"Одиночество -- великая вещь, но не тогда, когда ты один."
Бернард Шоу
I
В трактире "Под медным петушком", несмотря на пасмурную погоду за окном, было по-своему уютно и даже как-то солнечно. Это маленькое заведение с по-домашнему вкусной кухней, теплым приемом и небольшим кругом постоянной клиентуры было идеальным местом, чтобы тихо и мирно провести утро понедельника - самый неблагодарный и мерзкий период недели. Еще при Людовике Властном, без малого сто пятьдесят лет назад, в Королевстве утро понедельника было объявлено "мертвым временем", в которое ни один работодатель не мог принудить работника выйти на работу. Людовик был жестким, а местами и жестоким правителем, но извергом и садистом он не был, это уж точно.
На входной двери трактира висело привычное объявление "Только для постоянных клиентов". Сама я такого звания едва ли заслужила. Я-то и здесь, в Дальвике, проживала всего два месяца и три дня. В трактир же меня привела напарница в первый день моей работы в книжном магазине "Петерсон и Ко", который находился неподалеку. Именно с ее легкой подачи я стала считаться "Под медным петушком" завсегдатаем. Сегодня Илана тоже решила разделить со мной скромный завтрак, правда, вопреки обыкновению, сегодня она была неразговорчива. Глаза девушки были затуманены мечтательной поволокой. После продолжительного молчания и томного грудного вздоха, она все же сказала:
- Он мне опять приснился.
Я вопросительно приподняла бровь. Илана, раздраженная моей непонятливостью, скорчила гримаску, но все же ответила:
- Эдвард. Тот, который с таинственной улыбкой и аристократическим прононсом.
Ах, Эдвард. Это что-то новенькое. Судя по описанию - очередной слащавый типус из постоянных покупателей - никаких шансов для скромной продавщицы из книжного магазина. Вся проблема Иланы в том, что она обладает влюбчивостью мартовской кошки и при этом является большой поклонницей бульварного романа. В сумме это обильно питает ее веру в реальность дешевых поворотов сюжета, в особенности же ее вдохновляет затертая до дыр история Золушки. Впрочем, я не стала ее разочаровывать своими комментариями, и просто промолчала, сделав вид, что увлечена завтраком.
- Молчишь, Стеф, - обиженно резюмировала напарница. - Знаю я, когда ты так молчишь. Когда у тебя очередная гадость на языке, только ты ее никогда не скажешь. У тебя все на привязи, все под контролем. И этим ты раздражаешь больше всего. О, боги! Как жестоко они наказали меня тобою!
Я неопределенно хмыкнула в кружку с топленым молоком и благодушно прищурила глаза. Такие сцены Илана закатывала почти каждый день и меня они уже давным-давно не трогали. Мы были совершенно разными людьми, начиная от цвета волос и заканчивая базовыми жизненными ценностями. Именно поэтому мы никогда не стали бы подругами. Другое дело - напарницами.
Я достала утреннюю газету, купленную перед входом в тратторию у крикливого мальчишки и с выражением прочитала, всячески игнорируя Илану:
- Королевский совет издал указ о временном закрытии северных трактов для купеческих и транспортных обозов. Официальной причиной объявлена облава на разбойников из ганзы Вильгельма Рудича, или Черноглазого Гельмунта, терроризирующего путников на дорогах северных провинций.
- Признайся, ты меня за дуру держишь. - Илана продолжила свой монолог. - Думаешь, не вижу, как ты оглядываешься на улице, как напрягаешься, когда говоришь с клиентами. Ничего про себя не рассказываешь, но с цепными книгами обращаешься небрежно, будто это сказки для детей младшего школьного возраста. И молчишь-молчишь-молчишь! И взгляд такой... Даже не насмешливый, а будто бы тебе тысячи лет, а мне полтора года. И всем вокруг полтора года.
Я задумчиво почесала переносицу:
- Как-то это странно. Вильгельма с его бродягами вроде бы накрыли еще в прошлом году. Разве что остатки по лесам шатаются, но не закрывать же из-за них сообщение между провинциями.
Илана раздраженно откинула рукой светловолосую прядь, упавшую на лоб. Я благодарно кивнула трактирщику, который как раз принес крошечную чашку кофе и круассан, и снизошла до ответа.
- Ты преувеличиваешь, Илана. Я бы посоветовала тебе поменьше читать всякую беллетристическую муть, но ты не послушаешься.
- Не послушаюсь, - напарница, добившись моего внимания, враз сбавила обороты. - Но даже если и преувеличиваю, ты могла бы говорить со мной больше. Я же единственный более-менее близкий тебе человек на десятки миль. Здесь у тебя нет ни семьи, ни друзей, даже кошечки-собачки и то не завела. Невозможно постоянно молчать. Я, в конце концов, волнуюсь за тебя.
- И совершенно беспочвенно, поверь мне.
- Да? Тогда расскажи мне что-нибудь.
Я задумчиво обвела глазами тратторию. Аккуратные белоснежные скатерти на столах, живые цветы из зимнего сада в простых, но элегантных вазах, и полная тишина - сегодня мы были единственными утренними клиентами.
- Что тебя интересует? - наконец спросила я, так и не найдя достойного повода для беседы.
Илана якобы безразлично пожала плечами, но в ее взгляде промелькнул какой-то особый, хищный интерес, который свойственен только матерым сплетницам.
- Ну вот, хотя бы, расскажи, что тебе сегодня снилось.
Хм... Можно было бы сказать, что я давным-давно не вижу снов. Но от навязчивого преследования со стороны напарницы это меня бы не спасло. В конце концов, если я хочу жить простой человеческой жизнью, то нужно стараться быть похожей на простого человека.
- Мне снилось Солнцестояние. Знаешь, такой белый круг на бледном, раскаленном небе. И я смотрю на него и понимаю, что солнца почти не осталось, что оно светит так ярко в последний раз. - Я безмятежно хрустнула круассаном. - А дальше будет только ночь, безлунная, сизая и чужая.
- Ммм? - вопросительно промычала я, откусив от круассана слишком большой кусок.
- Иди ты к черту со своими снами.
Быть "простым" человеком... Ну, я хотя бы попыталась.
II
В книжной лавке "Петерсон и Ко" царил приглушенный гул - еле слышно шептались вольные книги, недовольно скрежетали переплетами и полками цепные издания, посетителей не было. В воздухе плясали невесомые пылинки, играя с лучами солнечного света в салочки.
Я протирала полки в зале с любовными романами, стараясь не задохнуться в облаке приторно-сладкого парфюма, которым наполняли воздух эти книги, когда по спине протянуло едва заметным холодком - звякнул колокольчик входной двери. В лавке что-то неуловимо изменилось. Пылинки на мгновение прекратили свои пляски, воздух немного сперло - стало труднее дышать.
Я чувствовала такое практически спинным мозгом, люди лишенные магических способностей - в зависимости от индивидуальной эмпативной чувствительности. Как бы то ни было, я должна была посмотреть в чем дело, от всей души надеясь, что это ложная тревога.
Оставив тряпку, я прокралась в главный зал и, прячась за стеллажами, выглянула из-за угла. Мужчина в темно-синем плаще небрежно разглядывал толстый том "Истории Потусторонних Миров" Доминика Батчера, прикованный к полке массивной пилиритовой цепью. Я тихонько хмыкнула - книгу сковали цепью не потому что боялись кражи, напротив - для защиты покупателей. Далеко не все издания требовали такого сурового обращения, с некоторыми даже можно было найти общий язык, но "Миры" были своенравным томом, имели злобную и изменчивую сущность и даже будучи скованными цепным заклятием, представляли серьезную опасность для начинающего читателя. На меня "Миры" вполне сознательно действовали угнетающе, то и дело пытаясь довести до суицидальных мыслей, потому я старалась свести общение с этой книгой к минимуму. Мужчина в темно-синем плаще, я могла поклясться, смотрел на книгу с теплой улыбкой, которой обычно приветствуют старого друга. Улыбка пряталась в уголках узких, невыразительных губ, но когда долгое время имеешь дело с некромантами, поневоле учишься улавливать любую тень их эмоций. Надо сказать, умение это крайне полезно для выживания.
Я отступила в тень и взглядом начала искать Илану. Напарница нашлась в дальнем углу зала, поглощенная созерцанием нового посетителя, столь вольно обращающегося с творением руки Батчера. Я легонько дунула в ее сторону, усилив возмущение воздуха коротким магическим импульсом. Львиная доля моих сил ушла на то, чтобы максимально экранировать этот импульс от некроманта. Илана дернулась, как от укуса мухи, но увидев меня с прижатым к губам пальцем, не стала суетиться, а как бы между прочим обошла мага по широкой дуге и остановилась с другой стороны стеллажа, который служил мне укрытием.
- Нужна твоя помощь.
- За тобой пришли, Стеф. - Напарница не спрашивала, а скорее торжественно констатировала факт. Я поглядела на нее поверх полки с кулинарными книгами - Илана небрежно протирала пушистой кисточкой раритетные тома, посвященные вязанию морских узлов. - Я знала, что этим все закончится!
- Угу. - Мне оставалось только угрюмо согласиться. На объяснения времени все равно не хватило бы.
- Что от меня требуется? - Деловито поинтересовалась девушка.
У ее преданности было свое объяснение. При устройстве на работу в "Петерсон и Ко" мы вместе подписывали контракт, где обещали поддерживать друг друга в пределах вверенного нам магазина во всем, если это не являлось прямым нарушением законов Королевства и не вредил интересам владельца магазина. Контракт, кстати, подписывался кровью и носил название "Клятвы на мизинцах", потому даже для непринципиальных личностей не мог быть пустым звуком. "Клятва" карала нарушителей, как любое другое ментальное заклинание пятого круга: мигренью, тошнотой, повышением внутричерепного давления и носовым кровотечением. К нашему счастью, маг формы и знаков отличия не носил, что давало нам формальную возможность и свободу действий.
Я через стеллаж протянула Илане чешуйку пилирита на длинном кожаном шнурке. Пилирит не совсем универсальное средство против магии. Этот сплав не блокирует ее полностью, просто рассеивает волевое усилие мага, мешая плести заклинания. Единственное, против чего пилирит действует почти безотказно - эмпатическая магия. Почти - потому что эмпат высокого класса пробьет любые заслоны. На каждую силу найдется своя мощь, и магия - самое выдающееся подтверждение этого правила. Остается надеяться, что некромант в эмпатии традиционно не силен.
- Одень его и спрячь под рубашкой. - Обратилась я к Илане. - Спросит обо мне - ты меня не знаешь, а если прижмет к стенке, то я здесь уже не работаю - уволилась в прошлом месяце и уехала в Илитию. Надолго. Навсегда. Выкручиваешься, потому что я тебя запугала. Он должен поверить.
- Ясно.
Я лишь покачала головой. С одной стороны я поступала с напарницей не совсем честно, манипулируя ею через цепь заклинания. С другой стороны мне просто не на что больше было рассчитывать. Возможно, этот маг и не имеет ко мне никакого отношения. На самом деле, мне на это очень хотелось надеяться. Вот только что-то я не припомню, когда в последний раз оправдывались мои надежды.
Илана направилась к прилавку, на ходу приветствуя мага. Он вежливо, но холодно кивнул в ответ. Напарница говорила с некромантом тихо, до меня доносились только отдельные слова, но мое имя в беседе все же прозвучало. Значит, я не ошиблась.
Разговор не продлился и минуты. Маг откланялся и вышел из лавки, по всей видимости, удовлетворенный ответами Иланы. Я облегченно перевела дух. Сработало. Впрочем, это мало что меняло. С этой работой, придется расстаться. Я засветилась. Не хотелось удаляться далеко от Дагеры, но и такие пригороды, как Дальвик, по всей видимости, тоже стали небезопасны. Интересно, кто вычислил меня на этот раз? Департамент? Высшая школа? Безутешные Родственники?
Я обвела взглядом уютную, ставшую за прошедшие пару месяцев почти родной, книжную лавку, глубоко вдохнула запах книжной пыли, провела ладонью по корешкам книг в кожаных переплетах. Илана прервала мое безмолвное прощание:
- Странно доверчивый некромант. - Чешуйка пилирита легла в мою ладонь. - Почти не пришлось отбрехиваться. Я думала, вы не такие легковерные.
- Я не некромант, - привычно скривилась я. - Вообще не маг.
- Ну да. Конечно. Вылитая некротка в двадцатом поколении: глаза почти черные, волосы как вороний хвост, нос крючком, кожа бледная - краше в гроб кладут, заносчивая, будто бы в королевском дворце воспитывалась. Но совсем не маг.
Я неопределенно пожала плечами, не отвлекаясь от сбора вещей. В дорожную сумку, всегда заготовленную на случай скорого бегства в подсобке, полетели тетради с рабочими записями и несколько личных книг. Все золото в холщевом мешочке и так было при мне.
- А все же интересно, что ты с ними не поделила? - никак не могла угомониться напарница.
Я сокрушенно покачала головой, оборачиваясь к девушке:
- Любопытной Варваре на базаре копчик сломали. Черт, Илана! У тебя кровь.
- Что?! - напарница поднесла к лицу ладонь, вытерла окровавленный подбородок, на который из носа стекало две алые струйки. Больше сделать она ничего не успела - девушку скрутило судорогой и она потеряла сознание. Где-то разбилось окно, потом еще одно. Внизу живота образовалось почти забытое ощущение тянущей, все нарастающей боли. Сквозь ее багровый заслон я не сразу поняла, что звук разбивающегося стекла существует только в моем сознании - так мой разум интерпретировал насильственный, намеренно форсированный разрыв "Клятвы на мизинцах". Я завалилась набок - боль стала почти невыносимой, во рту стоял медный привкус крови. Я попыталась кричать, но с пересохших губ срывался только хриплый сип. Потерю сознания я восприняла как величайшее благо на земле.
III
Приходила я в себя тяжело. Кровяной привкус во рту сменили другие оттенки. Среди них я смогла различить сладковатую настойку сонного гребешка и остропряный отвар кровожорки. Значит, позаботились о том, чтобы я не проснулась раньше времени, но все же решили подлечить - внутренние кровотечения после неудачной волшбы были первой причиной смертности среди студентов младших курсов на протяжении многих столетий. В моем случае колдовством занималась другие люди (знать бы кто), но почти вся энергия разорванного заклинания выплеснулась в меня, разрушая мелкие сосуды и нервные окончания внутренних органов.
Я со свистом выдохнула сквозь сжатые зубы, узнав до боли знакомую комнату, в которой я очнулась. Ошибки быть не могло - из Дальвика меня перевезли в северную часть стольного града Пегау, в замок Кастель-дель-Нотте, безраздельным владельцем которого уже более пятидесяти лет был декан-хранитель факультета некромантии, некромантуры и премортальной медицины, рыцарь-командор ордена Королевской Печати, герой битвы под Вренной, Ральф Мортимер. Для меня просто дядя Ральф.
У меня сложные отношения с Семьей. Я - полукровка. Мой отец был мелким рыцарем, потомком разорившегося дворянского рода, который давным-давно впал в королевскую немилость и был отстранен от двора. Несмотря на это, наследственность взяла свое. Я - потомственный маг. Вообще, быть таковым удобно и почетно. Семей, где способности передаются по наследству не так уж и много и Мортимеры - одна из них. Каждая Семья - сила, с которой приходится считаться даже королям.
Моя мать - младшая сестра Ральфа - герцогиня рода. Уж не знаю, что было в голове у матери, когда она, будучи замужем, решила завести интрижку с отчаянным полудиким рубакой, но в результате их ветреной связи появилась я.
Мой отец погиб на дуэли еще до моего рождения. Кстати, убил его Ральф, хотя мы никогда с ним об этом не говорили. Понимаю, что он всего лишь выполнял волю Семьи. Как бы это дико не звучало, но мне думается, для отца это была самая легкая смерть, которую он мог ожидать после того, как раскрылась их с мамой интрижка. Впрочем, я хоть и была незаконнорожденной, официально обладала всеми привилегиями дворянки, кроме привилегии носить имя рода. Передо мной открыты все двери, но каждый раз, переступая порог, я слышу за спиной вкрадчивый шепоток.
С некоторым трудом поднявшись с кровати, я обнаружила на стуле в углу свою дорожную сумку и верхнюю одежду - в постели я лежала в одном белье. Голова была тяжелой, но почти не болела. Меня никто не торопил, но спать я уже не хотела, потому посчитала нужным одеться и привести себя в порядок. Я забрала одежду со стула и заглянула за портьеру. За окном была глубокая дождливая ночь, мелкие капли едва слышно разбивались о стекло. В ночной мгле виднелись силуэты деревьев - замок окружал старый парк.
Именно тогда дверь в комнату распахнулась. На пороге стоял Джо-Джо - старый фамилиар Ральфа. Он был злобным старикашкой, сколько я себя помню. Вообще, фамилиары могут быть похожи на зверей, насекомых, и даже растения. Редко, как например в случае с Джо-Джо, на человека, но этому фамилиару дряхлость и вялость была свойственна с рождения. Морщинистая, пергаментно тонкая, землистого-серого цвета кожа обтягивала угловатое, худое тело. Туловище при ходьбе фамилиар сильно наклонял вперед, будто его согнул неожиданный приступ радикулита. Длинный, костлявый хвост ни на минуту не прекращал нервно подергиваться. Характер у Джо-Джо был под стать внешности - неуживчивый, склочный и мстительный.
Увидев меня, он прищурил алые, как у крысы-альбиноса, глаза. Прошлепав босыми ступнями к центру комнаты, он заскорузлыми пальцами вытянул из лохмотьев, которые служили ему подобием одежды, сложенную вдвое записку и застыл, пристально глядя на меня. Я попробовала приблизиться к нему и подтолкнуть к действию:
- Привет, Джо-Джо. Ты меня не узнаешь? Это я - Стеф.
Фамилиар по-птичьи склонил голову и сделал шаг назад. Руку с запиской он убрал за спину.
- Теф? - недоверчиво и ворчливо спросил он. Говорил Джо-Джо плохо, хоть и имел антропоморфное строение
- Да. Стеф. Стефания. - Я протянула к нему руку. - Отдай мне записку. Ральф велел передать ее мне, ведь так?
В глазах фамилиара мелькнуло что-то недоброе. Я вдруг вспомнила, что Джо-Джо меня недолюбливал, и сейчас я стояла к нему слишком близко. Спрятать руку я не успела - Джо-Джо зловеще зашипел и проворно вцепился мне в ладонь желтыми, крепкими как у лошади, зубами, прокусив ее до крови.
Я, взвизгнув от неожиданности и ярости, попыталась выдернуть руку из хватки и легкий фамилиар, отцепившись от меня, ловко приземлился на все четыре конечности. Я осмотрела укушенную ладонь. Действие отвара кровожорки еще не закончилось, потому крови почти не было, но боль стала почти нестерпимой.
- Что же ты делаешь, паршивец?!
Фамилиар зашипел, обходя меня по большой дуге и стараясь протиснуться к двери:
- Теф - гадина.
"Гадина" - пожалуй, единственное слово, которое Джо-Джо всегда выговаривал четко и ясно. Очень хотелось надрать мерзавцу его костлявый зад, но я постаралась подавить в себе это желание. Связываться с мстительным фамилиаром себе дороже. А мнение о том, что Джо-Джо немощен и слаб, свело в гроб не одного самоуверенного волшебника.
Понимая, что злиться непродуктивно, а то и опасно, я в сердцах крикнула:
- Оставь записку на полу и проваливай!
Через секунду о визите фамилиара напоминал только удаляющийся топот босых ног и боль в руке. На полу белел прямоугольник записки. На плотном листе было торопливо и размашисто выведено:
"Жду в кабинете".
Черт, столько мучений из-за трех слов. С другой стороны, этот визит "вежливости" мог многое сказать человеку, который хоть что-то знал об особенности связи фамилиара с хозяином.
В Королевской Высшей школе на протяжении нескольких веков был защищен не один и даже не десяток диссертатов на тему взаимодействия фамилиаров и их владельцев. Слишком уж плодотворен был вопрос. Начать стоит с того, что фамилиары были спутниками только для потомственных магов. Никто точно не знает, откуда они приходят и в чем заключается их роль. Но теорий построено немало. Одна из них гласит, что фамилиары рождаются благодаря тремору реальности. Могущественные маги изменяют мир в соответствии со своей внутренней силой, и природа, вынужденная сохранять равновесие, наделяет магов "второй половинкой". Но фамилиар это не просто противовес. Он не противопоставляет себя хозяину, хотя и является во многом его противоположностью. Он дополняет, органично вписывается в мир своего владельца и, несомненно, обладает своей собственной, независимой волей.
Раздражение Джо-Джо не сулило ничего хорошего и со стороны Ральфа. Дядя, конечно, будет намного более сдержанным. Но разговор обещает быть напряженным. Хотя нельзя сказать, что я этого не ожидала.
Я спешно засобиралась. Злить дядю по-настоящему не рекомендовалось, как и игнорировать его приглашение. Пока он добр, с ним вполне можно иметь дело, но в гневе он превращается в того самого Ральфа Могильщика, каким он был в молодости - практически неуязвимого заклинателя мертвой плоти. Когда Ральф не в настроении, сила рвется из него пламенными языками, словно протуберанцы с кипящей поверхности солнца.
Помнится, однажды мой старший брат, кузен Руди, крепко разозлив Ральфа, получил оплеуху (вполне материальную), от которой пролежал без сознания полдня. В это же время выброс некроэмпатической энергии неизвестной природы поднял с ближайшего кладбища три дюжины покойников разной свежести. Младшие рода быстро зачистили все последствия той ссоры, но материалов для раздумий хватило, чтобы сделать далеко идущие выводы во всем, что касалось споров с моим родственником.
Меня дядя Ральф, впрочем, по-своему жалел и любил, и я старалась отвечать ему тем же. Во главе нашей Семьи стоит Мать рода, окруженная тремя крон-герцогинями - возможными наследницами семейного трона. Так уж повелось, что в Семьях некромантов, алхимиков, целителей и ведунов царил просвещенный матриархат. Моя мать была слишком занята семейными интригами, чтобы заниматься моим воспитанием и все эти функции взял на себя Ральф. -
Мне не хотелось этого разговора, но существуют вещи неотвратимые, как восход солнца и приход ночи. Вы можете закрыть ставни и спрятаться под одеяло, но солнце взойдет на востоке так, или иначе. Вы можете развести огонь, но за пределами круга света будет царить тьма. Временные меры никогда себя не оправдывают.
IV
Кабинет Ральфа был примером упорядоченности и практичности. Тяжелая и крепкая мебель, стены под панелями черного дерева и портьеры цвета бычьей крови на окнах. Единственное, что нарушало строгость интерьера - две хрустальные голубки, висящие на почти невидимых ниточках под самым потолком. Помню, в детстве я часами могла наблюдать за плавным кружением голубок в пыльном кабинетном воздухе. Уже позже, читая книги, я узнала, что эти птицы считаются единственным общепринятым символом для некромантов всех уровней. Древние поверья наделяли голубя почетной функцией переноса души умершего в загробный мир.
Прямо под хрустальными голубками располагался рабочий стол Ральфа, за которым я его и обнаружила, когда вошла в кабинет. Дядя внимательно смотрел на меня тяжелым взглядом, не произнося ни слова. Безмолвно вопрошал и требовал с меня оправдательный ответ. Вот уж нет. Как бы банально и затерто это не звучало, но я всегда считала, что лучшая защита - это нападение. Я оперлась плечом о дверной косяк и скрестила руки на груди:
- Здравствуй, дядя. Не находишь, что для воссоединения семьи не обязательно было подвергать мою жизнь опасности, рискуя жизнеспособностью моих внутренних органов?
- Откуда этот тон, Стефания? - Доброжелательно осведомился Ральф. - Разве так должны вести беседу горячо любящие родственники? Почему бы тебе не поинтересоваться, как мои дела? Кстати, как твои дела? Как ты провела день, Стефания? Или в нашем с тобой случае удобнее спросить о более продолжительных сроках? Например, о двух месяцах, на протяжении которых все сбились с ног, разыскивая тебя.
Тон его был спокоен, но разгоравшееся в глазах серебряное пламя не давало мне обмануться - Ральф Мортимер был в ярости
- А вот это уже не ваше дело. - Я постаралась добавить металл в голос, хотя внутренне холодела от своей наглости. - Я взрослый, совершенно независимый от Семьи в моральном и материальном плане человек.
Дядя вздохнул:
- Я смотрю на тебя, Стеф, и удивляюсь, как низко ты пала в этой твоей заносчивости и безответственности поведения. Сказать, что я разочарован в тебе - ничего не сказать.
Кровь бросилась мне в лицо. Несмотря на показушную браваду, я была бы рада провалиться сквозь землю. Букет первоклассных аргументов о том, что я могу делать самостоятельный выбор, превратился в жалкий веник бессмысленных оправданий, ведь я стояла перед единственным человеком, мнение которого для меня что-то значило.
- Дядя, ты должен понять... - промямлила я, пытаясь сохранить хотя бы толику той уверенности, что у меня была до входа в кабинет. Ральф зашипел, будто василиск во время весеннего гона:
- А я и не хочу понимать. Ты не хотела понимать меня и мои просьбы, а теперь я не хочу понимать тебя! Считай, мне плевать на твои юношеские комплексы. Ты пережила трагедию, мы жалели тебя, потакали тебе. Но жалость портит людей, портит тебя, Стефания. Ты взрослая женщина и несешь полную ответственность за свой дар, который ты, между прочим, закапываешь в землю! Более того, ты забываешь, что даже если ты отказалась от Семьи, она никогда не откажется от тебя.
- О-о-о! Вот только не начинай опять давить на больную мозоль, дядюшка, - взвилась я.
- Не указывай мне, о чем с тобой разговаривать, сопливая ты девчонка! - дядя, встал с кресла и ударил кулаком по столу. Голубки мелодично зазвенели, раскачиваясь в такт дядиным словам.
- Я уже не ребенок и требую уважения к своему мнению. Мне даром не нужен этот талант. Ты готовил меня к другому!
- Я старался воспитать тебя хорошим человеком, который приносит пользу обществу! Как ты стала такой заурядной пустышкой - ума не приложу! Ты можешь спасать людей, ты можешь излечивать болезни, которые неподвластны другим врачам. Теми самыми руками, которые ты так бездарно использовала, протирая пыль на книжных полках в пустой книжной лавке!
Надо мной взметнулась волна горячего воздуха, над головой серебристо зазвенели хрустальные голубки. Пускай я и не смогла сдать свой экзамен на боевого мага-некроэмпата, но в моих жилах текла едкая кровь Мортимеров, которая закипала при малейших эмоциональных встрясках, а эту ссору при всем желании нельзя было назвать спокойным разговором.
- О! Ты глубоко заблуждаешься, дядя. Ты воспитывал меня бойцом, а не сиделкой у кровати больного! Ты воспитывал меня боевым магом рода Мортимеров, а теперь хочешь сделать целительницей Грейс? Скажи мне, на что ты надеялся, дядя!? Когда жизнь летит к чертям в ад, не проще ли разжать руки?
Перезвон голубок стал громче и, вроде как, отчаяннее.
- Ты не помнишь, что я сделал для тебя? Ты забыла о пользе рода? О том, что долги нужно отдавать? - презрительно скривил губы Ральф.
- А я сплошная польза для рода! Я существую только потому, что я могу быть полезна нашей семье. Я человек второго сорта, выбраковка, родившаяся с золотой ложкой во рту. Я чужая на вашем празднике жизни! Как вы не можете понять, что я просто хочу быть обычной, нормальной!
Только сейчас я поняла, что горячие ручейки на щеках были моими слезами. Я слишком долго, день за днем, сдерживала горечь, и она прорвалась наружу солеными, едкими потоками слез. Впрочем, сейчас во мне клокотал гнев:
- Думаешь, я не знаю, что это ты его убил? Моего отца? Дуэлью больше, дуэлью меньше. Нет человека - нет проблемы, да, Ральф? Ты и меня бы убил, если бы этого проклятого дара при мне не было?! Сколько исследований вы провели перед моим рождением, прежде чем поняли, что я буду носителем дара? Прежде чем решили, что меня можно оставить в живых?
Хрустальные голубки жалобно звякнули последний раз, что-то натужно скрипнуло и хрупкие фигурки начали рассыпаться в мельчайшую пыль, серпантином собирающуюся у наших ног. Внезапно Ральф показался мне постаревшим и невероятно уставшим. Серебряное пламя в его глазах погасло, и на смену ему снова пришла свинцовая поволока, но я не испытала ожидаемого облегчения. Сейчас бы я многое отдала, чтобы он продолжал рвать и метать. Но дядя лишь опустил плечи, присев за стол, потер переносицу пальцами.
- Какая же ты дрянь, Стефания. Невероятная, невыносимая, бессердечная дрянь.
Он говорил очень тихо. И очень равнодушно. Где-то в желудке у меня сгущался липкий комок страха. Будь проклят мой глупый язык.
- Мне кажется, - я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее, - ты притащил меня за шкирку из Дальвика не для обмена любезностями. Что тебе от меня нужно?
Ральф равнодушно протянул мне письмо:
- Перед тем, как мы... обеспечили твое содействие, разорвав клятву мизинцев, к тебе в магазин приходил комиссар срочной службы. Это письмо пришло на твое имя две недели назад. В течение недели ты должна была явиться в Ковентат для получения срочного назначения. Ты провалила сроки, и, являясь военнообязанной, вполне можешь считаться дезертиром.
Я непроизвольно закусила губу. С формальной точки зрения все было верно. Я получила диплом некроманта широкого профиля, и автоматически была переведена на учет в Ковентате, как боевая единица Королевской армии. То, что я давным-давно была ни на что не способна, во внешних документах не фиксировалось (для сохранения репутации рода). Семья могла бы запросто оградить меня от претензий комиссара срочной службы, но по каким-то причинам не стала этого делать. Подозреваю, что дядя просто не хотел терять такой удобный рычаг давления на меня.
- Что тебе надо? Что я должна сделать, чтобы они отстали?
Дядя самодовольно усмехнулся:
- Испугалась? Ну-ну, не зыркай на меня своими глазищами. Все для твоего блага и блага Семьи. У тебя всегда есть выбор. Я могу устроить тебя на кафедру теоретической некромантии. Основы нашего ремесла ты знаешь безупречно. Будешь преподавать, исследовать, публиковаться. Для тебя открыты двери всех лечебниц королевства. С гранью ты тоже работаешь великолепно. Ну и... - С этими словами дядя протянул мне конверт. - Ты можешь принять вызов на срочную службу. Проблему со сроками я улажу.
Как бы мне не нравились первые два варианта, письмо я брать не спешила. Кое-что надо было знать точно.
- И после этого Семья от меня отстанет? Я смогу жить, как захочу?
- Если захочешь, Стефания, - кивнул Ральф, - мы оставим тебя в покое. Будешь дальше мыть полы в своем книжном магазине. При желании мы даже сможем купить его для тебя.
Я нерешительно приняла конверт из дядиных рук. Повертела его в руках, раздумывая над дальнейшими действиями. В графе получателя было вписано "целительнице Стефании Грейс". Я нахмурилась:
- Почему им нужны целители? Что вообще случилось? Война с Кардаром закончилась еще несколько месяцев назад. Откуда возникла потребность в срочной службе?
- Я не должен с тобой делиться подобной информацией, но так уж и быть. В Крениганской чаще грабители могил разрыли старый курган. Грабители свое дело знали. Все меры предосторожности были приняты, товар перед продажей проверили. Не было ни древних чар, ни тайников с ядами.
Я подалась вперед:
- Но что-то не проверили?
- Среди сокровищ были найдены шарики из пилиритового сплава, непроницаемые для полного сканирования. Грабители подумали - ну что может случиться с пилиритом? Ведь это очень прочный материал. Как оказалось потом, сплав был не стандартного образца и при первом же сильном ударе металл треснул. Случилось это уже после того, как древность передали покупателю. Разбил шар младший сын барона фон Хайзена - большого любителя древностей. В шарике была небольшая пустота, заполненная серым порошком. Ребенок стал первой жертвой. Прежде чем успели ввести карантин, болезнь распространилась на девять северных провинций. Сейчас информация максимально засекречена, пути из провинций перекрыты. Идет работа по устранению последствий. Но до взятия ситуации под контроль еще очень далеко.
- И... что за болезнь? - Я спрашивала, хотя и догадывалась, какой будет ответ. Дядя в упор взглянул на меня, тяжело вздохнул:
- Атерамори, Стеф. После пятидесяти лет тишины это снова атерамори.
Я выругалась не сдерживаясь. Эпидемия атерамори - болезни с красивым названием и некрасивыми последствиями - хороший повод для испуга. Ее еще называли чернушкой, хотя это игривое прозвище лишь отдаленно было связанно с тем, что болезнь творила с зараженными людьми.
Человек, подхвативший атерамори, вначале не мог отличить ее от простуды. Постепенно температура нарастала, слизистые начинали кровоточить, а кожа нестерпимо зудеть. Кровеносные сосуды становились хрупкими как стекло, и кровь была уже везде - в слюне, в моче, в мокроте. Расчесывая кожу, человек разрушал подкожные капилляры, из-за чего все тело покрывали темно-багровые пятна запекшейся под кожей крови. Вскоре пятна чернели, а человек умирал. А потом восставал, становясь ходячим источником заразы.
Веками эпидемии выкашивали население старой империи, идя рука об руку с бунтами и войнами, пока три столетия назад Ковентат не нашел способ быстро и избегая больших жертв локализировать и уничтожать очаги болезни. В населенных пунктах были установлены артефакты, которые активированные волей мага, эффективно уничтожали чернушку и выбивали дух из поднявшихся мертвецов. К сожалению, не во всех провинциях имелись достаточно квалифицированные чародеи, и потому к каждому артефакту прилагался амулет с ограниченным запасом энергии, который временно останавливал эпидемию. Этот амулет мог быть активирован и простым человеком, достаточно было разломать хрустальную трубочку, в которой он заключался, что давало время чародею прибыть на место и активировать стационарный артефакт. Благодаря этому удачному открытию последнюю эпидемию атерамори имперские земли видели более пяти десятилетий назад.
Оставалась еще одна проблема - мелкие глухие деревеньки, которые и становились основной добычей мертвяков. Зомби могли прятаться в лесах по нескольку месяцев и когда основные очаги эпидемии локализировались, наступал черед магов, которые скрупулезно зачищали всю территорию от малейших следов заразы.
- Я... я же не смогу активировать артефакт. Ральф, что я им скажу? У меня же просто не хватит сил!
Дядя покачал головой:
- Ты отправишься в Лорингию в качестве целителя и отправишься не одна. В твоем распоряжении будут еще двое выпускников Королевской высшей школы. Вместе как-нибудь справитесь.
Я поняла, что спорить бесполезно. Что бы не говорил Ральф о свободе моего выбора, за меня все уже давно было решено. Я неловко кивнула, смяла конверт и направилась к выходу. Уже в дверях меня застали дядины слова, брошенные мне в спину:
- Кстати, на счет твоего желания быть простым человеком. Та девушка, с которой ты работала... Илана, кажется. Ты ведь ни разу даже не вспомнила о ней за время разговора, а ведь она тоже пострадала. Для тебя это будет новостью, но нормальные люди с друзьями так не поступают.
Я остановилась, но оборачиваться не стала, бросив через плечо:
- У меня нет друзей.
Со стороны Ральфа послышался смешок.
- Ну да, я так и думал. Но сама Илана, когда пришла в себя, первым делом спросила о тебе. Я это не в упрек говорю, Стефания. Просто хочу напомнить о том, кто ты есть на самом деле.
Кажется, я хлопнула дверью слишком сильно. Но меня это совершенно не интересовало.
Контрапункт 1
Охота начиналась рано утром. Уже неделю стояла ясная погода - лучшее время для травли лисицы. Ночью наступали заморозки, а поутру опавшие листья и сухие травинки покрывали хрупкие иголочки инея. Двое охотников - мужчина и женщина - беседовали, отделившись от общей группы. Мужчина с серебряной проседью в темных волосах, придерживал гарцующего от нетерпения вороного жеребца, а строгая леди в охотничьем костюме поглаживала свою кобылу по холеному крупу.
Несмотря на превосходных лошадей и охотничьи костюмы, сама охота занимала их мало. Их обеспокоенные взоры были обращены к девочке на белом пони. Она стояла в стороне от толпы и старательно пыталась принять грациозную позу в седле. На вид девчушке можно было дать лет девять-десять, но вела она себя со всей возможной серьезностью, которая подобает взрослой леди.
- Еще как. Я сам удивлен. Много учится, читает книги, упражняется в магии. Я бы сказал, делает поразительные успехи, но боюсь сглазить, Аркадия.
Леди вздохнула, покачала головой:
- Я не о том. Мне кажется, она устала. Посмотри на нее - вся в себе, как маленькая одинокая старушка.
Девочка перестала устраиваться в седле и огляделась. На секунду остановила взгляд на Ральфе и Аркадии, но сразу же его отвела. Женщина страдальчески искривила губы.
- Она даже боится на меня взглянуть.
- Я думаю, - осторожно заметил мужчина, - ей кажется, что она перед тобой виновата. Что ты отказалась от нее, потому что она не достойна такой матери. Знаешь, чем больше я смотрю на нее, тем меньше мне нравится наш вариант событий.
Женщина досадливо отмахнулась:
- Ты же знаешь, рядом со мной она не будет в безопасности. Хорошо уже то, что с ней рядом находится ее отец.
Теперь кривить губы в горькой усмешке пришел черед Ральфа:
- Который даже не может сказать, что он отец. И друзей у нее нет. Она в них просто не нуждается.
На поляну вывели свору гончих. Охота должна была вот-вот начаться. Девочка на белом пони начала поправлять бархатный беретик с длинным фазаньим пером. Аркадия против воли улыбнулась:
- Единственное, что меня успокаивает... Если мы не ошиблись, то скоро она уже никогда не будет одна. Никогда.
Еловый бор оказался совсем не страшным, а даже немного сказочным. Только дорога стала совсем неудобной для верховой езды, и потому девочке пришлось спешиться и вести белого пони под узды.
Наконец-то она потерялась. Не совсем потерялась, конечно же. А понарошку. Если захотят, ее найдут всегда. Но здесь, в лесу, ее не потревожат какое-то время назойливые няньки. Да и дядя с кузенами полностью поглощены охотой, горны которой слышались где-то вдалеке. Еще оставалась красивая женщина рядом с дядей Ральфом, к которой девочку тянуло как магнитом. Но вряд ли женщине есть хоть какое-то дело до потерявшихся девчушек.
В бору пахло влажной хвоей. Над головой, в густой кроне хрипло каркал ворон. Пони беспокойно фыркнул, но послушно продолжил идти вслед за девочкой.
- Не бойся, Конек. Я смогу защитить нас обоих и всегда найду дорогу назад. - Успокаивающе проговорила она, когда путь им преградил густой кустарник. Гибкие черные ветки без листьев были украшены гроздьями алых ягод. Девочка сорвала несколько из них, покатала в руке плотные глянцевые шарики.
- Я надеюсь, ты не собралась их есть. - Послышалось из-за спины. - Они ядовитые.
Девочка резко обернулась, отчего Конек почти как настоящая лошадь, загарцевал на месте. В нескольких шагах от них стоял мальчик с малиновым прутиком в руке. Прутиком он оббивал стволы деревьев, словно играл с ними в салочки.
- Я знаю. - Важно сообщила девочка. - Просто ягоды очень красивые. Извини, но ты похож на Лесное Дитя. Если ты злой дух, имей в виду, я могу тебя отпугнуть. Я маг.
Мальчик заразительно рассмеялся. На щеках показались миловидные ямочки, и даже когда он прекратил улыбаться, в уголках глаз оставались невидимые смешливые лучики.
- Я не дух. И уж поверь, совсем не злой. Просто, как и ты устал от людей. Они такие шумные. Меня кстати зовут Натаниэль, но для друзей я просто Натан. Хочешь быть моим другом?
Девочка не смогла сдержать ответной улыбки:
- Конечно, Натан. Меня зовут Стефания. Для друзей просто Стеф. - Девочка присела в реверансе. - Почту за честь считаться твоим другом.
Натан рассмеялся еще раз:
- Мы с тобой такие важные. Прямо как взрослые.
- Ага, только они все делают не по-настоящему. - Стефания тяжело вздохнула. - Почти всегда. Мне так сложно их понимать. Какой смысл в лошадях, собаках, лисах и во всей охоте? Разве нам нечего есть?
- Трудно представить, что убийство может быть развлечением, - пожал плечами Натан, - но часто бывает именно так.
Мальчик протянул руку Коньку. Балованный пони сразу уткнулся мягким храпом в раскрытую ладонь в поисках угощения и разочарованно фыркнул, не обнаружив ничего съедобного. Внезапно среди деревьев появилось ярко-рыжее пятно - лисица застыла, принюхиваясь к воздуху. К счастью, дети вели себя тихо и стояли с подветренной стороны.
- Бедняга, - прошептал Натан.
- Откуда ты знаешь? Может быть, сюда охота не доберется.
- Знаю. Они идут по ее следу. Лису обычно готовят заранее, местные норы закрывают, чтобы не сбивать собак со следа. Еще каких-то полчаса и гончие настигнут ее. - Мальчик отдал девочке малиновый прутик. - Подержи.
- Ты куда? Она же убежит!
- С чего ты взяла, что ты здесь единственный маг? - Задорно подмигнул Натан и, не скрываясь, направился к настороженному зверю.
Вопреки ожиданию девочки, лисица не убежала и даже не испугалась. Мальчик подманил зверька сложенными в щепоть пальцами, которые лиса с интересом обнюхала, провел ладонью по гладкой шерстке. Стефания смотрела на них как зачарованная. Натан гладил животное, словно вводил в транс. Наконец, лисица широко зевнула, показав ряды белоснежных клыков, легла на землю и закрыла глаза. Мальчик помахал рукой Стефании, подзывая ее к себе. Зверек действительно спал.
- Как ты это сделал? Почему она тебя не боялась?
- Извини, ты не поймешь. Я научу тебя, но позже. - Важно сказал Натан. - Сейчас нужно ей помочь. Слышишь, охота приближается.
Где-то вдали послышался звонкий лай гончих. Мальчик забрал у Стефании прутик и нарисовал вокруг лисицы круг, приложил к черте палец и она тускло вспыхнула.
- Теперь ее не найдут по запаху. - Пояснил Натан. - Но если собаки случайно наткнутся на нее в этом бору, то все равно разорвут на части.
Стефания понятливо кивнула:
- Нам нужно их отвлечь. Но как?
- Смотри.
Мальчик надломил прутик в двух местах и воткнул его концы в землю, отошел, будто любуясь своим творением. Девочка рассмеялась:
- Не такой уж ты могущественный волшебник. Думаешь, прутик оживет и убежит?
Натан внимательно посмотрел на Стефанию, потом поднял голову, стараясь что-то разглядеть в синем осеннем небе, резко подхватил с земли охапку опавшей листвы и иголок, глубоко вздохнул и осыпал ими прутик. Девочка непроизвольно ахнула: как только на землю упал последний листок, вместо прутика возникла точная копия спящей лисы. Фантом суетливо переставлял лапки и нюхал воздух, совсем как настоящий зверь. Натан хлопнул в ладоши, и фантом резво сорвался с места, направляясь в сторону приближающейся охоты.
- Он уведет гончих далеко отсюда.
- Думаешь, никто не заметит? - Высказала сомнения Стеф. - Там много хороших магов.
Натан отрицательно покачал головой:
- Поверь мне, не заметят. Если ты не захочешь, чтобы они заметили.
- Что значит, если я не захочу?
Конек, оставленный девочкой у кустарника, вдруг беспокойно заржал.
- Стефания! - из-за кустов послышался сварливый голос дяди Ральфа. - Где ты пропадаешь, паршивка!
Девочка бросилась к пони, оставлять которого ей запретили строго-настрого. Она успела как раз к дядиному появлению.
- Ральф, не сердись, я просто немного заблудилась. Зато познакомилась с Натаниэлем.
Дядя огляделся и раздраженно дернул уголком рта:
- Ну и где он?
Стефания тоже огляделась, но лес был пуст. В горле появился горячий ком. Она сама не понимала, что с ней творится. Пропажа мальчика-волшебника неожиданно выбила ее из колеи. Часто смаргивая, отчаянно сдерживая слезы, Стеф смогла выдавить из себя:
- Нигде, Ральф. Шутка. Я просто немного заблудилась.