Ермилов Александр Александрович : другие произведения.

Глянцевая кожа. Часть 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Я просыпаюсь и сразу делаю фотографию своего заспанного лица. Фотографируюсь каждый день, соблюдаю режим, принятый мной в качестве спора с сокурсником, и послушно публикую фотку в "Свитерр", как доказательство своего слова. ...Вокруг меня обычные люди, одетые в обычные шмотки, и они, кажется, даже не расстроены по этому поводу, приняли свою участь покорно и трусливо. Только лишь я замечаю, что их одежды одинакового серо-черного цвета, даже летнее солнце не смогло заставить приодеться этих глупцов без толики вкуса. С ужасом я замечаю между пуговицами своего очень модного пиджака капли рвоты. Тихо вскрикнув, я рою лопатой своей ладони внутренности сумки и, облегченно выпустив воздух, нахожу влажные салфетки. Едва дотерпев до остановки автобуса, я аккуратно промокаю и вытираю капли, не оставив и следа, только материал слегка потемнел от влаги. Использованную салфетку заталкиваю между сиденьями, представляя, как ее находит уборщица или кондуктор. Смартфон вибрирует новой порцией комментариев моих восторженных фанатов, а я вспоминаю про Анжелу, которую потом решил называть Ангелом. Так вот Ангел крутится в моих мыслях, а в моих воспоминаниях она прыгает на мне, как прыгала в прошлую среду после окончания последней пары. ...Когда наши губы разлепляются, я спрашиваю Ангела, что она думает о пластиковых пакетах, при этом стараюсь напустить на лицо умный вид. Постоянно ходить с лицом ученого очень сложно и неполезно, быстро появляются морщины, особенно на лбу. Кстати, лоб является моей гордостью, он идеально гладкий, без морщин, даже без намеков на них, но больше всего горжусь своим красивым лицом, на котором никогда не появлялись угри. Отсутствие прыщей, конечно, не главное, но я часто об этом думаю и рассказываю в "Свитерр". ...Я снова делаю пару фотографий соседа, его покрасневшее от напряжения и гнева лицо, но опубликовать в "Свитерр" не получается: ошибка, ошибка поперек экрана. Яростно стучу пальцем по смартфону, но "Свитерр" неприятно сигналит, не разрешает загрузить, а потом появляется пустой экран, а все мои публикации, сообщения и надписи исчезли.
  Я просыпаюсь и сразу делаю фотографию своего заспанного лица. Фотографируюсь каждый день, соблюдаю режим, принятый мной в качестве спора с сокурсником, и послушно публикую фотку в "Свитерр", как доказательство своего слова. Всегда подписываю "без фильтров", ставлю смайлик в виде большого бицепса, потому как выставлять всем на обозрение свой неприглядный вид, особенно после ночной попойки, больше, чем подвиг: это показатель силы духа и независимости от чужих мнений. Тысячи моих подписчиков почти сразу жмут "нра", присылают свои размышления, хвалят и просят еще, но меня отвлекают, мать слюнявит лоб поцелуем, говорит, что нужно вставать, завтракать, ехать в университет, хотя при этом мне до сих пор не купили автомобиль и каждый день толкают в утреннюю пучину трамвая или автобуса.
  За столом на кухне отец по-старомодному читает газету, прихлебывает кофе, и я вслух ставлю ему "нра", на что он отвечает недоуменным взглядом и поджатыми губами. Когда он скрывается за распахнутыми парусами газеты, я украдкой беззвучно фотографирую его, выкладываю в "Свитерр" с пометкой "солидная старина" и улыбаюсь новой порции одобрения. Мой завтрак состоит из двух яиц, кусочка сыра с низким содержанием жира, половинки банана и черного кофе. Не увидев привычно банан почищенным и порезанным на равные дольки, я закатываю истерику, требуя немедленно все исправить, попутно скинув в сеть фото чуть почерневшего банана с подписью "Я ведь только что помыл руки". Кометой в голове проносится идея изобразить с бананом какой-нибудь пошлый натюрморт, но я жую сыр и отвечаю на комментарии в "Свитерр", склонившись над смартфоном.
  Как обычно утром, я рассказываю всем свои сны, и сейчас делюсь с последователями песчаным пляжем и сине-голубым океаном, которые видел, и красивых людей вокруг, загорелых и весёлых: мир, в котором я бы хотел жить. Завершаю повествование своей фирменной фразой: "Думать только о себе, значит быть свободным". Еще до своего первого сообщения в "Свитерр" я несколько часов продумывал предложение, особенные слова, лейтмотив всей моей жизни, которым я буду делиться в конце каждой своей записи, и неважно подходит ли он по теме. Кстати, слово "лейтмотив" я узнал в тот же день и решил выписывать интересные и незнакомые слова в отдельную заметку смартфона, чтобы при удобном случае блеснуть знаниями, хотя это не было таким уж важным, в конце концов, в жизни главное не эрудиция, а... эрекция, как я однажды написал в "Свитерр".
  Тут я не удерживаюсь, собираю на тарелке надкусанное яйцо рядом с целым, а между ними раскладываю дольки банана и фотографирую. Выкладываю с подписью, что если бы сняли фильм про девушку-маньяка, которая уединяется с мужчинами разного возраста, охочими за легкодоступными женщинами, и в момент близости откусывает им гениталии, я бы посмотрел такое кино. По сценарию мужчины были бы женатыми, а девушке в прошлом изменял муж, и она таким способом отомстила сначала ему, а потом вышла на тропу мести другим нерадивым мужьям. Мою идею поддерживают тысячи и даже предлагают начать собирать деньги в сети на его съемки. Я всем отвечаю, что подумаю об этом, и уже выхожу на улицу, где ярко светит летнее солнце, а его лучи играют на моем лице, в шевелюре деревьев и на стеклах проезжающих автомобилей, о чем я слово в слово рассказываю в "Свитерр".
  Трясусь в трамвае, держу сумку на плече, едва удерживаюсь свободной рукой на поворотах, а в другой держу смартфон, ведь каждую минуту мне пишут, пишут и спрашивают, а я не могу не отвечать. К сожалению, мой друг Юлиан не заехал сегодня за мной, потому как у него съемки в другом городе, первые съемки для журнала "Молодой и свободный". Черт, кому-то все достается слишком легко и быстро, мы с ним одного возраста, а он уже подрабатывает моделью и, разумеется, мне помогать не хочет. Кто-то из моих последователей, который также является последователем Юлиана, спрашивает меня, что я думаю о его съемках. И что же я думаю? Вопрос явно язвительный, и хочется ответить тоже с ядом в сообщении, но я присылаю три смайлика в виде праздничного фейерверка и пишу, что безмерно рад за друга. На самом деле я думаю, что становиться моделью в восемнадцать лет, скорее всего, поздновато, однако меня это не остановит, я стану моделью и я буду актером.
  В университете оповещаю всех своих последователей, что я на парах, фотографией аудитории с усатым преподавателем где-то внизу у зеленой доски, закрашенной текстом из мела и умных слов, с подписью "Прилежный студент". Я откровенно скучаю, слушая лекцию, поэтому мои записи прерываются на третьей строке тетради, и я открываю "Свитерр". Просматриваю обновления: новые записи, кто-то просто выкладывает видео со своими философскими размышлениями, кстати, иногда полезными и очень умными. Например, одна девушка рассказывает, как некоторые люди не догадываются, что носят подделки: их костюмы и пальто сшиты совсем не в дизайнерских домах, как гласят бирки. Кстати, это было продолжение одной темы, поднятой критиком-самоучкой по поводу "нравов современного общества". Он написал: "В своей простоте и глупом самолюбовании человек оценивает уровень своего развития: духовного и физиологического. Принимая стандарты моды за истинную красоту, он обезличивает самого себя. Стараясь выделяться из серости общественной кучи, не замечает, что масса в большинстве своем уже раскрасила обыденность дня цветами поддельных торговых марок". Я тогда подумал, какая же это чушь, и напечатал "Какая же это чушь" под его записью. Он почему-то ничего не ответил, но мою ремарку отметили несколько сотен "нра". Смотрю новое фото от "Ремонты. Не дорого". Все начиналось с публикации, на которой мужчина средних лет сидит на унитазе, причем со спущенными спортивными брюками, но ничего пошлого, а на фоне у него обстановка туалета в отвратительном состоянии: обшарпанные стены, старые трубы, все грязно и мокро. И каждый день появляется новая фотография, где все тот же мужчина по-прежнему на унитазе, но обстановка в туалетной комнате меняется, убираются старые трубы, сдирается плитка, счищаются стены: бригада выполняет ремонт. На мой взгляд, одна из лучших реклам и один из лучших способов самораскрутки. Я ставлю "нра" и прокручиваю дальше. Фотографии с животными (отправляю смайлик), автомобилями (горестно вздыхаю), цитатами дня (беру на заметку), обновления друзей. Мне кажется все у всех одинаковое, такие же блюда на фото, улыбки, даже официанты. Одного я точно узнал, он работает в кафе "Жадность", всегда хихикает на "юмористические замечания" клиентов, губки надуты, и он старается стать тебе лучшим другом на несколько часов твоего посещения. Кто-то мне рассказывал, что он незаметно подкладывает в карманы пиджаков посетителей свои визитные карточки и даже ждет звонков.
  Я рассматриваю сокурсников, подмечаю парочку восхищенных и даже влюбленных взглядов одногруппниц, которые следят за моей виртуальной жизнью, всегда ставят "нра", и с одной из них мы даже провели вечер вместе. Она снимает старую квартиру на границе города, что называют пустырем, а по бумагам ― область. И я еще подумал, что она недалеко уехала из дома в области, можно сказать, сделала пару шагов. Она предложила не пользоваться презервативом, но я ее хитрость сразу просек: хочет забеременеть, женить меня на себе и остаться в городе. Я перестраховался, использовал сразу два, но и провозился дольше, отчего не успел вовремя к онлайн-трансляции программы по борьбе с облысением; посматривая на отца, я понял, что эта программа будет для меня полезна. В общем после того вечера она все рассказала подругам и любому желающему слушать, при этом говорила не про себя и меня, а "про нас", а ведь "нас" не существует. К своему стыду в постели с ней я вспомнил бывшую любовь из беззаботных школьных времен выпускного класса, ее странный, но притягивающий меня смех, а вспомнил, потому что у обеих девушек родинка на левой щеке точно посередине. Бывшая не подписана на меня в "Свитерр", и меня это сначала устраивало, но потом начало очень злить, и я все думал, как узнать, почему она не является моим последователем. В итоге скоро забросил эту идею, у меня итак тысячи поклонников. Вспоминаю, и становится стыдно за свою наивность, глупые поступки, которые она хотела и ждала от меня, называемые ею "романтичными", и это была так называемая "любовь". Кому нужна любовь одной девчонки, когда тебя любят тысячи. Кажется, я сказал ей это, когда она намекнула на расставание, и я решил не дожидаться. Кстати, стоило мне обмолвиться между делом, что я вольный охотник, то ко мне хлынул океан сообщений восторженных поклонниц с предложением себя, но я решил не спать с незнакомыми последователями, поэтому в периоды скуки и желания разнообразить жизнь для последователей, знакомлюсь для этого.
  Тут я чувствую, что справа мне в бок тычут локтем, называют Антоном, и я уже заготовил нервную ругань, потому что у меня теперь другое имя, и потому что не люблю, когда отвлекают от "Свитерр", но незнакомец обращает внимание, что преподаватель назвал мою фамилию. Пузан внизу и вправду просит меня что-то там ответить по своей науке, которую мы изучаем на его парах, а я прошу повторить вопрос. Преподаватель ухмыляется, говорит, что повторять не в его правилах, спросите у сокурсников, но, разумеется, все будто специально молчат, явно завидуют моей известности, я уже давно сталкиваюсь с подобным. Пару секунд помолчав, я говорю уверенным голосом: "Думать только о себе, значит быть свободным". Слышится пара смешков, преподаватель молчит, опустив глаза, а я собираю сумку и выхожу из аудитории.
  Зависть моей популярности была и остается главной причиной, по которой я перестал общаться с обычными людьми, у которых последователей не больше ста или даже двухсот. Они используют "Свитерр", как площадку просто посмотреть картинки или почитать интересные высказывания, например мои рассуждения об истинной красоте и зависимости продолжительности бурления в желудке от количества выпитой колы. Они простые последователи и в сети, и в жизни. Поэтому мы сдружились с Юлианом..., а еще у него есть автомобиль. Он постоянно спрашивает меня, когда же мои скупые родители додумаются, что такой медийной личности как я просто жизненно необходим автомобиль. А я говорю, что видимо, придется копить самому, как только устроюсь моделью на показы, сразу заработаю, ведь карманных денег от родителей едва хватает на развлечения. Каждый раз Юлиан с прищуром смотрит на меня, будто таким образом я намекаю: помоги, устрой меня. Словно прочитав мои мысли (не в "Свитерр"), он присылает сообщение с предложением где-нибудь зависнуть. Вернулся в город.
  Во внутреннем дворике между корпусами университета каждый день столпотворение бездарей и неудачников, живущих за счет родительских мечтаний и денег, кстати, тоже. Они тратят свою молодость на учебу, чтобы потом с помощью знакомств отца или матери устроиться на работу, которую возненавидят через несколько лет, но зато будут кичиться своими дипломами, ностальгировать на встречах сокурсников, узнавать кто жив, кто умер, облысел, потолстел, наделал детей. Я не вижу смысла заводить детей, тратить время на их воспитание, я хочу тратить время на себя. К тому же, сейчас в мире голод, и создание новых детей означает потенциальное пополнение армии голодающих: твоему ребенку достанутся продукты, которые мог получить какой-нибудь недоедающий отпрыск на другом конце света. Если бы у кого-то были мозги, то давно запретили рожать детей ради всеобщего блага и борьбы с мировым голодом. Я хочу быть свободным. И вот меня окружают прилежные ученики, которые не знают, по-настоящему не знают, чем хотят заниматься, а я точно знаю что хочу. Когда они будут сидеть в тесных офисах и стучать по клавиатуре, я буду вышагивать по подиумам всего мира. Когда они смогут выбраться из паутины рабочих будней, собрать в охапку жену и свору потомков и пойти в кинотеатр, то в фильме они увидят меня в главной роли, мое красивое лицо, накаченное тело. И будет мой черед смеяться над их стадными убеждениями. Я буду жить после смерти, останусь навечно в памяти последователей, а они умрут, исчезнут бесследно, как снег в оттепель.
  За стенами университета даже дышать легче, и воздух свежий. Я фотографируюсь, снова играюсь с фильтрами, выражение лица одновременно брутальное и романтичное. Приклеиваю на фото анимацию в виде птичек и облаков и выкладываю в "Свитерр". Птичий щебет заглушает неизвестный гомон. Я замечаю стайку девчонок, которые со слезами радости выбегают из-за угла жилого дома напротив. Их десять или двадцать, стучат каблуками по тротуару, перепрыгивают через рельсы. Едва замечают скользящий трамвай за своими спинами. Я вскрикиваю, поскорее включаю видеозапись на смартфоне и направляю прицел на поклонниц. Они прыгают на меня, целуют в щеки, губы, просят автограф. Одной рукой продолжаю записывать видео, а другой расписываюсь маркером на щеках, блузках, тетрадях, даже на груди в вырезе футболки. Думать только о себе, значит быть свободным, заканчиваю я свое сообщение под опубликованной в "Свитерр" видеозаписью. Едва успеваю спрятать смартфон в карман, а школьницы по-прежнему хватают меня за руки и одежду, куда-то тянут, но я сопротивляюсь, пискляво прошу оставить меня, а потом убегаю. Они гонятся за мной, еще не всем я успел расписаться в блокнотиках или тетрадках, тянут ко мне руки, вновь пытаясь ухватить за пиджак. Кстати, пиджак очень модный, смог приобрести по скидке и благодаря знакомству с Юлианом. Стучу каблуками по тротуарной плитке, а пешеходы вокруг недоуменно воззрились на меня и моих несовершеннолетних преследовательниц. Последователи в сети преследуют в жизни. Мне не впервой убегать от жаждущих любви и внимания поклонников и поклонниц. Я ускоряюсь, и при каждом шаге или прыжке чувствую комок, катящийся к горлу, а когда оказываюсь в парке, где молодые мамы выгуливают детей, держат их за руки, качают в колясках, мои ноги внезапно ослабевают. И я, опустившись на колени, часто-часто дышу, а после меня тошнит съеденным утром сыром и яйцами, даже появляется кусочек банана. Вытираю губы тыльной стороной ладони и делаю фотографию своей рвоты на раскаленном тротуаре. Выкладываю фотографию, со своей фирменной подписью и добавляю "реакция на учебу и универ" с зеленым смайликом и улыбками до ушей. Снова слышен гомон неотстающих поклонниц, и я убегаю под звуки пулеметной очереди поставленных мне "нра". Выбравшись из парка, запрыгиваю в автобус, который успевает закрыть створки перед носами поклонниц, и я глубоко вздыхаю, упав в свободное кресло.
  Вокруг меня обычные люди, одетые в обычные шмотки, и они, кажется, даже не расстроены по этому поводу, приняли свою участь покорно и трусливо. Только лишь я замечаю, что их одежды одинакового серо-черного цвета, даже летнее солнце не смогло заставить приодеться этих глупцов без толики вкуса. С ужасом я замечаю между пуговицами своего очень модного пиджака капли рвоты. Тихо вскрикнув, я рою лопатой своей ладони внутренности сумки и, облегченно выпустив воздух, нахожу влажные салфетки. Едва дотерпев до остановки автобуса, я аккуратно промокаю и вытираю капли, не оставив и следа, только материал слегка потемнел от влаги. Использованную салфетку заталкиваю между сиденьями, представляя, как ее находит уборщица или кондуктор.
  Смартфон вибрирует новой порцией комментариев моих восторженных фанатов, а я вспоминаю про Анжелу, которую потом решил называть Ангелом. Так вот Ангел крутится в моих мыслях, а в моих воспоминаниях она прыгает на мне, как прыгала в прошлую среду после окончания последней пары. Я решаю не терять времени, пишу, предлагая осветить ее унылую конуру, нет-нет, я про ее квартиру, и приехать в гости. Не дождавшись ответа, я сменяю автобус на трамвай, протирая по пути солнцезащитные очки по цене половины зарплаты преподавателя, и вскоре усиленно надавливаю на кнопку дверного звонка Ангела. Наконец-то зычная имитация чириканья неизвестной мне птицы прекращается, а мы с Ангелом кружимся по дощатому полу ее гостиной, и я спрашиваю, нет ли у нее шампанского. В холодильнике только контейнеры с заготовленной на неделю едой, бутылка колы, надкусанный кусок сыра с голубой плесенью, а в морозилке пачки овощных смесей и слипшиеся снаряды пельменей. Пролетарский рацион, подвожу я итог вслух и делаю запись в "Свитерр" с фотографией открытого холодильника.
  Ангел одета в короткие шортики и футболку, облегающую ее небольшую, но упругую грудь. В комнате раскинуты учебники по высшей математике, тетради, роман классика в мягкой обложке, фантики от конфет, несколько мягких игрушек. Напольный вентилятор жужжит лопастями, развевает локоны Ангела, и я не могу удержаться, целую ее в губы, а думаю про шампанское, которое могло бы сейчас медленно стекать в ямку ее декольте, и о холодной клубнике на ее... Но Ангел отстраняется и говорит ужасные вещи, что-то про свою учебу, и ей нужно подготовиться к экзаменам, а в это время ее родители катаются на водных лыжах, загорают на лежаках, вливая в себя реки алкогольных коктейлей, которые включены в стоимость путевки. Я говорю, чтобы она перестала себя мучить, детка, тебе нужно отрываться, отрываться всю жизнь и думать только о себе, давай выпьем шампанское. Но Ангел демонстративно берет учебник, делает пометки в тетради, а я говорю, что ей не нужна учеба, найдет себе пухлого покровителя с толстым кошельком. Ее взгляд не выражает согласия или обиды, и я приношу колу и сыр, хотя бы немного скрасить ожидание, и потягиваю газировку из фужеров для шампанского. Тут я подскакиваю, бегу на балкон и из кучи сваленных вещей отковыриваю то, что точно позволит нам расслабиться, а Ангелу отвлечься от бессмысленной суеты по поводу учебы.
  Сладкий пар заполняет нам рты и легкие, мы выпускаем его на свободу в комнату, потом с балкона в город, передаем из губ в губы, отчего он становится еще слаще. Мы целуемся с Ангелом, кажется, я вижу ее крылья, каждое белоснежное перо, проступающее в ванильном тумане, а после обнаженными мы лежим на смятых страницах учебников и тетрадей. Я пью колу, держа фужер двумя пальцами, вытягиваю аристократично мизинец и смакую оставшуюся клубнику. Потом щелкаю фотографию своего обнаженного торса с клубникой, закрывающей сосок, и с тремя сердечками публикую в "Свитерр", почти мгновенно получив ожидаемое торнадо эмоций от последователей. Мне пишут номера своих телефонов, просят приехать. Ангел прижимается ко мне, закрывает рукой смартфон, чтобы я смотрел только на нее, и я даже поворачиваюсь, улыбаюсь, снова целую ее, но глаза мои открыты, и я рассматриваю свой пиджак, брошенный на кресло. Клубника скатывается с моего соска, падает между нами, а я пытаюсь сделать еще одну фотографию.
  Когда наши губы разлепляются, я спрашиваю Ангела, что она думает о пластиковых пакетах, при этом стараюсь напустить на лицо умный вид. Постоянно ходить с лицом ученого очень сложно и неполезно, быстро появляются морщины, особенно на лбу. Кстати, лоб является моей гордостью, он идеально гладкий, без морщин, даже без намеков на них, но больше всего горжусь своим красивым лицом, на котором никогда не появлялись угри. Отсутствие прыщей, конечно, не главное, но я часто об этом думаю и рассказываю в "Свитерр". Я говорю об этом Ангелу, а она вздыхает и напоминает, что уже слышала. Она так и не ответила на вопрос о пластиковых пакетах, но я уже бегу на кухню, открываю дверцу под мойкой и фотографирую мусорный пакет, почти полностью заполненный. Раньше в этом пакете Ангел принесла продукты из магазина. Я считаю это чудовищным. Не продукты, разумеется, а использование пластиковых пакетов, постоянно об этом пишу. Фотографию публикую с подписью "Убийца природы", потом моя фирменная надпись, и тут я чувствую на себе огненный взгляд Ангела. Она уже оделась в свои шорты и футболку, а я стою по-прежнему голый перед ней, сделав невинное лицо. Она задает вопрос. Не люблю, когда меня спрашивают о всякой ерунде, и не люблю бессмысленные вопросы, например ее: "Что ты там делаешь?", и что я ей отвечу (?), думаю, думаю пять секунд, в молчании прохожу мимо и закрываюсь в ванной. У меня почему-то начинает кружиться и болеть голова. В зеркало я рассматриваю мое идеальное тело и красивое лицо, мне кажется, я чувствую, как расширяются зрачки, и тут в моем отражении над головой на полсекунды появляется и исчезает значок "нра" из "Свитерр" и число, число очень похожее на общее количество моих последователей. Я моргаю часто-часто, умываюсь, протираю тщательно глаза и ставлю себя под теплую воду из душа.
  Струи стекают, образуя прозрачные узоры на мне и на стенках кабинки, а я повторяю вслух число своих последователей в "Свитерр". От колы у меня раздут живот, поэтому я делаю десять, потом еще двадцать приседаний, а звуки моей тренировки заглушаются шумом воды. Я подумываю повторить с Ангелом наши "постельные пляски" (мысленно помечаю сделать запись в блокноте смартфона) и, не вытираясь, выхожу из ванны уже в полной готовности, но Ангел вновь с учебниками и словно не замечает меня. Она усердно втыкает взгляд в строчки, которые будут казаться ей бессмысленными сразу после экзамена, ведь для меня они таковыми становятся, едва я выхожу из аудитории.
  Я укладываюсь рядом, но она отстраняется от меня, катится по кровати, сминая покрывало и страницы. И я вдруг думаю, зачем мне она (?), фигура у нее обычная, глаза глубоко посажены, сидят на мешках недосыпа, а самое главное: она не испытывает ко мне сильного влечения и обожания. Ее нет в "Свитерр". Она не мой последователь и не ставит мне "нра", а если девушка не стремится отмечаться в твоем "Свитерр", то ее нужно удалить из друзей.
  Я спокойно одеваюсь, благо только джинсы, майка и пиджак. Белье не ношу летом принципиально. Опустошаю бутылку колы, заедаю кусочком сыра, и в молчании оказываюсь за дверью в сырой тишине подъезда. Спускаюсь по ступеням и думаю о том, какую из поклонниц в "Свитерр" я выберу сегодня, а какую завтра. С ними всегда проще, они ловят каждое мое слово и даже звук. Однажды я тянул горячий кофе в новой модной кофейне в центре города, а ко мне подошла одна из последовательниц с искренней улыбкой радости на лице. Она буквально поклонялась мне, не могла усидеть на месте, попросила автограф, а потом, затаив дыхание, спросила разрешения вместе выйти в прямой эфир, и я без зазрения совести привалился к ее огромной груди, отправляя всем воздушные поцелуи и знаки мира в горящую точку записи видео на смартфоне. Наше общее видео набрало "нра" от всех ее последователей в первую минуту, а смайлики покрыли почти все пространство экрана. Оказалось, что у нее есть автомобиль, а еще она старше меня на шесть лет. Ее звали Прасковья. Только представьте: Прасковья! Я такого имени еще не слышал тогда. Перед уходом я предложил ей допить мой кофе, хотя там было меньше, чем на глоток, но она страстно и жадно впилась в кружку, практически вылизывая и высасывая из нее остатки кофейной гущи. Я заметил, что она намеренно приложилась губами к тому месту, где пять минут назад были мои губы. Все последователи пищали от восторга, наблюдая ее животные хлюпы и, я был уверен, завидовали Прасковье. Тогда я понял, каким должен быть каждый последователь.
  Щурясь на солнце, топаю в лабиринте дворов, когда мое сердце внезапно пронзает укол страха: я совершенно забыл, что сегодня мне нужно работать. В магазин прибываю, опоздав на полчаса, и захожу под гневным взглядом напарника, безумно кричащего на меня и размахивающего руками в направлении больших электронных часов над входом. Пройдя между ровными шеренгами продаваемой одежды, с гордо поднятой головой захожу в служебную каморку. Прыщавый малый, которого я подменяю ранними вечерами через день, трясет передо мной расписанием, накарябанным синей ручкой, а я спокойно наливаю себе отвратительный быстрорастворимый (но не в желудке) кофе и поправляю волосы, смотрясь в осколок зеркала на стене. Мне угрожают снижением заработка, увольнением, хотя я не устроен официально, но я послушно киваю, мечтая о своей будущей машине. Я проявил недюжинную стойкость, отказавшись от формы продавца-консультанта в этом вшивом магазинчике, предлагающем посетителям торгового центра плохо сшитое фабричное тряпье с фальшивыми инициалами торговых марок.
  В общем, Прыщавый уходит, в пути продолжая изливать поток гнева, а я выплываю походкой манекенщика в зал к будущим потребителям. Свою профессиональную походку я тренирую каждый день, ведь никогда не знаешь, вдруг именно сегодня тебя позовут для участия в показах. Привалившись к стойке администратора, слушаю музыку в беспроводных наушниках, рассматривая проходящих за стеклом покупателей, их невзрачные лица и бессмысленные взгляды. Я уверен у каждого из них не больше ста последователей, причем, в основном родственники и друзья с работы/учебы. Несчастные люди. От скуки я хожу по магазину, тренирую походку, потом кривляюсь перед большим зеркалом примерочной, фотографирую себя на фоне тысяч вешалок с рубашками, куртками, джинсами, смятыми пиджаками, и подписывая фотографию: "Мир безвкусицы и лицемерия".
  В течение часа в магазин заходят три посетителя, прошамкавших что-то о высокой стоимости, о скудности выбора (с чем я согласен), и вышедших, ни разу не взглянув на меня. Их надменность и наглость я буду еще долго поминать в разговоре с Юлианом. Но вот заходят две тетки за пятьдесят, и я думаю, как бы им намекнуть, что в магазине продается только молодежная одежда, а им нужно разворачиваться в сторону магазина "Одежда для солидных дам", куда я даже смотреть обычно не хочу. Но обе примеряют "новую коллекцию" платьев и не могут подобрать свой размер. Их коровьи глаза рыскают в поисках меня, а я пригибаюсь между рядами, прячусь, словно нашкодивший кот, и слушаю, слушаю их беспомощное бормотание, есть тут кто-нибудь, мы не влезаем в платья! Разумеется, думаю я, они предназначены для стройных восемнадцатилетних красоток, чьи ноги начинаются сразу от груди. Видели они себя в зеркало (?) или продолжают верить своим подружкам, что они еще стройные и не наберут лишних килограммов, если выпьют пива и съедят жареные ребрышки, крылышки, ножки, запьют соусом, заедят тортом. Выглядываю из-за вешалок, а потом фирменной походкой появляюсь перед ними, вскинув одну бровь на лоб. Мысленно ставлю им "не нра" и, думаю, все остальные были бы со мной согласны. Обе мычат, чтобы я принес им размер больше, а я не вижу в их глазах хотя бы намек на стыдливость или некое подобие сожаления о своем весе. Поэтому я смотрю прямо перед собой и выпаливаю, что платья размером с чехол для автомобиля фабрика не шьет. Женщины оторопело смотрят на меня, хлопают ртами, никак не могут набрать достаточно воздуха для достойного ответа, но что можно ответить, кроме лицемерного возмущения? Разумеется, пискляво требуют администратора, коим я и представляюсь, а они кидают взгляды на карман моего пиджака, где ожидают найти наклейку с именем и фамилией, но там только платок, который никогда не был использован. Визжат в унисон требование назваться, и я без запинки говорю имя Прыщавого и сопровождаю их на выход, мягко подталкивая рукой в спины. Они начинают кричать громче, а я отказываюсь предоставлять жалобную книгу, говорю, что коровы не жалуются обычно, и закрываю двери, повесив табличку "Обед". Я фотографирую их красные пухлые лица за стеклом дверей, раскрытые в гневе рты, а потом подкрашиваю фильтрами, приклеиваю картинку мультяшной коровы, у которой на морде недоуменный вид, пишу виртуальным маркером поперек фото "Вход запрещен" и выкладываю в "Свитерр" с фирменной подписью. Ожидаемая бомбежка смайликами и "нра" от последователей, почти сразу все присылают свои вариации фотографии с различными надписями, а кто-то даже находит обеих в "Свитерр".
  От однообразия и серости посетительниц меня начинает клонить в сон, поэтому я захожу в сеть и просматриваю новости моды и что нового у моих кумиров, популярных манекенщиков и актеров, сколько им заплатят за новый фильм. Мои скулы сводит от зависти, я даже сжимаю кулаки, когда думаю, что будь мои родители не такими ленивыми и не просиживали задницы в офисе и на заводе, а вовремя вошли в кинобизнес, я бы уже лет с пяти снимался в рекламе, а то и в кино. Был бы на месте сегодняшних популярных актеров вместе с их гонорарами. Я представил себя за рулем дорогого спортивного автомобиля, девятизначное число на банковском счете. Молодая модель сидит рядом, ее волосы мелькают на ветру, а голова склоняется к моим коленям..., но мои фантазии грубо прерываются шумом поломоечной машины, ее стуком о створки дверей, взгляд уборщицы из-под густых бровей пронзает меня лазером непонимания и бестактности: любопытство простого человека, счастливого от акции на молоко. Мой тяжелый вздох по мощности не уступает машине и должен сбить с ног уборщицу, но я только опускаюсь на крутящееся кресло за стойкой администратора, словно возвращаюсь в грешную жизнь.
  Смартфон на столе вибрирует и пищит любимой музыкой: аудиозапись в "Свитерр" от Гелиана ― знакомый фотограф, который хвастается подработкой на съемках свадьбы местной знаменитости. Он был одним из десяти фотографов, точнее подручным главного фотографа, снимающим малознакомых друзей и очень дальних родственников молодоженов, а еще бегал, чтобы поймать в кадр кошек и собачек кого-то из гостей. Он кричит мне в ухо, чтобы я срочно приезжал в клуб "Дионис". Единственный клуб в нашем городе. Мой любимый клуб и мое любимое имя. Пару лет назад я подумывал сменить имя, став Дионисом. Дионис Молочнов. Будут съёмки. Оплата наличными. Дефиле по подиуму. Местный дизайнер Вениамин Пяткин, а в гостях многие приглашенные знаменитости из столицы и заграницы. Я чуть не роняю телефон, хлопая дверями магазина, а пока бегу на выход, вызываю такси.
  В клубе я появляюсь через полчаса, хотя должен был работать в магазине еще три. В машине я успел сделать несколько фотографий своего "взволнованного, но слегка возбужденного открывающимися возможностями" лица и опубликовал в "Свитерр". Меня подбадривают, желают удачи, засыпают смайликами с поднятым большим пальцем. Я даже успеваю сделать видеозапись переживаемых эмоций и отправляю всем последователям воздушный поцелуй. Гелиан встречает меня улыбкой и вспышкой камеры смартфона: его фирменное приветствие. Подталкивает меня в спину, давай Антон, быстрее, ведет по закоулкам клуба, недоступным обычным посетителям. В конце коридоров мы оказываемся в гримерной, где он представляет меня, но я поправляю: Антуан Милк. Меня переодевают в длинные брюки, в которых я слегка путаюсь, но привыкаю, и натягивают серо-зеленые подтяжки на голый торс. Я встаю рядом с еще шестью молодыми девушками и парнями, разодетыми в новую коллекцию Кутюрье, и нас мгновенно слепят вспышки фотокамер, особенно яркие в полуподвале. Позади нас ― белоснежно белая стена с портретом Пяткина, выполненным черными красками, так, словно видны только попавшие на лицо тени. Новая коллекция называется "Бурление и поток". За вечер меня переодевают, кажется, несколько сотен раз, и практически ничего не видно от вспышек, но уверен, что слышал вздохи восхищения в зале, когда на подиуме вышагивал я. Моя фирменная походка поражает всех гостей. После показа мне вручают конверт с купюрами, но я даже не заглядываю внутрь, только спрашиваю, где можно найти фотографии сегодняшнего вечера. На меня смотрят, почему-то странно и словно не веря своим глазам, и я думаю, что так принято выражать заинтересованность в сотрудничестве, поэтому подмигиваю и шепчу свою главную фразу на прощание. В клубе я делаю еще несколько фотографий, которые сразу опубликовываю. Я звоню Юлиану, огорошиваю его своим успехом, и мы договариваемся встретиться в нашем баре, в котором стали завсегдатаями. В дороге я игнорирую несколько звонков от матери, но пишу сообщение, что гуляю и уже почти добился успеха в модельном бизнесе.
  Сегодня я уже дважды путешествовал на такси, и для меня это непозволительная роскошь, бездумные траты, но я хочу жить с шиком, а вечер обещает мне всемирную известность, поэтому я изредка посматриваю на плохо подстриженный затылок водителя и в основном втыкаю нос в смартфон. "Свитерр" жужжит поздравлениями, кто-то присылает найденные фотографии с показа, подчеркивает мое красивое лицо, спрашивает, как я смог попасть на подиум. Секреты не раскрываю, только рассказываю, что несколько лет назад участвовал в открытии салона красоты своей крестной, одетый в наряд с символикой салона, а потом играл роль манекена для мастеров, получив новую модную стрижку от Оксаны. Несколько присланных фотографий, на которых я вышагиваю и смотрю соблазнительно на фотокорреспондентов, сохраняю себе, а подъезжая к бару, публикую с фирменной подписью. Расплачиваясь с таксистом, я подумываю, что грядущие перемены обязывают и мне меняться. Я решаю придумать новую остроумную фразу для подписи в "Свитерр". Меняешь фразы ― меняешь мышление. Ставлю себе задачу обновить свой афоризм к завтрашнему вечеру.
  Юлиан уже выпивает свой любимый коктейль, а когда я падаю рядом с ним на диван, он машет двумя пальцами официанту и заказывает еще себе и мне. Я замечаю на своем пиджаке постороннюю нитку, приклеившуюся видимо в гардеробной клуба или в такси, но меня в любом случае трясет мелкое раздражение; ненавижу посторонние нитки или волосы или клочки шерсти на своей одежде, в особенности ― на пиджаке. С нервозностью, присущей старому охраннику продуктового магазина, салфеткой скидываю чертову нитку на пол, а потом толкаю ее подальше в проход. Юлиан уважительно подмигивает мне, поздравляет с первым показом, выставив большие пальцы. Мы делаем совместную фотографию, и каждый выкладывает в своем "Свитерр". Выпиваем коктейли под чириканье поставленных "нра" в наших смартфонах, а мимо столика проходят три девушки, округлив восхищенно глаза. В глубине зала, возле барной стойки выпивает мужчина с очень знакомым лицом, и я продолжаю цедить коктейль, слегка покусывая трубочку, пытаясь вспомнить, и тогда меня пронзает молния: я видел этого мужчину множество раз в его видео ремонта туалета, а он сидел при этом на унитазе. Точно! Его облепили поклонницы, а я даже не знал, что он посещает этот бар, ведь мы столько раз бывали с Юлианом тут. Я тоже хочу получить его автограф, но мой новый статус звезды подиума не позволяет мне, подобно восторженной поклоннице, бросится в его объятия, умоляя расписаться на груди. Поэтому, мой взгляд перепрыгивает на хорошеньких девчонок, засевших вчетвером вокруг столика в углу зала, а Юлиан продолжает рассказывать о своем показе, при этом частенько намекает, что для начала карьеры мое участие в подобном показе Вениамина Пяткина вполне себе нормально, словно его работа важнее и дороже. Почти всегда он выставляет напоказ не только свою красоту, но и свою значимость, и я почти уверен, что подобное поведение становится нормой для всех уважающих себя профессиональных манекенщиков.
  Юлиан закуривает и предлагает мне, но я придерживаюсь правильного образа жизни и не курю сигареты (сладкий пар не в счет), а еще постоянно мысленно борюсь за сохранение окружающей среды, даже однажды поднял с тротуара окурок и выкинул его в мусорную урну, о чем незамедлительно оповестил сообщество "Свитерр". Поэтому от предложения сделать пару-тройку затяжек я отказываюсь. Еще я подозрительно и опасливо смотрю на друга, внезапно осознав, что впервые вижу его курящим. В день нашего знакомства мы участвовали в одиночных пикетах перед администрацией города с требованием сохранить экологию, и оказалось, что мы пикетировали на расстоянии метров двадцати друг от друга. Правда, одиночным называть пикет не совсем верно, потому что с нами были последователи, неотрывно следящие за нашей "борьбой" в прямом эфире. Наш пример многих вдохновил на борьбу за чистый воздух, и каждому из них мы ставили "нра", поддерживая новых героев.
  Познакомившись с Юлианом, мы договорились менять мир через призму красоты и хорошего вкуса. И я взял себе новое имя, лучше подходящее для современного молодого человека. Я словно переродился, и в новый мир меня привел Юлиан. После пикета, мы погрузились в его новенький автомобиль и помчались по городу, пытаясь найти хотя бы одного красивого человека по пути. Вечером я был приглашен в его Берлогу, как он называл свою просторную квартиру в центре города, с дизайнерским ремонтом. Огромная гостиная шумела смехом и звоном бокалов пары десятков прекраснейших девушек и юношей, намеревающихся совершить революцию в модельном мире. Каждый из них уже участвовал хотя бы в одном показе, являлся лицом местного магазина продуктов или спорттоваров, снимался в рекламе акций баров и кафе. Я чуть не подпрыгнул от счастья, когда заметил рядом с собой девушку с плаката о наборе персонала в трамвайное депо. Ее имя я по-прежнему боюсь говорить вслух, опасаясь быть забытым этой богиней. К моему удивлению она согласилась сделать совместную фотографию, которую я сразу опубликовал в свой "Свитерр" под новым псевдонимом Глянцевая кожа, который использую до сих пор. Я постоянно вспоминаю ее вздохи, игриво поджатые губы, как она смотрела на свои ногти, обдумывая новость, услышанную от манекенщика напротив. Ее фотографии надежно спрятаны в моем смартфоне. Иногда я просматриваю их в ванной, только бы никто не заметил, особенно отец, который, как обычно, отпустит шутку на тему полового воспитания и отношений мужчин и женщин, при этом громко смеясь и тыкая пальцем мне в ребра, словно подросток, а потом пустится в воспоминания наших совместных прохождений видеоигр про монстров и зомби лет пять назад. На вечеринке мы много пили и танцевали, позировали для тысячи сделанных в тот вечер фотографий, размышляли об экологии и мире. Я успешно ввернул свою гипотезу о зависимости между рождаемостью и мировым голодом, стойко заявив не заводить детей, а Юлиан поддержал меня, сказав, что уже лет с пятнадцати не верит в силу брака и считает себя убежденным холостяком. Он хочет "жить свободным самцом, одаривающим вниманием самок", но без тлетворной любовной зависимости. И тогда неожиданно я сформулировал свою фирменную фразу, которую и пытаюсь донести до каждого последователя и каждого человека в мире. Я подпрыгнул на диване, призывая к тишине и вниманию, и произнес: "Думать только о себе, значит быть свободным", и все вокруг воздели ко мне руки, желая обнять, а потом затопили аплодисментами. В тот вечер я сделал первый шаг к духовному просветлению. Уже ночью девчонки запрыгнули на узкие подоконники, соревнуясь в походке, кто сможет дольше и ровнее пройти и, главное, выдать без помарок в конце финт, как, например, подмигнуть и показать сердце сложенными ладонями, кокетливо крутнуться или иное, придуманное гениальными моделями. Мы с парнями громко хлопали в ладоши, вливая в себя коктейль за коктейлем, делая ставки под музыку из популярных фильмов и телесериалов, безостановочно фотографируя и фотографируясь.
  Мой коктейль закончился, и я киваю официанту, чтобы повторил, продолжая делать вид, что слушаю Юлиана. Девушки за столиком в углу громко смеются, и тут я замечаю, как кучерявая шатенка подмигивает мне. Она одна одета в платье, а остальные в джинсы и футболки/майки. Мне кажется, я видел ее среди своих последователей в "Свитерр", но она и вида не подает, словно не замечает больше меня, не узнает. Громко хлюпнув через трубочку поднесенный мне новый коктейль, я прошу Юлиана посмотреть на их столик. Он вскользь бросает взгляд, а потом смотрит на меня с тем выражением на лице, с которым обычно вышагивает по подиуму: смесь надменности и брезгливости. "Они не нравятся мне" написано в его глазах и поджатых губах. Потом он так глупо хихикает, тем смешком, который я постоянно пытаюсь копировать, и цедит: "Прошу тебя, Антуан..., серьезно?" Я тоже кривлю губы, соглашаясь, вовремя оправдавшись, что все это большущий социальный розыгрыш. Он хохочет в голос, залпом опорожнив бокал. Взглядом просит у официанта еще вермута.
  Если изложить кратко рассказ о его сегодняшнем показе, то он произвел фурор своей новой походкой, которую тренировал несколько месяцев, втайне от всех, даже лгал, говоря, что едет на йогу. После показа все модели загудели прямо на подиуме, обливаясь шампанским. Одна молоденькая девчонка, с необычно широкими ноздрями, затащила Юлиана в гримерную, где они "предались утехам". И когда Юлиан уже был готов "опустошаться", в комнату ввалилась вся свора, подслушивавшая все время под дверью, и Юлиану пришлось извергаться под аккомпанемент очередных аплодисментов, которые привычно ласкали уши. Он загоготал так громко, что привлек внимание всех в баре, и той девчонки в углу. Я намеренно не смотрел на нее дольше полсекунды, а потом закинул ногу на ногу, приняв расслабленную позу.
  Юлиан начал свою очередную лекцию на тему: "Как правильно себя показать на подиуме", наставляя меня. Он каждый раз говорит, что не советует кушать, по крайней мере, за шесть часов до показа, а если тебе необходимо подкрепиться, чтобы просто не упасть, то запрещено употребление зеленого горошка и любых бобовых. Ни при каких обстоятельствах не употребляй горошек, кричит он мне, знаешь, сколько манекенщиков и манекенщиц погорело на этом. Дважды я был свидетелем, как злоупотребление горошком доводило моделей до самоубийства. В момент выхода на подиум у них так раздувало животы, что вскоре они сдувались с громким неприятных звуком на виду у всех, в том числе, направленных в их сторону камер. При этом запах сопровождал их шлейфом позора. Уходя после этого с подиума, можно сразу уезжать, искать работу дворника или уборщика. Двое, позором которых я был печальным свидетелем, после показа вернулись домой, закинули в глотки все найденные в аптечке таблетки, запили бутылкой виски или рома (только не водкой, разумеется) и отошли в иной мир, красноречиво валяясь в ванне без воды в самом своем лучшем наряде: постарались выглядеть превосходно на смертном одре.
  Я послушно киваю, впитываю информацию, уроки жизни профессионального манекенщика. Девушка за столиком в углу начинает безудержно смеяться, и я с удивлением обнаруживаю возле их столика двоих парней в джинсах и рубашках из коллекции массового производства, купленных на уличных рынках, где раньше и я закупался. Мимолетно я ощущаю давно забытые уколы ревности, которые, я был уверен, давно выветрились вместе с лишними килограммами. Мне сильно захотелось поцеловать девушку, но тут над ее головой появляется мерцающий ноль, и я понимаю, что это число последователей в ее "Свитерр". Я моргаю несколько раз, чтобы прогнать видение, а Юлиан щиплет меня за руку и подгоняет в центр бара, на танцпол, где две белокурые девчонки соблазнительно медленно извиваются в танце, хотя при этом звучит очень энергичная электронная мелодия. Юлиан подскакивает, обнимает сразу двоих, втыкаясь носом в их декольте, а девчонки сначала возмущаются, но потом узнают его и визжат громче музыки, приклеиваясь поцелуями к обеим щекам. Втроем они изображают подобие канкана, потом сливаются в едином порыве танца, а окружающие смотрят на них восхищенно и с завистью. И новая фирменная фраза появляется передо мной: "Оставаясь у всех на виду, никогда не будешь одиноким". Я делаю фотографию своего улыбающегося лица и отправляю в "Свитерр" с обновленной подписью. Начинается другая музыка, на танцполе все подняли руки, вторят ритму. Юлиан по-прежнему в тисках декольте, а я не успеваю подсчитывать поступающие "нра". С удовольствием замечаю, что число моих последователей увеличилось на несколько сотен за сегодня и, расслабленно вернувшись за столик, я допиваю коктейль. Шатенка за столиком в углу вместе с подругами и двумя парнями выходит в полночный город.
  Вчетвером с Юлианом и двумя блондинками мы мчимся в такси, и я еще играю роль навигатора для водителя, потому что его электронный навигатор не работает, и, разумеется, таксист недавно в городе. Я на переднем сиденье, иногда посматриваю в зеркало заднего вида на двух новых подруг и Юлиана, рассказывающего анекдоты про блондинок; многие я слышал несколько раз. Почти всегда при нашем знакомстве с блондинками Юлиан шутит на тему светлых волос и особенного мышления, при этом я ни разу не спросил какая зависимость. Сзади доносятся смешки и причмокивания, я замечаю, что и водитель изредка посматривает на них, а над его головой мигает ноль.
  В Берлоге девчонки принимаются прыгать на огромном дизайнерском диване Юлиана, хихикая и протягивая к нам руки. Вдруг включается музыка, и блондинки радостно визжат. Я бросаю себя в кресло и включаю огромный телевизор, пытаясь найти что-то интересное, может музыкальный телеканал, а потом ищу среди сотен телеканалов круглосуточный эфир моды и показов, а когда нахожу, то предлагаю девчонкам повторить походку прекрасных моделей на подиуме. Блондинки игриво хихикают, спрыгивают с дивана, начинают кривляться, шагая будто кошки, перепрыгивая через подушки, шипят и царапают воздух, а я устало выдыхаю и падаю обратно в кресло. Напускаю недовольство на лицо, стремительно переключаю телеканалы. Одна из блондинок делает громче музыку.
  Я отвечаю на сообщения в "Свитерр", подписи к моим фотографиям. Мелькает сообщение от матери, и я карябаю несколько слов, что приеду только утром. Мои пальцы слегка немеют, уставшие от каждодневного печатания в смартфоне. Я разминаю их, хрустнув пару раз, а одна из девушек внезапно оказывается возле меня, присев на ворсистый ковер, прислонившись грудью к моим коленям. Мои уставшие пальцы она сначала целует, а потом слегка покусывает. Другую блондинку Юлиан уже обнимает на кровати, стоящей возле дальней стены. Я так и не запомнил имена девушек, но продолжаю думать о шатенке и пытаюсь представить, что это она облизывает пальцы на моей руке, а потом снимает с себя блузку и заманивает меня на кровать. Там она обнимает и целует Юлиана, призывает меня воздушными поцелуями, но я мямлю что-то о ванной комнате, подмигиваю и выхожу из квартиры, бесшумно закрыв дверь.
  Спускаясь по подъезду, звоню в полицию и сообщаю о громкой музыке по такому-то адресу, и сколько же это будет продолжаться, время час ночи (!), бесстыдство, разврат, шум, и я знаю, чей сынок там резвиться. Даже попытался изобразить стариковский голос. На оставшиеся деньги я вызываю такси и приезжаю домой к началу позднего показа в прямом эфире нового выпуска программы "Восьмой грех" о жизни известных модельеров.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"