эти хотя бы после смерти опять в людей превратились. Так я узнал, что такие твари существуют. Что вы суётесь к людям под ноги? Зачем? Вы же нечисть, отродье, генетическая ошибка. - он поднял голову и прямо посмотрел в Юркины глаза. "Не боится, воин, такой горло перережет. Если доберётся".
- Мы - люди. Только Иные. Всё равно не поймёшь, капитан, - Волков раздевался, аккуратно складывая одежду на скамью.
- Были бы людьми, жили бы вместе с людьми, не прячась. Что тебе скрывать, сержант? Ты же нормальный мужик. - Нет, не железным был капитан, горечь сквозила в его словах, не хотел он биться насмерть с нормальным человеком. С нормальным недочеловеком, - Начальство-то хоть знает о тебе, о вас?
- Догадывается. Кто-то там, наверху, точно знает. Но люди никогда не примут нас. Кто боится, а кто завидует... Не примут. Если выживешь, мои вещи сожги, тело закопай - никто не знает, что я добрался сюда. И убери собак подальше, помешают.
Казаков подозвал настороженных собак и выпустил со двора:
- Побегайте по лесу. Ты извини, браток. Если ты меня, и будешь ранен, то у меня кровь первой группы, тебе подойдёт.
- Хорошо, - сказал Юра и посмотрел вслед животным.
Понятливые собаки уносились в лес довольные - видно увольнения не часто им перепадали. Только лайка несколько раз на бегу оглянулась на хозяина, чувствуя, что оставляет в охраняемом дворе что-то не то. "Счастливые", - подумал оборотень, - "Мне бы с вами побегать. Бездумно". И начал метаморфоз.
Бойцы были готовы. Во дворе стояли друг против друга высокий крепкий мужик и мощный широкогрудый волчара неестественных размеров. У человека в руках были ножи, у волка впечатляющие клыки в пасти, когти на лапах и вся мощь дикого зверя.
Сблизились, начали ходить по кругу, внимательно приглядываясь. Никто не решался напасть первым. Обменялись ложными и не имеющими продолжения выпадами.
Волков отметил, что капитану хромота пока не мешает, он хорошо тренирован и реакция у него с возрастом если и притупилась, то чуть-чуть. Казаков в свою очередь понял, что его сил надолго не хватит и дело надо решать одним быстрым ударом.
Но волк опередил человека. Неожиданным прыжком с места он взметнулся вверх и вперёд - прыгнул на соперника, вытянув лапы перед собой. Масса у него была большая, мог запросто подмять старого бойца под себя и свернуть ему шею, получив в ответ лишь пару ударов ножом в брюхо. Скорее всего, выжил бы - всё-таки оборотень.
Казаков попытался уйти с траектории прыжка и ему это почти удалось. Почти. Проносясь мимо, волчара повернул голову и ухватил клыками плечо человека, вырвав хороший кусок мяса. Брызнула кровь.
Капитан пошатнулся, но на ногах устоял. Ситуация была аховая - разорвана артерия. Перетянуть плечо ремнём волк ему не даст, уже разворачивается для новой атаки. Сейчас или никогда.
Старый десантник зашатался и опустил руки, имитируя потерю ориентации и скорую потерю сознания. Это было почти правдой, он мог продержаться максимум секунду-другую, кровь хорошей струёй стекала по его левой руке. Волк купился и повторно прыгнул бесхитростно, небрежно, пытаясь просто своим телом сбить умирающего врага на землю.
Человек встретил волка, выпрямившись в последний момент и приняв его на себя. Правой рукой он всадил лезвие ножа зверю в шею, левую, практически непослушную руку он сумел поднять на уровень груди лезвием к противнику. На это лезвие волчара и напоролся глазом.
Падая, егерь не выпустил нож из правой руки, и масса волка сама довершила начатое - протащила его по ножу противника, и лезвие перерезало, порвало сонную артерию оборотня.
Они оба упали.
Во дворе на агонизирующем человеке лежала туша громадного волка. Волку тоже оставалось жить всего ничего - кровь хлестала из его шеи, из правой глазницы торчала рукоятка ножа.
Отмучилось и затихло человеческое тело. Оборотень ещё жил, он затрясся, изогнулся, но это не было агонией. Из последних сил волк пытался вернуться в человеческий облик. Наконец ему это удалось. Захлёбываясь собственной кровью, Юра прохрипел:
- ...хочу... чело... ве... ком... поч... емунель... зя... жить...
Никто не ответил на его вопрос. Мёртвые глаза капитана смотрели в угол двора, уцелевший глаз сержанта глядел в небо, будто пытаясь там разглядеть что-то очень важное.
Под телами расплывалась лужа темнеющей крови - земля не успевала впитывать её. Кровь была одной группы - схожие татуировки на предплечьях трупов говорили об этом.