Говорят, что когда на приеме у Сталина в 1943-м году впервые исполняли шовинистический новый гимн Советского Союза, слова которого сочинил ныне здравствующий Сергей Михалков с каким-то полумифическим Гарольдом (или как там его) эль-Регистаном, Константин Симонов будто бы шепнул Михалкову: "Теперь ты гимнюк".
• • •
Гимнюк - слово плохое, с неприличным украинским корнем, легко угадываемым "русскоязычным" слухом, но дело весьма хорошее и прибыльное. Представляете, вы сочинили стишки, такой же, как вы, положил их на музыку, и вот уже их распевает вся страна на всех официальных собраниях, по случаю всех торжественных дат и даже за границей на посольских приемах во всех странах, которые еще не порвали с нами дипломатических отношений. А уж денежная благодарность при этом бьет, как из рога изобилия.
Но Моню не печатали даже в паршивой городской газетке - этом жалком рекламном листке: плохо, говорят. "А вы и так не напишете", - парировал Моня. Ну что плохого в таких, я вас спрашиваю, строках:
Заткнитесь! Поэтические строчки
Не стоят агоры в базарный день.
От них всегда тошнит и ноют почки.
И как вам, други, их писать не лень?
В них не проник и слабый лучик света,
В них ничего талантливого нет.
Себе присвоили вы звания поэта,
Хоть ваши вирши - несусветный бред.
Живу я в поэтическом экстазе.
Творю стихи я очень много лет.
Лишь я средь вас, что перл средь грязи,
Лишь я один - талантливый поэт.
Этим ничтожествам никогда такого не написать - вот они и преследуют бедного Моню. Но он знает, что с его талантом и принципиальностью злобными завистниками хоть пруд пруди, и от этого никуда не денешься.
Но Моня знал себе цену. Вот послушайте:
У поэтов души,
А у прочих - душки.
Знаю, вы от Б-га,
Гениальный Пушкин.
Пред летящей строчкой
Я склоню колени,
Вы как ангел с Неба,
Дорогой Есенин.
Тени с книжных полок
Скорбно смотрят в Лету.
Вы меня не примете
В общество поэтов?
Те бы приняли, узнав в нем своего, но эти, ныне живущие - ни за что!.. От подлой и низкой зависти, от собственной бездарности, от гнусности своих характеров.
Но Моня был оптимистом и верил, что своим талантливым поэтическим словом он пробьет себе стезю к успеху. О себе он писал всю правду, ну, прямо все, как есть:
Поэт был некрасив,
Немолод был, но в нем
Еврейский жил мотив
Немеркнущим огнем.
Поэзия его была такая,
Что от нее светлело все вокруг,
И всех желающих к себе скликая,
Спасала мир от многих тяжких мук.
Да, внешне Моню можно было назвать некрасивым, но красота его была в поэзии, в отточенности строк и свежести образов. Вы знаете, у каждого наступает звездный час. Только не каждому дано угадать, что он, звездный, уже наступил. Для этого тоже нужен талант. А, может быть, это тот же самый поэтический талант: и стихи сочинять, и почувствовать, когда они готовы воспарить горе. Моня как раз всем этим обладал в полной мере. И он дождался своего звездного часа.
• • •
Начались арабские беспорядки. И один самостоятельный человек, работающий в разных партийных клубах, то ли левый, то ли правый - разве в этом дело, объяснил Моне, что все это началось из-за того, что арабы не хотят петь израильский сионистский государственный гимн. А если бы был гимн о дружбе народов, населяющих Израиль, они бы в миг перестали стрелять и вообще бузотерить. Но вот беда: некому написать слова для такого гимна - оскудел талантами еврейский народ Израиля.
"Нет, не оскудел!" - с пафосом и надеждой воскликнул Моня и принялся за работу. Через полчаса гимн был готов. Вот его слова:
Мы в Израиле - крепче не знаем союза,
Дружим искренне мы, а не только для вида.
Мы едины - арабы, евреи и друзы.
Осеняет нас всех полумесяц с звездою Давида.
Мы в грядущее смотрим и гордо, и смело,
Сотворение мира - вот дружбы святое начало,
Мы всю жизнь выступаем за общее дело,
Потому что у всех нас одни идеалы.
Как прекрасна земли нашей всей панорама!
Открываем мы честно друг другу объятья.
Потому что мы все из семьи Авраама,
Потому что мы все - неразлучные братья.
Не потерпим террора, ни распрь, ни пиратства.
Никогда не изменим друг другу мы в жизни.
Мы, как можем, крепим наше светлое братство.
Песнь любви мы поем сионистской отчизне
Правда, здорово, а? Хотел было Моня искать переводчика гимна на иврит, поскольку сам был русскоязычный, а также композитора-песенника. А потом подумал: что, я должен этим заниматься. Я отправлю эти слова президенту, пусть он сам выделяет переводчика, композитора и оркестр с хорошим дирижером. Все равно президенту нечего делать - за него все премьер-министр решает.
Моня отправил посылку и заснул сладким сном человека, сделавшего главное дело всей своей долгой жизни, выполнившего свое историко-поэтическое предназначение, не пропустившего свой звездный час.
А что вы думаете, в этом случае можно спать сладко. Недаром говорится: "Кончил дело - гуляй смело!" Или, как говорила в Мониной молодости Галка: "Кончил дело - слезай с тела!" - она не выносила лишней, необоснованной тяжести Монина тела, когда он уже кончал дело, хотя, честно сказать, Моне хотелось еще немного полежать в этой позе, прежде чем "слезть с тела".
• • •
Через некоторое время Моня услышал по радио, что его стихи переведены на иврит, положены на музыку и утверждены в кнессете единогласно в качестве государственного гимна при отмене набившей оскому "ха-Тиквы". Моню наградили премией, хорошей бесплатной квартирой, собственной машиной. И назначали, тоже единогласно, депутатом кнессета с правами министра с портфелем.
И что самое главное: арабские беспорядки в мановение ока прекратились. И арабы вместо стрельбы и бросания камней все поголовно дружно запели гимн, сочиненный Моней. Такова сила истинного искусства. Это вам не виршики этих прощелыг из редакций местных газетенок. А потом пришло и всемирное признание: Моне присудили Нобелевскую премию мира. И за дело! Ну, скажите, пожалуйста: чем он хуже Арафата? Одно только смущает Моню: как он поедет в Осло или куда-то там еще со своей ногой - сейчас ноябрь, и нога в вечернее время ноет. Но отказываться от поездки он не имеет никакого морального права - еще король с королевой обидятся, а ведь Моня мухи в жизни не обидел.
Потом Моня проснулся и понял, что это был сон. Но Моня был уверен, что все, что он увидел во сне, произойдет и в жизни. Просто сон как бы сконцентрировал все события в их логической последовательности и нанизал их на временную ось. Это хорошо: Моня не будет праздно мечтать, тратя на это драгоценное творческое время - он уже все знает.
• • •
И Моню обуяла новая идея: написать русскоязычные тексты миротворческих гимнов всех стран мира. То, что ему удалось сделать на Ближнем Востоке, он осуществит в мировом масштабе. И времени это много не займет - опыт уже есть. И Моня уже предвкушал, как в салоне его новой бесплатной квартиры теснятся президенты и короли - заказчики гимнов своих стран.
Недаром кто-то сказал: "Красота спасет мир". Красота Мониных чеканных строк положила этому историческое начало. Жаль, что бронзовый памятник, Моня уже узнавал, ставят лишь посмертно. Моня бы и при жизни полюбовался им. Впрочем, памятник поставят уже скоро, но Моню это мало утешало. Как жаль, что жизнь прошла в ничтожном мельтешенье, но великое не обошло Моню стороной, хотя и на склоне лет...